Красный дракон

[genetika]

Название: Красный дракон
Автор: philipp_a
Бета: Мариза
Размер: мини, около 3370 слов
Пейринг/Персонажи: НЖП, НМП
Категория: джен
Жанр: общий
Рейтинг: PG
Краткое содержание:как известно, красных драконов не существует. Но рассказывают, что в небесах Перна летал однажды красный дракон
Примечание/Предупреждения: кроссовер с "Алыми парусами" А. Грина, но любителям читать с осторожностью.


Морской Каперн-холд — как и следовало из его наименования — был на Перне одним из самых старых. Холдеры, упорные и кряжистые, как все моряки, если не сказать упертые, за свое ремесло и свои дома держались крепко, пустой болтовни и шуток не признавали, а работали много и тяжело.

Но, как известно, в любом табуне найдется хромой скакун. Отыскался такой и в Каперн-холде — рыбак по имени Лонгрен. Был он пришлым, женившимся на местной девушке, с которой познакомился как-то на Встрече. Стоило бы сразу задуматься, что он за человек такой, если, почти не задумываясь, бросил дом и отца с матерью и больше не вспоминал о них. Но все увидели только, что в холде появился удачливый рыбак, да и лодочник умелый. Через Оборот с небольшим после того жена Лонгрена померла, оставив новорожденную дочь: не оправилась от тяжелых родов. Вернувшись через две семидневки с моря, безутешный вдовец не смог с этим смириться, стал искать виноватого и вскоре вбил себе в голову, что его Мери скончалась от голода и холода, не найдя помощи ни у соседей, ни у морского лорда Меннерса, хоть и просила о ней.

Ребенок тем не менее выжил, но едва только девчушка научилась переступать порог на собственных ногах и доносить до рта ложку, Лонгрен выгнал из дома соседку, что приглядывала за малявкой, — а ведь до того не отказывался делить с ней постель. И даже в море ходить перестал, объяснил, что не может бросить единственное дитя на кого попало.

Лорд Меннерс, и сам недавно потерявший жену и двоих детей из-за летней лихорадки, к горю Лонгрена отнесся снисходительно, рассудив, что рыбаков много, а хороший лодочник, который сможет все время уделять своему ремеслу, в холде придется как нельзя кстати. Кроме починки лодок, ремонта снастей и штопки парусов, Лонгрен еще мастерил игрушки — и именно к этому, похоже, больше всего лежала его душа. Он ладил из чурбачков кораблики размером в ладонь, натягивал на тонкие рейки разноцветные лоскуты для игрушечных воздушных драконов, вырезал фигурки рыбаков, и всадников, и арфистов. Работы свои он продавал если не соседям, то бродячим торговцам — потому что сам вовсе перестал выезжать на Встречи, не желая даже на день оставлять дочь на чужих людей. Неудивительно, что девчонка, получившая имя Ассоль, росла странной. Достигнув трех-четырех лет, дети в Каперн-холде начинали трудиться наравне со взрослыми, помогая в меру сил; Ассоль же сидела рядом с отцом, когда он работал, пела песни, которым выучилась у него, или плела косицы из разноцветных обрывков ткани, или бродила по берегу в час отлива, собирая не съедобных моллюсков, а никому не нужные камушки и пустые ракушки.

В холде не раз говорили, что Лонгрена с дочерью никто не держит: если им так уж здесь не по нраву, пусть уходят, ищут себе лучшей доли. Но Оборот сменялся Оборотом, а Лонгрен продолжал, стиснув зубы, неведомо для чего исполнять свою работу. Выяснилось все в один ненастный вечер: ветер тогда так и выл, путаясь в снастях, собираясь вот-вот смениться настоящим штормом. Лонгрен сидел на берегу, латая сети, и вдруг увидел Хина, старшего сына лорда Меннерса. Тот поленился сразу выволочь на берег свою лодку и теперь торопился, боясь, что ее унесет в море. Но стоило Хину влезть в лодку и потянуться за веслом, как вихрь все-таки сорвал ее с привязи и погнал прочь от берега.

