Дракон, изменивший всё

[Aleriss]

Название: Дракон, изменивший всё
Автор: Aleriss
Фэндом: Волынская Илона, Кащеев Кирилл «Ирка Хортица — суперведьма!», Jensen Ackles (кроссовер)
Рейтинг: R
Жанры: Слэш (яой), Романтика, Юмор, Фэнтези, Мистика, Экшн (action), AU, Songfic, Мифические существа, Попаданцы, Соулмейты
Предупреждения: OOC, Нецензурная лексика, Ксенофилия
Размер: планируется Мини
Статус: в процессе

Аннотация: Дженсен — среднестатистический человек, и проблемы его тоже посреднические. Все крутится вокруг выплаты аренды небольшой квартирки, оплаты счетов, проблем с трудоустройством и, конечно, полного фиаско в личной жизни, точнее, ее отсутствия.

Все меняется, когда он чуть не погибает в нелепой аварии. И чудом выживает без особых видимых повреждений. Правда, как считает сам Эклз, — головой он все же ударился, по-другому странности его нового знакомого просто-напросто не объяснить...

ЧИТАТЬ

Глава 1: Ночное происшествие под дождем

Черт вынес Дженсена на шоссе в такой ливень. Да еще и в ночь. Впрочем, сам Дженсен не видел никакого другого выхода в сложившейся ситуации: беда, как говорится, не приходит одна — а имеет накопительно-бонусный характер.

Правда, под раздачу бонусов Эклз попадать был не готов, но на всякий случай готовился... ко всякому.

Оставленный в канаве хендай поблескивал в темноте ярко-бордовыми огоньками вместе с разряженным внутри мобильником.

Эклзу, конечно, повезло, что он не убился на смерть и даже быстро пришел в сознание от взрывающейся от боли головы, но сейчас он не был настроен позитивно, отдавая все силы на то, чтобы не поддаваться панике, нахлестывающей маленькими волнами — чтобы потом сбить с ног насовсем.

Сейчас он просто не знал, не представлял, что следует предпринимать. Что делать, если ты лишен связи на трассе, где, дай бог, три машины в год проезжали. И это еще с тем условием, что кто-то бы притормозил возле мокрого, грязного парня с почти стопроцентно безумным взглядом?

Дженсен замер почти посреди дороги, до рези в глазах вглядываясь вдаль сквозь косые струи сплошной стены дождя. Вокруг за несколько миль не было слышно ничего, кроме ударов воды об асфальт. Так что даже мечтать о том, чтобы услышать рев мотора приближающегося транспорта не приходилось.

Ситуация — хуже не придумаешь, а попасть в нее мог только он — Дженсен.

Внутренний часовой механизм сбился давно — его перекоротило от воды заливающейся за шиворот, в рот, в уши.

Но так он чувствовал себя по крайней мере живым, и плевать с высокой башни, что можно заболеть.

Когда Эклз отчаялся поймать попутку, ливень зарядил еще сильнее — так, что было уже больно от ударов капель, и Дженсен счел за благословление вернуться в вылетевшую в овраг машину, чтобы там спокойно умереть в относительном тепле и сухости, и тут он услышал. Отдаленное рычание, приглушенное шумом дождя. Эклз даже поскользнулся и чуть не растянулся в луже, оборачиваясь на звук. Вскоре он увидел свет фары и чуть не умер от счастья. Мимолетный шанс на спасение, но он есть.

Дженсен кинулся назад, на трассу, прямо на полосу движения, размахивая руками и забив на то, что его с легкостью могли сбить: просто не увидеть, просто не успеть затормозить.

Дженсен раскрыл от удивления рот, не беспокоясь, что туда заливается вода.

Плавно его объехав справа, у обочины остановился мотоцикл. Черный, большой, с огромными шипованными шинами. А на монстре этом восседал парнишка в черной кожаной куртке, в тяжелых рифленых ботинках и... ох ты ж, черт, без шлема.

— Более оригинальных способов покончить жизнь самоубийством ведь не существует же, — со смешком в голосе произнес паренек, которому при ближайшем рассмотрении можно было дать лет восемнадцать-двадцать.

Дженсен от шока ли, или от радости — тут фиг разберешь — кажется, разучился говорить. Рот вроде открывался и закрывался, а звука не было, будто он уже серьезно заболел, и голос, как следствие, пропал. И пропажей голоса дело не ограничилось — наверное, в ход пошла лихорадка, потому что Эклз готов был поклясться чем угодно, что парень не мокнет. Совсем. Капли стекали по черным, забранным в хвостик, волосам, по лицу... Стекали и оставляли все сухим. Прям совсем. Будто вода сторонилась парня, ласкала, касалась, но не трогала. Дженсен не смог бы этого объяснить. Его уже, если честно, не особо теперь заботило, что он стоит ночью на трассе за несколько сотен миль от ближайшего человеческого поселения, после аварии... После аварии... Шестеренки медленно заработали в голове: правильно, после аварии — он ударился головой, вот ему и видится... всякое.

— Эм... У тебя случайно телефона нет? — придя к консенсусу с самим собой, наконец, вымолвил Дженсен все еще таращась на сухие волосы и синие, слегка прищуренные, глаза.

— Так ты поэтому скакал по дороге, как мартышка? — выгнул бровь дугой парень.

Дженсен неожиданно для себя разозлился: на этот насмехающийся тон, на хамско-саркастичное отношение. Кем вообще этот сопляк себя возомнил?

— Я — не скакал, — сурово отчеканил Дженсен. — Я вообще не скачу никогда. Особенно, как мартышка, — счел он нужным зачем-то добавить. — Я попал в аварию, и у меня сел телефон. Так что, я не могу даже элементарно вызвать эвакуатор.

— То есть тебе нужен только эвакуатор? — на полном серьезе спросил парень, глянув на мигающую аварийкой машину в канаве за обочиной.

— Мне нужно... — тут Дженсен запнулся. — Мне ничего от тебя не нужно, — упрямо, на зло, только кому на зло — еще стоит выяснить, — заявил.

Парень вскинул брови в недоумении. И это взбесило Дженсена еще больше. Его бесил весь парень: его поведение, его вид, его слова и молчание. А еще всегда едва проскальзывающее наружу ехидство. Всё. И Эклза уже не пугала перспектива остаться одному ночью на трассе под дождем на срок — очень неопределенный. Он уже и забыл, как на него накатывала паника от туманных перспектив буквально минут пять назад.

— А я хотел тебя подкинуть до ближайшей заправки. Там ты бы смог позвонить своему эвакуатору, поскольку телефона у меня нет, — хмыкнул тот, сканируя взглядом Дженсена, у которого, наверное, видок еще тот. Эклз встряхнулся — так, чего это его волнует, как он сейчас выглядит? Надо пользоваться предложенной помощью, а не выебываться.

Дженсен облизнул губы и кивнул.

— Тогда вези, — в совсем несвойственной ему манере велел он. Именно, велел.

— Наглое млекопитающее, — почти восхищенно прокомментировал парень, когда Дженсен устроился позади, обхватывая водителя за торс, и быстро тронулся с места — прежде, чем оскорбленный до глубин своей ранимой души Дженсен не слез с железного монстра.

***

Дженсен — среднестатистический человек, и проблемы его тоже посреднические. Все крутится вокруг выплаты аренды небольшой квартирки, оплаты счетов, проблем с трудоустройством и, конечно, полного фиаско в личной жизни, точнее, ее отсутствия.

Все жизненные каверзы Дженсен встречал с некоей истерикой, которая быстро сменялась похуизмом. И принципы по жизни были из разряда: сгорел сарай, гори и хата.

Вот и сейчас, бродя среди прилавков в заправочном магазинчике, Дженсен не особо парился на счет машины. И своего шаткого положения. И последующих долгов. Он сгорал быстро, как спичка. И было в этом что-то хорошее для него, и в то же время не очень.

В помещение зашел его попутчик, впуская внутрь шум дождя и сырой ветер. Что ж, выходить на улицу сейчас казалось идеей не лучшей.

Дженсен скосил глаза на долговязого, высокого, но при этом даже немного поджарого юношу, который с педантичной скрупулезностью выбирал себе минералку, и хмыкнул.

За кассой стоял толстый парень в коричневых роговых очках и со всем возможным недовольством в мире наблюдал за невольными путешественниками этой ночью. Особенное недовольство вызывал у него почему-то именно Дженсен. Он не знал, было ли это как-то связано с его видом — искупавшегося в грязи идиота, или еще с чем-то, но подойти к нему Эклзу хотелось уже совершенно не с целью попросить телефон.

Теперь синеглазый попутчик бросал на него ехидные взгляды, направляясь к кассе.

— Это все? — недовольно буркнул кассир, взирая на одну единственную бутылку минералки перед носом.

— Да, пожалуй, — парень кинул купюру на прилавок, подарив миру снисходительную улыбку истинного аристократа.

Затем он бросил еще один взгляд на надутого, как мышь на крупу, Дженсена, топтавшегося между полок, и снова обернулся к кассиру.

— Хотя, еще кое-что, — дернул парень уголком губ и оперся обтянутым черной кожей локтем о прилавок. — Можно ваш телефончик?

У кассира глаза вылезли за орбиты очков и настойчиво стремились на лоб. Из-за прилавка с чипсами послышался истеричный смешок.

Самого парня это, казалось, не колышет ни коем образом, он спокойно стоял и ждал.

— П-простите, зачем? — заикаясь, уточнил кассир.

Байкер вскинул брови с таким видом, будто это самый глупый вопрос, какой только можно придумать.

— Для эвакуатора, — терпеливо пояснил он.

Сзади подошел Дженсен, становясь рядом.

— Думаю, нужно прояснить ситуацию. Я попал в аварию в нескольких милях на запад, мой мобильник разрядился, и я не могу вызвать помощь. Так вот, к чему это я... Можно от вас позвонить?

Кассир просканировал его внимательным взглядом ответственного гражданина, шмыгнул носом и пробил минералку.

— Там терминал стоит на улице. За углом. Справа, — буркнул толстяк.

— Премного благодарны, — блеснул ослепительной улыбкой байкер, взял минералку подмышку и — Дженсена за руку! — направился к выходу.

Дженсен настолько опешил, что даже не сразу сообразил, что он вроде как хозяин своего тела и не то что может, а должен остановиться и воспротивиться странному незнакомцу, кажется, возомнившему, что он обязан взять над Эклзом шефство.

Только на пороге Дженсен уперся пятками в пол, а свободной рукой — за дверной косяк.

— Ты что делаешь? — испуганней, чем положено, поинтересовался Дженсен планами априори странного парня.

— Иду к терминалу? — полувопросительно-полуутвердительно предположил он, чуть вскинув бровь.

— Со мной? — отзеркалил его мимику Дженсен.

— А что? — искренне не понимал тот.

Дженсен обреченно вздохнул и начал объяснять, как маленькому ребенку:

— Понимаешь, я с незнакомыми парнями по терминалам не хожу.

— Хорошо, — легко согласился он и отпустил ладонь Дженсена. — Меня зовут Айтварас Жалтис Чанг Тун Ми Лун Рюзин Ватацуми-но-Ками.

Эклз вытаращился на байкера очумелым взглядом:

— Ты сейчас на каком языке это сказал? Точно не на английском, — ошарашенно выдал Дженсен, не обращая внимания, что на проходе его сильно продувает. И на возмущения кассира тоже забил.

— К твоему сведению, имена не переводятся. Они как есть, так и произносятся: хоть на английском, хоть на турецком, — надменно произнес парень просто с невыговариваемым именем.

— А твое бы следовало. Тебя вообще в школе не дразнили? — пропустил Дженсен реплику Айтвараса-хрен-скажи-как-дальше, явно намекающую на сорок седьмую хромосому в ДНК Эклза.

— Как-то обошлось, знаешь, — небрежно обронил парень, оскорбленный нападками на свое прекрасное имя. — Если тебе очень сложно запомнить, можешь называть меня просто Айт.

— Не то чтобы мне сложно... — неуверенно протянул Дженсен. — Просто времени много занимает.

Эклз, наконец, прикрыл дверь магазина и зашагал в сторону терминала, притеревшись немного о стену и просто Айта, который буквально зажал его.

— Ты в принципе можешь ехать, спасибо, что помог, — немного смущенно проговорил Дженсен неспешно идущему за ним парню.

— Я, пожалуй, уверюсь, что твой эвакуатор поможет... Как там говорят?.. Ты в ответе за тех, кого чуть не убил. Или что-то в этом роде. Не помню точно поговорку.

— Ладно, — пожал плечами Дженсен. Будто у него был выбор.

Эклз кинул монетку и приложил трубку к уху.

— Я, кстати, Дженсен. И даже не нужны сокращенные варианты, — усмехнулся он, набирая телефонный номер.

Продолжение следует...

@темы: слеш/яой, фанфики, Ирка Хортица, Jensen Ackles

---

Корсары

[Nunziata]

Автор: Nunziata
Канон: "Одиссея капитана Блада", "Остров сокровищ", "Пираты Карибского моря", серия фильмов об Анжелике
Персонажи: много
Рейтинг: PG-13
Катгория: джен
Жанр: стеб, кроссовер
Исходники: видео: "Одиссея капитана Блада", "Остров сокровищ", "Пираты Карибского моря", серия фильмов об Анжелике, аудио: Йовин, "Корсары"

@темы: клипы, джен

---

[Magnus Kervalen]

Название: Павлины
Автор: Magnus Kervalen
Бета: анонимный доброжелатель
Фандомы: Гарри Поттер, Кунг-фу панда 2
Размер: миди
Пейринг/Персонажи: Люциус Малфой,

спойлер

human!лорд Шэнь
Категория: джен, пре-слэш
Жанр: приключения, юмор, кроссовер
Рейтинг: PG-13
Краткое содержание: По воле случая опальный аристократ Люциус Малфой спасает опального аристократа лорда Шэня, и это круто меняет их судьбы.
Примечание: Написано для команды Гильермо дель Торо на ФБ-2015
Дисклеймер: Всё принадлежит тем, кому принадлежит.

Случайности не случайны.
Мастер Угвэй

Глава 1. Фамильная драгоценность

Люциус Малфой осторожно приоткрыл дверь лавки «Боргин и Беркс», высунул нос на улицу и воровато огляделся. Ноктюрн-аллея — во всяком случае, тот ее отрезок, который Люциусу удалось разглядеть в темноте, — казалась безлюдной, и мистер Малфой поспешил покинуть лавку. Придерживая за пазухой мантии мешочек с монетами, он торопливо зашагал мимо облезлых, неприветливых лавчонок. Земля под его ногами оказалась неровной, изрытой ямами и ямками, точно оспинами, да еще и скользкой после недавнего дождя — Люциус то и дело оступался, а его туфли, и без того порядком изношенные, совсем промокли, но шагу он не сбавлял. Мистер Малфой боялся, что его здесь узнают.

В Ноктюрн-аллею его отправила Нарцисса. После долгих уговоров Люциус всё же согласился продать Боргину свою фамильную брошь — последнее «движимое имущество», выражаясь языком судебных постановлений, которое еще не успели конфисковать у семьи Малфоев (да и то, как догадывался Люциус, лишь потому, что он выслушал приговор суда стоя в мантии, скрепленной этой самой брошью, и никому из чиновников попросту не пришло в голову снять брошь прямо с подсудимого). Мистер Малфой решился войти в Ноктюрн-аллею только после наступления темноты: даже сейчас, после поражения Темного Лорда и суда над бывшими Пожирателями Смерти, Люциусу не давала покоя пресловутая малфоевская гордость. Его охватывал ужас при мысли, что кто-то может подумать, будто он, Люциус Малфой, глава благородного чистокровного рода, обнищал настолько, что вынужден распродавать фамильные драгоценности. Кроме того, человеку, осужденному из-за приверженности к Темным искусствам, было бы неблагоразумно появляться в средоточии темных магов. Вот почему Люциус выбирался из Ноктюрн-аллеи с оглядкой, шарахаясь от редких прохожих и стараясь избегать освещенных мест.

Мистер Малфой пребывал в весьма пасмурном расположении духа. После Победы он и его семья переживали не лучшие времена, а сейчас, в «Боргине и Берксе», Люциус пережил одни из наихудших минут в своей жизни. Его чувство собственного достоинства было болезненно уязвлено. Боргин, этот скользкий сутулый человечек с бегающими глазками, на которого Люциус всегда (и, надо заметить, с полным на то правом) смотрел свысока, на этот раз позволил себе держаться с мистером Малфоем с непозволительным высокомерием. Стоило Люциусу завести разговор о продаже фамильной броши, передававшейся в его роду из поколения в поколение, как пройдоха Боргин вмиг догадался, что на такой поступок мистера Малфоя могла толкнуть только крайняя нужда. Без зазрения совести он назначил за брошь смехотворную цену — а когда Люциус, покоробленный не столько словами Боргина, сколько его пренебрежительным тоном и манерами, попытался возразить, Боргин заявил: «Это моя последняя цена, мистер Малфой. Хотите — соглашайтесь, а не хотите — проваливайте из моей лавки, пока я, как законопослушный маг, не сообщил аврорам, что вы утаили и распродаете имущество, отчужденное у вас решением суда», — причем произнес это так, словно выпроваживал какого-то жалкого нищего, пришедшего клянчить подаяние. Скрепя сердце Люциус собрал с прилавка монеты, спрятал их под мантией и бросился вон из лавки, провожаемый презрительно-насмешливым взглядом Боргина.

Люциус вышел из дома в легкой летней мантии (шерстяную донашивал Драко, спасаясь от мэнорских сквозняков: лишенные права колдовать, Малфои не могли использовать согревающие заклятья, а топить камины как следует им было не по карману). Вечер выдался промозглый, сырой; холодный ветер, гулявший по Ноктюрн-аллее, продувал тонкую ткань Люциусовой мантии, но Люциус не мерз: его бросало в жар от пережитого унижения. Он вспоминал, как в былые дни Боргин пресмыкался и лебезил перед ним, подобострастно кланялся, всеми силами стараясь ему угодить, — а теперь даже этот жалкий человечишка смеет задирать перед ним нос! Мистер Малфой был оскорблен до глубины души.

Он шел опустив голову и не глядя по сторонам, чтобы никто не увидел его лица. Черная грязь Ноктюрн-аллеи, воняющая кислым пивом, испражнениями и тухлятиной, хлюпала у него под ногами — а Люциусу казалось, что не только его видавшие виды туфли, но и он сам — весь, с ног до головы, — запачкан этой омерзительной грязью. Мистера Малфоя прямо-таки трясло от бессильного гнева. Снова и снова он вспоминал свой разговор в «Боргине и Берксе», представляя, как поступил бы с Боргином, будь у него волшебная палочка и право колдовать. Да что там магия! Сейчас Люциусу думалось, что он голыми руками задушил бы презренного торгаша, посмевшего оскорбить его — его, самого Люциуса Малфоя из рода Малфоев! Но авроры и весь победивший магический мир только и ждали удобного случая, чтобы засадить Люциуса в Азкабан на веки вечные, а Люциус не желал давать им повода для ареста. Ему оставалось лишь остервенело шлепать по грязи, сжимая под мантией вырученные за брошь деньги, и рисовать в своем воображении страшную расправу над Боргином.

— Мистер! Эй, мистер! — вдруг окликнули его.

Люциус еще крепче сжал мешочек с монетами (в Ноктюрн-аллее держи ухо востро: и глазом не моргнешь, как нарвешься на грабителя!) и прибавил шаг, но обладатель хриплого голоса не отставал. Покосившись, мистер Малфой увидел закутанного в плащ дюжего детину — прихрамывая на обе ноги тот ковылял рядом с Люциусом, вглядываясь ему в лицо. В руках незнакомец нес нечто вроде коробки, завернутой в тряпицу.

— Я узнал тебя, мистер, — прохрипел он, поравнявшись с Люциусом. — Ты — Люциус Малфой, верно? Я тебя сразу узнал, у меня глаз наметан.

Люциус похолодел: аврор! Переодетый аврор! Они, верно, уже давно его выслеживали, а может… Малфоя точно «Ступефаем» ударило: это дело рук Боргина, без сомнения! Должно быть, этот мерзавец, заполучив по дешевке бесценную фамильную брошь Малфоев, на том не успокоился и натравил на Люциуса авроров, как и грозился! Люциус застыл как вкопанный.

— Послушайте, сэр, я не желал ничего дурного, — выдавил он из себя. — Обстоятельства вынудили меня прибегнуть к крайним мерам. Поверьте, я и сам…

— Чего? — переспросил незнакомец — кроме хромоты на обе ноги он, похоже, был еще и глуховат.

— Я сказал, что вы, знаете ли, не оставили мне выбора! — скопившееся раздражение дало о себе знать. Спохватившись, Люциус вновь понизил голос и добавил просительно: — Поймите, сэр, моей семье нужно на что-то жить…

Аврор, по-видимому, наконец его расслышал.

— Да ты, сэр, за свой кошелек не трясись! — успокоил он Люциуса и даже панибратски пихнул его кулаком в грудь. Люциуса так и передернуло. — Я много не запрошу! Всего-то горстку сиклей.

Взятку. Аврор хочет взятку. Мистер Малфой немного перевел дух, но почти сразу же вновь насторожился — а вдруг аврор потребует больше, чем есть у Люциуса? Ведь на кону стоит его, Люциуса, свобода — а возможно, и свобода его семьи…

— Сколько же вы хотите? — сухо спросил Малфой.

— А сколько не жалко, — непонятно ответил аврор. Не дождавшись ответа, он добавил: — Двадцать сиклей. Ну что, по рукам?

У Люциуса заколотилось сердце.

— Двадцать сиклей? — просипел он (у него внезапно пропал голос). — Прошу вас, сэр, войдите в мое положение, у меня нет таких денег!..

Вместо ответа аврор схватил Люциуса за рукав и потянул куда-то.

— Отойдем в сторонку, мистер, чтобы нас никто не приметил, — объяснил он, затащив опешившего мистера Малфоя в темную загаженную подворотню, которую обитатели Ноктюрн-аллеи, судя по запаху, использовали в качестве нужника. Люциус вконец перепугался. Что стоит этому здоровяку отобрать у Люциуса все деньги, а потом скрутить его, беззащитного, и отправить в Азкабан?

Аврор опять приблизился к мистеру Малфою вплотную — того замутило от ударившего ему в лицо перегара. Не отпуская Люциусов рукав, аврор подмигнул ему и спросил вполголоса:

— Нет таких денег? А сколько есть?

— Двенадцать сиклей, — промямлил мистер Малфой обреченно.

— Идет, — с подозрительной легкостью согласился аврор. — Ты учти, мистер, это я тебе скидку делаю, из уважения, так сказать, к твоей почтенной персоне, — и протянул грязную заскорузлую ладонь.

Медленно, как всходят на эшафот, Люциус вытащил мешочек с монетами и положил его в лапу аврора. Тот удовлетворенно крякнул. Взвесив мешочек в руке, аврор спрятал его за пазуху — мистер Малфой с тоской проводил взглядом свои деньги.

— Это всё, сэр? — робко поинтересовался Люциус. — Я могу… То есть, вы позволите мне идти?

Кустистые брови аврора поползли вверх.

— Вот чудак! Куда ж ты пойдешь без покупки-то? Я сразу понял, что ты, мистер, со странностями: отвалил мне целых двенадцать сиклей, даже не взглянув на товар! Знать, не соврал мой приятель, когда говорил, что у тебя денег куры не клюют.

— Товар? — удивился Люциус.

— Ну да, товар, — аврор завозился со своим свертком, разворачивая тряпицу. — Ты не думай, я тебя ни на кнат не обжулил: товар-то редкий, ценный, из самого Китая привезенный, — на Диагон-аллее ты бы такого павлина и за двенадцать галлеонов не купил!

— Павлина?! — повторил Люциус. Он уже ничего не понимал.

Мнимый аврор в этот момент сражался с тугим узлом и пробормотал, не поднимая головы:

— Павлина, павлина. Что ты всё повторяешь как попугай? Белого павлина, редкий вид. Мой приятель говорил, ты по ним с ума сходишь. Он мне и присоветовал отыскать мистера Люциуса Малфоя, когда я не знал, как сбыть с рук эту чертову птицу. Во, наконец-то, Мерлина твоего за ногу! — воскликнул он — так неожиданно, что Люциус вздрогнул. — Полюбуйся-ка, мистер, какого ты красавца отхватил! И всего за двенадцать сиклей, — и человек, которого Люциус принял за аврора, картинным движением фокусника откинул тряпицу.

В тусклом свечении палочки (незнакомец зажег ее, чтобы мистер Малфой по достоинству оценил покупку) глазам Люциуса открылась тесная, заляпанная птичьим пометом самодельная клетка, а в ней… У мистера Малфоя вырвался вздох восхищения: в ней лежал павлин, — никогда доселе Люциус не видел прекраснее — снежно-белый, с изящной длинной шеей, с пышным хохолком на голове, точно короной, и великолепным хвостом с алыми кругами и черными пятнышками. Однако его словно подведенные глаза были закрыты, перья — взъерошены (кое-где даже виднелись проплешины), а сам павлин — страшно худ. С болью в сердце Люциус заподозрил, что бывшие хозяева жестоко обходились с этой красивой птицей.

На какое-то мгновение позабыв, что еще недавно считал этого человека аврором, мистер Малфой гневно вопросил его:

— Что ты сделал с павлином, болван?! Ты, должно быть, вообще его не кормил?! И как можно держать павлина в такой тесной клетке?! Ты погляди, он же едва дышит!

— Нет, мистер, что ты, он просто спит, — нашелся торговец. — Ну-ка, просыпайся, проклятая птица! — просунув между прутьев волшебную палочку, он с силой ткнул ею в павлина — тот, дернувшись от боли, распахнул глаза.

Люциус ужаснулся.

— Что ты творишь, негодяй?! — он вырвал клетку из рук торговца. — Тебя и близко нельзя подпускать к этим благородным созданиям! Вон с глаз моих! — приказал мистер Малфой — к нему вдруг вернулся властный тон прежних дней. — Если еще хоть раз попробуешь приторговывать павлинами, клянусь честью рода Малфоев, тебе не поздоровится!

Торговец съежился под грозным взглядом Люциуса.

— Полно тебе горячиться, мистер, — буркнул он себе под нос. — Я и сам уже ухожу. Денежки свои я получил, больше мне тут делать нечего, — опасливо оглядываясь через плечо, торговец вышел из подворотни и скрылся в темноте Ноктюрн-аллеи. Люциус услышал, как тот бухтит: — Правду говорил мой приятель: у этого Малфоя от павлинов крыша едет…

Глава 2. Старые добрые времена

Вернувшись домой, Люциус не пошел напрямик к особняку, а направился через парк к черному ходу, прячась за деревьями. Сейчас больше всего на свете мистер Малфой боялся попасться на глаза своей благоверной. Нарцисса (как справедливо полагал Люциус) отнюдь не придет в восторг, узнав, что супруг потратил их последние деньги на покупку — подумать только! — павлина. По правде сказать, Люциус и сам дивился собственному безрассудству. Своим расчетливым малфоевским умом он понимал, что ему следовало заставить торговца вернуть деньги и отправиться восвояси, но… Тогда Люциусу пришлось бы оставить прекрасного белого павлина в лапах этого живодера, а мистер Малфой, равнодушный к человеческим страданиям, был не в силах вынести страдания павлинов. Кроме того (оправдывался Люциус перед самим собой) он всё равно не сумел бы отобрать у торговца деньги, даже если бы захотел: без своей магии он едва ли одолел бы дюжего детину, да еще и вооруженного волшебной палочкой.

Новое приобретение мистера Малфоя, словно испытывая благодарность к своему спасителю, вело себя на удивление тихо. Люциус благополучно преодолел половину пути, укрыв клетку полой мантии; правда, вскоре он забеспокоился, что его павлин в обмороке или, Мерлин упаси, и вовсе отдал душу павлиньему богу, не вынеся выпавших на его долю испытаний. Встревоженный, мистер Малфой зашагал еще быстрее, что было не так-то легко в темноте запущенного парка.

Через некоторое время тропинка, ведущая к черному ходу, сделала поворот, оказавшись в опасной близости от светящихся окон гостиной. На счастье Люциуса неподалеку, на веревке, один конец которой был привязан к беседке, а другой — к шее парковой скульптуры, Нарцисса развесила сушиться белье (после суда Малфоев заставили освободить принадлежащих им домовых эльфов, и миссис Малфой приходилось с грехом пополам самой справляться с домашними делами). Недолго думая, Люциус юркнул за белье и на цыпочках прокрался мимо окон гостиной. «Зачем Нарцисса постирала мой халат? — подумал он рассеянно, наткнувшись взглядом на свой белый шелковый халат с вышитыми на нем павлинами. — В чем я буду сидеть у камина после ужина?» И не успел мистер Малфой вспомнить об ужине, как ему в голову пришла неутешительная мысль: на ужин сегодня и надеяться нечего, потому что вместо того, чтобы на вырученные за брошь деньги купить еды, он купил на них павлина. «Если Нарцисса нас с тобой увидит, — мысленно обратился Люциус к павлину, — то она ощиплет тебя, сварит и заставит меня съесть». Люциус невесело усмехнулся.

Нырнув в черный ход, он прокрался к пустующим комнатам для прислуги и вошел в кухню, где прежде домашние эльфы готовили для Малфоев и для самих себя. Люциус прикрыл дверь, поставил клетку с павлином на стол, нащупал на полке спички, проклиная в душе это нелепое маггловское изобретение, которым он теперь вынужден пользоваться, и зажег масляную лампу. Кухню залил мягкий уютный свет, заигравший на павлиньем оперении.