— Лонгрен! — позвал Хин. — Брось мне весло или веревку, меня уносит.

Лонгрен не двинулся с места.

— Скорее! — снова закричал Хин. — Меня же сейчас утащит, ты, болван!

Тогда Лонгрен поднялся и встал на берегу, безмолвно глядя, как лодка все дальше и дальше уносится прочь, а Хин напрасно пробует выгрести голыми руками.

— Пожалуйста! — завизжал Хин. — Прошу тебя, брось мне веревку, пока не поздно!

— Попроси, попроси меня, Хин, — проговорил наконец Лонгрен. — Так же, как моя Мери просила тебя и твоего отца ссудить ей дров, когда не могла подняться и пойти собрать плавник. Может, теперь ты поймешь, каково ей пришлось!

Он дождался, пока лодка не скрылась из виду и крики Хина не затерялись в шуме волн и ветра, и пошел домой.

Самое странное, что Хин не погиб сразу. Драконы, пролетая над морем, заметили его и спасли, но холодное море сделало свое дело: Хин скончался от лихорадки спустя два дня, в бреду все время повторяя, что Лонгрен погубил его. Как ни хотел лорд Меннерс учинить над Лонгреном суд, обвинить его в смерти сына, доказать он ничего не смог: весь холд знал, что Хин когда-то ухлестывал за Мери, которая отказала ему, выйдя замуж за чужака. Люди отлично помнили, что Хин ненавидел Лонгрена и вечно винил во всем, от смерти Мери до падения Нитей и плохой погоды.

Но слухи пошли, и их подхватили; и если взрослые понимали, что с Лонгреном им придется иметь дело, и не желали, чтобы в их лодках вдруг обнаружилась течь, то дети вели себя открыто и жестоко, день за днем изводя Ассоль, отчего та еще больше замыкалась в себе.

Отец по-прежнему оберегал ее, не пуская даже полоть вокруг холда траву; единственное, что он позволял ей делать — когда до следующего Падения было еще далеко, прогуляться до поворота дороги, идущей мимо холда, и дождаться там очередного торгового каравана, чтобы обменять игрушки на провизию, инструменты или ткань.

Будь в холде арфист, Лонгрен ее, наверно, и учиться не пустил бы. Но арфиста не было: сколько лорд ни писал прошений в Главную мастерскую, желающих ехать в Каперн-холд все не находилось.

Как-то раз в холд забрел бродяга, величавший себя арфистом. Должно быть, он вправду когда-то ходил в учениках, но едва ли закончил учение. Однако он объявил себя подмастерьем и сказал, что готов остаться. Работать он не собирался, слишком уж любил сладко есть и долго спать, но на несколько семидневок сытой жизни рассчитывал и разозлился, когда лорд сразу раскусил его и прогнал. Бродяга направился к тракту, надеясь напроситься на телегу к торговцам, и вдруг на голову ему едва не свалилось что-то странное: дракон, сделанный из реек и обрезков ткани. Обрезки эти были ярко-красными: у Лонгрена, соорудившего игрушку, не нашлось ткани правильных цветов, и он использовал те, что есть. Ассоль, которой, как всегда, поручено было отнести товар, по дороге не утерпела, вытащила красного дракона из корзины и подставила ветру. Когда игрушка вырвалась из ее слабых пальцев, Ассоль в ужасе вскрикнула и пустилась бежать следом — чтобы через сотню шагов обнаружить своего дракона в руках у незнакомца.

— Отдай! — закричала она.

— Так это твоя штука?

— Моя! Ветер унес его! Отдай!

— Готов спорить, тебе не поиграть его дали, а обменять на что-нибудь дельное, — ухмыльнулся бродяга. — А ты его считай что выбросила, так что я просто подобрал. Хочешь вернуть — плати.

Ассоль на мгновение задумалась, а потом кивнула и вытащила припасенную на дорогу еду: мясные колобки, рыбный пирог и старательно сбереженное зимнее яблоко. Бродяга сграбастал провизию, заодно потребовал и ножик, что Ассоль носила на поясе, тут же набил рот пирогом, а прожевав, сказал:

— Ну, раз уж мы с тобой поладили, вот тебе твой дракон.

Он еще раз оглядел ее, мимолетно пожалев: у него впереди был весь мир, а у этой пигалицы — только мрачный и сырой Каперн-холд да какой-нибудь угрюмый рыболов, за которого ей придется пойти замуж.

— Вот вырастешь, — сказал он вдруг, будто наконец пробудилась та часть его души, из которой мог вырасти настоящий арфист, — и прилетит за тобой всадник на красном драконе, таком, как этот, и заберет тебя отсюда в другие края, и ты там будешь счастлива. Так и знай!
И пошел не оглядываясь, а Ассоль, подождав, пока он уйдет, и позабыв о поручении, кинулась домой.

Лонгрен выслушал ее и вздохнул: бедняжке и так-то приходится несладко, растет без матери, даже поговорить толком не с кем, а что ждет ее дальше? Пусть пока помечтает! И пошел к соседу, которому недавно отказался чинить лодку, — сказать, что передумал.

Неизвестно, как о красном драконе узнали в холде, но теперь у ребятишек появился новый способ изводить Ассоль: кто-нибудь вдруг задирал голову, делая вид, что смотрит в небо, и кричал:

— Красный дракон летит! Эй, Ассоль, это не за тобой?

Поначалу она верила и старательно всматривалась, потом поняла, что это всего лишь злая шутка.

— Все они твоего мизинца не стоят, — говорил Лонгрен, когда дочь жаловалась ему.

Она сидела на пороге, перебирая камешки и ракушки, в чистом, хоть и стареньком платьице, с аккуратными ленточками в косах, а Лонгрен чуть с ума не сходил при мысли, что эти малолетние мерзавцы и мерзавки, шныряющие вокруг кто с тяпкой, кто с ножом для чистки рыбы, кто с корзинами белья, могут обидеть его девочку.

Ассоль же запомнила слова, сказанные хитрым бродягой, и терпеливо ждала.

В то время в Бенден-Вейре жил всадник по имени Г’рэй. В Вейр он попал из Кром-холда, а тамошнему лорду-владетелю приходился ни больше ни меньше как старшим сыном. Но, отлично зная, что должен унаследовать холд, будущий Г’рэй с самого детства грезил драконами. Когда он впервые заявил отцу, что хотел бы стать всадником, тот просто-напросто высек его. Порка не помогла: Г’рэй только утвердился в своем намерении и, едва ему исполнилось тринадцать Оборотов, сбежал из холда. Он прибился к торговому каравану, выдав себя за обычного побродяжку, и тут же на собственной шкуре понял, что задаром его кормить никто не станет. Все науки, которые преподавались будущему лорду-наследнику, ни к чему были мальчику на побегушках, а самого простого — запрячь быка, приготовить еду, постирать одежду — Г’рэй просто-напросто не умел. Однако же упрямства ему было не занимать; к тому времени как караван достиг Бенден-Вейра, Г’рэй уже обучился почти всему. В Вейре он провел несколько месяцев, дожидаясь, пока появится новая кладка, и верховодил кухонными мальчишками. Никто не сомневался, что Г’рэй станет бронзовым всадником, но, уверенно ступив на песок Площадки рождений, он запечатлел самого лучшего, как он тотчас понял, самого умного и прекрасного дракона на всем Перне — коричневого по имени Секрет. И ничуть не огорчился: Секрет не уступал бронзовым ни в чем, а сам Г’рэй стал сначала помощником командира крыла, а потом и сам получил под командование десяток всадников. Он понимал, что Предводителем Вейра ему не стать, но не слишком к этому и стремился, давно определив потребную долю ответственности. Он даже сумел помириться сначала с матерью, а после и с отцом, сменявшим понемногу гнев на милость.
Но вот настало время, когда Бенден-Вейру снова понадобились кандидаты, и Г’рэй с Секретом, а с ними еще несколько всадников отправились в Поиск. На этот раз им предстояло найти ту, что была бы достойна стать всадницей королевы, и они день за днем прочесывали холды и мастерские, разглядывая самых разных девушек и стараясь понять, нет ли среди них подходящей. Но драконы молчали.
Наконец, через несколько дней неудач, Г’рэй объявил, что пора отдохнуть. Отдыхать решили у моря, чтобы драконы могли искупаться; к тому же Л’тика, всадник зеленой Хинты, уверял, что рыбалка здесь отличная.