— Не бойся, — сказал мистер Малфой, бережно доставая павлина из клетки. — Я не такой, как твои изверги-хозяева.

Павлин приоткрыл один глаз, посмотрел на Люциуса, словно понимал, что тот говорит, и снова, обессилевший, опустил голову. Люциус напоил его и накормил, раскрошив ломтик хлеба, оставшийся со вчерашнего дня; а потом, усевшись на высокий табурет, принялся мыть павлина смоченной в воде губкой для посуды. Павлину, по-видимому, это не особенно нравилось, но он был слишком слаб, чтобы вырываться, и только недовольно косился на мистера Малфоя своим надменным красным глазом.

— Не сердись, красавчик, я совсем не хочу тебя мучить… Просто тебя надо отмыть. Гляди, сколько грязи, — приговаривал Люциус, выжимая губку в раковину. Павлин смотрел на него, всем своим видом выражая оскорбленное достоинство. — Что это на тебя надели? — Люциус стянул с павлина какие-то посеревшие от грязи лохмотья и бросил их в помойное ведро. — Болваны… Ничего не смыслят в уходе за павлинами, — Люциус принялся протирать павлину спинку. — Бедняга, представляю, чего ты натерпелся, — сказал он с сочувствием. — Мне тоже пришлось вынести множество лишений… и унижений. В этом мы с тобой похожи. У меня тоже отняли всё… Попрали мою гордость, мою честь, честь рода Малфоев… С каждым днем они отнимают у меня всё больше и больше, словно не могут насытиться моим позором… А я не в силах постоять за свою семью, потому что они отняли у меня право колдовать. Мне остается лишь смотреть, как рушится былое величие моего дома… Мерлин, что я делаю, — очнулся вдруг мистер Малфой. — Жалуюсь на жизнь бессловесной птице! Вот, красавчик, видишь, до чего они меня довели, — сказал он павлину, вытирая его кухонным полотенцем.

Люциус взял его павлина лапку, намереваясь почистить ему когти, — и тут увидел на тонкой павлиньей щиколотке какое-то странное металлическое приспособление.

— Что за изверги! — ужаснулся мистер Малфой. — Сотворить такое с беззащитным созданием! Неужели они намеревались использовать его для петушиных боев?! Плебеи, варвары! Потерпи, малыш, сейчас я сниму с тебя эту штуку… Ну, вот и всё, — Люциус снял металлические «когти» с обеих лапок и усадил павлина себе на колени. — Вот и всё, — повторил он, погладив вымытого павлина по головке. — Теперь я никому не позволю тебя мучить.

Перебирая павлиньи перышки, мистер Малфой прикрыл глаза. Ему вспомнились прежние, счастливые (как понял он запоздало), такие далекие времена, когда после ужина он выходил на веранду, садился в кресло-качалку и, задремывая, смотрел на ухоженный парк Малфой-мэнора, на деловитых домовых эльфов-садовников и на своих павлинов, расхаживающих по парковым дорожкам… Люциус даже услышал пронзительные павлиньи голоса, казавшиеся ему божественной музыкой. Мистер Малфой любил возиться со своими павлинами. Эти прекрасные грациозные птицы, выступающие с неизменным достоинством, никогда не переставали его восхищать. И вот теперь он гладил белого павлина, прекраснейшего из всех, что доводилось ему видеть — и Люциусу чудилось, будто в Малфой-мэнор вернулись старые праздные деньки. Ему пришло на ум покормить павлина со своего рта, как, бывало, он делал раньше для своих любимцев. Но едва мистер Малфой наклонился к павлину и попытался приблизить губы к его клюву, как павлин с оскорбленным криком забил крыльями, больно оцарапал Люциусу руку и, слетев с его колен, взгромоздился на буфет, уставившись на хозяина с нескрываемой неприязнью.

— Да что же ты, птичка, — ласково сказал ему Люциус, — я вовсе не хотел тебя обидеть. Зачем ты туда забрался? — мистер Малфой протянул руки, чтобы снять павлина с буфета, но тот завопил еще громче и еще возмущенней, соскочил на пол, принял угрожающую позу и резко раскрыл перед Люциусом свой хвост. В хвосте недоставало пары-другой перьев, но тем не менее он был поистине роскошен — у Люциуса аж дух захватило от такой красоты.

— Какой же ты красавец, — прошептал он. В глазах у него зарябило от алых кругов и черных пятен. — Я потратил на тебя наши последние деньги, но, клянусь Мерлином, ни секунды о том не жалею…

— Наши деньги?! — раздался у Люциуса за спиной резкий голос Нарциссы — почти такой же резкий, как крик павлина (который, судя по всему, и привлек ее сюда). — Люциус! Только не говори мне, что ты потратил деньги, вырученные от продажи фамильной броши, на это! — Нарцисса направила на павлина обвиняющий перст. Павлин развернулся к миссис Малфой, взмахнул крыльями и снова воинственно раскрыл хвост.

Люциус вскочил на ноги. Разумеется, Нарциссин гнев был вполне понятен и очень даже справедлив, — в глубине души мистер Малфой признавал это, — но всё же он не мог позволить Нарциссе сделать что-нибудь плохое с его бесценным белым павлином, которого Люциус самолично спас от неминуемой гибели.

— Дорогая, не делай поспешных выводов, — быстро проговорил он. — Произошло недоразумение… Я могу объяснить…

— О, не трудись, Люциус, — фыркнув, перебила его Нарцисса. — Всё и без того ясно как день: ты так истосковался по конфискованным у тебя павлинам, что, встретив в Ноктюрн-аллее торговца экзотическими птицами, забыл о своей семье и отдал за павлина все наши деньги!

В дверном проеме показалось заспанное лицо Драко.

— Ого, павлин! — удивился он. — Красивый какой… — не закончив фразы, Драко осекся под разъяренным взглядом матери.

— Люциус Абраксас Малфой! — взвизгнула Нарцисса, наступая на Люциуса. — Вы сейчас же возьмете этого павлина, отнесете туда, где вы его взяли, и заберете назад наши деньги!

— Боюсь, это не так просто… — нерешительно возразил Люциус. Он хотел взять павлина на руки, чтобы спасти от гнева Нарциссы, — но не успел Люциус к нему прикоснуться, как павлин опять заверещал, ударил мистера Малфоя хвостом и, сделав красивый длинный прыжок (Люциус невольно залюбовался), вылетел из кухни.

— Ваш павлин в парк ускакал, — сообщил Драко.

Малфои кинулись в парк: Нарцисса намеревалась изловить павлина и заставить Люциуса вернуть его торговцу, Люциус опасался, что разгневанная Нарцисса доберется до павлина раньше него; а Драко припустил вслед за ними просто потому, что ему было любопытно посмотреть, как родители будут гоняться за птицей.

Выбежав в сад, они обнаружили павлина на мраморной статуе, изображающей Абраксаса Малфоя в полный рост, — павлин расположился прямо на его лысой макушке, положив хвост Абраксасу на нос и гордо выпрямившись на фоне полной луны. Завидев своих преследователей, павлин резко — так испанские красотки раскрывают веер — раскрыл хвост и издал очередной фальшивый крик. Сердце Нарциссы дрогнуло: ей вдруг вспомнились покойные вечера в Малфой-мэноре, когда Люциус дремал на веранде, а она сама в гостиной с распахнутыми французскими окнами писала утонченные светские письма своим утонченным светским знакомым или листала дамский роман в красивом переплете… И всё ее возмущение сумасбродным поступком мужа вмиг исчезло, уступив место ностальгии.

— Ах, милый, — вздохнула миссис Малфой, положив голову мистеру Малфою на плечо, — благодаря этому павлину в Малфой-мэнор будто бы вернулись старые добрые времена.

Глава 3. Два пророчества

На следующее утро Люциус проснулся с мыслью о своем павлине. Он уже и не помнил, когда в последний раз вставал с постели в таком приподнятом настроении. Это было почти то же чувство, что и в детстве на Рождество, когда маленький Люциус ни свет ни заря бежал искать подарки под елкой; теперь же подарок ждал его в парке. Наскоро одевшись, мистер Малфой вышел из дома и бодро направился к беседке, где устроил своего павлина на ночь. Проходя мимо статуи Абраксаса, Люциус с улыбкой умиления вспомнил, как вчера они с Драко сгоняли оттуда павлина — и как тот, наконец поддавшись на уговоры, слетел с макушки статуи, весьма невежливо ее обгадив. Белые пятна павлиньего помета и сейчас красовались на аристократическом Абраксасовом носу.

Поднырнув под развешанным Нарциссой бельем, Люциус приблизился к беседке, заранее предвкушая, как красавец-павлин встретит его своим бесподобным фальшивым криком. Сердце мистера Малфоя билось так, словно он спешил не к птице, а на первое свидание с девушкой своей мечты. От волнения запутавшись в раздувающемся на ветру пододеяльнике, Люциус подошел к дверце беседки и — о, ужас! — дверца оказалась распахнута, камень, которым мистер Малфой вчера заложил ее, валялся неподалеку, будто кто-то его отшвырнул, а павлин исчез. Его прекрасный, восхитительный белый павлин, за которого Люциус отдал свои последние деньги, — исчез!

Люциус покачнулся. Кровь бросилась ему в голову. Что случилось с павлином?! Самостоятельно выбраться из беседки он бы не сумел — значит, его украли… Но кто? Кто мог пробраться в Малфой-мэнор под покровом ночи ради похищения павлина?! Люциус задумался. В Малфой-мэноре давно уже было нечего воровать; возможно, грабитель, не отыскав, чем поживиться, решил прихватить с собой хотя бы что-то — и забрал павлина. «Моего павлина!» — воскликнул Люциус мысленно. Он обхватил себя руками и побрел по парковой дорожке. Отчего судьба к нему так несправедлива? Отчего, едва поманив отблеском былого благополучия, она в следующий же миг отняла у Люциуса его, быть может, последнюю радость? Мистер Малфой чувствовал себя совершенно раздавленным.

Бесцельно бродя по парку, Люциус вдруг заметил какое-то движение за деревьями. Он насторожился. Что, если грабитель еще не успел сбежать с добычей? Пригнувшись, Люциус подкрался поближе и, укрывшись за толстым стволом старого дуба, осторожно выглянул. Сказать, что он был поражен — значит не сказать ничего. То, что он увидел, настолько не вязалось с образом подлого вора павлинов (мистер Малфой уже успел нарисовать его в своем воображении), что некоторое время Люциус не знал, что и подумать. Притаившись за деревом, он в изумлении взирал на нежданного гостя. Тот зачем-то надел Люциусов шелковый халат с павлинами (верно, стянул с бельевой веревки) — и халат этот, жемчужно-белый, переливающийся под лучами солнца, удивительно подходил всему его облику. Мистер Малфой даже немного позавидовал, что какому-то проходимцу его халат идет больше, чем ему самому.

Стоя босиком посреди поляны, где прежде домовые эльфы устраивали пикники для хозяев и их гостей, незнакомец совершал какие-то странные телодвижения. Он плавно поворачивался, эффектно взмахивая широкими рукавами и подолом халата; вскидывал то одну, то другую руку, сгибал руки в локтях и вдруг выпрямлял их; приподнимал длинные худые ноги с узкими щиколотками и неестественно длинными костистыми пальцами; то отклонялся, словно уходя от удара, то подавался вперед в резком выпаде; а его стройный стан, туго перехваченный алым поясом халата, гнулся во все стороны так, будто в нем вообще не было костей. Люциус застыл в своем укрытии, против собственной воли завороженный этим своеобразным танцем. Затаив дыхание он наблюдал за незнакомцем — и постепенно тот начинал казаться ему всё более и более знакомым. Что-то было в его тонкокостной фигуре с покатыми плечами, в длинной гибкой шее, в маленькой голове с большим ртом, тонким загнутым книзу носом, черными бровями вразлет и круглыми, будто бы подведенными глазами; в его прекрасных снежно-белых волосах, переливающихся на солнце; а самое главное — в его движениях, то плавных, то резких, каких-то нечеловеческих, каких-то… павлиньих.

Мистер Малфой тихонько ахнул: его павлин с восходом солнца превратился в человека! Для любого маггла это прозвучало бы как бред сумасшедшего, но Люциус, истинный чистокровный маг, воспринял свою догадку с большой серьезностью. К тому же, стоило лишь взглянуть, как незнакомец взмахивает полами халата, словно хвостом, и рукавами — словно крыльями, как грациозно он переступает тощими босыми ногами и по-птичьи дергает головой, — и даже у самого закоренелого скептика исчезли бы всякие сомнения. Не зная, радоваться ли своему открытию или, напротив, сердиться на торговца, сплавившего ему павлина «с изъяном», Люциус постарался припомнить, не встречались ли ему где-нибудь упоминания о подобных волшебных павлинах. Возможно, им требуется особый уход?..

Задумавшись, мистер Малфой не сразу обратил внимание на то, что павлин (вернее, бывший павлин) прекратил свои упражнения и, замерев в какой-то чудной позе, воззрился на Люциуса настороженно-неприязненным взглядом. Пока Люциус размышлял, чем ему следует кормить своего павлиночеловека и не будет ли благоразумнее днем запирать его в особняке, а с наступлением темноты выпускать на прогулку в парк, павлин незаметно вытащил из рукава кинжал, напоминающий перо, — и, молниеносно развернувшись, запустил им в Люциуса. Просвистев в воздухе, кинжал вонзился в дуб, пригвоздив к нему край Люциусовой мантии.

— Любезный, как это понимать?! — возмутился Люциус. — Это была моя последняя целая мантия! Моя супруга будет в ярости. Она терпеть не может штопку…

Ударив по земле полой халата, павлин в один прыжок подлетел к Люциусу.

— Ты еще жив лишь потому, что меня связывает закон чести: вчера ты спас мне жизнь, — процедил он, тараща на Люциуса свои круглые глаза. — Но если ты и впредь намереваешься следить за мной, как презренный соглядатай…

— Постой-постой, это я презренный соглядатай?! — мистер Малфой задохнулся от гнева. — Между прочим, ты находишься в моем родовом поместье! И в моем… в моем халате! Я тебя вообще купил — заплатил целых двенадцать сиклей, а это не шутки! Таким образом, ты принадлежишь мне, а следовательно, не имеешь никакого права указывать, что мне делать, — и уж тем более не вправе мне угрожать. И вытащи, наконец, эту штуку! По твоей милости я не могу пошевелиться.

Павлин скривил губы. Они у него были тонкие, уголками вниз, и вместе с носом поразительно напоминали клюв.

— Я никому не принадлежу, — заявил он высокомерно. — Я — лорд Шэнь из великой династии павлинов, и надо мною нет хозяев! — но кинжал из дерева он все-таки вынул.

Люциус с сожалением посмотрел на прореху в своей мантии.

— Так уж и нет хозяев, — хмыкнул он. — Отчего же тогда тебя, столь высокородного лорда, держали в загаженной клетке и продавали за гроши в Ноктюрн-аллее?

Лорд Шэнь нахмурил иссиня-черные брови.

— Не ты ли говорил, что эти ваши двенадцать си… сик… словом, серебряных монет — это не шутки? — пробормотал он, заметно забеспокоившись: похоже, лорд Шэнь счел бы себя оскорбленным, если бы его продали за низкую цену; но потом спохватился и произнес своим обычным спесивым тоном: — Я потерпел поражение в неравной схватке с Провидением. Мне пришлось бежать из моего родного города вместе с китайским цирком и скрываться в этих отвратительных, грубых, презренных… — должно быть, многоречивый лорд Шэнь добавил еще несколько нелестных эпитетов, но Люциус пропустил их мимо ушей, — …западных землях. Чтобы я не совершил побег, бесчестные циркачи запирали меня на ночь в клетке; а вчера, едва ночь опустилась на землю, некий заклинатель могучим колдовством заворожил моих пленителей, выкрал меня из цирка и продал тебе. Я увидел павлинов на воротах твоего имения и на твоих одеждах, — лорд Шэнь провел рукой по павлинам, вышитым на халате, — и догадался, что ты, как и я, родом из славного города Гунмень — а значит, мой подданный. Но в этом диком краю, вдали от родины, ты, верно, позабыл обычаи своих предков — вот отчего ты посмел держаться со мною столь непочтительно.

Мистер Малфой опешил от такой бесстыдной наглости.

— Нонсенс! Безусловно, у меня сейчас не лучшие дни… Но ты очень ошибаешься, лорд Шон, или как там тебя, если надеешься, что я стану пресмыкаться перед каким-то павлиньим недоразумением, пусть даже и редкостной красоты, — фыркнул он. — И с чего ты взял, что я твой подданный? Я подданный Ее Величества, а павлины на воротах мэнора и на моем халате… что ж, это всего лишь мой стиль. Признаюсь, я питаю нежные чувства к павлинам, особенно к белым, и прежде держал нескольких твоих собратьев у себя в парке — до того, как власть захватили мои противники, которые отняли у меня павлинов вместе со всеми прочими моими богатствами, — Люциусу вдруг стало до невозможности жаль себя.

Лорд Шэнь склонил голову к плечу, разглядывая Малфоя уже не с пренебрежением, а с пробуждающимся интересом.

— Так ты тоже в опале? — спросил он, начиная испытывать нечто вроде солидарности. — Вчера я пребывал в шаге от смерти, но припоминаю, что ты, кажется, рассказывал о недругах, поправших честь твоего благородного рода.

Люциус смутился. Прошлым вечером он поддался минутной слабости — в конце концов, кто мог предположить, что павлин всё понимает? — и теперь чувствовал себя ужасно неловко.

— Да, это действительно так, — ответил он с неохотой. — Могущественный волшебник, которому я служил, пал от руки дерзкого мальчишки — и моя семья потеряла всё. Я утешаю себя лишь тем, что других приближенных Темного Лорда постигла участь куда страшнее — смерть или заключение в Азкабане…

Лорд Шэнь сочувственно наклонил голову, опять напомнив Люциусу павлина.

— Твоя судьба схожа с моей, почтенный придворный Темного Лорда, — сказал он. — Я был готов поработить весь Китай, но у меня на пути встала одна неуклюжая панда — и всё рухнуло в одночасье.

— Кто-кто встал у тебя на пути? Панда?! — удивленно вскинул брови Люциус.

Лорд Шэнь скорбно моргнул — его глаза, казалось, закрывались не веками, а темными птичьими пленками.

— Панда, — подтвердил он, ссутулившись точно под тяжестью поражения. — Черно-белый Воин из пророчества. Давным-давно, когда я был еще совсем юн, Вещунья предрекла моим родителям: если я продолжу идти по стезе тьмы, то меня повергнет Черно-белый Воин. Узнав о пророчестве, я пожелал изменить свою судьбу — и уничтожил всех панд. То есть, я думал, что уничтожил всех… Но одна панда-мать ценою жизни спасла свое дитя — и жалкий сирота выжил, и бросил мне вызов, когда я меньше всего этого ждал. Он обрел внутренний покой… Не понимаю, как ему это удалось, ведь я убил его родителей — такие шрамы остаются навсегда.

Люциус потер виски кончиками пальцев. У него отчего-то разболелась голова.

— Шрамы? — переспросил он. — Ты, должно быть, шутишь. Вещунья, пророчество, избиение младенцев, мать жертвует собой и спасает сына, тот бросает вызов убийце родителей… — мистер Малфой затряс головой. — Не история, а какое-то боггартово дежавю. Твой панда, случайно, не носит очки? — нервно засмеялся он.

Теперь пришел черед лорду Шэню недоуменно вскидывать брови.

— У всех панд вокруг глаз темные «очки». Какое это имеет значение? — он задумался — и вдруг рассмеялся неприятным высоким смехом, смахивающим на павлиньи крики. — Самое забавное, что этот панда до поры до времени понятия не имел о том, кто он такой и что ему предначертано. Он даже не знал о пророчестве!

«Определенно дежавю», — подумал Люциус, а вслух сказал:

— А всё же твоя вещунья, в отличие от нашей, ошиблась, не так ли? Ты остался жив, пусть даже теперь и в изгнании.

— Она и не предсказывала мою гибель, — возразил лорд Шэнь. — Она лишь предрекла, что меня одолеет Черно-белый Воин — так и случилось. Но ее второе пророчество оказалось еще унизительнее первого. Вещунья долго выхаживала меня с помощью тысячи серебряных игл и отвара тысячи целебных трав, а после поведала, что отныне с каждым восходом солнца я буду превращаться в человека и мой дух будет заключен в человеческое тело до наступления темноты — и это будет продолжаться до тех пор, пока я не отработаю свою карму.

— Твою что?

Лорд Шэнь объяснил, поморщившись:

— Пока я не искуплю свои злодеяния — так понятно? Подозреваю, придется мне пребывать в этой уродливой оболочке до скончания века, — констатировал он с кислой улыбкой. Впрочем, на его губах любая улыбка, даже самая жизнерадостная, получилась бы кислой.

Люциус не понял страданий лорда Шэня.

— На мой взгляд, быть человеком не так уж и плохо, — сказал он. — Во всяком случае, гораздо лучше, чем павлином, у которого все кому не лень норовят выдернуть перо из хвоста и украсить им свою шляпу. О чем сокрушаться? Смею заметить, ты совершенно напрасно с такой ненавистью отзываешься о своей, как ты изволил выразиться, оболочке — в человеческом обличье ты весьма и весьма… — Люциус поймал себя на том, что едва не сделал лорду Шэню комплимент, и быстро исправился: — Я хотел сказать, что ты… словом… в облике человека и в облике павлина ты равно хорош, если тебя интересует мое мнение.

Лорд Шэнь посмотрел на Люциуса с недоверием, склонив голову к плечу — уже к другому — и заложив руки за спину.

— Ты полагаешь? — он придирчиво оглядел себя со всех сторон, по-птичьи дергая головой. — Хм-м-м… Может быть. Не знаю. Я не разбираюсь в этих ваших человеческих канонах красоты, — слово «человеческих» лорд Шэнь произнес с неизмеримым презрением, но Люциус догадался, что на самом деле тот польщен. Казалось, будь сейчас Шэнь в своем настоящем обличье, он даже распустил бы хвост, чтобы покрасоваться перед мистером Малфоем. «Вот павлин», — протянул про себя Люциус — и растроганно вздохнул.

Глава 4. Совсем не тот случай

Весь день Люциус провел со своим павлином, не столько разговаривая с ним, сколько с любопытством его разглядывая. Люциусу всё еще не верилось, что несчастная истощенная птица, которую он по недоразумению купил в Ноктюрн-аллее, неожиданно оказалась красавцем-человеком, чья неимоверная спесь, древнее происхождение и замашки диктатора сделали бы честь самому Темному Лорду. «И глаза у него красные», — с улыбкой думал Люциус, любуясь своим приобретением. Лорда Шэня его пристальный взгляд очень нервировал.

— Что?! Я и без тебя знаю, как глупо выгляжу в этом неуклюжем теле! — вскидывался Шэнь, и его голос срывался на фальшивый павлиний фальцет.

— Что ты, мой лорд, — возражал Люциус учтиво, — ты прекрасен в любом обличье, — Люциуса необычайно забавляло это его болезненное чувство гордости и столь же болезненное тщеславие. Что и говорить, даже в человеческом теле Шэнь оставался настоящим павлином.

Завозившись с ним, мистер Малфой даже пропустил обед — как в прежние времена, когда он настолько увлекался своими павлинами, что забывал обо всем на свете и домашним эльфам приходилось по нескольку раз звать хозяина к столу. Впрочем, даже если бы Люциус не был всецело захвачен павлиньим очарованием лорда Шэня, он не стал бы очень спешить в столовую, чтобы отведать Нарциссину стряпню — к слову сказать, порядочную гадость. Сидя в беседке напротив Шэня, Люциус словно завороженный смотрел, как тот по-птичьи резко поворачивает голову, искоса поглядывая на собеседника, дергает острым кадыком, неожиданно вскакивает на ноги и начинает расхаживать по беседке, точно в вольере. Иногда Малфою казалось, что от Шэня даже пахнет как от павлина — хотя, возможно, Люциус просто недостаточно тщательно вымыл его вчера.

Так незаметно пролетел день — и Нарцисса, не дождавшись Люциуса к обеду, отправила Драко разыскать отца. Заслышав голоса, Драко сунулся в беседку — и обомлел.

— Папа, кто это? — ахнул он. — И почему он в твоем халате?! Мама узнает об этом, — быстро проговорил юный пакостник и уже собрался было припустить домой, но наступил на подол своей (вернее, Люциусовой) шерстяной мантии, которая была ему чересчур длинна, и шлепнулся в дверях беседки.

Не теряя времени мистер Малфой поймал сына за шиворот и втянул его обратно.

— Ты не поверишь, Драко! Это — наш павлин. Днем он превращается в человека, а с заходом солнца возвращает себе истинный облик, — торопливо объяснил Люциус. — Я и сам только сегодня утром об этом узнал.

Драко захлопал глазами. Он вгляделся Люциусу в лицо, раздумывая, не спятил ли папочка от пережитых лишений, потом перевел взгляд на «павлина» — тот покойно сложил руки на животе, в то же время незаметно взявшись за кинжал в рукаве.

— Даже если ты говоришь правду, — наконец сказал Драко, — мама ни за что не поверит. Она еще не простила тебе… ну… тот случай.

Люциус оскорбился.

— Это совсем не похоже на тот случай! — воскликнул он. Потом отдышался и добавил намного тише: — Хорошо, Драко, да, это очень похоже на тот случай. Но на самом деле это совсем не тот случай!

— Как скажешь, мне-то что, — пожал плечами Драко. — Но как ты убедишь в этом маму? Делай как знаешь, пап, но, по моему мнению, было бы благоразумнее спрятать где-нибудь твоего… гм… анимага-перевертыша, чтобы мама тебя с ним не застукала. Кстати, когда я выходил из дома, она как раз собиралась выйти в парк снимать с веревки белье, — Драко кивнул на бельевую веревку, протянутую от беседки к парковой скульптуре.

Люциуса от этого известия бросило в дрожь.

— Что, сейчас?! Почему ты не сказал раньше, негодный мальчишка?! Так, живо вон отсюда — и ни слова о том, что ты здесь увидел.

Мистер Малфой выпроводил сына из беседки, плотно прикрыл дверь и в смятении оглянулся на лорда Шэня.

— Сиди здесь, только тихо, — скомандовал он. — А я попробую отвлечь Нарциссу.

Шэнь недоуменно приподнял бровь.

— Отчего ты так боишься свою жену? Высокородному господину стыдно страшиться женщины… если только она не мастер кун-фу, как Тигрица, — признал он.

— Это долгая история, — отозвался Люциус, осторожно выглядывая из беседки. — Мерлин мой, она идет сюда! Так… Что же еще… Ах, да! Снимай мой халат! — он потянулся к Шэню, чтобы стянуть с него халат, и получил ребром ладони по руке — так, что Люциус охнул от боли.

— Какая неслыханная дерзость! — выдохнул лорд Шэнь. — Вчера ты отобрал у меня мои собственные одежды, а теперь…

— Пожалуйста, лорд Шон, отдай мне халат! — шепотом взмолился Люциус. — Нарцисса заметит, что он исчез с веревки, и тогда пиши пропало!

Униженная мольба Люциуса тронула сердце лорда Шэня, и тот, наконец, смилостивился.

— Будь по-твоему, я сниму халат, — согласился он великодушно, — только ты отвернись. Это человеческое тело такое нелепое! Особенно… некоторые его части.

Мистер Малфой, посмеявшись про себя над его стеснительностью, послушно отвернулся. Получив халат, Люциус выбежал из беседки, захлопнул дверь, заложил ее камнем и набросил халат обратно на бельевую веревку. И как раз вовремя, потому что в следующую секунду Нарцисса уже появилась из-за угла особняка.

— Люциус! — позвала она, завидев мужа. — Что ты там делаешь?

— Что я тут делаю? Как это что я тут делаю, я… я хочу помочь тебе снять с веревки белье, — быстро соврал Люциус.

Нарцисса сразу же почуяла неладное.

— Помочь? Когда это ты хоть в чем-то мне помогал, Люциус? Ты что-то не договариваешь.

— Неправда, я всегда стараюсь тебе помогать… по мере своих сил, — заявил мистер Малфой, обливаясь холодным потом. — Я подумал, веревка протянута слишком высоко, тебе будет тяжело до нее дотянуться… Что скажешь, если я перевешу ее на задний двор? Домовые эльфы всегда сушили белье на заднем дворе, — предложил Люциус, заслоняя собою дверь беседки.

Нарцисса прищурилась, точь-в-точь как до того — лорд Шэнь.

— Я вам не домовой эльф, Люциус Абраксас Малфой! — взвизгнула она — и шлепнула Люциуса его же выстиранными подштанниками. — Бедные мои батюшка с матушкой! Думали ли они, отдавая меня тебе в жены, что их любимой дочери придется трудиться кухаркой, судомойкой, горничной и прачкой в собственном доме, как какой-нибудь Молли Уизли?! Нет, не для такой жизни воспитывали меня мои достойные родители!

Решив воспользоваться моментом, Люциус подлетел к жене и взял ее под локоток.

— Разумеется, разумеется, моя душенька, — проворковал он, уводя Нарциссу подальше от беседки. — Что поделаешь, в такие времена мы живем. Нам всем приходится чем-то жертвовать ради блага семьи… — Люциус картинно поцеловал жене руку.