Г’рэй некоторое время смотрел, как Л’тика ловит рыбу, но тот так увлекся, что больше ни на что не обращал внимания. Тогда Г’рэй побрел вдоль берега куда глаза глядят и шагов через тридцать наткнулся на спящую на песке девушку. Ничего особенного он в ней не заметил, разве что разозлился из-за такой беспечности, но Секрет, увидев незнакомку его глазами, вдруг разволновался и заявил, что хотел бы взглянуть на нее еще раз. Г’рэй не видел причин ему отказывать, но посчитал не слишком правильным будить ее: еще напугает, чего доброго, и Поиск опять сорвется. Лучше навести справки в ближнем холде — девушка наверняка была оттуда. Как бы только ее не перепутать с десятком других, таких же простеньких и невзрачных? Ну ничего, дракон подскажет, подумал он и вдруг, поддавшись порыву, надел на палец ее откинутой во сне руки простое кольцо с вырезанным по кругу драконом, а потом позвал Л’тику полюбоваться находкой.

— Ну ты и везунчик, — присвистнул тот, прикрывая глаза — должно быть, Хинта что-то сказала ему. — Мы прочесали половину Перна вдоль и поперек, а ты пошел в кусты отлить — и вот, пожалуйста!

— Но я вовсе не… — начал Г’рэй и умолк, глядя на радостно ухмыляющегося удачной шутке Л’тику. — И знаешь что? — добавил он мстительно. — Пожалуй, именно ты отправишься сейчас в холд и выяснишь, кто она такая и почему спит здесь одна, когда весь Каперн — если то, что я о нем слышал, правда, — усердно трудится. Вейру нужна не просто всадница королевы, но девица здоровая и разумная.

— Есть, командир! — подмигнул ему Л’тика. — Скажу, что мы пролетали мимо и я решил между делом разжиться у них парой рыбин пожирнее.

— Смотри у меня! — пригрозил ему Г’рэй, впрочем, улыбаясь: сердиться на этого прохиндея ему удавалось редко.

Когда Л’тика не вернулся к ночи, Г’рэй собрался было лететь за ним следом, но Секрет спокойно сообщил, что зеленый всадник, выполняя задание, выпил лишнего, а потом и подрался, но сейчас спокойно спит в холде.

— Неужели нельзя хоть что-то сделать без этих твоих выходок? — напустился Г’рэй на Л’тику, едва тот вернулся поутру, помятый и взлохмаченный, но бодрый.

— Это же Каперн-холд, — фыркнул тот. — Пока не станешь для них своим, с тобой никто слова не скажет, кроме здрасте и до свидания. Так что пришлось попотеть. Но я все узнал! — тут он, разом помрачнев, удрученно покачал головой. — Девицу нашу прозывают Драконьей Ассоль.

И он пересказал все, что сочли нужным рассказать о девушке и ее отце суровые жители Каперн-холда.

— Я оттого еще полез с ними в драку, что они начали нести всякую чушь о драконах, — добавил он. — Не утерпел! Да к тому же Хинта меня подначила, в такое время мы с ней чуть что — срываемся, а эти тупоголовые… Нет, я все понимаю, работенка у них такая, что и врагу не пожелаешь, да и на эту Ассоль и на папашу ее у холдеров большой зуб, но…

Г’рэй уже не слушал. Странная мысль промелькнула у него в голове, особенная, забавная и чудная, и он, повернувшись, к Л’тике, сказал:

— А не слетать ли нам в Цех красильщиков за красной краской?