— Ты прав, дорогой, — вздохнула Нарцисса, сменив гнев на милость. — Нам остается лишь надеяться, что пройдет недоброе время — и наша семья вновь окажется на вершине магического мира, как раньше, — миссис Малфой стало несколько совестно за то, что она ни за что ни про что напустилась на мужа — ведь Люциусу сейчас тоже было нелегко. Желая сделать ему приятное, Нарцисса поинтересовалась: — А как твой павлин? Ты уже выпустил его из беседки?

Люциус напрягся.

— Н-н-нет… Пока нет, дорогая. Он еще недостаточно окреп. Я опасаюсь, как бы он не простудился во влажной траве парка, — ответил он.

Нарцисса повернулась к беседке.

— О, могу я взглянуть на него? — она направилась к беседке.

Люциус заступил ей дорогу.

— Боюсь, это не лучшая идея, душенька. Павлин еще совсем слаб…

— Странно, вчера он показался мне достаточно здоровым… разве что только немного облезлым, — Нарцисса всмотрелась мужу в лицо проницательным взглядом. — И всё-таки мне кажется, ты от меня что-то скрываешь, Люциус, — сказала она с подозрением.

Мистер Малфой запаниковал. Нарцисса видела его насквозь — Люциуса всегда очень беспокоила эта ее способность угадывать каждое движение его мыслей. Он сделал тщетную попытку защититься:

— О чем ты, милая? Сама посуди, что я могу от тебя скрывать? — и опять заслонил собою беседку.

— Ты что-то прячешь в беседке, — мгновенно определила Нарцисса. — Что-то… или кого-то. Люциус! Ты прячешь там женщину?! И не смей мне возражать! — воскликнула она непререкаемым тоном — Люциус так и застыл с открытым ртом; все оправдания застряли у него в горле. — Такое случалось и раньше! Сколько раз я заставала тебя с какими-то… какими-то… сомнительными девицами из Министерства! — Нарцисса взялась за дверцу беседки.

У Люциуса замерло сердце.

— Я и в самом деле иногда ошибался — но это было так давно, Цисси! Я бы никогда… — тут Нарцисса распахнула дверцу, и Люциус не успел договорить.

Нарцисса застыла на пороге как громом пораженная.

— Люциус! — проговорила она трагически. — Ты прячешь здесь мужчину! Да еще и голого! Значит, права была моя покойная матушка, когда подозревала тебя в дурных наклонностях… А тот случай вовсе не был нелепым недоразумением, как ты меня убеждал!

— Я всё могу объяснить, — Люциус прижал тыльную сторону ладони к пылающему лбу. — Знаю, это звучит совсем неправдоподобно, но, пожалуйста, поверь мне: этот человек на самом деле — наш павлин. С восходом солнца он каким-то образом превратился в человека, а с наступлением темноты снова станет павлином… Цисси, дорогая, сама подумай: если бы я хотел обмануть тебя, то придумал бы ложь получше!

Но Нарцисса и слушать его не желала.

— За кого ты меня принимаешь, Люциус?! Ты хочешь, чтобы я поверила в этот бре… — начала она — и замолкла, во все глаза глядя на лорда Шэня. Дневной свет постепенно мерк, и вместе с угасающими лучами солнца Шэнь становился всё меньше и меньше. Нос у него вытянулся и потемнел, превращаясь в клюв, блестящие белокурые волосы слились с головой и шеей, на макушке поднялся хохолок, всё тело покрылось переливчатыми белыми перьями, а босые ноги превратились в тощие птичьи лапки. Последним появился роскошный павлиний хвост — лорд Шэнь величаво раскрыл его, и перед изумленной Нарциссой запылали алые круги.

— Это невероятно, — прошептала она.

Люциус торжествовал. Никогда еще солнце не заходило для него так вовремя! Мистер Малфой не мог отказать себе в удовольствии поддеть супругу. Взирая на Нарциссу с видом победителя, он с нескрываемым злорадством произнес:

— Если ты еще не заметила, дорогая, мы живем в магическом мире — здесь всё возможно.

Глава 5. Родовое гнездо

На следующий день Люциуса разбудил стук в дверь. Оглушительный грохот разносился по всему особняку, словно кто-то пинал входную дверь ногами. Люциус резко сел в постели. Хуже пробуждения нельзя было и придумать: с недавних пор стук в дверь не предвещал для Малфоев ничего хорошего. Неприятно вздрагивая от каждой серии ударов, Люциус кое-как натянул на себя одежду и выбежал из спальни, на ходу надевая комнатные туфли. Навстречу ему из своего будуара вылетела Нарцисса.

— Что это, Люциус? Кто это может быть? — простонала она.

— Наверное, за нами пришли, — прошептал Драко, появившись из своей комнаты.

Люциус с душевной мукой посмотрел на побледневшие лица домочадцев.

— Я выясню, в чем дело, — сказал он, стараясь говорить спокойно и ровно, будто ничего особенного не произошло. Отвернувшись, мистер Малфой на ватных ногах двинулся вниз, в холл. Позади него перепуганная Нарцисса прижала к себе Драко.

— Иду, иду. Не ломайте дверь, — проворчал Люциус, за сварливым тоном пряча свой испуг. Чувствуя, как страх сжимает и скручивает все его внутренности, он отодвинул тяжелый медный засов и медленно открыл дверь. На ступенях, ведущих к парадному входу, топтались трое молодчиков жуликоватого вида.

— Наконец-то, — сказал один.

— Долго же ты изволишь дрыхнуть, папаша, — добавил второй.

— А мы уже собирались выломать дверь, — сообщил третий и ухмыльнулся золотыми зубами.

Люциус с тревогой оглядел незваных посетителей.

— Чем обязан такой чести, господа? — сухо поинтересовался он.

— Чести! — заржал тот, с золотыми зубами. — Вы только послушайте, парни, как этот дурень распинается!

Другой объяснил:

— Это, видать, у них так заведено, у аристократов, — и смачно сплюнул, попав прямехонько Люциусу на туфлю. Похоже, туда он и целился.

К горлу Люциуса подкатила тошнота.

— Глянь, он еще и кривится, — с издевкой протянул первый молодчик. — Что, не по нутру тебе наши грязнокровные рожи? — он осклабился. — А сам-то — вшивый аристократишка, засел в своих хоромах, думал, мы его не достанем.

— А мы достали! — с оскорбительным смехом подхватил второй. — Ничего, мы тебя отсюда выкурим, погань чистокровная. Во, видал? Приказ о выселении, — и он сунул Люциусу под нос какой-то мятый лист бумаги.

Последние силы покинули мистера Малфоя — ему пришлось прислониться к косяку двери, чтобы удержаться на ногах.

— Приказ о выселении? — повторил он еле слышно. — И куда же… теперь… нас отправят?

Люциус ожидал услышать: «В Азкабан», но молодчик с золотыми зубами огорошил его:

— А куда хошь! Ступай со своим вонючим семейством на все четыре стороны — только жилье нам освободи.

Другой толкнул Люциуса в плечо:

— Давай-давай, шевелись, малохольный! Бери вещички — и на выход! А то, ишь ты, сидят втроем в огромном домине, а нам с семьями где прикажешь ютиться?

— Но… Послушайте… Разве нам не дадут времени на сборы? — запротестовал Люциус, совсем растерявшись.

Золотозубый повертел кулаком у его лица.

— Времени у тебя было завались, аристократ хренов. Вот мы, а вот приказ — так что выметайся подобру-поздорову, пока мы сами тебя отсюда не вышвырнули! Да поживее, нам с ребятами сегодня еще новоселье справлять. Да, парни? — он подмигнул остальным.

Усилием воли Люциус заставил себя выпрямиться.

— Позвольте еще раз взглянуть на ваш приказ, джентльмены, — сказал он твердо. — Я уверен, это какая-то оши… — Люциус согнулся пополам и закашлялся: один из молодчиков ударил его под дых.

— Бей гада, парни! — скомандовал золотозубый. Они угрожающе надвинулись на мистера Малфоя, и тут… Тут появился лорд Шэнь — весь в белом, как и положено спасителю.

— Теперь мы с тобою квиты! — крикнул он Люциусу — и, оказавшись прямо перед молодчиком с золотыми зубами, легко, как пушинку, перекинул его через плечо; а потом, на несколько мгновений взлетев над землей, ударил второго ногой в челюсть и, не останавливаясь, на развороте свалил на землю третьего. Когда же золотозубый попытался подняться, Шэнь припечатал его так, что тот лишился всех своих золотых зубов — и нескольких настоящих в придачу. Люциус только и успевал подмечать, как его нежданный спаситель, белой молнией появляясь то тут, то там, награждает противников ударами такой силы, что те разлетаются во все стороны — причем выходило это настолько ловко и естественно, что Люциуса не покидало ощущение, будто Шэнь не дерется, а танцует. Наконец, разделавшись с недругами Малфоя с восхитительной жестокостью, лорд Шэнь красивым (и, надо заметить, весьма претенциозным) движением выхватил свои кинжалы — их клинки ослепительно вспыхнули на солнце. Приставив их к горлу предводителя, он произнес:

— А теперь забирайте свою ношу позора и отправляйтесь во тьму безысходности, унося с собою боль посрамления!

«Прирожденный оратор», — рассмеялся про себя Люциус.

Со страхом поглядывая на Шэня, молодчики похромали прочь, охая и поддерживая друг друга. Лорд Шэнь проводил их удовлетворенным взглядом.

— Спасибо, — сказал ему Люциус. Он чувствовал себя не в своей тарелке из-за того, что испытывал искреннюю благодарность — такое с мистером Малфоем случалось нечасто. — Признаться, не ожидал, что ты за меня вступишься. Даже не знаю, как выразить свою…

Лорд Шэнь властно поднял руку, приказывая Люциусу замолчать.

— Когда-то я был изгнан из своего родового гнезда, — произнес он. — Не хочу, чтобы тебя изгнали из твоего.

Глава 6. Китайская экзотика

Люциус с кислым видом водил ложкой по сероватой овсяной жижице у себя в тарелке. От сваренной на воде овсянки его уже мутило. Разумеется, мистер Малфой понимал: если бы он не потратил все деньги на покупку павлина, им не пришлось бы уже который день довольствоваться пустой овсяной кашей. Но, в то же время, — напоминал себе Люциус — если бы у них не было лорда Шэня, сегодня они все оказались бы на улице. Люциус взглянул на Шэня, которого преисполненная благодарности Нарцисса усадила на почетное место за столом, — тот достал откуда-то палочки и пытался подцепить ими скользкую овсяную жижу. Драко, сидевший рядом, с насмешливой физиономией наблюдал за его мучениями.

— Осмелюсь заметить, мой лорд, овсянка не то блюдо, которое едят палочками, — осторожно сказал ему Люциус, стараясь говорить как можно учтивей, чтобы лорд Шэнь не оскорбился.

Шэнь с досадой посмотрел на палочки, измазанные в овсяной слизи.

— Увы, я уже успел в этом убедиться, — нехотя признал он. — Но я не могу есть этими вашими неуклюжими приспособлениями!

— Боюсь, вам все же придется снизойти до европейских столовых приборов, если не хотите встать из-за стола голодным, — произнесла Нарцисса менторским тоном, словно обращалась не к лорду Шэню, а к капризному маленькому Драко, который не желал кушать как подобает благовоспитанному мальчику. — Позвольте поинтересоваться, где вы вообще взяли эти палочки? — Нарцисса присмотрелась. — Они поразительно напоминают…

— …волшебные палочки, — закончил за нее Драко.

Лорд Шэнь, отчаявшись ухватить овсянку, положил палочки на край тарелки.

— Волшебные? Хм, а мне они показались вполне обыкновенными… Их выронили те трусы, когда спасались позорным бегством.

Белесые брови Драко поползли вверх.

— Так это что, действительно волшебные палочки?! Серьезно? — удивился он. — И вы не придумали ничего лучше, кроме как использовать их вместо столовых приборов? — он захихикал.

— Драко Люциус Малфой, ведите себя прилично, вы уже не ребенок, — строго одернула его Нарцисса. Повернувшись к лорду Шэню, она попросила: — Сэр, разрешите мне на них взглянуть.

Она взяла палочки, взмахнула каждой поочередно — и в воздухе поплыли сияющие полосы. Лорд Шэнь изумленно вытаращил глаза.

— Я знал, что ты служил могущественному волшебнику, господин Люциус, — проговорил он, — но я даже не подозревал, что твоя достойная супруга тоже ведунья. Отчего же вы тогда прячетесь в родовом гнезде вместо того, чтобы расправить крылья и первыми нанести удар своим врагам?

— Наши враги тоже маги, — мрачно ответил Люциус. — Захватив власть, они запретили нам колдовать.

Лорд Шэнь в возмущении раздул широко разрезанные ноздри.

— Ваши недруги поступили коварно! — заявил он. — Отнять магию у мага — всё равно что отнять кун-фу у мастера кун-фу. Господин Лю Ци, клянусь моим хвостом, тебе недолго осталось сносить нанесенное тебе бесчестие. В былые времена я создал чудо-оружие, которое дышало огнем и плевалось металлом. Оно разрушало города и обращало в бегство армии. С твоей помощью я построю новое чудо-оружие — и мы восстановим справедливость. Мы застанем твоих врагов врасплох, атаковав их в их же дворце. Ты увидишь: мое оружие в единый миг превратит тысячи вражеских воинов в горстку пепла.

Драко поперхнулся овсянкой.

— Вы собираетесь разбомбить Министерство? Вот это настрой! — рассмеялся он — и добавил с издевкой: — А я думал, вы одолеете всех министерских чиновников с помощью своего кун-фу.

Лорд Шэнь не понял, что Драко шутит, и ответил с полной серьезностью:

— Нас слишком мало, а их кун-фу может оказаться сильнее нашего кун-фу. Зачем рисковать, если мое непобедимое чудо-оружие побеждает любое кун-фу? Я сокрушил им самого верховного мастера города Гунмень Носорога Громовержца, сына легендарного Летающего Носорога и победителя десяти тысяч змей в Долине Горя, — похвастался он.

Драко прыснул, сделав вид, что просто прочищает горло.

— Не скрою, после поражения Темного Лорда я и сам множество раз рисовал в своих мечтах, как Министерство Магии взлетает на воздух, — сказал Люциус, — но мы должны действовать тоньше. Создание чудо-оружия, каким бы всеразрушающим оно ни было, потребует времени… и средств, которых сейчас у нас нет. Но там, где ты, мой лорд, намеревался использовать огонь и металл, мы можем использовать хитрость. В конце концов, мы всё еще слизеринцы, верно?

Лорд Шэнь свел к переносице черные брови и, по-птичьи повернув голову, искоса посмотрел на мистера Малфоя.

— Что же ты задумал, господин Лю Ци?

— Послушайте, — Люциус подался вперед. — Когда лорд Шон говорил о кун-фу, мне пришла в голову одна идея… — и он изложил свой хитроумный план. — Артур Уизли, возглавляющий Комитет по рациональному распределению отчужденного имущества, падок на маггловскую экзотику, — сказал он в заключение. — Полагаю, мы не ошибемся, если сыграем на этом. Только тебе, мой лорд, придется изобразить перед ним китайца.

Лорд Шэнь опешил.

— Что значит изобразить китайца? Я и есть китаец! Династия павлинов правила Китаем многие века. И во имя всех предков, прекрати наконец называть меня Шоном! — взорвался он. — Мое имя — Шэнь.

— Что?.. О. Приношу мои глубочайшие извинения, мой лорд, — Люциусу стало неловко. — И уверяю тебя, ни у кого из нас и в мыслях не было усомниться в твоем благородном происхождении. Но плебеи вроде Артура Уизли ничего не смыслят в настоящих китайц… китайских павлинах. Им подавай забавных иностранцев, которые беспрестанно кланяются, улыбаются и говорят с китайским акцентом.

Лорд Шэнь склонил голову к другому плечу, посмотрев на Малфоя левым глазом.

— С китайским акцентом? Это как?

— О, это легкотня. Я покажу, — вызвался Драко. Растянув пальцами веки, — так, что вместо глаз у него получились узкие щелки — Драко состроил дурацкую улыбочку и затараторил писклявым голосом: — Моя твоя не понимай…

Лорд Шэнь возмутился:

— Вы считаете, что китайцы разговаривают вот так?! — он с прищуром посмотрел на Драко.

— Вот-вот, так всё время и щурьтесь, — посоветовал ему тот. — А то глаза у вас больно круглые — Уизли не поверит, что вы настоящий китаец.

— Это унизительно, — скривился лорд Шэнь.

Вдруг Нарцисса, всё это время не участвовавшая в разговоре (она размышляла над планом Люциуса), всплеснула руками:

— Мерлин! Мы совсем позабыли об одной важной детали: в чем лорд павлин отправится в Министерство? Не в твоем же, Люциус, домашнем халате!

Лорд Шэнь, недоумевая, отчего миссис Малфой так встревожилась, посмотрел на свой халат.

— Чем же он плох, уважаемая госпожа Ци Си? Это, верно, тончайший шелк во всей вашей провинции! — он любовно погладил ткань халата. — Неужели ваши противники одеваются еще роскошнее?

Люциус, Нарцисса и Драко в тот же миг вспомнили старенькую заношенную мантию Артура Уизли, заштопанную его домовитой супругой, — и улыбнулись друг другу.

— Возможно, я была не права, — сдалась Нарцисса. — Шелковый халат моего мужа на вас, сэр, выглядит очень даже… эм-м-м… живописно. И очень по-китайски. Но в таком случае нужно подыскать для вас какие-нибудь, — она вспомнила журналы мод, которые в девичестве листала тайком от родителей, — стильные аксессуары, чтобы, так сказать, завершить образ.

Последующие за этим два часа всё семейство Малфой с увлечением рылось в платяных шкафах и комодах, забитых всевозможными вещами, слишком старыми или слишком странными, чтобы их конфисковали или чтобы удалось их продать в Ноктюрн-аллее. Наконец, разворошив горы тряпья, наглотавшись пыли и растревожив мирно обитавшую в шифоньерах моль, Малфои разложили на софе свои трофеи: два облезлых Нарциссиных веера, шкатулку с остатками столового серебра из приданого миссис Малфой и войлочные домашние туфли Абраксаса, побитые молью.

— Мерлиновы подштанники, это было чертовски увлекательно! — воскликнул Драко — и чихнул. — Нам надо почаще разбирать шкафы.

— Ничего, Драко, нам с тобой еще предстоит сложить всю эту кучу вещей обратно, когда папа с павлином уйдут в Министерство, — напомнила ему Нарцисса. Драко мгновенно сник.

Заговорщики уселись прямо на ковер и принялись разглядывать свои находки.

— Как думаешь, дорогой, который из этих вееров больше похож на китайский? — задумчиво пробормотала миссис Малфой, вертя то так, то этак старые веера, с которыми она дебютировала в свете: один — некогда пышный белый из страусовых перьев, второй — кружевной черный в испанском стиле.

Лорд Шэнь выхватил у нее и тот, и другой.

— Они оба великолепны, — решил он — и, раскрыв веера словно оружие, сделал несколько эффектных выпадов.

Малфои в один голос восхищенно ахнули.

— Домашние туфли вообще какие-то… арабские, — с сомнением произнесла Нарцисса.

— Значит, Артуру Уизли точно понравятся, — успокоил ее Драко. — Он же просто свихнулся на своем Египте. Один раз съездил, теперь никак не успокоится — всё рассказывает про пирамиды да про верблюдов в пустыне.

Лорд Шэнь обулся в войлочные туфли, прошелся по комнате важно вскидывая ноги, и, вернувшись к софе, заглянул в шкатулку со столовым серебром.

— А это что? — спросил он. — Какие-то ваши… украшения для волос? — он вынул витой серебряный стержень с прихотливым черненым узором и попробовал заколоть им свои длинные волосы. Вышло весьма неплохо.

— Это серебряные шпажки для оливок, — вздохнув, сказала Нарцисса. — Всё, что осталось от прежнего набора. Остальное мы распродали, а шпажки для оливок никто не хотел брать: говорят, на такую бесполезную вещь покупателя не найдется.

Лорд Шэнь закрепил в волосах еще четыре шпажки — получилось нечто вроде шипастой короны. Нарцисса, скрестив руки на груди, придирчиво оглядела Шэня с головы до ног.

— Не знаю как вам, а мне очень нравится, — наконец одобрила она. — Весьма изысканно… и вполне по-китайски.

Продолжение в комментариях

@темы: Harry Potter, слеш/яой, фанфики, джен

---

[Magnus Kervalen]

Название: Удивительные приключения Северуса Снейпа и Суревеса Пйенса в Кривозеркалье
Автор: Magnus Kervalen
Бета: анонимный доброжелатель
Фэндомы: Гарри Поттер, Королевство кривых зеркал
Размер: миди
Пейринг/Персонажи: Нушрок/Снейп, упоминаются Анидаг/Пйенс (отражение Снейпа)
Категория: слэш, джен
Жанр: повесть-сказка
Рейтинг: R
Предупреждения: AU, сомнительное согласие, упоминается гет
Краткое содержание: Эта история — о Северусе Снейпе, который вдруг увидел себя со стороны. Конечно, это нисколько не помогло ему избавиться от своих недостатков (а лишь раздражало его еще больше), но зато Северус убедился, что любые, даже немаленькие, недостатки характера могут сослужить хорошую службу. Особенно если нежданно-негаданно попадаешь в сказочную страну, где у королей, министров и придворных дам недостатков еще больше и они еще хуже, чем у тебя.
Примечание: Автор нежно любит «Королевство кривых зеркал» вместе с его наивным обличительным пафосом и постарался сохранить «кривозеркальный» стиль повествования.
Написано для команды Снейпа на WTF-2015.
Посвящение: Для Киска-Мурыська в подарок на День Рождения.

Глава 1

Я расскажу вам о Северусе Снейпе, который вдруг увидел себя со стороны. Конечно, это нисколько не помогло ему избавиться от своих недостатков (а лишь раздражало его еще больше), но зато Северус убедился, что любые, даже немаленькие, недостатки характера могут сослужить хорошую службу. Особенно если нежданно-негаданно попадаешь в сказочную страну, где у королей, министров и придворных дам недостатков еще больше и они еще хуже, чем у тебя. Впрочем, лучше я расскажу всё по порядку.

В тот день лорд Волдеморт вел себя из рук вон плохо и натравил на Северуса Нагайну. Что произошло потом, вы и сами прекрасно знаете. Но, как известно, нет такого мальчика или девочки, которые не хотели бы изменить ход событий. И совсем не имеет значения, сколько этим мальчикам или девочкам лет. Вот и Северус Снейп хотел всё изменить. Кровь хлестала у него из горла, он совсем ослабел и уже не мог двигаться, но мысль о том, что ему не удалось спасти Гарри, не давала Северусу потерять сознание. Так он лежал, бездумно глядя в стену Визжащей хижины — и неожиданно увидел зеркало.

Это было большое, красивое старинное зеркало, напоминающее Зеркало Еиналеж. Северус не знал, как оно оказалось в хижине, но его удивило вовсе не это. Дело в том, что внутри зеркала что-то мелодично звенело, а по стеклу бежали голубые волны. С каждым мгновением они становились всё голубее и голубее, а когда, наконец, рассеялись, Северус обнаружил, что стекло исчезло — осталась только рама. Но не успел Снейп обдумать это чудесное исчезновение (вы же помните, что он умирал, а когда умираешь, мысли в твоей голове ворочаются медленно-медленно), как отражение Северуса приподнялось, огляделось и село.

— Могу я поинтересоваться, — сказало отражение противным ехидным тоном, словно обращалось не к профессору Северусу Снейпу, а к нерадивому студенту, — долго еще вы намереваетесь лежать без толку?

— А что прикажете мне делать? — огрызнулся Снейп. — Я, как видите, умираю.

— Подумаешь! — хмыкнуло отражение, скорчив недовольную гримасу. — Потрудитесь встать, лентяй. Зеркало не будет ждать вас вечно.

Снейп хотел было возразить, что сейчас он не в состоянии не то что встать, а даже пошевелить рукой или ногой — но в этот же самый момент, к собственному изумлению, ощутил необъяснимый прилив сил. Северус попробовал повернуть голову, и это ему удалось. Тогда он оперся о стену и легко поднялся на ноги.

— Ну же, поторопитесь! — приказало отражение. Оно высунулось из рамы, схватило Снейпа за руки и втянуло его в зазеркалье.

Теперь взгляд Северуса прояснился, и он смог как следует разглядеть своего нежданного собеседника. Перед ним, всё еще держа Снейпа за руки, стоял тощий, немолодой и — что уж тут скрывать — не особенно привлекательный человек с сальными черными волосами, бледной кожей и большим носом с горбинкой. Черные глаза смотрели неприязненно и настороженно.

— Кто вы такой? — спросил Снейп.

— Меня зовут Суревес Пйенс, — ответил незнакомец.

— Какое странное имя, — сказал Снейп.

— Ничего странного, — оскорбился тот. — Это ваше имя наоборот. Я ваше отражение, если вы до сих пор не заметили.

Снейп снова оглядел Суревеса Пйенса с головы до ног. «Неужели я выгляжу так плохо?» — подумал он, но произносить вслух не стал и вместо этого спросил:

— Где мы?

— По другую сторону зеркала, — ответил Суревес. — Глядите, — он указал куда-то в сторону рамы.

Снейп оглянулся. Он увидел в зеркале Визжащую хижину и себя самого, лежащего без движения на полу.

— Что это значит? — прошептал он.

— Там, за зеркалом, вы на пороге смерти, — объяснил Суревес Пйенс. — Сколько бы вы ни пробыли в зазеркалье, там, — Суревес кивнул на Визжащую хижину, — вы окажетесь в тот же день, в тот же час и даже в ту же самую секунду, когда вы переступили через раму. Так что, как видите, разумнее остаться здесь. Как только вы вернетесь, вы вновь окажетесь при смерти.

— Выходит, я никогда не смогу вернуться?

— Только если вам не вздумается свести счеты с жизнью, — цинично усмехнулся Пйенс. — Да что с вами? Я ваше отражение, и прекрасно знаю, что в вашей жизни там нет и никогда не было ничего хорошего.

Северус отвернулся от зеркала.

— Просто… я так и не смог сделать то, что должен был, — сказал он.

— Вы о Поттере? Бросьте, Северус, вы сделали для этого зазнавшегося мальчишки больше, чем он заслуживает, — сказал Пйенс. — А вместо благодарности он только и делал, что досаждал вам. Чему удивляться? Ведь он такой же, как его отец. Лучше взгляните туда, — Суревес махнул рукой. — Как думаете, что это за город? Похож на иллюстрацию в книге со сказками.

И верно: Северусу открылся удивительный вид. Снейп и Пйенс стояли на вершине огромной стеклянной лестницы. Она вела вниз, к городу, где дома, лавки, дворцы и даже старая крепостная стена, опоясывающая город, были из блестящего разноцветного стекла. Стекло ослепительно переливалось в лучах солнца.

— Мы можем спуститься туда, — предложил Пйенс. — Во всяком случае, хуже того, что произошло с вами в Визжащей хижине, уже не будет.

Но Снейп по-прежнему колебался. Вдруг откуда-то сзади послышался звон копыт — именно звон, а не топот, потому что лошади бежали по мелодично звенящей стеклянной лестнице. Северус обернулся — и, к ужасу своему, не увидел ни зеркала, ни Визжащей хижины в нем — а только вершину холма, с которого прямо на него с Пйенсом ехала сверкающая карета, запряженная шестеркой белых лошадей.

— Идиот, в сторону! — вскрикнул Пйенс, оттаскивая Снейпа с лестницы, — и как раз вовремя: спустя одно мгновение передняя пара лошадей проскакала там, где еще секунду назад стоял Северус. Мимо ошеломленного Снейпа, грохоча посеребренными колесами, пронеслась карета, и кто-то высунулся из ее окна, оглядываясь на Снейпа и Пйенса.

— Сто-о-ой! — закричал кучер, осаживая лошадей.

Карета остановилась в нескольких шагах от Северуса, заскользив колесами по широкой стеклянной ступени. Дверь кареты распахнулась, и из нее показалось брюзгливое лицо какого-то старика, напудренного и нарумяненного.

— Послушайте, голубчики! — заговорил старик дребезжащим голосом. — Что за дерзость! Их ждут во дворце, сам церемониймейстер, — тут старик надменно поджал губы, — разыскивает их по всему королевству, а они прогуливаются по Звенящей Лестнице как ни в чем не бывало! Эй, лакеи! — крикнул он разряженным здоровякам, которые держались так важно, словно они — самые что ни на есть высокородные господа. — Привести ко мне нового королевского лекаря и его помощника!

Лакеи спрыгнули с запяток кареты, подбежали к Северусу и Суревесу и, взяв их под руки, подтащили к церемониймейстеру.

— Какая удача, что я вас заметил, — сказал он, удовлетворенно оглядев Снейпа и Пйенса. — А то главный министр Нушрок вызвался встретить вас самолично. Мы уж думали, что найдем вас на дне пропасти со сломанными шеями. Славно, что я опередил министра Нушрока! — церемониймейстер потер сухие старческие ладони. — Его величество будет мною доволен. Ну-ка, живо полезайте в карету, — велел он Снейпу и Пйенсу. — Вы удостаиваетесь большой чести: прибыть в королевский дворец вместе с церемониймейстером его величества короля Топседа Седьмого!

Церемониймейстер махнул лакеям кружевным платком, и те бесцеремонно втолкнули Снейпа и Пйенса в карету. Дверь захлопнулась, кучер стегнул лошадей, и карета покатилась дальше, подскакивая на каждой ступени.

— Каким же надо быть гением, чтобы ездить в карете по лестнице, — пробормотал Пйенс, трясясь в карете рядом со Снейпом.