Ассоль тем временем, несмотря ни на что, продолжала верить в свое предначертание. К своим шестнадцати Оборотам она, конечно, научилась стряпать и шить, но даже рыбу, из которой она варила суп, Лонгрен чистил сам, не желая, чтобы руки у его дочери стали такими же грубыми и заскорузлыми, как у девушек Каперн-холда. Ничуть не жалея о том, что Ассоль не имеет ни друзей, ни знакомых, он обучил ее читать, благо и сам был грамотен, и заказывал у торговцев списки учебных баллад. Ассоль, разворачивая их, воображала себя то Моритой, несущей спасение Перну, то самой Соркой, то другими героинями прошедших дней. В учебных балладах было место самым необычным происшествиям, так что Ассоль ничуть не удивилась, обнаружив на пальце кольцо с драконом, только еще раз убедилась в своей правоте. Случись Лонгрен дома, он, как человек более практический, насторожился бы, потому что кольца на пальцах не возникают ниоткуда, а чудес не бывает вовсе, но Лонгрен был в море. С годами его характер становился все тяжелее, и он все больше времени проводил вдали от людей. Теперь он не стал бы перебираться на новое место, даже представься ему случай: Каперн-холд, как ни крути, был злом знакомым, а к новому он, пожалуй, уже не приспособился бы. Но сейчас Ассоль никто не мешал предаваться мечтам; забросив дом, она все время, когда не было Падений, проводила на том месте, где однажды уснула, и ждала знака.

Прилетев в мастерскую, Г’рэй первым делом потребовал показать ему образцы краски. Покуда ученики расставляли перед ним глиняные плошки, а мастера уверяли, что способны смешать любой оттенок, какой понадобится всаднику, из общего зала, где вот-вот должен был начаться ужин, раздались звуки арфы. Г’рэй прислушался, а Л’тика, более способный к музыке, уже вскочил на ноги:

— Арфист Циммер!

Арфист этот был их давним знакомым, не раз навещавшим Вейр и выпившим вместе с ними немало кувшинов красного бенденского. Мелодия, доносившаяся до них, была сразу и замысловатой, и безыскусной, и Г’рэй подумал, что его затее будет в самый раз вот такой аккомпанемент. Если с арфистом ему удалось сговориться мгновенно, то нужный цвет все не находился, а когда Г’рэй поведал, что ему нужна краска, не причиняющая вреда живому существу, мастера начали пожимать плечами: подобного у них отродясь не спрашивали. И лишь один подмастерье, не замечая недовольства старших, сказал, что сможет смешать и такую краску, и спросил, много ли ее потребуется.
Г’рэй на мгновение задумался, а потом ответил:

— Столько, чтобы можно было покрасить дракона.

Ассоль, как обычно, сидела на берегу. Она взяла с собой штопку, но корзина с рукоделием стояла позабытая, а взгляд Ассоль скользил по строкам сотни раз перечитанного уже свитка. Она смахнула упавшую соринку, невольно подняв глаза, и замерла: с неба спускался дракон. Ярко-алый, огромный, он скользил к земле так же легко, как падает опавший лист, и полет его сопровождала песня. Дракон направлялся к Каперн-холду. Ассоль вскочила и бросилась бежать со всех ног, отчаянно испугавшись, что он может улететь, не дождавшись.
В Каперн-холде же творилось что-то невообразимое. Алого дракона увидел один из дозорных: лорд, как подобает, всегда выставлял стражу на ближайших высотах. Когда дозорный закричал, над ним начали смеяться, спрашивая, кого он вздумал дразнить: ведь Ассоль-то здесь нет?
Но дракон спускался ниже, и его увидели все, а увидев, изумленно замолчали.

Секрет выбрал пригодную для посадки площадку, и Г’рэй, спрыгнув наземь, остановился, справедливо полагая, что холдеры непременно сами сбегутся посмотреть на такое чудо. «Давай скорее, — поторопил его дракон, — эта краска чешется! И не забудь: за то, что я согласился стать красным, мы трижды должны слетать на южное побережье, чтобы искупаться в море!»