— Вы не о том думаете! — шепнул ему Снейп. — Я попытался сотворить Петрификус Тоталус, но ничего не произошло! Понимаете? Заклинание не сработало!

Пйенс вцепился в руку Снейпа.

— Что?! Не хотите ли вы сказать, что мы очутились… в мире без магии?! — прошептал он.

Северус кивнул.

— Кажется, так. Или в этом мире действуют другие магические законы — отличные от тех, что действуют в нашем мире.

— Мерлин мой! Это же катастрофа! — отозвался Суревес.

— О чем это вы там шепчетесь, господа ученые? — подал голос церемониймейстер. — Уж не замышляете ли вы государственную измену? Самонадеянные юнцы! Еще не прибыли в королевский дворец, а уже плетут интриги! Что за времена… Вот, помнится, в годы моей молодости всё было по-другому. Юноши оказывали почтение старшим и никогда не лезли вперед, когда всеми уважаемые пожилые люди строили друг другу козни. Эх, какие славные были дни! — церемониймейстер мечтательно вздохнул.

Пйенс возразил ядовито:

— Во-первых, господин церемониймейстер, мы с коллегой обсуждали красоты вашего королевства, а не готовили заговор. А во-вторых, мы уже давно не юнцы, а достойные ученые мужи.

— Вы только их послушайте! Достойные ученые мужи! — сварливо отозвался церемониймейстер. — Вот, взгляните-ка в зеркало! — он достал из складок своего парчового камзола зеркальце с золоченой ручкой и протянул его Снейпу и Пйенсу. — Что скажете?

Из зеркала на Снейпа и Пйенса смотрели два длинноносых юнца, некрасивых, застенчивых, да вдобавок ко всему еще и прыщавых. Северус и Суревес переглянулись.

— Так вот какая магия в этом мире! — прошептал Пйенс.

Карета въехала на площадь, напоминающую витраж: она была вымощена фигурными кусочками разноцветного стекла. Нарядные дамы и кавалеры прохаживались вокруг фонтана, из которого били кристально чистые струи. Когда эти струи падали в бассейн, то разбивались на тысячи сверкающих осколков, отчего всё вокруг наполнялось мелодичным звоном. Карета церемониймейстера отражалась в кривых зеркалах, расставленных повсюду, и превращалась в отражении то в крохотный спичечный коробок, то в тыкву, а то и в целый дом. Колеса кареты с веселым звоном прокатились по площади, и лошади повлекли карету дальше.

В какой-то момент Снейп и Пйенс заметили, что дома, прежде такие красивые, высокие и блестящие, становятся всё ниже и беднее. Здесь тоже стояли кривые зеркала, но на их грязных (а кое-где и треснутых) стеклах уже не плясали солнечные зайчики. Копыта лошадей процокали по темному переулку. Впереди показалась длинная стена из волнистого черного стекла, над которой плыли клубы дыма. Снейпу и Пйенсу стало трудно дышать.

— Зеркальные мастерские министра Нушрока, — объяснил церемониймейстер, закрывая рот и нос шелковым платком с вышитым на нем вензелем. — Эй, кучер! — он постучал в стенку кареты. — Любезный, подстегни лошадей, пока мы тут не задохнулись!

Но карета ехала медленнее и медленнее, пока совсем не остановилась.

— Что такое? — проворчал церемониймейстер. — Почему встали?

— Впереди настоящее столпотворение, господин, — ответил кучер. — Столько народу — не проехать.

Церемониймейстер, всё так же закрывая лицо платком, выглянул в окошко.

— Опять эти несносные зеркальщики бунтуют! — воскликнул он. — Но не тревожьтесь, господа лекари: я вижу черные колеты личной гвардии Нушрока. Они быстро образумят бунтовщиков.

Снейп тоже посмотрел в окно кареты. Полуобнаженные худые люди — должно быть, работники зеркальных мастерских — сгрудились вокруг бледного подростка, лежащего на мостовой без сознания. Человек в разноцветной одежде бил его кнутом.

— Наверное, зачинщик беспорядка, — равнодушно сказал церемониймейстер. — Еще один бездельник и бессовестный лгун!

Вот, расчистив себе дорогу ударами хлыстов, к юноше и его мучителю подъехали всадники на вороных конях. Один из них, одетый богаче остальных, резко осадил жеребца — так, что тот встал на дыбы.

— Что случилось, главный надсмотрщик? — бросил предводитель всадников человеку в разноцветной одежде.

Надсмотрщик склонился в низком поклоне.

— Этот мальчишка, господин министр, — почтительно проговорил надсмотрщик, отчего-то избегая встречаться взглядом со всадником, — не хочет работать. Только вчера появился в мастерской, а уже подстрекает работников к восстанию.

Министр спрыгнул с коня и стремительно — полы его плаща взметнулись за спиной, как черные крылья, — подошел к юноше.

— Почему ты не хочешь работать? — спросил он, приподняв голову юноши эфесом шпаги. Говорил министр быстро, отрывисто, даже несколько нервно, и всё шарил вокруг своим страшным немигающим взглядом, словно отыскивал изменников в толпе зеркальщиков.

— Господин министр, — ответил юноша еле слышно. — Я голоден… Мне трудно работать. Взгляните на мои руки — они покрыты язвами оттого, что я отравлен ртутными парами. Из скупости вы не желаете заменить оловянно-ртутную амальгаму серебром. Неужели серебро вам дороже, чем жизни людей? — пошатываясь, юноша поднялся на ноги. — Братья! — воскликнул он неожиданно сильным голосом. — Доколе мы будем терпеть всё это? Нас угнетают богачи! Они жиреют в своих дворцах, тогда как мы, рабочий народ, загибаемся ради их богатства! Они расставили по всему городу кривые зеркала, чтобы обманывать простых людей! — юноша нагнулся, поднял камень и швырнул его в зеркало. Осколки стекла брызнули на мостовую. — Я рад, что разбил это проклятое зеркало! — выкрикнул юноша в лицо министру. — Хоть одним лживым зеркалом будет меньше на свете!

Толпа ахнула. Церемониймейстер тоже схватился за сердце.

— Неслыханно! — воскликнул он. — Разбить кривое зеркало! Да это же измена королю и королевству!

А снаружи министр кричал своим гвардейцам, и его голос срывался на истерично-высокие нотки:

— Взять его! В Башню смерти изменника!

Два гвардейца схватили юношу и потащили по переулку. Его лицо было бледным, но глаза сверкали отчаянной решимостью.

— Прощайте, братья! — крикнул он, обернувшись. — Помните: меня зовут Гурд! Меня зовут Гурд! И я не побоялся умереть ради правды!

Толпа заволновалась, загудела, зароптала, двинулась было на гвардейцев, но те в конце концов оттеснили зеркальщиков своими копьями. Министр вскочил в седло и махнул гвардейцам перчаткой. Всадники окружили своего господина, и министр, жестоко пришпорив коня, умчался прочь.

— Что будет с тем юношей? — взволнованно спросил Снейп церемониймейстера. — И что за Башня смерти?

— Неужели вы, чужестранцы, никогда не слышали о нашей знаменитой Башне смерти? — улыбнулся церемониймейстер. — Башня смерти — это королевская тюрьма, из которой еще никому не удавалось бежать. Кандалы в Башне изобрел сам министр Нушрок. Их можно открыть лишь одним-единственным ключом, который хранится у короля. Когда королевский суд выносит смертный приговор, узника сбрасывают с вершины Башни смерти, и его тело разбивается на тысячу осколков. Вот какая участь ожидает того наглого мальчишку-зеркальщика!

Снейп задумался и надолго замолчал. Суревес незаметно от церемониймейстера ткнул Северуса пальцем под ребра.

— Что это с вами? — прошептал Пйенс. — Неужто вас тревожит судьба какого-то незнакомого подростка?

Снейп не отвечал.

— Странно, — заметил Суревес. — Что-то раньше я не замечал, чтобы вас волновали страдания юношей. Взять хотя бы Невилла Лонгботтома…

— Помолчите, Пйенс! — вскинулся Северус. — Этого ни в чем не повинного юношу обрекли на смерть! Неужели вы настолько бесчувственный?

— Это я бесчувственный? — ехидно переспросил Пйенс. — Я — ваше отражение, Снейп. Вы еще не поняли? Я — как вы!

Снейп, возмущенный до глубины души (ему совсем не хотелось признавать, что Пйенс прав), собрался было возразить и подбирал слова для достойного ответа. Но тут церемониймейстер радостно возвестил:

— А вот и королевский дворец, господа лекари! Наконец-то мы приехали!

И карета с веселым звоном миновала распахнувшиеся хрустальные ворота.

Глава 2

Церемониймейстер провел Снейпа и Пйенса в обеденный зал. За огромным, уставленным всевозможными яствами столом уже собрались придворные. В высоком кресле во главе стола, на нескольких бархатных подушках восседал король Топсед Седьмой. Он оказался забавным толстячком с румяным, капризным, каким-то бабьим лицом, заплывшими жиром глазками и короткими руками и ногами. Если бы расшитые скатерти не спускались со стола к самому полу, Северус и Суревес увидели бы, что король болтает под столом толстыми ногами в атласных туфлях.

— Кто там еще? — недовольно спросил король, поднимая голову от блюда с фаршированным фазаном и шлепая блестящими от жира губами. — Кто смеет прерывать королевскую трапезу? Послушайте, это просто невыносимо, — пожаловался он министру Нушроку, сидевшему тут же, за столом. — Во дворце слишком много людей. Они шныряют повсюду, открывают двери, заглядывают за занавеси, подсматривают, подслушивают и суют свой нос в королевские дела.

Церемониймейстер склонился в придворном поклоне, вытянув вперед тощую ногу в черном чулке.

— Прошу извинить мое опоздание, ваше величество, — почтительно проговорил он. — Ваш покорный слуга всего лишь привез во дворец новых королевских лекарей.

Король пододвинул к себе яйцо на золотой подставке.

— Новых лекарей? — он разбил ложечкой скорлупу яйца. — Разве наш любезный главный министр Нушрок не сбросил их в пропасть? — король игриво взглянул на Нушрока и захихикал. Придворные тоже подобострастно рассмеялись. — Ну, что застыл, как истукан? Веди их сюда! Мы желаем посмотреть на них, — приказал король церемониймейстеру, нетерпеливо махнув пухлой ручкой.

Снейп и Пйенс двинулись вдоль стола к королевскому креслу. Церемониймейстер медленно и чинно выступал впереди. Хрустальный паркет позванивал под каблуками его туфель. Разряженные в пух и прах господа и дамы поворачивали головы, с любопытством рассматривая Северуса и Суревеса, и возбужденно шептались друг с другом. Проходя мимо главного министра, Снейп услышал, как тот, склонив к своему соседу загнутый книзу нос, похожий на клюв, прошептал с плохо скрываемой яростью:

— Это ваших рук дело, министр Абаж?! Лекари? Откуда?! Я знаю — это всё ваши козни! Еще недавно вы были единодушны со мной в этом вопросе — а теперь плетете интриги за моей спиной!

— Клянусь вам, главный министр, я удивлен не меньше, чем вы, — ответил его собеседник тоже шепотом.

Наконец Снейп и Пйенс приблизились к королевскому креслу. Церемониймейстер зашипел на ухо Северусу: «Кланяйтесь, кланяйтесь же, болваны!» — и Снейпу и Пйенсу пришлось изобразить некое подобие поклона.

Король поерзал на подушках, пытаясь усесться повыше, и оглядел своих новых лекарей.

— Превосходно, превосходно, — проговорил он с благосклонной улыбкой. — Вы, верно, близнецы? Какая прелесть. Милейшие, а кто из вас, собственно, лекарь, а кто — помощник?

— Лекарь — он, — быстро ответил Суревес. Северус наградил его испепеляющим взглядом.

— Прекрасно, прекрасно, — король облизнул толстые губы. — Расскажите же своему королю, что вы умеете.

Снейп растерялся. Пйенс пришел ему на помощь:

— Ваше величество, — сказал Суревес, — ваши скромные слуги обладают глубочайшими познаниями в искусстве зельеварения. Мне и моему высокочтимому коллеге известно, как разлить по флаконам славу, как сварить триумф и даже как заткнуть пробкой смерть…

— Заткнуть пробкой смерть? — изумился король. — Как же это делается, господа ученые?

Пйенс снова поклонился.

— Я имел в виду, ваше величество, что мы с моим многомудрым коллегой достигли больших успехов в изготовлении ядов, — объяснил он. — Вредящее зелье, Уидосорос, яд докси, яд акромантула, яд крильмара, яд глизня — словом, любая смерть по вашему августейшему выбору.

Снейп вздрогнул: он почувствовал на себе чей-то неприятный пристальный взгляд. Поискав глазами, Снейп увидел, что министр Нушрок, отвлекшись от своего спора, внимательно вслушивается в болтовню Пйенса, глядя на него и на Северуса своими круглыми, как у хищной птицы, горящими глазами. Король же, напротив, заскучал, начал позевывать и, в конце концов, прервал Суревеса:

— Достаточно, голубчик. Король уже убедился в том, что вы и ваш коллега — знатоки своего дела. Король доволен. Мы продолжим нашу беседу как-нибудь после… А сейчас давайте покушаем, — и Топсед жестом пригласил Снейпа и Пйенса сесть за стол.

К неудовольствию Северуса, лакеи усадили их с Суревесом прямо напротив Нушрока, и тот сразу же впился в лицо Снейпа своим страшным взглядом, будто хотел прожечь в нем дыру. От такого пристального внимания Северусу стало немного не по себе.

— Скажите-ка, министр Абаж, что это у вас так блестит на шее? — спросил король, выуживая испачканными в жире пальцами вишенку из десерта.

Надменный господин в зелено-золотом костюме — тот самый, которого Нушрок обвинил в интриганстве, — медленно повернул к королю большую голову и чуть приподнял тяжелые веки. Казалось, ему не хотелось совершать никаких, пусть даже самых маленьких, движений. И неудивительно: министр Абаж был необычайно, неимоверно, чудовищно толст. Его телеса, обтянутые расшитым атласом болотного цвета, колыхались при каждом движении, а тройной подбородок, переходящий в толстую шею, наводил на мысли о жабах. Глаза у Абажа были большие, навыкате, но министр, похоже, редко раскрывал их полностью, предпочитая глядеть вокруг себя из-под полуприкрытых век.

— Ваше величество, — произнес Абаж — его голос неожиданно оказался очень приятным, вкрадчивым и рокочущим. — Это ключ от цепей для моих сеятелей риса. Он в точности такой же, как ключ от цепей в Башне смерти. Я не устаю восхищаться вашим прекрасным изобретением, главный министр, — Абаж поклонился Нушроку — вернее, не поклонился, а только слегка наклонил голову и опустил веки.

Однако тот не оценил изысканных манер министра Абажа.

— Кто позволил вам сделать второй ключ, которым можно отпирать кандалы в Башне смерти?! — вскричал он высоким срывающимся голосом, вперив в Абажа ненавидящий взгляд. — Какое вероломство! Какое коварство! Это очень в вашем духе, министр Абаж! — Абаж сохранял поразительную невозмутимость. Нушрок взвился на ноги. — Если уж министр Абаж считает, что вправе держать у себя дубликат ключа от Башни смерти, то я заберу себе первый ключ! — Нушрок, ударяя по хрустальному паркету полами плаща, подбежал к королю (тот испуганно зажмурился, не в силах вынести взгляд своего главного министра), бесцеремонно отобрал у него ключ и повесил себе на пояс. — Разумеется, вы понимаете, ваше величество, — заявил Нушрок перепугавшемуся королю, — что я делаю это ради защиты вашей высочайшей власти?

— Д-да… К-конечно, мой верный министр, — пролепетал король заикаясь. — Храните ключ у себя, если считаете нужным… Мне он все равно без надобности… Одно только лишнее беспокойство, когда вы то и дело приходите ко мне за ключом… Зачем же так волноваться, дорогой мой министр? Сядьте, откушайте десерт… Какой вы, право… — король хотел сказать «нервный», но поостерегся раздражать и без того распалившегося Нушрока и сказал с глупым кокетством: — Какой же вы темпераментный!

Нушрок, всё еще тяжело дыша после приступа гнева, вернулся за стол. Абаж, ничуть не обиженный, покосился на главного министра будто бы даже с одобрением.

— Мы должны как-нибудь заполучить этот ключ! — шепнул Снейп Пйенсу.

Пйенс желчно скривил губы.

— Отчего вы так печетесь об этом подростке? — прошептал он. — Вы его едва знаете! И видели-то всего пару минут, да и то издалека. Признайтесь, — Суревес бросил на Северуса проницательный взгляд, — он просто напомнил вам Поттера?

— Это не так, — соврал Снейп.

— Я — это вы, Северус, так что не лгите самому себе, — сказал Пйенс. — Вас терзает чувство вины за то, что не спасли Поттера, — и потому вам кажется, что сможете себя простить, если спасете другого мальчика.

— Меня не интересуют ваши беспочвенные домыслы, — отозвался Снейп.

Тут король захлопал в ладоши.

— Слушайте! Слушайте все! — он допил вино, оставшееся на дне бокала, и подставил губы пажу, чтобы тот утер их салфеткой. — Королевский завтрак окончен! Живо вставайте и уходите. Да-да, идите уже, надоели. Король будет отдыхать. А вы, господа лекари, — лакеи поддержали короля под руки, и он с кряхтением слез с кресла, уронив на пол подушки, — вы останьтесь. Я неважно себя чувствую. Переел я, что ли? Или недоел… — король задумался.

Неторопливо, будто исполняя какой-то старинный торжественный ритуал, придворные удалились. Нушрок проводил министра Абажа до двери и сделал вид, что тоже собирается уходить. Но как только колыхающиеся телеса Абажа скрылись за поворотом коридора, Нушрок влетел обратно в обеденный зал.

— Ваше величество, — произнес главный министр так, словно это не Топсед, а он сам был королем, — позвольте мне ненадолго забрать ваших лекарей. Анидаг, моя возлюбленная дочь, приболела.

Король поцокал языком.

— Ах-ах-ах, какое несчастье, мой верный министр, — сказал он с поддельным сочувствием. — Поверьте, нас весьма опечалила весть о болезни вашей прекрасной дочери. Но всё же — не обессудьте, министр Нушрок, — своих лекарей я вам не отдам. Вы и так у меня всё отбираете, — добавил он, надув губы, как капризный ребенок.

В черных глазах Нушрока вспыхнуло раздражение.

— Как, ваше величество?! — проговорил он, наступая на короля. Тот попятился. — Вы откажете человеку, столько лет служившему вам верой и правдой? Безутешному отцу, единственная дочь которого при смерти? О да, при смерти! Ибо все мы смертны, ваше величество, — даже короли. Вашему величеству никогда не следует забывать об этом.

Король замахал на него обеими руками.

— Полно, полно вам, министр! Отчего вы всё время угрожаете своему бедному королю, который, между прочим, любит вас всем сердцем? — сказал он жалобно. — Так уж и быть, забирайте моих лекарей. Всё равно мне захотелось вздремнуть после трапезы… — король зевнул, прикрыв рот ладонью, — и вдруг спохватился: — Но учтите, я отдаю их не насовсем! А то знаю я вас, любезный министр, — король погрозил Нушроку толстым пальцем, — заберете вот так что-нибудь на время, а обратно никогда не возвращаете.

— Благодарю, ваше величество, — сухо сказал Нушрок.

Он коротко поклонился, кивнул Снейпу и Пйенсу, чтобы они следовали за ним, и, резко развернувшись (полы плаща взметнулись — и под ними блеснула шпага), направился к дверям. Северус и Суревес поспешили за Нушроком.

— Час от часу не легче, — прошептал Снейп. — Чего хочет от нас этот коршун?

— Почему вы не радуетесь такой необыкновенной удаче? — отозвался Пйенс с издевкой. — Разве вы не хотели добраться до ключа?

— Хотел, — признал Снейп. — Но как это сделать?

Пйенс хмуро посмотрел на черную фигуру Нушрока впереди.

— Пока не знаю, — вздохнул он.

Глава 3

С трудом поспевая за Нушроком, Северус и Суревес шли по переходам дворца. Чем ближе они подходили к комнатам главного министра, тем чаще им встречались гвардейцы, одетые в черное. В какой-то момент, когда Пйенс и Снейп проходили по открытой галерее над внутренним двориком, Северус взглянул вниз и увидел прохаживающихся по дворику гвардейцев Нушрока. Как воронье, что слетается к полю сражения в ожидании богатой добычи, черные гвардейцы всё прибывали и прибывали в королевский дворец.

Наконец Северус и Суревес оказались в правом крыле дворца, где располагались покои главного министра и его свиты. Стражники распахнули перед Нушроком двери, и тот, не сбавляя шаг, влетел в свой кабинет. Снейп и Пйенс вошли вслед за ним. Как только они оказались за порогом, двери за их спинами захлопнулись. В кабинете не было стульев или кресел, кроме жесткого стула с высокой спинкой за столом, куда сел Нушрок. Северус с Суревесом остались стоять у порога, с опаской наблюдая за главным министром.

Тот снял шпагу с пояса и со звоном положил ее перед собою на стол, прямо на кипы каких-то бумаг.

— Вас подослал Абаж, — заявил он непререкаемым тоном и предостерегающе поднял руку, когда Пйенс попытался возразить. — Я не стану тратить время на то, чтобы выслушивать ваши отговорки. Это неважно. Сколько Абаж вам платит? Уверен, что немного. Абаж всегда был скуп. Он выплачивает своим людям жалованье не золотом, а обещаниями, — Нушрок вскочил со стула, словно не мог усидеть на месте и одной минуты, и принялся ходить взад-вперед по кабинету. В очередной раз проносясь мимо Снейпа и Пйенса, он резко остановился и вперил в Снейпа сверлящий взгляд. — Я заплачу больше, — сказал он. — Ну? Сколько вы хотите? Сотню? Две сотни?

Суревес покосился на Северуса.

— Нас с братом восхищает щедрость господина Нушрока, — осторожно ответил Пйенс. — Но позвольте узнать, какой службы вы от нас ожидаете?

Нушрок сверкнул глазами.

— Ваша речь за королевским завтраком, — произнес он, вернувшись к своему стулу, —весьма меня впечатлила. Ваши особые… таланты могут быть мне полезны. Я хочу знать, — едва присев, Нушрок почти сразу же вскочил и опять подбежал к Снейпу, — знаете ли вы такой яд, от которого человек умирает не сразу? Скажем, через три или четыре дня? Причем так, чтобы казалось, будто жертва умерла естественной смертью? Яды, известные мне, ненадежны и оставляют следы. Это мне не подходит. Так что же? — Нушрок уставился на Снейпа своими широко открытыми птичьими глазами. — Вы способны изготовить такой яд?

— Наверное, да, — пробормотал Снейп, чувствуя себя необыкновенно неловко под взглядом Нушрока. — Определенно да, но…

— …но нам нужно знать, кого именно господин министр желает попользовать нашим зельем, — закончил за него Пйенс, ущипнув Северуса за руку, чтобы тот замолчал.

Нушрок отстранился от Снейпа, зачем-то добежал до своего стола, схватил шпагу, снова бросил ее на гору бумаг.

— Короля, разумеется! — воскликнул он так, будто Пйенс задал невероятно глупый вопрос. — Нашего любимого короля Топседа Седьмого, который вот уже много лет страдает болями в желудке. Его смерть никого не удивит.

— И… вы ждете от нас… помощи в этом предприятии? — спросил Суревес.

Нушрок нетерпеливо передернул плечами.

— Естественно.

Снейпу подумалось, что в убийстве короля нет ничего естественного, — но, похоже, в этой безумной стране так не считали.

— Берите, — приказал Нушрок, швырнув Северусу под ноги увесистый мешочек. — Триста золотых. Будете докладывать мне каждый вечер о… самочувствии его величества.

Снейп снова открыл было рот, чтобы отказаться, но Пйенс наступил ему на ногу и проворно подобрал мешочек.

— Мой брат и я благодарим господина министра за оказанное нам доверие, — сказал Суревес и попятился, оттесняя Северуса к двери.

— Неужели вы действительно намерены отравить короля? — ужаснулся Снейп, когда они вошли в отведенные для лекарей комнаты.

Пйенс фыркнул.

— Разумеется, нет! — ответил он, опускаясь в мягкое кресло, подлокотники и спинка которого были расшиты золотыми попугайчиками. — Мы напоим короля каким-нибудь рвотным или слабительным, чтобы Нушрок решил, будто король отравлен. А сами тем временем раздобудем ключ и сбежим.

Снейп всё еще колебался.

— Не нравится мне эта затея, — сказал он кисло. — Я не испытываю никакого желания вмешиваться в здешние интриги.

— Должен напомнить, что вы уже вмешались в здешние интриги, когда вздумали вызволять юного зеркальщика из Башни смерти, — напомнил Пйенс. — Если бы вы послушали меня… — он замолчал и настороженно замер. — Северус! — прошептал он. — Северус, кажется, кто-то притаился за тем гобеленом. Я слышал какой-то шум…

Снейп тоже прислушался. Стены в лекарских комнатах были толстыми, из зеленого, как будто бутылочного, стекла, и ни один звук из коридора или соседней комнаты не проникал сюда. Но еще мгновение назад Северус, как и Суревес, слышал приглушенный звон, словно за стеной уронили на стеклянный пол что-то металлическое.

— Как жаль, что нельзя просто произнести «Диссендио»! — прошептал Пйенс. Взяв на всякий случай тяжелый подсвечник со стола, он отодвинул гобелен и распахнул обнаружившуюся за ним потайную дверцу.

Из секретного хода вывалился миловидный светловолосый юноша, одетый в шелка цвета молодой листвы.

— Ах, простите меня, господа, — сказал он, поднимаясь с пола и подбирая свою миниатюрную золотую шпагу. — Уверяю вас, я не успел ничего подслушать: выронил шпагу в самый неподходящий момент, — юноша смущенно улыбнулся. — Это подарок моей невесты. Я еще не привык к ней… К шпаге, а не к невесте, конечно. Хотя и к невесте тоже… Вы уже видели мою невесту? — вдруг воодушевился юноша. — Она чудо как хороша, верно?

Пйенс перебил его:

— Мы не знаем ни вашу невесту, ни вас самого, молодой человек. Позвольте спросить, что, во имя Мерлина, вы здесь делаете?

Юноша обратил к нему ласковый взгляд своих больших блестящих светло-зеленых глаз, обрамленных пушистыми ресницами.

— О, приношу свои извинения, мне следовало представиться. Какой же я забывчивый! Меня зовут Китсаволог Абаж, я сын министра Абажа, — юноша склонился в весьма изящном придворном поклоне. — Мой папенька, — сообщил он, — приглашает вас на беседу в свои покои. Прошу следовать за мной, — и юный Абаж, деликатно забрав у Пйенса подсвечник, повел Северуса и Суревеса по темному тайному ходу.

— Весь королевский дворец пронизан сложной сетью тайных ходов, — рассказывал Китсаволог, пока они шли. — Сколько их всего, не знает никто. Интересно, правда? У нас дома такого нет: папенька не любит узкие коридоры. Наш особняк очень большой и просторный, а с балконов открывается восхитительный вид на рисовые поля. Издали кажется, что это огромное зеркало, в котором отражаются облака. Вам обязательно надо побывать у нас в гостях. А в вашей родной стране, господа, есть дворцы с потайными ходами?

— В замке, где мы служили прежде, помнится, была Тайная комната, — ответил Пйенс.

— Всего лишь комната? — разочарованно протянул Китсаволог. — Тайные комнаты есть и у нас дома, только папенька не разрешает мне туда входить. Там он держит неугодных. А у вас кого держали в тайной комнате? Узников?

— Чудовище, — обронил Пйенс.

Юный Абаж восхитился.

— О-о-о! Настоящее чудовище? Наверное, хозяин вашего замка скармливал чудовищу своих врагов? Я читал о таком в книжках. Я вообще люблю читать, но папенька говорит, что от чтения я становлюсь чересчур мечтательным. А! Вот мы и пришли! — Китсаволог толкнул едва различимую в полумраке дверь.

Снейп и Пйенс оказались в большом, выложенном сине-голубой мозаикой зале с огромным бассейном посередине. Из больших окон с зелеными витражами в зал проникал неяркий солнечный свет, и в этих зеленоватых лучах плавали пылинки.

— Папенька, — позвал Китсаволог. — Я их привел.

Тут поверхность бассейна, затянутая болотной ряской, всколыхнулась, и из-под грязной воды показалась голова министра Абажа с прилипшими к лысой макушке водорослями. Парик, в котором Абаж сидел за столом в королевской трапезной, покоился теперь на одном из мраморных шаров, украшающих перильца бассейна.

— Умница, Китсаволог, — пророкотал Абаж, чуточку приоткрыв глаза. — Славный головастик. Иди сюда, поплещись в теплой водичке. И вы присоединяйтесь, господа лекари, — великодушно пригласил он Снейпа и Пйенса. — Вода сегодня весьма хороша.

Китсаволог тут же присел на перильца, снял туфли и чулки и опустил ноги в бассейн — а Северус и Суревес брезгливо посмотрели на мутную воду с плавающими по ее поверхности кувшинками.

— Благодарим покорно, — сказал Пйенс. — Вашим слугам, достопочтенный министр, не мешало бы чистить бассейн почаще.

Абаж захохотал — вернее, забулькал, потому что опять погрузился в воду.

— Болотная вода полезна для кожи, — сказал он, выныривая. Следует признать, кожа у министра Абажа и правда была удивительно гладкой и свежей — но это его ничуть не украшало.

— Зачем мы здесь? — спросил Пйенс подозрительно.

Абаж растянул в улыбке пухлые губы.

— Признаюсь, как только вы, господа лекари, появились в обеденном зале, у меня возникло страстное желание побеседовать с вами, — в глубоком голосе министра не было ни намека на страсть — скорее, в нем сквозило равнодушие. — Полагаю, вы знаете, как приятно порой бывает провести время в задушевной беседе с новыми, интересными людьми. Вы, верно, можете рассказать много занимательных историй о землях, где вы побывали… людях, которых вы встречали… всевозможных чудесах и диковинках… Я прав, господа чужестранцы? — Абаж разомкнул веки и внимательно посмотрел на Снейпа и Пйенса.

— Не думаю, господин министр, — ответил Суревес. — Мы всего лишь бедные зельевары и едва ли сможем хоть чем-нибудь удивить столь мудрого и опытного царедворца, как вы.

— Папенька, попросите господ лекарей рассказать про чудовище в тайной комнате, — встрял Китсаволог, шлепая по воде голыми ступнями. — Это очень интересная история!

Абаж похлопал сына по колену мокрой ладонью.

— Помолчите, Китсаволог, — сказал он ласково, но в этой ласковости слышалось что-то угрожающее. — Где ваши манеры, юный головастик? Негоже перебивать старших.

— Простите, папенька, — юный Абаж виновато опустил голову.

Его отец вновь повернулся к Снейпу и Пйенсу.

— Как вам понравился королевский дворец? — поинтересовался он светским тоном. — Не правда ли, наш возлюбленный король и его придворные весьма утонченны, изысканны и доброжелательны? Вы уже имели удовольствие познакомиться с кем-нибудь из них? — Северус и Суревес молчали, и поэтому Абаж добавил: — С нашим благородным главным министром, например?

Снейп и Пйенс обеспокоенно взглянули друг на друга.

— Ваша проницательность, господин министр, поистине поразительна, — выдавил из себя Суревес.

Абаж удовлетворенно прикрыл глаза.

— Вы мне льстите, господа лекари, — проговорил он, не размыкая век. — Но если вам и в самом деле посчастливилось поближе узнать нашего самоотверженного и преданного королевству главного министра, вы, несомненно, уже оценили по достоинству все достоинства его характера. Его прямодушие… честность… и, бесспорно, благородство натуры. Я сам… — Абаж слегка оттолкнулся от бортика бассейна и подплыл к Снейпу и Пйенсу. Северус с отвращением увидел под расступившейся болотной ряской очертания громадного тела министра Абажа. — Да-да, я сам с первой же минуты моего знакомства с господином Нушроком (а было это очень давно, во времена моей безвозвратно ушедшей юности) был очарован этим прекраснодушным человеком. Я горжусь и дорожу нашей с ним дружбой почти так же, как горжусь и дорожу честью своего рода, и уверяю вас, господа ученые: чем больше вы будете узнавать министра Нушрока, тем больше вы будете восхищаться им. Посудите сами: его острый ум и пламенное сердце составляют опору королевской власти. Он служил еще отцу нынешнего короля, его величеству Топседу Шестому, которого однажды утром нашли мертвым в собственной постели. Старший брат нашего короля, Нарит Девятый, тоже мог в любых делах королевства полагаться на поддержку и мудрый совет своего главного министра. К несчастью, в один прекрасный день его величество Нарит отправился в горы и сорвался в пропасть… О, господа лекари, вам не вообразить того горя и отчаяния, в которые повергла министра Нушрока безвременная гибель его возлюбленного повелителя! Ведь король Нарит Девятый, как рассказывают, сорвался в пропасть прямо у Нушрока на глазах, ибо главный министр со своими гвардейцами сопровождал короля в тот черный день… А теперь, как вы могли убедиться, наш благородный министр Нушрок верой и правдой служит королю Топседу Седьмому. Остается лишь гадать, как именно король завершит свой земной путь: найдут ли его мертвым в постели или он по трагической случайности сорвется в пропасть… Насколько мне известно, господа лекари, — тут Абаж полностью раскрыл глаза, словно жаба, заприметившая муху, и остановил на лице Снейпа хитрый, проницательный взгляд, — разумеется, это всего лишь моя догадка… господин Нушрок уже сделал вам некое весьма необычное предложение, от которого вы, конечно же, не могли отказаться?

Снейп и Пйенс не знали, как им следует ответить. Впрочем, Абаж, похоже, и не ждал от них ответа. Он продолжил, вновь опустив веки:

— Ох уж этот Нушрок… Любит затевать свои игры за моей спиной… Вы, я полагаю, уже заметили, что главный министр наводнил дворец своими гвардейцами? Пусть, я не против. Нет-нет, я совсем не против… Я могу лишь порадоваться столь похвальному рвению моего доброго друга — как и тому, что его зеркальные мастерские перестали делать кривые зеркала и начали изготовлять пушки. Согласитесь, это весьма дальновидный поступок. Но всё же мне хотелось бы знать… для собственного душевного спокойствия… — Абаж погладил пальцем лепесток кувшинки, — какие шаги предпринимает мой старый друг Нушрок. И если вы, господа ученые, будете так любезны сообщать мне… просто из дружеской симпатии… что поделывает главный министр в своих покоях… о чем он говорит и с кем он говорит… я был бы весьма… — Абаж пошарил на дне бассейна и выудил откуда-то из под себя хилый мешочек с монетами. — Весьма и весьма признателен, — с этими словами он протянул мокрый мешочек Снейпу. Тот с брезгливостью взял его.

— Своим поручением вы оказали нам честь, господин министр, — сказал Пйенс. — Но почему вы думаете, что наши сведения будут для вас полезны? Министр Нушрок едва нас знает и, насколько я могу судить, не особенно доверяет нам. Он думает, что мы — ваши люди.

Абаж медленно кивнул.

— Подозрения господина Нушрока не лишены оснований, — произнес он. — Мне незачем кривить душой перед вами, раз уж всё случилось по-другому… Мы с моим добрым другом Нушроком пришли к… соглашению. Оно заключалось в следующем: лекарь и его помощник, приглашенные к королевскому двору, на полпути к городу… конечно же, совершенно случайно… падают в пропасть, и вместо них я… и главный министр Нушрок… присылаем королю собственных лекарей. Вот в чем заключался наш маленький план. Но, как я вижу, многоуважаемый церемониймейстер опередил нас, и вы благополучно добрались до дворца, бесконечно обрадовав всех нас своим появлением, — Абаж опять заулыбался. — Что же до благорасположения к вам министра Нушрока — поверьте моему опыту, он к вам расположен. Просто выражает это… в своей манере. Станет ли он со временем доверять вам чуть больше или чуть меньше — нельзя сказать наперед. Лишь в одном я могу вас заверить: вы, господа, относитесь именно к тому типу людей… если выражаться точнее, мужчин… к которым министр Нушрок испытывает… скажем так, симпатию, — и Абаж подмигнул — а может, просто смаргивал капельки воды с глаз, — но Снейп всё равно почувствовал себя неловко.

— Вы имеете в виду, что главный министр… — начал Пйенс.

— О да, — отозвался Абаж. — Я имею в виду именно это. При дворе нелегко скрывать свои маленькие секреты. И могу ли я осуждать моего давнего друга Нушрока? Каждый из нас имеет право на небольшие радости в этой безрадостной жизни, — Абаж тяжело вздохнул. — Кто знает, выиграю ли я, поставив на вас? Но и проигрыш мне не грозит. Так почему бы не сыграть в эту забавную игру? Ступайте, господа лекари, — Абаж откинулся на спину — и на его мокрой груди ярко заблестел ключ. — Смотрите и слушайте внимательно — и приходите ко мне, когда нам с вами будет о чем… побеседовать, — и Абаж с бульканьем погрузился под воду.

Китсаволог вытащил ноги из бассейна, вытер их одним из полотенец, лежавших на бортике, надел чулки и туфли и подошел к Снейпу и Пйенсу. Теперь Китсаволог уже не казался им таким миловидным: в его чертах угадывались черты отца. Северус подозревал, что с возрастом этот красивый юноша станет такой же отвратительной жирной жабой, как и министр Абаж.

— Пойдемте, господа, — сказал Китсаволог. — Я выведу вас отсюда — иначе, боюсь, вы можете заблудиться в здешних тайных ходах.

Он вновь зажег свечи в подсвечнике, открыл потайную дверь, и Снейп и Пйенс в смятении покинули купальню.

— Эти папенькины «деловые беседы» ужасно скучные, — посетовал Китсаволог. — Но я рад, что с сегодняшнего дня вы будете часто бывать у нас. Уверен, мы с вами подружимся. А что, если… — младший Абаж ненадолго задумался. — Да! Что, если я познакомлю вас с моей невестой? О, она вам обязательно понравится, и вы сразу же согласитесь со мной, что ее невозможно не полюбить. Моя невеста — единственная дочь министра Нушрока, Анидаг. Какое дивное имя — Анидаг, правда? А сама она еще прекраснее. Такой красавицы не сыщешь во всем королевстве: кожа белая, как лилии, а глаза черные и искрятся, как драгоценные камни, которые она так любит. Когда я женюсь на ней, я буду дарить ей драгоценности каждый день. Конечно, наш брак устроили наши родители, — продолжал болтать Китсаволог, — но даже если бы это не было решено за меня, я бы всё равно на ней женился. Однако все-таки как здорово, что папенька и господин Нушрок захотели нас поженить! А то бы я, верно, не осмелился подступиться к такой гордой красавице… Тем более, многие говорят, что я еще слишком юн. Но папенька сказал, что наша с Анидаг женитьба — это восстановление старинных традиций. Знаете, наши семьи — семьи Абажей и Нушроков — издавна связывали узы рыцарской дружбы. С тех давних пор даже остался подземный ход, соединяющий наше поместье и замок Нушроков. Я часто мечтаю о том, что если бы мы с Анидаг жили не во дворце, а в наших родных домах, мы могли бы видеться в этом подземном ходе. Разве не романтично? Но папенька говорит, мы не должны покидать королевский дворец до свадьбы. А скоро мы с Анидаг поселимся здесь насовсем, — сообщил Китсаволог заговорщицким шепотом. — Папенька сказал, что я буду королем, а Анидаг — моей королевой. Только это большой секрет.

Наконец они остановились перед потайной дверцей, еще более узкой и низенькой, чем та, что вела в купальню Абажа. Китсаволог деликатно постучал и вошел.

За позолоченным трюмо на посеребренных ножках в виде птичьих лап, спиной к вошедшим, сидела молодая женщина. Ее густые черные волосы были собраны в высокую прическу, и взгляду Снейпа открывалась длинная молочно-белая шея и спина в широком вырезе черного домашнего платья.

— Моя невеста вот уже много лет носит траур по своей матери, — шепнул Китсаволог Снейпу и Пйенсу. — Я еще не говорил, что Анидаг очень добродетельна? Душенька, — обратился он к невесте, — а вот и я, ваш снедаемый страстью поклонник.

Анидаг отложила письмо, которое до этого писала, и обернулась к вошедшим. Снейп увидел, что она поразительно похожа на Нушрока: те же пылающие глаза, тот же нос с горбинкой, те же надменные твердые губы. Но при этом — Снейпу пришлось признать — Анидаг и правда была необыкновенно красива.

— Ах, это снова вы, мой возлюбленный жених, — произнесла она звенящим певучим голосом. — Я счастлива вас видеть. Но я была бы куда более счастлива, — в глазах Анидаг под темными ресницами блеснуло раздражение — точь-в-точь, как совсем недавно у ее отца, — если бы вы не радовали меня своими визитами по дюжине раз на дню. Как видите, мне сейчас не до любовных признаний. Я должна готовиться… — в этот момент Анидаг заметила Снейпа и Пйенса, всё еще стоящих в потайном ходе, и закончила: — к свадебной церемонии.

— Но, душенька, — юный Абаж приблизился к Анидаг и прижал к груди ее узкую холеную руку, сверкающую перстнями, — я всего лишь хотел познакомить вас с моими новыми друзьями. Это королевский лекарь Северус Снейп и его помощник Суревес Пйенс. Или… Ах, простите великодушно, вы с братом такие похожие!

Анидаг с прищуром посмотрела на Снейпа и Пйенса.

— Я знаю, кто они такие, — сказала она. — Отец разговаривал с ними в своем кабинете после завтрака.

— Мы тоже знаем, кто вы, — огрызнулся Пйенс: его до глубины души поразила блистающая красота Анидаг. — Та самая единственная дочь министра Нушрока, которая еще утром была при смерти.

Анидаг постучала пальцами по спинке своего стула.

— Вы непозволительно дерзки для смерда, сударь, — проговорила она высокомерно. — Или близкое знакомство, что вы свели с министром Абажем, вскружило вам голову? — она бросила взгляд на мокрый мешочек в руке Снейпа. — Мой долг, как дочери главного министра, предостеречь вас, господа: когда кружится голова, нелегко удержаться на хрустальном паркете королевского дворца!

— С вашего позволения, госпожа, я всё же попытаюсь, — парировал Пйенс. — Боюсь, как бы вы не поскользнулись на хрустале в своих изящных туфельках.

Анидаг порывисто поднялась.

— Поостерегитесь, сударь! — воскликнула она. — Пережить удар кинжалом в темном дворцовом переходе куда труднее, чем взять свои слова обратно!

Юный Абаж всплеснул руками.

— Душенька моя, умоляю, не сердитесь по пустякам! — сказал он, целуя Анидаг руку. — Я убежден, что господин Снейп… или Пйенс… не желал вас оскорбить. Он просто неверно выразился, не так ли, господин Пйенс? Душенька, будьте снисходительны. Они чужестранцы и еще не успели освоиться при нашем галантном дворе.

Анидаг сверкнула глазами на Суревеса.

— Советую вам поскорее освоиться, сударь, — сказала она. — Падение на хрустальный паркет может быть очень болезненным. Мы отложим нашу дискуссию до вечера, — Анидаг вернулась за трюмо. — После ужина я пришлю за вами Асырк, мою камеристку.

— Вот и славно, — Китсаволог просиял, обрадованный тем, что всё обошлось. — Вот и хорошо, после договорите. До встречи за обедом, моя душенька. Я буду считать минуты!.. — и, уходя, послал невесте воздушный поцелуй.

Продолжение в комментариях

@темы: Harry Potter, слеш/яой, фанфики, джен

---

[snowwhite-queen]

История в двух частях.
Краткое содержание: Когда-то у Джейми и Ирэн были отношения. Для Ирэн это было просто улечение, а для Джейми все было гораздо серьезнее. В конце-концов Ирэн остыла к Джейми и увлеклась Шерлоком. Джейми сначала следила за ними, но после разговора с Ирэн оставила их в покое. Через некоторое время к Джейми попадает видеозапись событий в Карачи, Джейми думает, что Ирэн умерла. Винит себя, что не смогла никак этому помешать и винит Шерлока за предательство Ирэн.

Название: Pretty Wicked Things
Автор: snowwhite-queen
Форма: клип
Версия: Сериал «Шерлок» (BBC), сериал «Элементарно»
Пейринг/Персонажи: Ирэн Адлер/Джейми Мориарти
Категория: фемслэш
Исходники: видео: «Шерлок» (BBC), «Элементарно» ; музыка: Dawn Richard – Pretty Wicked Things
Продолжительность и вес: 1 мин. 9 сек, 90,6 Мб
Рейтинг: PG-13

Название: The stupid, the proud
Автор: snowwhite-queen
Форма: клип
Версия: сериал «Шерлок» (BBC), сериал «Элементарно»
Пейринг/Персонажи: Джейми Мориарти, Шерлок Холмс, Ирэн Адлер(упоминается)
Категория: джен, фоном фемслэш, гет
Исходники: видео: «Шерлок» (BBC), «Элементарно», «Никита», трейлер фильма «Лес призраков» ; музыка: IAMX - The Stupid, the Proud
Продолжительность и вес: 01:12 мин., 113 Мб
Рейтинг: PG-13

@темы: фемслеш/юри, Sherlock, Elementary, клипы, гет

---

Старшие братья, драббл, джен

[Чай с ванилью]

Название: Старшие братья
Автор: Танка Морева
Пейринг: Дин Винчестер и Мерфи Макманус
Канон: Сверхъественное, Святые из трущоб
Категория: джен
Размер: драббл
Жанр: АУ
Рейтинг: G

— Опусти пушку!

— Сам опусти пушку!

— Раз!

— Два!

— Стреляй!

— Сам стреляй!

— Да пошел ты!

— А ты еще дальше!

— Ненавижу ФБР, агент Ньюджент.

— Ненавижу маяньков.

— Я божий посланник!

— А их в первую очередь.

— Адово отродье.

— От него и слышу.

— Стреляй!

— Я психов убиваю по средам, а сегодня пятница, обломись чувак.

— Сегодня воскресенье. Убивать вообще грех.

— Воскресенье? Правда? А вечеринка удалась на славу. Ты тут моего младшего брата не видал?

— А должен был?

— Ответить нормально можешь?

— С ним разбирается мой брат.

— Где это разбирается?

— Сбавь обороты, в руках у меня пушка. В сердце божественное благословение.

— Ну раз так, хоть одна пуля в цель попадет, не правда ли?

Дин повернулся к двери. Раздалась пистолетная очередь. Пули тридцать восьмого калибра пробили стены, раздробили дверь и окно, но не причинили никакого вреда Дину Винчестеру.

— Ты ангел!

— Перестать меня оскорблять! У меня ведь тоже в руках пушка. И я-то точно не промажу.

— Зачем тебе убивать верного раба божьего?

— Докажи! Что ты верный раб.

— А разве я...

— Псалом любой прочти... а я сейчас вернусь.

Мерфи прикрыл глаза, монотонно забормотав себе под нос.

— Долбанные ирландцы! — хлопнул дверью Дин.

Осталось всего нечего. Найти второго психа и спасти Сэма.
Ерунда.

@темы: слеш/яой, фанфики, Supernatural

---

Доктора Хауса трудно удивить , драббл, джен

[Чай с ванилью]

Название: Доктора Хауса трудно удивить
Автор: Танка Морева
Пейринг: доктор Хаус, Камерон и другие
Канон: Сверхъественное, Доктор Хаус
Категория: джен
Размер: драббл
Жанр: АУ
Рейтинг: G

— Хаус, — на Камерон нет лица, — пациент жив.

— С начинкой от пуль вместо мозгов?

— Сканирование показало, что пуль нет.

— Вы сканировали труп?

— Живого человека.

— Вы идиоты! Неудивительно, что у живого человека в голове томограф не обнаружил пуль. Он же живой!

— Этот тот же самый труп, то есть пациент.

— Начнем с самого начала.

— Начнем.

— Наш пациент, харкающий кровью, умер вчера. От того, что какой-то придурок решил его вылечить, расстреляв всю обойму в голову. И вы хотите сказать, что сегодня пациент снова действует нам на нервы и харкает кровью?

— Нет, он больше не харкает кровью. Он полностью здоров. Более того, он будто заново родился. Понимаете? Умер и воскрес.

— Как-то слишком быстро. На который день воскрес Иисус?

— Не шутите так.

— Ладно, Камерон, иди домой... а где Форман?

— Форман пытается узнать, что пациент помнит.

— И что он помнит?

— Что у него есть брат.

— Может вы спутали, и речь идет о близнецах? Один умер, второй...

— Нет, мы нашли брата, но с ним пока разговаривает Кадди.

— А она при чем? Решила найти себе нового донора?

— У нее в кабинете представители ФБР.

— Ясно, а что делает Чейз? В морге ищет труп?

— В церкви. У него новый кризис веры. Он больше не верит в вас, Хаус, он верит в бога.

— Ладно, я сдаюсь. Скажи, что сегодня первое апреля, и ты пошутила.

— Я не шутила.

— Да, у тебя всегда были трудности с чувством юмора. У Формана тоже. А вот Кадди и Чейзу не поздоровиться.

— Вот как?

— Вот так, где был у меня номер... алло, Дин, я согласен взять вервольфа. Будем лечить. У меня есть добровольцы.

@темы: House M.D., фанфики, джен, Supernatural

---

Драббл, джен

[Чай с ванилью]

Название: Хлопай же, Сэм, хлопай!
Автор: Танка Морева
Пейринг: Дин Винчестер, Сэм Винчестер, фея Тинкербелл
Канон: Сверхъественное, Питер Пэн
Категория: джен
Размер: драббл
Жанр: АУ
Рейтинг: G

Сэм удивленно моргнул, когда заметил золотую яркую точку. Он в свои тринадцать лет многое нечисти повидал, но это?

Точка пролетела прямо перед носом.

— Хлопай же, Сэм, хлопай! — крикнул Дин. — А то станешь маленьким, как Тинкербелл. Буду носить тебя в кармане.

Сэм хлопнул, но промазал. Точка рассмеялась тихим переливом медного колокольчика. И подлетела еще ближе, чтобы Сэм смог разглядеть в золотых искорках маленькую фигурку феи с прозрачными крылышками.

— Это и есть Тинкербелл, Дин.

— Невежливо говорить обо мне так, будто меня тут и нет вовсе, — надулась фея. Хоть она и была крошечной, но голос у нее звенел достаточно громко, чтобы Сэм и Дин могли ее расслышать.

— Не может быть, — Дин подошел ближе, протянул ладонь, и она изящно опустилась на нее.

— Такие девушки тебе нравятся.

— Немного крупнее, Сэмми. Но с такими же пропорциями.

Отчего-то на этот раз фея не обиделась на Дина и Сэма, а лишь удобно уселась, сложив ногу на ногу.

— Чем обязаны? — поинтересовался Сэм.

— Для галочки: ваша ручка в ванную разболталась, необходимо кое-что подкрутить.

— А на самом деле? — спросил Дин.

— Поболтать? Нет? Хорошо-хорошо… пообещай мне, Дин Винчестер, если вздумаешь потерять свою медную подвеску или выкинуть, то разрешишь мне ее забрать?

Фея показывала на подарок Сэма, который как всегда болтался у Дина на шее.

— Я не собираюсь ее выкидывать или терять! — возмутился Дин и махнул рукой. Фея вспорхнула и отлетела от него подальше. К Сэму.

— А зачем тебе подвеска? — удивился Сэм.

— Феи вымирают, Сэм. В нас все меньше и меньше верят. В меня еще верят, спасибо кино и мультфильмам, но и мне страшно. Однажды раствориться в воздухе. Какая смерть может быть хуже этого?

— Если тебя раздирает страшный зверь? — пожал плечами Сэм.

— Если тебе втыкают нож в спину, — возразил Дин.

— Пока не попробуешь, не поймешь, — рассердилась фея, — вот сами и...

— Подожди, подожди, а как тебе сможет помочь моя подвеска?

— Технология никому не известна, но с ее помощью я стану человеком. Хорошо бы киноактрисой, — Тинкербелл прямо в воздухе подбоченилась, — ну, мальчики, меня возьмут в Голливуд?

— Особенно с этими крылышками, Тинки, — хмыкнул Дин. Он подошел ближе и слегка провел по ним ногтем.

Тинкербелл рассмеялась своим звенящим, как колокольчик, смехом.

— У тебя же получилось, Дин, — она подлетела к его переносице, — получилось стать мальчиком. Обычным мальчиком. И Сэма сделать таким же. Чем я хуже?

— Что?! Что ты сказала?! Я не понимаю.

— Да какая разница. Ты как стал человеком, так многое перестал видеть, что ранее видел ясно. Хорошо, что не всё.

— Что именно? Напомни мне!

Фея с сожалением покачала крошечной головой:

— Ты не поверишь.

— А ты попробуй.

Тинкербелл грустно вздохнула, крылья ее поникли.

— Не поверишь, Питер...

— Не верю!

— Я же говорила.

— Если Дин — Питер Пен... — вмешался Сэм.

— Я не Питер Пен!

—... то кто тогда я?

— Мне некогда, мальчики. Скажите, вы дадите слово, что эта штука будет моей, если она перестанет быть нужной вам? Или нет? А то мне еще десяток домов нужно посетить. Ночь не резиновая.

— Давай мы тебе ее так отдадим, если это вопрос жизни и смерти — предложил Сэм, — а ты скажешь, кем был я, и как Дин умудрился...

— Так она не сработает, Сэмми, — фея перелетела к нему на плечо. — А Дин... он просто такой. Он всегда умудряется. И как — не спрашивай. Этого феи не умеют. Обещайте... а то от Динь-Динь скоро ничего не останется.

— Обещаю.

— Обещаю...

Золотая точка рассыпалась крошечными искорками и погасла.

— У нас медная ручка на двери не работает, — Дин подошел к двери, повернул ручку, — а нет, наверное, днем починили...

Где-то вдали тихо зазвенел колокольчик.

@темы: фанфики, джен, Supernatural

---

[lajtara13]

Название: Кнопка
Автор: lajtara13
Каноны: м/ф "Головоломка", к/ф "Пещера Золотой Розы"
Размер: мини, 1 393 слова
Пейринг/Персонажи:

Фантагиро

Категория: джен
Жанр: юмор
Рейтинг: PG-13
Краткое содержание: у каждого в голове свои тараканы, и принцесса Фантагиро совсем не исключение.

Сначала их было всего двое — девочка и её Радость. И это было чудесно. Целую минуту мир был поистине идеален.

Потом откуда-то явилась угрюмая Печаль, снова и снова нажимавшая на кнопку на Пульте, пока странный бородатый мужик в некрасивой короне закрывал глаза в непритворном ужасе, отдавал какие-то сумасшедшие приказы и всячески нервировал новорождённую.

И ведь даже оттолкнуть Печаль не получалось! Чему уж тут радоваться, когда все вокруг бегают, что-то кричат, а единственные, кому есть дело до младенца — две малолетние девчушки?

Радость исхитрилась-таки нажать на кнопку, чтобы новорождённая перестала плакать, но тут же в ужасе застыла: король-отец схватил девочку и куда-то потащил, отчётливо скрипя зубами. Печаль как-то тоже перестала трогать пульт, не иначе как от неожиданности.

Девочка примолкла, а пока король скакал по лесу, и вовсе заснула.

На дальнейшее Радость с Печалью смотрели во все глаза, едва ли не обнявшись от ужаса. К такому короткая жизнь их не готовила.

Король заехал в какую-то глушь, положил девочку на камень (а холодно, между прочим!) и начал вещать что-то о духах, промысле и несправедливости. И о проклятии. И о жертве!

При виде занесённого меча Печаль икнула и сползла под пульт. Радость лихорадочно бросилась листать «Краткую инструкцию по управлению эмоциями младенцев и их родителей», приютившуюся на краю пульта.

— Колики, мокрые пеленки, жарко, холодно… Бесполезный хлам! — со злостью сказала Радость, отбрасывая брошюру. — Тут нет раздела «Как остановить отца, который хочет тебя убить!»

Печаль слегка приподнялась с пола:

— Надо написать жа-а-а-алобу в Центральный отдел!

Радость зажмурилась, решив не прояснять, что никакой жалобы они подать не смогут, потому что вот сейчас… Вот прямо сейчас… Она опасливо приоткрыла правый глаз, потом левый. Вокруг ничего не изменилось. Король так и стоял, как дурак, с занесённым мечом.

Вернее, уже с остатками меча.

От удара грома Печаль подпрыгнула, задев локтем кнопку. Девочка оглушительно разревелась. Как ни странно, это сработало — король бросился успокаивать её, по-прежнему говоря какую-то чушь про пещеру и её хозяина.

Но главное Радость все-таки услышала.

— Не плачь, принцесса, ты будешь жить… Я нареку тебя Фантагиро!

— Ужасное имя! — простонала Печаль.

— Теперь все будет хорошо! — оптимистично заявила Радость.

***

Со временем в Головном отделе стало совсем тесно. Откуда-то появлялись всё новые и новые жильцы, согласно «Расширенному руководству по управлению эмоциями». Правда, Страх не слишком походил на своё стандартизированное описание, а Брезгливость оказалась не особенно брезгливой…

Но на все возмущения Радости из Центрального офиса отвечали что-то вроде: «Радуйтесь, что хоть такие достались, у нас кризис и война, большинство вообще полный комплект не получает!»

Радость уже готова была ответить, лучше уж никакого Страха, чем вот такой, но в последний момент промолчала.

В три года Страх с чего-то решил, что лучший способ бороться с боязнью тёмной, полной ужасов ночи — не спать вовсе. Они просидели у Пульта трое суток, уговаривая его уступить кому-нибудь управление, но всё тщетно. От недосыпа Фантагиро перестала есть и принялась ещё больше пререкаться с сёстрами, чем обычно.

В конце концов, Гнев просто вырубил этого бесстрашного. На время. С Гневом всё было в порядке по части гнева.

Брезгливость досталась совершенно не типичная. Радость знала, что по инструкции той положено было следить за тем, чтобы Фантагиро не ела ничего подозрительного, пореже влезала в грязь и вообще… Брезгливость же за пульт не становилась принципиально. Лень, нет времени, ничего опасного… В итоге в четыре Фантагиро наелась странных красных грибов в белую точечку.

Плохо было всем, особенно Радости. Она два дня не подходила к пульту и стала ощущать что-то вроде ломки — чему радоваться, когда тебя все время тошнит?!

Вскоре после этого им прислали на стажировку Упрямство. Вроде бы оно собиралось стать Радостью, но не то завалило последний экзамен, не то из чистого упрямства не захотело становиться эмоцией с именем в женском роде, но факт оставался фактом — для него в Головном отделе место не предусматривалось.

Упрямство осложняло всё, усаживаясь за пульт в самое неподходящее для этого время. То отказывалось от ужина, то хамило отцу, как только могло. В результате Фантагиро, а с ней и все они, оказывались в колодце.

Всегда колодец.

Казалось бы, больше всех колодец должен был нравиться Печали. Там она могла вдоволь погрустить, если бы ей позволили, конечно, но общение с мышами и чтение изгрызенных ими книг благотворно действовало только на Упрямство, которое росло как на дрожжах.

Потом им привезли новый пульт.

Пульт был очень красивый: куча кнопочек, лампочек, ручечек. Прелесть, а не пульт! Радость готова была сидеть за ним днями! И какое-то время так оно и было, да.

— А это для чего? — спросила Печаль, которая была еще печальнее обычного: ей удавалось попасть за пульт управления раз в год, и то после оглушительных скандалов.

Радость послушно уставилась в указанном ей направлении. Рядом с тумблером «Женственность» на скотче болталась записка «Включать только в крайнем случае!»

— Наверное, Фантагиро это не нужно, — пожала плечами Радость.

— А вот, смотри! — ткнула пальцем Брезгливость.

Рычаг с подписью «Логика» был запломбирован. Хорошо так, качественно. Это не особенно порадовало Радость, но ведь ей по должности не положено было расстраиваться!

— Зато посмотрите, какая тут есть красивая красная кнопка! — воскликнула Радость. — Интересно, для чего она?

Кнопка была без подписи, но так и манила к себе, словно шептала: «Нажми меня, нажми!»

Радость поспешно хлопнула Печаль по ладошке. Ей, очевидно, тоже что-то такое слышалось.

— Сначала надо прочитать инструкцию!

Инструкция оказалась длиннее, чем борода гофмейстера, а про красную кнопку никаких упоминаний так и не нашлось.

Время шло, Фантагиро взрослела, но печать на рычаге «Логика» оставалась нетронутой. Как Радости хотелось иногда сорвать эту пломбу, нажать на рычаг, а еще больше — включить «Женственность» и держать, держать, держать, не подпуская никого к пульту… Девочки любят кукол, красивые платья и речи о любви. Фантагиро, казалось, любила только своих мышей, да фехтовать с Белым рыцарем.

Нет, Радость всё равно любила Фантагиро. Просто иногда ей хотелось работу попроще…

***

— Вы не умеете плавать? — спросил прекрасный, обнажённый король Ромуальдо.

— Ах так! Щас мы тебе! — пробормотало Упрямство, нажимая переключатель.

— Я отлично плаваю! — сурово ответила Фантагиро, оглядываясь в поисках гонца.

— Вы кого-то ждёте? — прозорливо догадался Ромуальдо.

— Что? Нет, никого.

— Ах, вы боитесь!

— Что он там сказал?! — обиделся Страх, протискиваясь к пульту.

— Честное слово, не пойму, что вас мучает, любезный граф? — продолжил издеваться Ромуальдо. А вода так чудесно сияла на его обнажённой коже!..

— Надо было просить дополнительную мощность для модуля полового созревания, — пробормотала Радость. — А у нас вечно всё с опозданием и вообще!

Обстановка накалялась. Фантагиро что-то говорила, Ромуальдо хитро улыбался, народ вокруг начинал откровенно веселиться.

— Щас мы ему ответим! — азартно стукнул по пульту кулаком Гнев.

И Фантагиро схватила меч.

— Аааа, мы все умрем! — истерически завопил Страх, растеряв вдруг всю свою браваду.

— Не факт, — меланхолично отозвалась Печаль. — Возможно, мы станем убийцами!

— Так ему и надо! — упрямо воскликнуло Упрямство.

— Да пожалейте вы мальчика! — манерно протянула Брезгливость. — Вон, вся в крови перепачкается и вообще — убивать надо на расстоянии!

— Замолчи! — гаркнули на нее остальные хором. — Нашла время для брезгливости.

— Один удар и всё! — завопил Гнев.

— Не-е-е-ет! — с громким криком Радость бросилась к пульту и нажала на красную кнопку. Зачем — сама не зная.

В Головном отделе загорелся красно-синий тревожный цвет.

— Внимание! — сказал механический голос. — Внимание! Активирован режим повышенной адекватности! Внимание!

Они сгрудились у пульта, наблюдая, как Фантагиро застыла с мечом в руке, не решаясь перерезать горло Ромуальдо. Все вокруг твердили, чтобы она убила противника, прямо сейчас, немедленно!

— Внимание! — продолжала надрываться сирена. — Режим повышенной адекватности! Повторяю!

— И что это значит? — осторожно спросила Печаль.

— Не знаю, — Радость опомнилась, слезла с пульта и деловито оправила платье. — Одно понятно — прямо сейчас нас не убьют. И мы не убьём. Этого пока достаточно.

***

Они стояли у пульта и наблюдали, как красавица Фантагиро стоит рядом с прекрасным королём Ромуальдо. Брезгливость утирала случайные слезы, Печаль и вовсе, не стесняясь, рыдала в голос. Страх кусал ногти:

— Лишь бы ничего не сказала! Лишь бы ничего не сказала!

— Не трогать пульт! — заорал Гнев. — Главное — не трогать пульт! А то адекватность внезапно закончится и что тогда?!

— Правда, это прекрасно! — улыбнулась Радость. — Всё-таки у нас на пульте не может быть ничего лишнего!

— А куда это она пошла? — озадачилось Упрямство. — Нас же короновать должны!

— Первым же указом я запрещаю трогать несчастных гусей! — вещала Фантагиро подданным.

Воцарилось молчание.

— Та-а-а-ак, — протянула Радость, ощущая странную солидарность с Гневом. — И чья это идея?!

Впрочем, по лицам сотрудников Головного отдела королевы Фантагиро было понятно — они не в курсе.

С замиранием сердца Радость повернулась к пульту. Кнопка адекватности вернулась в исходное положение. Она рванулась к ней, попыталась нажать, но не тут-то было!

— Пробная бесплатная версия режима адекватности подошла к концу! — с опозданием сообщил механический голос сверху. — Лицензионную вы можете приобрести в Центральном отделе!

Печаль шмыгнула носом.

— Ну ничего, — оптимистично улыбнулась Радость. — Скоро накопим. Что может случиться хуже гусей?

Это был первый, но далеко не последний раз, когда она ошиблась.

@темы: фанфики, джен, "Головоломка", "Пещера Золотой Розы"

---

[lajtara13]

Название: Торгаш
Автор: lajtara13
Бета: Shinnen и fanficvideo
Каноны: сериал "Светлячок", сериал "Сверхъестественное"
Размер: мини, 1 155 слов
Пейринг/Персонажи: Бэджер, Мэл
Категория: джен
Жанр: драма
Рейтинг: PG-13
Краткое содержание: "Когда Мэл в очередном приступе своего убийственного благородства отпускал какие-то замечания о бесчеловечности Бэджера, он даже не представлял, насколько точным было определение. Бесчеловечный. Потому что — не человек".
Размещение: запрещено без разрешения автора

Читать дальше

Он очень редко позволял себе ностальгию по старым добрым временам. Запретил себе ностальгию. Жить настоящим, жить сегодняшним днём, только сейчас — иначе как бы он протянул столько лет?

В конце концов, большинство людей теряет вкус к жизни уже на пороге пятого десятка, а ему гораздо больше… Черт его знает. Он бросил считать после седьмой сотни, постоянно сбивался при подсчете, но не особо переживал из-за этого.

Ведь он не человек.

Когда Мэл в очередном приступе своего убийственного благородства отпускал какие-то замечания о бесчеловечности Бэджера, то даже не представлял, насколько точным было определение.

Бесчеловечный. Потому что — не человек.

Нет, Бэджер тоже был человеком в полном смысле этого слова. Очень и очень давно. Жалким человечишкой, портным, полным иллюзий и страха. Ненависти. У него была жена, сын и отвратительная, до зубной боли, жизнь. Он ненавидел бросившую его мать, но обожал ту женщину, которой она так и не стала. Он жил иллюзиями и надеждами.

Надежда унизительна.

Он предпочел стать нечеловеком. Отринуть земное и сущее, так сказать. Сделка века.

Ведь что такое, в сущности, душа? Нечто эфемерное. Несуществующее. Всего лишь монетка на чаше весов. С душой нельзя сделать ничего полезного. Разве что продать.

Отличная сделка. Одна из лучших в его жизни. Именно так он перестал быть портным Фергусом Маклаудом, а стал демоном Кроули.

Да, желание увеличить член можно было назвать мелочным. Даже глупым. Но ведь по факту он получил много больше, чем хотел.

Бессмертие. Власть. Азарт.

В Аду его называли торгашом, в глаза и за глаза, то и дело добавляя эпитет «жалкий». Нет, это не задевало Кроули, разве что первые лет пятьдесят. Потом стало все равно.

Да, торгаш. Но никак не жалкий. Ни в коей мере. Просто слишком мало тех, кто способен в полной мере оценить красоту его замыслов. Это не делает хуже сами идеи, безупречную логику и отличный результат. Уступка там, нужное слово здесь. И вот уже торгаш Кроули, демон перекрестка, на пару шагов ближе к своей цели.

Мир менялся, и Кроули понимал это лучше остальных. Если в начале карьеры он заключал три-четыре сделки за год, то уже к концу всего лишь девятнадцатого века не проходило недели, чтобы один из этих жалких, но ещё на что-то надеющихся человечишек не пожелал облегчить себе жизнь.

Все равно, какой ценой.

Ведь десять лет — огромный срок для смертного. Никто не думает, что годы, отпущенные красноглазым шотландцем, пролетят незаметно. Они надеются, всегда надеются. По глупости, по наивности своей, просто потому, что больше им ничего не остаётся.

Это вообще чисто человеческая черта — надеяться, демону она чужда. Рассчитывать, обеспечивать, стремиться — но не надеяться.

Надежда — нечто от бога. Это свойственно ангелам и их подручным. Но в большей степени, все-таки, людям.

Винчестеры, например, очень любили надеяться, даже в самых безвыходных ситуациях.

По Дину и Сэму он порой действительно скучал. Не по матери — эта стерва заслужила то, что получила в итоге. Не по сыну — для него он сделал все, что мог. Даже больше, чем имел право.

Винчестеры были наивными, невыносимо раздражающими и ужасающе самоуверенными. Но они были достойными противниками. Таким и проиграть не стыдно. Жаль, что люди, даже такие особенные, все же не способны жить вечно, в отличие от демонов.

Жаль.

Жаль Мэла.

Мир изменился, и Кроули изменился следом. Те, кто не смог приспособиться, просто не выжили, а бывший Король Ада всегда славился умением трезво оценивать ситуацию и приноравливаться. Последние лет тридцать его звали Бэджер, он жил на планетке Персефона, занимался весьма легальным или совсем нелегальным бизнесом и заключал исключительно выгодные с точки зрения демона сделки между не самыми благородными людьми.

Посредник. Торгаш. Снова торгаш. Но высшего ранга!

Все знали Бэджера. Не все любили, но все знали.

Бэджер познакомился с капитаном «Светлячка» вскоре после того, как Рейнольдс стал, собственно, капитаном. Честный пират без будущего и бессовестный посредник без прошлого. Отличный расклад для начала взаимовыгодного сотрудничества.

В первую встречу Мэл живо напомнил Бэджеру Дина: такой же непрошибаемый апломб, такая же самоуверенность красивого мужчины, привыкшего получать свое. Такое же чувство юмора — иногда фееричное, а иногда слишком специфичное.

Мэл летал на разваливающемся корабле класса «Светлячок» в компании с решительной и симпатичной Зои, подбирал команду, искал работу. В процессе набрел на разбитый транспортник Альянса, подобрал с него пару ящиков того, что на периферии продать было почти невозможно.

Мэл притащился через полсектора на издыхающем двигателе, явился в контору, вежливо ухмыляясь и сверкая белоснежными зубами. Всем своим видом показывая, что не обратился бы к торгашу Бэджеру, если бы не крайний случай. Он просто слышал, что для Бэджера нет невозможного. Но если Бэджер не может, то конечно, капитан Рэйнольдс поищет другого посредника…

Бэджер смог. Из чувства собственного достоинства — репутацию надо было поддерживать. На первый раз он даже не особенно нажился на простофиле. Пожалел, что ли. Будь проклята дурацкая совесть, полученная вместе с кровью Лося. Она оказалась неизлечимой, не хуже вируса, давая знать о себе спустя столько сотен лет в самые неподходящие для этого моменты.

Впервые за двести-триста лет Бэджер вдруг почувствовал тот особый азарт, которого не ощущал столько лет. У каждого человека есть своя цена.

Ему было ужасно интересно, какова цена капитана Малькольма Рейнольдса. И шестое чувство подсказывало, что возможностей для изучения этого прекрасного образца современного человечества будет предостаточно.

Мэл оказался не особенно постоянным, но все же частым клиентом. Несколько раз он появлялся с товаром, сбыть который Бэджеру удавалось не сразу, однажды — привез натуральное барахло, за которое на окраинных планетах дали бы в два раза больше, чем решил заплатить посредник. Словно Мэл тоже изучал: реакцию, надежность, способности.

С Мэлом было весело. Бэджеру редко удавалось предугадать заранее, какое именно коленце выкинет капитан.

Внутренний голос опасливо напоминал, что когда Бэджер-Фергус-Кроули когда-нибудь веселился, все закончилось очень и очень плохо. Окружающим едва удалось унести ноги и прочие части тела. И вообще, есть репутация, есть занятие, есть бизнес, в конце концов!

Со временем Мэл набрал себе в команду столь же сумасшедших идиотов. Другие вряд ли согласились бы летать на этом корыте практически за идею — для того, чтобы зарабатывать хотя бы прилично, у Мэла оказалось слишком много совести и какие-то поистине рыцарские средневековые представления о чести.

Когда Мэлу вздумалось зачем-то заступиться за честь женщины, которую он сам в лицо называл проституткой, Бэджер вдруг понял — это его шанс вернуться в игру. Половина команды пойдет на все, чтобы спасти капитана, у второй половины наверняка есть масса темных и невозможных желаний.

Команда оправдала все ожидания. Спасти капитана, пройдя сквозь все заслоны и преграды, даже после того, как получили прямой приказ сидеть на месте ровно. Ах, если бы у него, Бэджера, имелся хоть один настолько преданный слуга!

А потом появилась девчонка, о которой он не знал. Она говорила его словами, на его языке. Она говорила о его прошлом, и откуда-то Бэджер знал, что ей по силам увидеть все, с того самого момента, как он появился на свет в Канисбее…

Впервые за много лет ему стало страшно. Но девчонка просто развернулась и ушла, не став заглядывать глубже. К счастью. Тех нескольких минут, когда она стояла рядом, Бэджеру хватило с лихвой. Хватит с него приключений. Хватит. Мэл выпутался, совсем скоро он вернется на корабль живой и почти невредимый.

Тогда Бэджер сможет уйти и снова жить так, как привык. Между азартом и привычкой он выбирает привычку.

Он уверен, что не прогадал.

@темы: "Светлячок", фанфики, джен, Supernatural

---

[lajtara13]

Название: Загадка
Автор: lajtara13
Бета: morrodel
Каноны: к/ф "Малефисента", сериал "Однажды в сказке"
Размер: мини, 1160 слов
Пейринг/Персонажи: Малефисента, Румпельштильцхен
Категория: джен
Жанр: драма
Рейтинг: PG
Краткое содержание: "Я дам тебе проклятие, страшное, сильное. Никто не сможет его снять, кроме величайшей силы, что есть на земле".
Примечание: очень авторский подход к временным рамкам
Размещение: запрещено без разрешения автора

Она пришла перед самым рассветом, незадолго до того, как небо на востоке стало светлеть. Впрочем, не то чтобы он особенно рассматривал небо. Какая разница, какого оно цвета и скоро ли рассвет? Есть прялка, есть думы. Этого хватит.

Она пришла без приглашения, а за это следовало бы покарать, но связываться с ведьмами — себе дороже. Как назло, в Зачарованном лесу их столько, что куда ни плюнь — обязательно попадешь в какую-нибудь. Будто бы от них много проку. Впрочем, именно ведьма однажды сделает одно дело, отличное, прекрасное, безумное дело. И тогда, тогда он найдет... Но — тссс! Никто не должен знать, иначе что-то обязательно пойдет не так, сколько раз уже его планы срывались из-за какой-нибудь мелочи!

Она вошла и почтительно остановилась у самого входа. Не то, что Реджина, эта наглая дрянь, что расхаживала по его дому, словно по собственному, украденному силой ненависти замку. Впрочем, именно за наглость он Реджину и любил.

— Ну, говори уже, зачем пришла, — нетерпеливо спросил Румпельштильцхен, не оборачиваясь.

— Ты знаешь, — ответила Малефисента, все так же не двигаясь с места.

Знаешь — не знаешь... О, он любил эти игры в полуправду. Кто же выскажется более туманно и замысловато! Кто же быстрее задурит голову собеседнику? Любил. Но не ранним утром, отнюдь. Не тогда, когда ему мешали прясть золото.

Ну да ладно. Играть — так играть.

Малефисента все-таки подошла ближе, обошла стол и изящно опустилась в кресло. Румпельштильцхен одарил ее быстрым взглядом, прежде чем вновь уставиться на золотую нить, появляющуюся между пальцев.

Без крыльев. Его видение сбылось. Его видения всегда сбываются, это и дар, и проклятие, и никуда не денешься. Разве что прялка... Жужжит прялка, сверкает золотая нить. И кажется, что все — лишь очередное предсказание. И можно что-то исправить.

Он сдавленно хихикнул:

— Допустим! Допустим, я совершенно случайно в курсе твоей маленькой проблемы. Но мне, как ты понимаешь, все равно.

Он сверкнул испорченными зубами. С непривычки люди пугались, но Малефисента не была человеком, увы. Чтобы запугать ее, нужно было что-то посерьезнее.

— Назови цену.

Цена, цена... Как ни странно, ему ничего от нее не нужно, даже самому смешно.

Да, он видел кое-что в будущем, но роль Малефисенты в плане Реджины уже написана, сама волшебница ничего не решает, всего лишь займет свое место на доске в назначенный час. Пешка.

Помочь просто так? Нет. Нет-нет. Все имеет свою цену.

— Тебе нечего мне дать, дорогая!

Она сложила руки на груди, усмехнулась:

— Ой ли? Да ты с любого готов содрать три шкуры. Уверена, у меня найдется что-то необходимое тебе.

Скучно, как скучно. Впрочем...

— Я помогу тебе просто так, — усмехнулся Темный маг. — Почти даром. Я дам тебе оружие, способное причинить королю Стефану ни с чем несравнимую боль. У него скоро будет дитя, ты ведь знаешь?

— Знаю, — глухо ответила Малефисента. В глазах ее сверкнул недобрый желтый огонь.

Ох, да Стефану можно позавидовать! Какого врага себе заполучил!

— Я дам тебе проклятие, страшное, сильное. Никто не сможет его снять, кроме величайшей силы, что есть на земле.

— Кроме чего? — она хищно подалась вперед. — Говори же!

— А это и будет твоей платой! — счастливо рассмеялся Румпельштильцхен. — Это называется загадка, дорогая! И через шестнадцать лет я хочу услышать ответ!

Ворон, до сих пор смирно сидевший на спинке кресла, нервно переступил с лапки на лапку и хрипло каркнул. Малефисента кивнула, отвечая не то своему любимцу, не то собственным мыслям.

— А если я не смогу дать ответ?

— Тогда проклятие невозможно будет снять! — наставительно поднял палец Румпельштильцхен, останавливая прялку.

— Да ты рехнулся! — фыркнула Малефисента. — Мне и не нужно, чтобы его сняли!

— Тогда о чем беспокоиться? — противно хохотнул маг.

На том они расстались, довольные друг другом, почти на шестнадцать лет.

* * *

Она пришла поздно вечером, обожгла взглядом исподлобья, без приглашения уселась в то самое кресло. Ворона не было — небось прискакала на нем же, обратив конем. Загоняет бедолагу, как пить дать!

Он не прял. Он давно уже не прикасался к прялке, разве только в самые черные и неблагодарные дни. Впрочем, сегодня был такой. Все дни теперь одинаковые, и даже ожидание того, что Реджина вот-вот исполнит свое предназначение, не радует душу.

Наверное, он слишком долго ждал.

— Зачем ты прядешь? Ведь у тебя достаточно золота.

— Чтобы забыть.

— А что ты хочешь забыть?

— Я забыл!

— Предлагаю сделку, — сказала Малефисента без предисловий.

— Тебе нечего мне предложить, — возразил Румпельштильцхен, сжимая старую чашку с надколотым краешком. Ему не хотелось тратить время на словесные баталии, не хотелось спорить. Ему просто было уже все равно.

— У тебя для каждого слова найдется своя цена, — не поверила ведьма.

Она была права, конечно. Но сейчас он не врал. Единственное, чего ему хотелось бы, было невозможно. Никто не способен воскрешать мертвых, а сейчас он мог думать лишь о девушке, что выбросилась из башни.

Потому что он отпустил ее. Зачем?

— Это очень простая загадка, Малефисента, — с мукой в голосе ответил Румпельштильцхен. — Если ты пришла сюда с предложением, значит, ты не хочешь, чтобы проклятие свершилось. А почему?

Может быть, он и хотел бы ей помочь. Но ведь тогда он нарушит собственный договор, а Темный никогда не отступит от условий сделки.

По ее лицу ничего нельзя было прочитать — непроницаемая маска.

— Ты не поймешь, — выдавила она. — Если бы понимал — не дал бы мне это проклятие.

Румпельштильцхен встал со своего стула, прошел до дальнего угла и вернул чашку на законное место — на низенькую колонну из мрамора.

— Дорогая, я-то все понимал еще тогда. Это ты решила, что ради мести можно уничтожить ни в чем не повинное дитя. Я ведь не заставлял тебя колдовать, не так ли? Я просто дал тебе проклятие. Только ты сама решила все-таки применить его. Только ты выбрала жертву. Ты могла бы заколдовать своего обидчика, но это показалось тебе слишком легким наказанием. Ты хотела, чтобы он смотрел и мучался, сходил с ума день за днем, чтобы его жена умерла, брошенная и покинутая, так и не увидев собственную дочь...

— Замолчи!

Полыхнуло зеленым. Румпельштильцхен замолчал, но даже не шевельнулся, чтобы увернуться от ее удара. Она сама опомнилась, втянула магическую силу обратно в посох. Опустила взгляд, глубоко вздохнула, успокаиваясь.

— Да, Темный, ты прав. Ты прав во всем, виноватых лишь двое — я и Стефан. Король сошел с ума, королевство разорено, до шестнадцатилетия Авроры осталось несколько недель. Ты видел ее, Темный?

Он снова повернулся к ней спиной. Он не хотел смотреть в глаза, полные уже не ярости, но муки. Малефисента стала ведьмой не по своей воле, не по своей вине.

Злыми не рождаются — становятся.

— Видел. А потому говорю тебе — загадка проста. Ты знаешь ответ.

Она ушла, отчаявшись.

Он остался в пустом замке, одинокий и мрачный. До проклятия Реджины оставалось совсем немного. Если бы не Белль, ожидание не обернулось бы столь мучительным страданием, в конце концов, он ждал куда больше.

Но без Белль даже поиски сына потеряли свой смысл.

Румпельштильцхен провел кончиком пальца по краю чашки, крохотному сколу. В своих видениях он видел две сказки. В одной Аврора засыпала вечным сном навеки. В другой — Малефисенте удавалось спасти принцессу.

Загадка была и впрямь проста для того, кто не понаслышке знал о величайшей силе на земле, что могла принести огромное счастье и огромное же горе. Для того, кто на себе испытал однажды, что для истинной любви не может стать преградой даже власть волшебного кинжала.

Темному магу было плевать на судьбу Авроры. Румпельштильцхен в глубине души надеялся, что Малефисента догадается.

@темы: фанфики, джен, "Малефисента", "Однажды в сказке"

---

Beautiful Crime, клип

[Чай с ванилью]

Название: Beautiful Crime
Автор: Танка Морева
Форма: клип
Пейринг: Алек Макдауэлл/Томас Кинкейд
Канон: «Темный ангел», «Рождественский коттедж»
Категория: слэш
Жанр: АУ
Рейтинг: PG
Исходники:

Музыка

Музыка: Grayson Sanders - Beautiful Crime;

Видео

Видео: «Темный ангел», «Рождественский коттедж», «Сверхъестественное»,«Мгновения Нью-Йорка», «Пожиратель душ», «Пятница 13-е»
Продолжительность и вес: 3:11, 110 МБ
Краткое содержание: Начинающего художника сбивает с праведного пути один начинающий преступник...
Примечание: перевод субтитров выполнила Тайсин

Beautiful Crime from WTF J2-wincest 2016 on Vimeo.

Субтитры включаются нажатием кнопки СС в плеере.

@темы: слеш/яой, клипы, Supernatural

---

[lajtara13]

Название: Архивариус
Автор: lajtara13
Бета: morrodel, Арктика
Каноны: к/ф "Малефисента", "Дозоры" С. Лукьяненко
Размер: миди, 4 856 слов
Персонажи: ОЖП, Малефисента, Диаваль
Категория: джен
Жанр: драма
Рейтинг: PG
Краткое содержание: "Дозорные перестают верить в волшебство после первого же дежурства. Смеются над описаниями магических битв в книгах и фильмах. Читают своим детям сказочные истории, но с трудом избавляются от легкого привкуса презрения. Они-то знают, что всё на самом деле совсем не так …"
Размещение: запрещено без разрешения автора

Работу в архиве традиционно считали одной из самых скучных. Все равно ничего особенного в подвале старинного здания не хранилось. Мало-мальски ценные документы нужно охранять соответствующим образом, а мы... Мало что можем. Шеф — второй уровень, оперативники — четвертый-пятый. Но область маленькая, работы немного, так что справляемся.

Справляются. Я-то так, для галочки.

По диплому моя профессия обозначалась некрасивым словосочетанием «специалист архива». Название это мне не нравилось, веяло от него новомодными дурацкими терминами типа «оператор уборочной техники», но вот смысл! Например, расшифровать дневник современницы Лермонтова и прочитать на пожелтевших страничках что-то вроде «Не понимаю, отчего все в таком восторге от стихов Михаила? Посредственность!» Ради таких моментов стоило дышать древней пылью и каталогизировать бесконечные документы...

Я планировала аспирантуру, собиралась писать диссертацию... Но дозорные встретили меня раньше, чем я успела хотя бы выбрать направление научных интересов, так сказать.

Обнаружила меня Леночка, одна из оперативниц. Совершенно случайно — очень уж у меня настроение было хорошее, когда мы столкнулись в магазинчике возле дома. Небывалое дело — тётя Клава не стала обсчитывать меня на традиционные два рубля «за пакет». Потом выяснилось, что я случайно реморализовала её своим хорошим настроением, совсем чуть-чуть и ненадолго. Но этого хватило, чтобы Леночка меня заметила и «повела».

И не успела я оглянуться, как уже была Светлой Иной шестого уровня. Трехмесячное обучение в Москве, стипендия, в четыре раза превышающая заработок родителей, стажировка в Хельсинки. В аспирантуру я, конечно, не пошла, хотя мама причитала будь здоров. Что моя «удачная работа» временная, а степень кандидатская — всю жизнь кормить будет. Ох, мамочка, если бы ты только знала...

В Ночной дозор я напросилась сама. И именно в Псковский, именно архивариусом, хотя предлагали остаться в Москве... Сейчас-то я понимала, что шестой уровень — ерунда по меркам Москвы или даже Нижнего, все было продумано заранее: и мои сомнения, и предложения шефа Московского дозора, и вообще — всё.

Никакой особенной надобности в архивариусе отделение Ночного дозора Пскова и Псковской области не испытывало. Но когда на всю область всего-то тридцать два зарегистрированных Иных, и семнадцать из них — Тёмные, дозорные начинают ценить каждого потенциального помощника. Ведь даже слабенького архивариуса можно быстро подтянуть на пару уровней, накачать энергией, а если понадобится — вооружить заряженными более опытными людьми... Иными... амулетами.

Если бы мне сказали это напрямую сразу, я бы ни за что не согласилась. Но круги по воде порой движутся крайне медленно, и только один за другим. К моменту, когда мне всё стало ясно, я уже стала своей в старинном особняке на улице со звучным названием, что есть в каждом городе как пережиток советского времени. И весьма плохо представляла себе, что значит быть Иной, не работая в Дозоре. Ведь даже никчёмный архивариус имеет право на большее, чем одно воздействие седьмой степени раз в год.

Лена говорила, что я просто ещё слишком маленькая. Слишком человек. И просто пока ещё не понимаю, что никакая магия не заменит тихой обычной жизни.

Наверное, Ленка права. Она перевёртыш и начала работать в псковском Дозоре за сто лет до моего рождения.

***

Как таковой архивной работы в нашем Дозоре было мало. По сути, я занималась этим пару дней в месяц от силы. В остальном же — статистика, отчёты для московского офиса, работа с шаром... Я умела многое по чуть-чуть, как и все в нашем небольшом отделении. Когда дозорных мало, любой старается быть полезным во всем. Любой Светлый.

С Тёмными я за эти два года сталкивалась полтора раза.

В первый раз я встретила недалеко от дома вампира. Никакого криминала, законопослушный, зарегистрированный вампир, с готовностью показавший мне метку, светившуюся в Сумраке синим.

Во второй — когда мы с Ленкой проводили стандартный рейд по выявлению потенциальных Иных и нашли девчонку лет десяти. Одновременно с Тёмными. Анна, ведьма из Дневного Дозора, настаивала, что первыми Лизу заметили именно они, кроме того в родственниках у нее значился вампир. Шеф тогда почти собрался писать официальный протест в Москву — аура у Лизы была чётко Светлая, — но Тёмные внезапно дали обратный ход. Подозрительно, конечно, но отказываться мы не стали. Не в том положении.

Жаль, что просчитать последствия этой мелкой уступки наш аналитический отдел в лице хорошего, но немного безалаберного мага Андрея, был не в состоянии. А ведь Тёмные никогда и ничего не делают без выгоды.

Сегодня был третий раз.

Шефа Дневного Дозора я видела и раньше — Иван Сергеевич работал в экскурсионном отделе Псковского крома, как бы странно это не звучало. А вот женщина рядом с ним не показалась мне знакомой. На казённом жёстком стуле она восседала с таким видом, словно на голове у неё красовалась корона Англии как минимум. Красивое лицо, шикарные волосы. Хотя что это я, даже мне под силу навести такой морок, что все парни влюбляться будут!

Смотреть сквозь Сумрак без разрешения я не любила, но нужно же знать, с кем имеешь дело! Ведьма. Аура у неё была интересная, никогда не видела ничего подобного. Впрочем, не так уж много ведьм я встречала, тем более — такой силы. Первый уровень, никак не меньше. А если она ещё и маскируется... Ого! И что же Высшей Ведьме могло понадобиться в заштатном Дозоре?

— Присядь, Ира, — наконец соизволил проснуться шеф. — Иван Сергеевич просит оказать небольшую помощь Марье... Э…

— Андреевне, — подсказала ведьма ледяным тоном.

Странно, вроде бы она не настроена враждебно. Привыкла со всеми разговаривать как со слугами?

Смысл слов дошёл до меня позже. Дневной Дозор просит о помощи. Меня. И шеф считает это нормальным?! Очевидно, что считает, иначе даже звать бы меня не стал! Он всё обдумал и согласен!

— То есть я должна...

— Вы лично никому ничего не должны, Ирина, — перебил меня Иван Сергеевич. — Ваш Дозор — должен. Мы допустили, чтобы вы повернули Елизавету Тищенко к Свету.

— Разумеется, лишь потому, что её потолок — седьмой уровень, — вставил шеф.

Иван Сергеевич сделал вид, что ничего не услышал и продолжил:

— Ваш Дозор получил уступку. И мы просим расчёта. Никаких ужасов. Ни дополнительных лицензий, ни чего-то ещё в таком духе. Всего лишь небольшая консультация. По вопросам литературы, так сказать.

То есть, по специальности. Круто. Ничего не скажешь.

— А подробнее можно? — вышло жалобно, но ничего не попишешь.

— А подробнее вы услышите, если согласитесь, — произнесла Марья Андреевна, глядя прямо на меня.

«Боишься, волшебница?»

«Боюсь, — вскинула я подбородок. — А ты бы на моем месте не боялась?»

«Нет. Но ты правильно боишься».

Ведьма на мгновение закрыла глаза. Мне показалось, будто за окном мелькнуло чёрное крыло. Ворона, что ли?

— А что, если вы?..

— Клянусь, что не причиню никакого вреда сотруднице Ночного Дозора Ирине Кривошейко, — скучным голосом сказала Марья Андреевна. — Клянусь, что мне нужна лишь консультация по личному вопросу. Клянусь, что не замышляю никаких действий в пользу Дневного Дозора и Тьмы в целом. Клянусь, что необходимая мне информация не способна принести в мир зла. Да будет Тьма свидетелем моих слов.

— А... — я закашлялась. Я слышала о том, как призывают изначальные силы, но никогда до этого не видела, как эти самые силы откликаются на зов. Что я должна сделать? Поклясться Светом? Но в чём?

Чёрный сгусток Тьмы над раскрытой ладонью ведьмы ждал, чуть заметно шевелясь.

— Достаточно сказать: «Пусть Свет будет свидетелем твоих слов», — тихо подсказал шеф.

— Пусть Свет будет свидетелем твоих слов, — послушно повторила я. Над моей ладонью появился лепесток белого огня. Ведьма протянула мне руку.

— Спасибо, Светлая Ирина, — без тени улыбки сказала Марья Андреевна.

И совсем не больно! Ни капельки!

Вот же чёрт.

***

— Холодно тут у тебя, — зябко повела плечами ведьма. — Почему заклинание не наложишь?

Об этом спрашивали все, кто впервые спускался в архив, с таким искренним изумлением, что мне даже не хотелось ехидничать.

— Документы должны храниться при определенной температуре и влажности. Не слишком холодно, не слишком жарко, — отрапортовала я. — Плюс бумага и клей реагируют на перепады температурного режима, а это значит...

— Не темней тебя, — усмехнулась ведьма: и моей лекции, и двусмысленности собственных слов. — Знаю, что это значит. Но на себя-то заклинание наложить можно?

Я пожала плечами. Этот вопрос задавал каждый второй.

— Предпочитаю тепло одеваться, пить горячий чай и почаще подниматься наверх. Это же не простой архив. Многие документы реагируют и на магию тоже.

Марья Андреевна на мгновение задумалась, прежде чем согласно кивнуть:

— Разумно. Я буду черный с сахаром.

Поймала мой недоумённый взгляд и пояснила:

— Я не читала твои мысли. Просто было понятно, что ты рано или поздно предложишь чай. Ты же Светлая.

Отчего-то последние слова прозвучали совсем не обидно, хотя из уст Тёмной должны были казаться чуть ли не диагнозом. Психиатрическим.

— Объясните сначала, что вам нужно?

Она посмотрела на меня с легкой полуулыбкой. У ведьмы были странные, хотя и очень красивые глаза: вроде бы зелёные, а вроде и жёлтые. Но ведь жёлтых глаз не бывает?

Ага. А ещё не бывает ведьм, оборотней и магов. И Сумрака.

— Мне нужны черновики Пушкина.

— Тогда вы не по адресу, — ответила я с облегчением: вот как всё хорошо и быстро разрешилось. — Большинство из них хранится в Ленинской библиотеке, в Москве.

— Я была там, — мягко ответила ведьма. — Чтобы сэкономить время, скажу, что я была также в Российской национальной библиотеке в Питере, а также в РГАДА. И везде, где хранятся рукописи поэта, я была. Я не первый день этим занимаюсь. Я посетила всё, кроме Михайловской усадьбы.

— Но там нет литературного архива как такового, это музей-заповедник, главная его ценность — природа, дома, аллея Керн, — запротестовала я. — Там практически нет...

— Вы мыслите, как человек, — оборвала меня Марья Андреевна. — Иногда это полезно, ведь мы живем на этом свете так долго, что забываем даже свои истинные имена. Но сейчас мне нужно, чтобы вы подумали, как Иная. Мне нужны черновики, которых нет в этом мире.
Теперь я поняла, о чем говорит ведьма. Сумрак хранит мысли, чувства. В Сумраке можно прочесть газету, увидев при этом настоящие заголовки, то, что на самом деле хотел сказать журналист. В Сумраке можно посмотреть кино без спецэффектов и грима, только зачем?

Я никогда не пробовала вытащить из Сумрака то, что он хранил — настоящие эмоции творцов, истинный смысл их сюжетов. Это тяжело. И бессмысленно, представляет интерес только для тех Иных, кто жизнь положил на изучение какого-нибудь Образа Прекрасной Дамы или истинных мотивов Гитлера, например. Таких мало.

Логично, что ведьма приехала именно сюда. Здесь поэт родился, здесь провёл много лет – и по собственной воле, и по воле вышестоящих. И именно здесь он был похоронен – колоссальный приток энергии. Если и искать где-то сумрачные черновики Пушкина – то только здесь, в Псковской области. Даже жаль, что я-то не любитель. Такую диссертацию можно было бы написать! Всем на зависть.

Если бы меня ещё волновали эти бессмысленные человеческие игры, конечно.

— Зачем я вам? — задала я закономерный вопрос. — Я волшебница шестой категории, я почти ничего не умею.

— Тебя хвалят как хорошего архивариуса, — и бровью не повела ведьма. — У тебя талант к систематизации. И ты Светлая. Это ключевой фактор, если честно.

— Почему? — не поняла я.

— Для патриотки своей области ты поразительно мало знаешь о Пушкине, — усмехнулась Марья Андреевна. — Вопрос на миллион: кто жил в Михайловской усадьбе практически безвылазно, ожидая появления блудного поэта?

— Арина Родионовна, — на автомате ответила я. — И что с того?

— Ты действительно не в курсе? — удивилась ведьма. — Няня поэта была Светлая. Слабенькая, седьмого ранга. Но её сил хватило, чтобы поставить на усадьбу защиту. Тёмный может попасть туда только по приглашению Светлого.

Ах, вот оно что. Интересно, каково простым законопослушным Тёмным, что просто хотят побывать на родине поэта? Ведь есть же и такие? Подают прошение в Дозор, просят сопровождающего? Вряд ли. Скорее всего, отказываются от экскурсии и уходят прочь, стараясь побыстрее забыть о своем глупом желании.

— Поэтому вам нужна я.

— Поэтому мне нужна ты, — без тени улыбки подтвердила Марья Андреевна. И, прежде чем я успела обидеться, добавила: — И потому что у тебя талант к систематизации.

***

До Михайловской усадьбы можно было добраться на автобусе, но шеф, с чего-то расщедрившись, выдал мне машину. Водить меня учили как обычного человека, поэтому за рулем я до сих пор чувствовала себя, словно пресловутая обезьяна с гранатой. Вдобавок, присутствие рядом незнакомого и очень опасного человека, то есть Иного, очень меня напрягало, несмотря на клятву. Все-таки, Тёмные весьма и весьма преуспевают в хитростях и обмане на протяжении всей истории наших отношений.

Почти всю дорогу Марья Андреевна молчала, уставившись в свой блокнот. Я никогда не читала чужие записи, но, даже мельком бросив взгляд, заметила, что писала она не по-русски.

Впрочем, стоило догадаться, что имя вымышленное. Ведьма такого уровня наверняка живет на земле не одну сотню лет, есть время на то, чтобы выучить какой угодно язык, научиться притворяться кем угодно. Может быть, через сто лет я смогу говорить на финском или английском без малейшего акцента, хотя всю стажировку мучилась — в Сумраке не важно, знаешь ли ты другой язык, но если все время заходить в Сумрак, чтобы задать простой вопрос преподавателю или сокурснику, силы быстро иссякнут.

Сумрак любит новичков, не умеющих правильно расходовать энергию. Как паук любит муху, которая дёргается в паутине снова и снова, не умея ни спастись, ни умереть быстро.

Ведьма впервые открыла рот, когда мы парковались.

— Ты же здесь наверняка была?

— Да, — коротко ответила я.

«Лет пятнадцать назад, на школьной экскурсии».

— У вас, у русских, есть много забавных особенностей, — тонко улыбнулась Марья. — Например, вы можете чаще бывать в другом городе, чем в окрестностях собственного.

И после этого она утверждает, что не читает мои мысли!

— Вероятно, дело в огромных пространствах, — пожала я плечами. — Или в национальном менталитете. Или всё потому, что Венера во втором доме.

— А это действительно так? — развеселилась ведьма.

— Понятия не имею. Никогда не любила астрологию, — подытожила я и направилась к кассе. Я ожидала, что Марья предложит пойти через Сумрак и не тратить время попусту, но она промолчала.

Когда я вернулась, она что-то говорила в пустоту, слегка склонив голову на плечо.

— Не говори мне о надежде. Я слишком хорошо знаю, что такое надеяться впустую, ведь... — она увидела меня и осеклась.

— Я... я не подслушивала! — вырвалось у меня помимо воли.

Ведьма смотрела на меня со злостью, слегка прищурившись, но, вроде бы, не плела никаких заклинаний, чтобы рассеять меня по ветру. Впрочем, колдовство ведьмы тем и опасно, что она может использовать для него даже собственные волосы. Поэтому то, что она не тянула силу из Сумрака, ни о чем не говорило.

Я прокашлялась.

— Вы знаете, как снять защиту? Что я должна сделать?

Марья моргнула. Жёсткое выражение ее лица исчезло, словно и не было его. Она глубоко вздохнула и ответила:

— Просто иди рядом. Должно сработать.

И мы пошли. Я ругала себя предпоследними словами, последние оставив для шефа и этой ситуации в целом. Лучше бы я сегодня заболела. На неделю. На месяц. Лучше бы я ногу сломала!

Марья резко остановилась, дёрнув меня за руку.

— Никогда, никогда не говори таких вещей. Даже в мыслях!

Теперь она выглядела ещё страшнее. Глаза её отчетливо блестели жёлтым. Это выглядело... пугающе. Но вместо того, чтобы испугаться, я возмутилась:

— Вы всё-таки читаете мои мысли!

— Не специально, — ответила Марья без малейшего раскаяния. — Но ты должна понять, что каждое слово Иного, даже не произнесённое вслух, обладает огромной силой.

— Да какая там сила! — отмахнулась я. — Шестой уровень...

— Еще одно «никогда», — менторским тоном сказала ведьма, — никогда не умаляй собственных возможностей.

— Но...

— Я всё сказала, умному достаточно. Пойдём, — отрезала она.

***

Неделя прошла на редкость однообразно. Каждое утро в одно и то же время Марья Андреевна приходила к зданию Дозора, идеально одетая и удручающе прекрасная. Я честно старалась не опаздывать, а поспать любила, поэтому рядом с ней выглядела по меньшей мере нелепо в потёртых джинсах и с традиционным пучком. Странное дело, никогда раньше меня не смущал собственный внешний вид: важно были только то, насколько хорошо я учусь или работаю.

Кофе я по старой студенческой привычке брала с собой в термосе. Марья неизменно отказывалась, я не настаивала, но на следующий день снова предлагала. На пятый она не просто согласилась, но и вынула пачку печенья. Жизнь, взбаламученная появлением странной Тёмной, налаживалась, но понятнее оттого не становилась.

За неделю мы успели обойти Михайловскую усадьбу по третьему кругу, исключая только самые новые административные постройки. Разумеется, по большей части в Сумраке, но работники и экскурсоводы начали на третий же день задавать вопросы. Разные и много.

Разрешения даже на минимальное воздействие шеф не давал, так что я старалась улыбаться как можно идиотичнее, чтобы как-то скомпенсировать холодность своей спутницы. Сказку о выборе темы для диплома сотрудники вроде бы скушали, но смотреть странно продолжали. Наверное, потому, что мы не делали ни черта полезного, на их взгляд — ходили и таращились вокруг. Усадьба была пропитана эмоциями, памятью, впечатлениями огромного количества людей, живших здесь когда-то, приезжавших в гости, пришедших на экскурсию. Вычленить из этого потока нужное было трудно, но невероятно интересно. Я вообще всегда любила скучную, однообразную работу, с каждый разом выполняя пассы все лучше и точнее. Уже к концу первого дня у меня получалось быстрее, чем у Марьи.

Черновиков, да и просто знаний о Пушкине и усадьбе, мы нашли столько, что хватило бы уже не на одну диссертацию: первоначальный финал «Евгения Онегина», откуда на самом деле Пушкин взял идею «Капитанской дочки», что и в каком году построили, какие помещения действительно сохранились со времен поэта, а какие — были построены уже его сыном, память о пожарах, рождениях и смерти. И так далее, и так далее, и так далее…

Я описывала каждую находку, Марья слушала с интересом и горящими глазами, но по ее лицу я понимала — не то, всё не то.

Не то на пятый, не то на шестой день я спросила:

— Возможно, если вы расскажите мне, что именно нужно, дело пойдет быстрее?

Она задумалась. Ей-богу, действительно задумалась! Но не ответила, только блеснули ее странные, нечеловеческие глаза.

***

На седьмой день я увидела, как Марья, закрыв глаза, ощупывает один из стульев, что-то бормоча себе под нос. Стул был хорош, как и всякая истинно качественная вещь, он пережил пожары, войны и смену власти с достоинством. Он отлично просматривался и в Сумраке в почти неизменном виде — на нём, вероятно, частенько сидела Арина Родионовна, или кто-то еще из Иных. Дерево очень хорошо аккумулирует магию.

— И что ты предлагаешь? — донесся до меня её шёпот. — У меня просто не осталось больше вариантов… В Болдино пусто, здесь — пусто. Такое ощущение, что он вообще не думал, сел и написал. Талант…

Я поскорее отошла подальше, чтобы Марья снова не заподозрила меня в том, что я нарочно подслушиваю. Хотя я-то тут была совершенно не причём! Говорить надо тише, с кем бы она там ни общалась.

Болдино. Значит, там она тоже была, а я только созрела предложить ей посетить другое родовое имение Пушкиных. Что бы ведьма ни искала, кажется, она уже поняла, что здесь этого нет. Просто не хотела отступать. Или терять надежду?

Надежда — штука эфемерная. Для Марьи очень важно было найти предысторию одного из произведений поэта, это было понятно. Но какого именно, для чего — об этом она умолчала. Чего боялась — непонятно. Её ума хватит на то, чтобы заморочить мне мозги без магии, особенно теперь, когда мы вроде бы выстроили более-менее хорошие рабочие отношения.

И эта её привычка разговаривать сама с собой. Для ведьмы такого уровня это можно было объяснить или тем, что у неё потихоньку ехала крыша — у старых Иных такое случается чаще, чем можно было бы предположить — или тем, что на плече у Марьи был советчик или слуга, скрытый от чужих глаз и чужой магии. Что-то подсказывало, что второй вариант был вероятнее. Но сколько же энергии она тратила! Долго удерживать в Сумраке живое существо не под силу даже Великим... Разве что этот советчик тоже Иной... Но зачем тогда скрываться?

Одни «зачем» и «почему», а ответов, как водится, нет.

За спиной раздался всхлип. Я обернулась, всё ещё не веря в происходящее.

Марья, прекрасная и самоуверенная Тёмная ведьма первого уровня, прожившая на свете не одну сотню лет, не могла плакать, обнимая старый деревянный стул. Я искренне сомневалась, что она это вообще когда-либо умела. Тем не менее, она плакала — тихо, почти беззвучно, торопливо вытирая слезы.

Плакать в Сумраке — ужасная идея. Лучше способа отдать Сумраку больше, чем у тебя есть, не придумаешь. Разве что перерезать себе вены. Прямая дорога с развоплощению.

Всё это я додумывала, уже творя Сферу Отрицания. Она получилась будто сама собой, накрывая нас, как большой пузырь из тончайшего хрусталя. С плеча Марьи с карканьем слетел ворон. «Всё-таки на втором слое прятался», — успела подумать я, и тут он превратился в человека. Совсем не как перевёртыш, тот менял бы облик долго и мучительно, выламывая кости и отбрасывая перья. Он же просто стал человеком, в мгновение ока. Такое превращение я видела впервые.

Как мне показалось, сфера сомкнулась с тихим чавканьем, хотя в Сумраке не должно было быть звуков. Не таких звуков, во всяком случае. На меня темноволосый Иной и не взглянул — не до того. Он бросился к плачущей Марье, попытался взять её ладони, вытереть слёзы, что-то сказать.

Она внезапно притихла сама, как по волшебству. Отёрла глаза, глубоко вдохнула. Что-то шёпотом сказала оборотню, отчего он тоже успокоился. Подняла нечеловеческие, жёлто-зелёные глаза, поймала мой обеспокоенный взгляд и вздохнула:

— Пожалуй, я должна объяснить.

— Да, — отозвалась я деревянным голосом. — Было бы здорово.

***

Наверное, чего-то подобного я ждала с того самого дня, как впервые вошла в Сумрак. Ведь и на курсах, и на стажировке нам говорили о том, что человеческие сказки не возникают на пустом месте. В университете я слышала тоже самое, но там напирали на то, что человеку просто нужно было как-то объяснить самому себе всё то странное, что происходило вокруг. Наверное, где-то в подсознании моём давно гнездилась мысль, что если существуют на самом деле Фома Лермонт, Пресветлый Гесер и прочие герои человеческого эпоса, должны быть и другие. Фея, подарившая Золушке туфельки, хотя в первоначальной версии сказки это, вроде бы, были очень красивые перчатки или что-то похожее на носки. Домовой. Не важно.

Наверное, нам всем очень хочется, чтобы сказки оживали.

Дозорные перестают верить в волшебство после первого же дежурства. Смеются над описаниями магических битв в книгах и фильмах. Читают своим детям сказочные истории, но с трудом избавляются от легкого привкуса презрения. Они-то знают, что всё на самом деле совсем не так …

Откуда что берётся и куда что девается, да?

Передо мной сидела ведьма, прожившая сотни лет. Ведьма, существование которой породило столько сказок и легенд в разных странах. Ведьма, имевшая сотни имён, но больше всех любившая одно — Малефисента. Спокойно (по крайней мере, внешне) пила чай — чёрный с одним кусочком сахара. И неторопливо рассказывала, периодически уточняя, в чём именно ошибались сказочники в разное время.

Да, когда-то у неё действительно были крылья. Да, когда-то она и впрямь заколдовывала неурочных путников — сначала, чтобы защитить свои Топи, потом — от злости или даже со скуки.

Да, однажды она наложила проклятье на новорожденное дитя.

Она родилась Иной, хотя тогда и слов таких не было. Фея — и достаточно. Вокруг не было ни одного Иного, чтобы объяснить ей силу Сумрака, научить не только отдавать, но и брать. Были древесные духи, не особенно умные феечки, какие-то водяные, лешие и так далее, и так далее, и так далее…

У неё не было наставника. Зато был друг. Всего один, но настоящий. Возлюбленный. До того момента, как он стал предателем, лишив её крыльев.

— И тогда я вошла в Сумрак. Впервые.

— И стала Тёмной, — зачарованно сказала я.

Малефисента со стуком поставила на стол чашку с остатками чая — у неё ощутимо тряслись руки — и посмотрела мне прямо в глаза:

— Да. Я стала Тёмной именно тогда, когда оказалась вдруг одна, без крыльев, уничтоженная и преданная. А ты бы смогла удержаться, Светлая?

Я покачала головой:

— Никто бы не смог.

Мой ответ её удовлетворил. По крайней мере, она вполне спокойно взяла ломтик лимона с блюдца.

— Хорошее место, — тихо сказал перевёртыш, до этой секунды упорно молчавший. — Приятное.

Конечно, я не могла пустить их к себе домой. Мой дом — моя крепость. А для дозорного дом — действительно крепость, куда никому постороннему хода нет. Но кафе неподалеку от офиса Ночного Дозора было вполне подходящим для спокойного разговора — уютное, тихое и почти домашнее.

— Сумрак тогда и Сумрак сейчас — не одно и то же, — веско сказала ведьма. — Возможно, случись все в нынешнее время, я бы сумела удержаться. Но тогда… Тогда всё, о чём я думала — месть. Я жила одной надеждой, не забывая ни на секунду, не успокаиваясь ни на миг.

Тень пробежала по её лицу.

— И я прокляла его дочь… Когда я узнала, что у него появился ребёнок, я просто не смогла удержаться. Я… — она осеклась и замолчала.

Перевёртыш осторожно накрыл её руку своей. Она ощутимо дёрнулась, но убирать ладонь не стала. Подняла на меня окончательно ставшие золотыми глаза:

— Она росла в глуши с тремя совершенными идиотками, которые не умели ни ухаживать за ребёнком, ни воспитывать. Чудо, что она вообще выжила. Порой я… помогала, если можно так выразиться. Сначала я хотела посмотреть, как она вырастет, как проклятье вступит в силу… И как это убьёт короля. А потом я поняла, что… Что эта замечательная девушка не виновата в том, что её отец когда-то оказался слишком слаб. Я попыталась снять проклятие. И не смогла.

Малефисента поджала губы и замолчала.

— Я… Я не понимаю, — нерешительно сказала я. — То есть я всё понимаю и сочувствую, честно, но… Причем тут Пушкин-то? И ведь это было так давно… И…

— Она заснула мёртвым сном. Юноша, которого она встретила в лесу, не смог её разбудить — я поставила ограничение, что помочь сможет лишь поцелуй истинной любви, а они едва успели перекинуться парой слов, прежде чем… — она снова замолчала.

Официантка, которую никто из нас не звал, принесла ещё чайничек и какие-то даже с виду восхитительные пирожные. От чайничка шёл пар, но никто из нас не шевелился.

— Мы перепробовали всё. Её поцеловал принц. Диаваль, который полюбил её как родную. Половина придворных, множество знатных господ… Всё было тщетно. И тогда я легла в спячку, окружив замок барьером. И погрузила в длительный Морфей всех, кого могла. Мы проснулись через пятьсот лет, но не все. Сказка о девице, уколовшей руку веретеном и уснувшей на сто лет, разлетелась по свету, обросла подробностями. И всегда, всегда девица просыпалась — или от поцелуя принца, или оттого, что из пальца выскальзывала заноза… Или оттого, что с пальца красавицы снимали заколдованное кольцо — у людей много таких сказок.

— А у Пушкина она просто ожила… — вдруг вспомнила я.

— Именно, — горько улыбнулась Малефисента. — Я ищу ответы в сказках и легендах. Ведь она всё ещё жива. Она всё еще спит. Мы — последние, кто сумел пережить все эти годы без ущерба для себя. Наверное, потому что именно я наложила проклятье, не знаю… Мы ищем — и не находим.

Чай был вкусный. В меру горячий, в меру настоявшийся.

— Королевич разбил гроб, — вспомнила я. — Он разбил хрустальный гроб, и царевна ожила.

— Да, но этот вариант нам не подходит, — терпеливо отозвалась ведьма. — Гроба нет, а значит, и разбивать нечего. Я надеялась, что он что-то слышал, знал, понимал… Просто не включил в сказку. Может, в ритм не попало. Я надеялась найти что-то… Хоть что-то…

Мне хотелось чем-то ей помочь, но чем — я не знала. В голове не осталось ни одной, даже самой завалящей мыслишки.

И вдруг я поняла.

— Вы сказали, что её поцеловали все, — осторожно начала я, чтобы не спугнуть собственную идею. — А вы?

Малефисента изменилась в лице.

— Это должен быть поцелуй истинной любви! — возмутилась она. — О чём ты вообще! Она мне стала как дочь!

— Вот именно, — не отступила я, какое-то шестое чувство подсказывало мне, что я права. — Какая же любовь может быть более истинной, чем материнская? Или ты…

«Боишься, Тёмная?»

«Боюсь, Светлая. Боюсь, что не простит…»

«А ты попробуй».

Я никогда не видела порталов, но как-то сразу догадалась, что странная дверь, чьи контуры серебристым сиянием осветили Сумрак — именно портал.

— Пойдём с нами! — властно сказала Малефисента. — Клянусь, я верну тебя обратно при любом исходе!

И я пошла.

***

Портал привёл нас в маленькую комнату, светлую и чистую. Занавески на окне были задёрнуты, но не в спешке, а как-то с любовью, что ли.

Малефисента и перевёртыш Диаваль безмолвно прошли к закрытым дверям.

Внезапно мне стало очень, очень страшно. Я всего лишь светлая шестого уровня, я почти ничего не знаю о магии и плохо разбираюсь в людях. С чего я решила, что моя идея кому-то поможет?! Не получит ли Тёмная очередной удар, с которым не сможет справиться?!

Двери вели в большую залу, очень красивую, хотя потолок был низковат. Первое, что бросалось в глаза — кровать. Большая и красивая кровать, на которой лежала девушка. Светлые волосы, тёмные брови, сложенные на груди руки. И тихое, едва различимое дыхание.

Малефисента замерла на мгновение, потом решительно тряхнула головой, словно отрекаясь от всех сомнений, сделала несколько шагов к спящей девушке и поцеловала её в лоб.

Воцарилась тишина, воистину мёртвая. Я боялась дышать. Очень хотелось зажмуриться, но…

Девушка не шевелилась.

Малефисента смахнула едва заметные слёзы и срывающимся голосом сказала:

— Ты ошибалась… Я обещала вернуть тебя, сейчас, одну минуту — и я смогу открыть портал.

Диаваль шумно вздохнул и вдруг неуверенно улыбнулся. Я проследила за его взглядом.

Аврора открыла глаза.

***

— Ира! Поднимись, к тебе посетители! — крикнула Леночка с первого этажа.

— Иду! — отозвалась я, сбрасывая тёплую шаль.

Но подняться я не успела — навстречу мне осторожно спускалась Малефисента, тонкой рукой вцепившись в шаткие перила.

— Ну здравствуй, Светлая, — сказала она. Жёлтые глаза её в полумраке архива казались сияющими озёрами.

— Здравствуй, Марья, — отозвалась я.

Она улыбнулась в ответ.

— Я принесла тебе вот это, — ведьма протянула раскрытую ладонь, на которой лежал маленький прозрачный камушек на простенькой серебряной цепочке.

«У Тёмных не бери ничего!» — всплыла в голове фраза из первого инструктажа шефа.

Я заколебалась всего на мгновение, но Малефисента заметила и, вопреки моим ожиданиям, широко улыбнулась:

— А ты сквозь Сумрак посмотри, Светлая.

Я слышала о том, что Высшие маги порой могут менять цвет. Я знала, что Мерлин, например, был сначала Великим Светлым, но после того, как решил убить угрожающего владычеству Артура младенца, стал Тёмным.

Но я никогда не видела этого своими глазами.

— Рада? — насмешливо спросила Малефисента.

— Да, — ответила я и без колебаний взяла цепочку.

— Простенький амулет, — пожала она плечами. — Теперь тебе не будет холодно или жарко. Если ты его наденешь, разумеется.

— Прощай, любимая шаль, — пошутила я, застегивая замочек. — Спасибо.

— Тебе спасибо, — ответила Светлая волшебница Малефисента. — Если будет нужна помощь — позовёшь. За мной долг.

Она давно ушла, а я сидела в кресле, рассматривала при свете лампы камушек, подозрительно напоминавший как минимум фианит, а как максимум — алмаз. Тени плясали по стенам архива, складываясь в причудливые фигуры.

Отчего-то мне виделись то девушка в бальном платье, то ворон, всплескивающий крыльями, но тонкий силуэт прекрасной женщины с витыми рогами и огромными крыльями за спиной…

— Я же говорила, что у тебя талант к систематизации, архивариус… — прошелестело из угла напоследок.

Я улыбнулась и выключила лампу.

@темы: фанфики, джен, "Дозоры", "Малефисента"

---

Тысяча и одна ночь, мини, джен

[Чай с ванилью]

Название: Тысяча и одна ночь
Автор: Танка Морева
Бета: as-Saqr
Размер: мини (~1120 слов)
Персонажи: Гертруда Белл, Фейсал, Т.Э. Лоуренс
Категория: джен
Жанр: драма
Рейтинг: PG-13
Задание: кроссовер с fandom Inception 2013
Краткое содержание: Гертруда Белл — покончила с собой или ошиблась? Фейсал умер от сердечного приступа или от мышьяка? Лоуренс разбился на мотоцикле или оказался жертвой спецслужб? Об их смертях ходят разные слухи, и автор попытался их по-своему учесть.
Примечание/Предупреждения:Все умерли. В фике использована идея из к/ф Inception

— 1 —
11 июля 1926

Гертруда Белл запустила на громоздком письменном столе из красного дерева маленький волчок, чуть больше наперстка. Латунный, выплавленный в Каире, купленный за копейки давным-давно: еще до ее большого путешествия, до Арабского бюро, до того, как собралась их банда, до того, как она побывала на лекции об осознанных сновидениях, до того, как прочла статью Хогарта, волчок никогда не подводил. Если он падал, Гертруда твердо знала, что не грезит, а если не останавливался, она принимала меры, используя все, что подвернется под руку.
Жаркой июльской ночью под руку подвернулись стакан воды и снотворное.
Чтобы проснуться — нужно умереть, а чтобы умереть — нужно заснуть. Забавный парадокс. Да вот не с кем поделиться.
Волчок наклонился, но не сбросил скорость. Гертруда смотрела на часы. Стрелки постоянно меняли свое положение: четверть до полуночи, одиннадцать двадцать, девять вечера.
Девять вечера? Ну уж вряд ли. В этом время она купалась в реке в компании Кена, Причарда и майора Уилсона. Ужинать в закрытом помещении, играть в бридж было слишком жарко, намного приятней полежать на берегу Тигра и на катере вернуться домой в десять.
Какой хороший мираж. Пусть все не сложилось легко и просто, пусть пришлось попотеть, чтобы создать Ирак и посадить на трон Фейсала. Хлопоты с публичной библиотекой и первым музеем археологии отнимали много сил, но то были приятные хлопоты — в отличие от сотворения королей. Для местных она стала аль-хатун, и это тоже ей нравилось.
Хороший сон. Но когда же она заснула? Тогда, когда умер Генри? Или позже, когда началась война? И не проснется ли она снова в Арабском бюро во время Великой войны? Ей же не приснилась победа? Версальская конференция, Багдад, вечерние прогулки по реке?
Волчок крутился, и не думая падать.

Примечание: 12 июля 1926 года Гертруда Белл умерла из-за передозировки снотворного. Существует много споров о ее смерти, но неизвестно, была ли передозировка преднамеренной или случайной, так как Гертруда Белл просила горничную разбудить ее.

— 2—
8 сентября 1933

Фейсал достал из кармана пиджака черную фигурку ферзя со смещенным центром тяжести. Легкий щелчок сбивал фигурку и заваливал налевый бок, всегда только на левый, сколько он себя помнил.
Британцы поделились с ним секретом во время восстания. Племенам нужен был новый миссия, новый пророк, чтобы объединить разрозненные клочки земли в одно государство. Фейсал недостаточно верил, чтобы считать Мухаммеда — своего прапрапра… деда — последним пророком, но новых не появлялось, и требовались особые меры.
Наука северян частично помогла им. Разделяя сновидения с другими лидерами, Фейсал стал лучше понимать их, узнал, как сгладить противоречия, как примирить врагов, как найти нужные слова. Если не наяву, то во сне кинуть пробный камень и посмотреть, как круги расходятся от него. Такое опьяняет и кружит голову. Но он оказался не всесильным. Понимать и мочь — разные вещи. Сколько же он не смог сделать, чтобы приблизить свою мечту — соединить Ирак, Сирию, Хиджаз и плодородный полумесяц в единое государство. Не смог ввести всеобщую повинность, предотвратить резню ассирийцев, освободиться от Британии.
Ферзь? Ничуть! Пешка на чужой доске — вот кто он. Пешка, которая прошла всю шахматную доску, стала ненадолго королем Сирии, опрокинулась, превратилась по могущественному щелчку британской руки в короля Ирака. Жена, наследник, дети, советники — все кажется таким настоящим, осязаемым, каким кажется и эта фигурка из дерева.
Покрытая лаком, сделанная в Дамаске на заказ, когда он только встретился с лидерами оппозиции и возглавил тайное общество.
Телеграммы из Лондона, вызовы, внезапное обследование в Швейцарии — так ли он планировал свою жизнь тогда, когда решил бунтовать против Османской империи? Когда сидел в походной палатке, опираясь спиной на сундук с камнями, и внимательно слушал маленького авантюриста с колдовскими глазами, сквозь которые просвечивало небо?
Его когда-то учили, как распознать осознанные сновидения. Прочесть надпись дважды, посмотреть на циферблат, вспомнить, что происходило минуту назад.
Минуту назад.
Неужели его жизнь — ходить на цыпочках между британцами и шиитами? Сидеть в Берне и ждать совета из Лондона? Чепуха. Это не может быть жизнью.
Проснуться можно, мисс Белл показала как. Но снотворное ненадежно. Мышьяк — другое дело.
Фейсал щелчком сшиб ферзя. И тот начал заваливаться направо.

Примечание: Фейсал умер 8 сентября 1933 года, по официальной версии — от сердечного приступа. Швейцарские врачи утверждали, что он был здоров, личная медсестра говорила об отправлении. Вскрытия не проводили, поэтому подтвердить или опровергнуть слухи нельзя.

— 3 —
13 мая 1935

Нет, он всегда знал об угрозе помешательства, да что там «знал» — он защитил диплом на эту тему: «Опасность привыкания в осознаваемых сновидениях». Нельзя увлекаться, нельзя спать с открытыми глазами и управлять потоком образов, заставляя их выглядеть реальными, не нарушающими закон причинности в отличие от воображаемых. Тест «Спите вы или нет» начинал Дэвид Хогарт, а продолжал он, Лоуренс, понимая, что тест этот мог помочь только новичкам.
Не им. Не Гертруде Белл, не Фейсалу, не Россу, не Хогарту и не ему. Их сны походили на бодрствование. Оркестр в Джадде, который придумал Росс, играл так, что музыка угадывалась с трудом. Исхудавшие плененные музыканты вызывали и жалость, и смех. Они выглядели настоящими, они фальшивили, как настоящие, хотя воображение Росса могло создать шедевры, сыгранные виртуозами. Их сны маскировались под настоящее, поэтому вместо теста пришлось придумывать что-то новое. Тогда-то и появились тотемы. Волчок у Гертруды Белл, ферзь у Фейсала, монета с двумя реверсами у Росса, игральные кости у Хогарта.
Револьвер у Лоуренса.
Тотемы перестали работать уже в двадцать шестом. На смерть Гертруды никто из банды не обратил внимания: ошиблась с дозировкой или устала жить — несчастный случай, подумаешь. Но смерть Фейсала расшевелила всех и заставила искать новое решение.
Неизвестно, что для себя придумал Хогарт — из всего их Арабского бюро лишь он оставался здравомыслящим, а не витал между мирами, — но Лоуренс знал, что сделает своим якорем. Боль.
Он боялся боли. И боль во сне щадила его. Но в жизни… в жизни боль была настоящей. Раны затягивались долго. И он не мог удержать эйфорию: не спит. Живет.
С чего все начиналось?
С того, что они придумали эффективную форму допроса, на котором нельзя ничего было утаить? К ним бежали арабы из турецкой армии, сдавались сами. Саботаж? Дезертирство? Как еще влезть в голову к совсем иным людям, умеющим с детства клясться неверным во лжи?
Совместный сон объединял чуждые разумы и все расставлял по своим местам: кого можно использовать против общего врага, кого не стоит выпускать из камеры.
Совместный сон в палатке Фейсала, когда грезили шейхи разных племен, позволил им объединить арабов, заставить их поверить, что они могут остановить империю. Совместный осознаваемый сон затягивал, в то время как обычные совсем перестали сниться, и отказаться от миров и от возможности быть богом в тех мирах — мало кто мог.
Да никто, вообще-то.
Разведка в Дераа — вот та граница, где Лоуренс перестал контролировать свой разум. О его аресте знают многое и знают разное, он сам описал его в книге, но мало кто догадывается, кроме, может быть, Хогарта, что вся противоречивость происшествия, противоречивость его рассказов о нем вызвана одним — часть ареста прошла во сне. В разделенном со скучающим беем сне. Лоуренс залез тому в голову, а получилось, что вскрыл свою.
Он не помнил, что было реально, а что — нет. Детали размывались, и он постоянно путал их, переставая понимать, спит или нет.
Здравомыслие удалось вернуть, только когда Лоуренс нанял Брюса. Уговаривать пришлось долго, но когда Брюс угостил ягодицы Лоуренса розгами, голова пришла в порядок. Чем больнее, чем больше крови было при порке, тем дольше он осознавал, на каком находится свете.
Он жил, он рисковал, глаза его были широко открыты, и он не спал.
Лоуренс сел на мотоцикл, желая насладиться встречным ветром и приятным вечером, и выдавил газ.

Примечание: Согласно официальной версии, 13 мая Т.Э. Лоуренс недалеко от своего коттеджа Клаудс Хилл попал в аварию: резко свернул в сторону, чтобы не сбить велосипедистов; умер через шесть дней.

@темы: фанфики, джен

---

[Медичка Шани]

Название: Нежный цвет
Автор: Медичка Шани
Бета: GredAndForge
Каноны: "Крещение огнем" А. Сапковский, "Снежная королева" Г.Х. Андерсен
Размер: драббл, 994 слова
Персонажи: Крысы Пограничья, некая дева
Категория: джен, закадровый фем, гет
Жанр: драма
Рейтинг: PG-13
Краткое содержание: о том, что кто ищет, тот непременно найдет

— Что за дрянь, — говорит Гиселер с веселым удивлением.

— Ловушка?! — взвизгивает Фалька.

— Нет, «петушок» на палочке, — фыркает Кайлей. — Леденчик! Смотри, как поблескивает!

Ассе басовито хохочет:

— Что, так бы и облизал?

— Это ты про что? — щурится Кайлей. Фалька противно хихикает.

— Уймитесь, — Гиселер гладит по морде кобылу. — И правда, леденчик. Ну что, разгрызем его?..

Крысы посылают коней в галоп, вылетают наперерез трюхающей по просеке карете. С другой стороны по сигналу высыпает вторая часть шайки, преграждая дорогу. Когда бельт прошивает голову кучера, тот заваливается, свесив руки до колес, вертящиеся спицы которых пускают ослепительные «зайчики». Крысы набрасываются на экипаж, стаскивают с запяток лакеев, топчут конями форейтора. Кровь брызжет на бортики — золотые, блестящие, с вычурными вензелями.

***

— Говно! — с сожалением заключает Гиселер, а Крысы разочарованно стонут. Золото оборачивается скверной подделкой, через небрежно намазанную на корпус краску проглядывает древесина. Лошади с плюмажами — немолодые клячи с вислыми животами. Мистле морщится, выбивает дверцу кареты. Они с Фалькой выволакивают наружу девушку. «Вот и весь улов!» — хохочет с седла Искра.

— Ни кошеля, — Рееф тоже шарит в карете, — ни нарядов… Ассе, друг! Слазай под днище!

— Как днище, так сразу Ассе, — ворчит в ответ тот.

Мистле выбрасывает вслед пассажирке пуфики и подушки.

— Не может, чтоб ничего! Смотрите лучше!

— Видно, это ловушка, — говорит Гиселер, шаря угрюмым взглядом по соснам. — Искра, Рееф, будьте начеку.

Он цепко хватает девушку за подбородок, подносит к ее лицу саблю.

— Что за балаган?

Глаза девушки расширяются, когда она смотрит на отливающее сталью лезвие. Она совсем юная, не старше Фальки. На ней отороченный мехом плащ и пушистая муфта, под плащом шуршащее розовое платье. Соломенно-желтые волосы рассыпаны по плечам.

— Не убивайте, — лепечет она, шаря взглядом по сжимающим кольцо Крысам. — Милостью моих благодетелей, господ Крауффенов, меня отпустили свершить паломничество…

Гиселер встряхивает ее за плечо.

— Слуги уже мертвы, — говорит он. — Говори, куда направлялась.

— Это правда герб господ Крауффенов, — говорит Мистле, разглядывая вензеля — двух ворон, обращенных друг к другу клювами. — Чокнутая парочка, говорят, помогающая благородным девицам, пострадавшим от войны. Это, наверно, их очередная воспитанница.

— Что за черт! — хохочет Фалька, наваливаясь на Мистле сзади. — И такие бывают?

Крысы дружно ржут.

— Надо бы к ним податься! — не унимается Фалька. — Девы в беде — это мы и есть!

— Подайся, коли жопа не дорога, — говорит Мистле и треплет ее за волосы. — Я слышала, там розгами секут, держат в одних рубашках и заставляют зубрить псалмы.

— Надо проверить, — кричит Искра, пиная девушку в шелковый зад. — Точно ли на этой жопке есть следы розог. И заодно — не прячет ли она под юбкой кошель. Командиру не след утруждаться, — она ожигает Гиселера огненным взглядом. — Кто возьмет на себя честь обыскать девку? Рееф?..

— У Мистле пальчики ловчей, — улыбается Рееф и виновато пожимает плечами, когда Фалька пихает его кулаком. — Я так думаю.

— Ну уж нет, — доносится до них сбоку, и, вытирая с лица чужую кровь, к ним упругой походкой направляется Кайлей. — В изысканиях в глубоких колодцах я обставлю Мистле в два счета. Мазель… — раскланивается он перед девушкой. — Соблаговолите задрать…

— Кайлей!

Брошенное имя повисает в воздухе, и от того, как звонко оно прозвучало, Крысы перестают ухмыляться. А их жертва моргает голубыми глазами, глядя на медленно выпрямляющегося Кайлея. А потом делает шаг и бросается ему на шею.

— Наконец-то я нашла тебя! — выпаливает она сквозь слезы. — Они все говорили, что ты мертв, но я не верила! Я искала! Одна чародейка предсказала нам встречу! О, Кай, наконец-то мы вместе!

— Герда?.. — говорит Кайлей. Он так и стоит, разведя руки в стороны, а лицо у него… сложное. — Я думал, все погибли.

— Мы бежали! — плачет девушка, спрятав лицо у него на груди. Волосы, отпущенные Кайлеем до плеч, перемешиваются с ее волосами, и со стороны трудно понять, где чьи — они такие же белые. — Твоя бабушка будет так рада, что ты нашелся!

— Кто это? — роняет Искра.

— Герда, — криво ухмыляется Кайлей. — Кузина. Мы были обручены еще в детстве.

— И часто играли в розарии нашей бабушки! — с воодушевлением подхватывает Герда.

— Что-то ты сейчас перепутала, мазель, — скрипучим голосом говорит Фалька. Крысы начинают кружить вокруг Кайлея, как голодная стая.

— Всех Кайлеевых родичей кончили. И с тех пор он играет только с разбойницами!

— Бабка жива? — перебивает ее Кайлей. Фалька вспыхивает, но Гиселер делает ей знак заткнуться.

— Баронесса фон Шварц и жива и здорова! — девушка сморкается в платочек. — Я как раз… сбегаю к ней… от благодетелей. Она гостит в Туссенте, у тамошней княгини. У Туссента нейтралитет с Нильфгаардом. Там безопасно.

— Чушь! — кричит Искра. — Не слушай ее, Кайлей! Ее подкупили Касадеи, чтобы выманить тебя, заставить уйти! Мы Крысы, у нас нет близких!

— Я тоже думаю, что западня, — встревает Рееф. Он смотрит на Гиселера, пытаясь найти у главаря поддержки.

Гиселер разглядывает линию леса.

— Энта баронеска вроде случайно тут проезжала, — басит Ассе. — Лжа это.

— Это судьба! — отрезает девушка. Вытряхивает из муфты на ладонь бутон розы. Срезанный неизвестно когда, он все еще свеж. Кайлей смотрит на нежную ладошку. Мистле проворно отбирает муфту, роется внутри.

— Это знак, что наша любовь будет вечной!

Фалька цапает ее за руку.

— Заговоренная побрякушка, — презрительно говорит она. — Это дала чародейка? Хренадейка!

— Заткнись, белка, — взвизгивает Герда.

— Тихо, — роняет Гиселер. Крысы послушно умолкают. — Мы что-то долго изображаем шутов с медведями. Кайлей! У тебя есть какое-то дело к мазели или ты просто так лупаешь на нее глазами?

— Есть, — Кайлей встряхивает соломенными волосами, отступает на шаг и действительно сильно моргает. Проморгавшись, смеется своей хищной улыбкой. — Показалось — кольнуло в глаз. Будто песчинка или осколок.

Он ласково обнимает кузину за плечи, подталкивает ее к своей лошади.

— Поедешь со мной, Герда. Мы давно не виделись, а ты так расцвела. Будто роза.

***

Когда поздно ночью Кайлей выходит к костру, на него таращатся шесть пар жадных глаз.

— Ну? — тянет Искра, похлопывая хлыстом по голенищу. — И что же ты, «Кай»?

— Посмотрел бы я на тебя, — ухмыляется Кайлей, растягиваясь на попоне с усталостью сытого кота, — если б ты вдруг повстречала оживших родичей. Ой, посмотрел бы!

— Не надо, — морщится Искра. — Боюсь, ты тогда не узнал бы мой труп. Так что, обыскал?

Кайлей вытряхивает на ладонь крупный бриллиант, любуется игрой огня в его гранях. Потом подкидывает и бросает его Гиселеру.

Фалька наклоняется к Кайлею.

— Как там кузина? — с подозрением спрашивает она. — Этот безмозглый девственный бутон?

Кайлей вытаскивает из петлицы увядший цветок и бросает его в огонь.

— Сорвал, — безмятежно признается он.

@темы: фанфики, гет, джен, А. Сапковский ("Ведьмак"), Г. Х. Андерсен ("Снежная королева")

---

Without, клип

[Чай с ванилью]

Название: Without
Автор: Танка Морева
Каноны: "Сверхъестественное", "Баффи", "Чак", "Ганнибал" NBC
Форма: клип
Пейринг/Персонажи: Дин/Сэм, Спайк/Баффи, Брайс/Сара, Ганнибал/Уилл
Категория: гет, слэш
Жанр: драма
Исходники:

аудио

Poets of the Fall - Carnival Of Rust ,

видео

сериалы: СПН, Баффи, Чак, Ганнибал
Продолжительность и вес: 4:19, 145 МБ
Рейтинг: R
Примечание/Предупреждения: инцест; перевела текста песни Тайсин

Перевод

Выдыхаешь ли ты имя спасителя
В час нужды
И чувствуешь ли вину, если его привкус,
Напоминает о жадности,
Соучастии и злонамерении,
И не дает тебе покоя,
Пока в блеске, металле и в алом плаще
Спаситель не явится убивать.


Напои дождь,
Потому что я жажду твоей любви,
Танцующей под небесами страсти.

Напои дождь,
Потому что без твоей любви моя жизнь
Не что иное, как карнавал разложения.

Это все игра: избегнуть поражения,
Когда цвета истекают кровью
Все во имя непослушания и того
В чем мы не нуждаемся.
Я жажду того «потом»,
Где никакая катастрофа не достанет,
Не тронет нас больше,
И как никогда надеюсь не попасть в тогда,
Где «достаточно» не будет значить то же что сейчас.

Напои дождь,
Потому что я жажду твоей любви,
Танцующей под небесами страсти

Напои дождь,
Потому что без твоей любви моя жизнь
Не что иное, как карнавал разложения.

Не уходи, не уходи,
Когда мир горит.
Не уходи, не уходи,
Когда сердце тоскует.

Скачать клип, титры.

@темы: слеш/яой, клипы, гет, джен, Supernatural

---

Может быть, клип

[Чай с ванилью]

Название: Может быть
Автор: Танка Морева
Каноны: Касабланка, Гарри Поттер
Форма: клип
Пейринг/Персонажи: Рон "Фредди" Уизли, Блейз Забини, Гермиона Грейнджер, Гарри Поттер, Драко Малфой
Категория: гет, слэш
Жанр: драма
Исходники:

аудио

Cake "Perhaps, Perhaps, Perhaps",

видео

фильмы: Гарри Поттер, Вишневая бомба, Женщина в черном, Возвращение,
музыкальный ролик: Ne-Yo ft. Jamie Foxx "She Got Her Own", рекламный ролик: Blacksheep Bar & Grill & Buffalo Pub commercia; ролики: On Location - Christopher Bailey & Emma Watson Burberry Interviews, Emma Watson Burberry Campaign S_S10 - Accessories, Daniel Radcliffe Stars In ShortList_ Issue 300 - Trailer
Продолжительность и вес: 2:26, 80,1 МБ
Рейтинг: PG-13
Примечание/Предупреждения: В клипе курят
Иллюстрация к макси: "Белый остров"

Perhaps from fandomretellingscrossovers2015 on Vimeo.

@темы: Harry Potter, клипы

---

"Спасатели, вперед!", клип

[Чай с ванилью]

Название: Спасатели, вперед!
Автор: Танка Морева
Каноны: "Сверхъестественное", "Чип и Дейл спешат на помощь"
Форма: клип
Персонажи: Дейл!Дин, Чип!Сэм, Рокки!Бобби, Гайка!Чарли
Категория: джен
Жанр: юмор
Исходники:

аудио

The Jets "Chip 'N Dale: Rescue Rangers",

видео

Supernatural
Продолжительность и вес: 2:03, 120 МБ
Рейтинг: PG -13


Скачать видео

@темы: клипы, джен, Supernatural

---

Долой патриархат, клип

[Чай с ванилью]

Название: Долой патриархат
Автор: Танка Морева
Каноны: "Другая страна", "Общество мертвых поэтов"
Форма: клип
Персонажи: «плохие» сыновья
Категория: джен, слэш
Жанр: драма
Исходники:

аудио

Daft Punk "tron legacy",

видео

«Другая страна», «Общество мертвых поэтов», «Убей своих любимых»
Продолжительность и вес: 2:47, 102 МБ
Рейтинг: PG -13


Скачать видео

@темы: слеш/яой, клипы, джен

---

Наваждение, драббл, джен

[Чай с ванилью]

Название: Наваждение
Автор: Танка Морева
Бета: GredAndForge
Каноны: "Гарри Поттер" Джоан Роулинг и "Хроники Амбера" Роджера Желязны
Размер: драббл, 816 слов
Пейринг/Персонажи: Гарри Поттер и другие
Категория: джен
Жанр: general
Рейтинг: G
Краткое содержание: Гарри Поттер обнаруживает странную колоду у себя в кабинете.

Читать дальше

Колода карт лежала на рабочем столе в пустом и запертым всеми возможными заклинаниями кабинете.

— Вроде ее не было, когда мы уходили на обед? — Рон задумчиво почесал затылок.

Гарри подошел ближе и протянул руку.

— Не трогай! Вдруг проклято!

— Они теплые, будто живые, — Гарри провел ладонью над колодой.

— Отойди немедленно!

— И безобидные.

Если, конечно, может быть безобидным магический артефакт.

— Откуда ты знаешь?

Гарри пожал плечами:

— Чувствую.

Рон фыркнул, но ничего не успел сделать, так как Гарри взял в руки колоду и стал ее перебирать, рассматривая внимательно каждую карту.

— Смотри, эта дама похожа на Джинни.

Яркая, с волосами цвета вспыхнувшего пламени, очень похожая на Джинни, если прибавить той лет десять или больше, одеть в старинное зеленое платье со смешными фиолетовыми рукавами-колоколами и с бледно-лиловыми кружевными воротником и манжетами, дама улыбалась им с белого плотного картона и сперва не двигалась, как изображения на маггловских фотографиях. Но когда карта похолодела, рисунок ожил.

— Корвин? — произнесла дама с карты.

Да нет же! Не с карты, а из открывающегося портала — в защищенном от всех порталов, портключей и аппараций кабинете главного аврора.

Такого просто не могло быть, но было. В лицо Гарри и Рону дул свежий морской бриз, а дама, настоящая дама, сидела за круглым столом, заваленным свитками бумаги, и ничему не удивлялась. Только шагни — и окажешься у нее в гостях. И шагнуть хотелось нестерпимо.

Гарри мигом перевернул карту рубашкой вниз, и портал исчез.

— Что это было, Гарри? — зачем-то шепотом спросил Рон.

— Наваждение. — Гарри старался говорить обычным голосом. — Из Ультрафокусов, конечно. Джордж прислал новую разработку.

Он смахнул карты в ящик стола и решил отвлечь Рона запрещенным приемом:

— Рапорт, Рон. Ты обещал его сдать к трем. Сегодня.

Рон разочарованно выдохнул. Гарри его понимал. Самое противное в их работе — постоянное заполнение бумажной чепухи. Они тонули в регистрационных формах о проделанной работе, в рапортах, отчетах по отчетам, распоряжениях и указах. О школьных эссе вспоминали с нежной грустью — как везет ученикам Хогвартса.

Как только Рон вышел, Гарри открыл ящик стола, быстро перебрал все карты, найдя те две — которые не хотел бы показывать Рону.

На одной был изображен он сам в черном плаще с застежкой в виде серебряной розы. Черные волосы, зеленые глаза, правда, без очков; зачем-то в правой руке меч, постарше меча Гриффиндора, хотя Гарри, конечно, мало разбирался в холодном оружии. А вот на другой была изображена незнакомка, чем-то неуловимо похожая на него: с такими же черными волосами, но синими глазами. Тоже в черном плаще с серебряной каймой.

Она была красива, и от этой красоты сводило горло.

Гарри никогда ее не видел, он не знал, кто она такая, но глядя на нее, вновь ощущал невосполнимую утрату.

Она была печальной и очень далекой, такой же далекой, как Сириус, упавший в Арку Смерти.

Чем дольше он смотрел, тем холодней становилось в кабинете. А он снова и снова вспоминал, как Беллатрикс отправляет Ступефай — и смех Сириуса обрывается.

Окна и стакан с водой заиндевели, а изо рта пошел пар, когда он увидел не только Сириуса, но и ее.
Как она падала в бездну. А он снова и снова не успевал.

Воздуха перестало хватать, а сердце сдавило, будто его голову обхватили склизкие в струпьях руки дементора. Он зажмурился, но видение стало только ярче.

Что же это такое?

Гарри открыл глаза и вновь достал карту с рыжеволосой красавицей. В кабинете ощутимо потеплело.

— Что-то случилось, Корвин? — спросила дама. — Ты надолго пропал, ходили слухи, что тебя держат в плену. Ты сбежал? Вернулся в свое любимое Отражение?

Гарри покачал головой.

— Нет, вы ошибаетесь. Я Гарри Поттер, и не знаю вас.

— Опять амнезия? Конечно из-за смерти Дейрдре, а потом плена. И конечно, принца Амбера нельзя удержать в плену. Особенно тебя. Никто не мог. Тебе случайно не помог Мерлин? Знаешь, он мне очень нравится…

Гарри сжал голову руками.

Она говорила и говорила, и с каждым новым словом Гарри становилось трудней дышать. Ему казалось, будто он сходит с ума: его жизнь, такая устоявшаяся и привычная, таяла, становилась все более и более призрачной. Джинни и их первенец, Джеймс, работа и друзья — неужели это миражи? Неужели он их себе придумал?

— Хватит! — вырвалось у него, когда сделалось совсем невыносимо.

— Ты не готов пока вернуться, — спокойно произнесла дама. — Ничего, я подожду еще лет сто. Как будешь готов, свяжись со мной. Я отведу тебя к Огненному пути — и ты все вспомнишь.

Перед глазами вспыхнул ярким пламенем лабиринт — еще одно нелепое наваждение. Гарри помотал головой, прогоняя его.

— До связи, — хлопнул он ладонью по карте.

— До связи, — отозвалась незнакомка, и пропала.

Гарри прошелся по кабинету, борясь с желанием надраться виски. Запер от греха подальше карты в сейф и, черкнув отписку начальству, выскочил из душного министерства. Ноги сами понесли его прочь из квартала по Лондону. Спустя несколько часов разглядывания Тауэра, Темзы и туристов, Гарри очутился в Сохо. В одном из туристических магазинов ему попалась на глаза белая роза Ланкастеров, сделанная из серебра — обычная брошка, не очень-то и дорогая.

Неплохой подарок для Джинни. Он давно ей ничего спонтанного не дарил.

А для Джеймса он нашел мягкую игрушку — черного ворона.

Пора была возвращаться домой.

Гарри свернул в безлюдный тупик и аппарировал.

@темы: Harry Potter, фанфики, джен