«Разве уговор был о трех купаньях? — спросил, посмеиваясь, Г’рэй. — Мне казалось, что всего о двух. А кроме того, подумай — о нашем Поиске услышит весь Перн! Разве ты не хочешь, чтобы тобой восхищались повсюду?»

«Мной и так восхищаются — те, чье восхищение мне приятно, — ответил Секрет. — Но все-таки не заставляй меня ждать слишком долго».
Когда холдеры столпились вокруг, разинув рты, и даже лорд удостоил гостей своим появлением, Г’рэй наконец прервал молчание:

— В Бенден-Вейре на Площадке рождений лежит золотое яйцо, и мы ведем Поиск, — объявил он. — Драконы сказали, в вашем холде есть девушка, которая нам подходит. Не соблаговолит ли лорд-холдер позвать сюда девиц, проживающих в его владениях, чтобы мы могли найти ее?

Несколько мгновений все молчали, переглядываясь, а потом кто-то из рыбаков крикнул:

— Не надо никого искать, всадник!

— У нас всего одна такая, — подхватил женский голос. — Драконья Ассоль, так ее зовут!

— Мы надеемся, всадник, что твой дракон имел в виду именно ее, — сказал лорд Меннерс. — В Вейре ей самое место, ей и ее отцу, и я буду счастлив, если эта семейка наконец-то уберется отсюда.

— Так нечестно, — пискнула какая-то девушка. — Мы тут работаем день и ночь, а она мало того что сидела сложа руки, так еще и дракона теперь получит?

— Хочешь полететь вместо нее? — отозвалась ее соседка. — Ну, лети, а я тогда смогу погулять с твоим Джонни!

— Но где же она? — спросил кто-то, и тут в задних рядах послышался шум, люди расступились, и Ассоль, задыхаясь, выбежала вперед.

— Я! — выпалила она. — Это я!

— Конечно, это ты, — улыбнулся Г’рэй, — я оставил тебе свое кольцо, чтобы сразу узнать. И мой Секрет говорит, что ты должна лететь.

— А мой отец? Можно будет взять его с нами?

— Если он хороший мастер, в Вейре ему найдется дело, — сказал Г’рэй, и хор голосов сейчас же подтвердил, что таких мастеров, как Лонгрен, еще поискать.

Л’тика, стоя напротив Г’рэя, весело кивал, а со спины Секрета неслись звуки арфы: это Циммер, отойдя уже от полета в Промежутке, играл ту самую мелодию.

— Я всегда знала, что ты меня найдешь, — лепетала Ассоль, сжимая обеими руками руку Г’рэя, — найдешь и увезешь туда, где я буду счастлива. И вот оно сбылось!

— Ну, надеюсь, — ответил Г’рэй, слыша, как Л’тика у него за спиной едва сдерживает смех. — А теперь давай-ка собираться, пора ехать!
Недолгое время спустя они уже сидели на спине Секрета, непрерывно жалующегося, что от краски у него зудит кожа на лапах. Ассоль вцепилась в куртку Г’рэя, неотрывно следя, как навсегда удаляется от нее Каперн-холд, холодный и неуютный, и представляя, как прекрасна будет отныне ее жизнь.

— Ну вот и Бенден, — сказал Г’рэй, когда они опустились в Чашу Вейра.

Он помог Ассоль спуститься со спины дракона, и она спросила, глядя на него снизу вверх сияющими глазами:

— А где мы будем жить?

— Кандидаты живут в Нижних пещерах, — объяснил он. — Сейчас за тобой придут и отведут к другим, а через семидневку или чуть больше случится Запечатление, и если новорожденная королева выберет тебя…

— А как же?.. — растерянно спросила Ассоль. — Я думала, что уже все решено, если ты привез меня сюда...

— Все будет хорошо. Я непременно навещу тебя до Запечатления, — заверил ее Г’рэй. — А если ты станешь золотой всадницей и, может статься, Предводительницей Вейра, то сможешь даже отдавать мне приказы! Но для этого, конечно, тебе нужно будет постараться. Ну, вот и всадник Т’вуд! Он позаботится о тебе.

Л’тика, стоя бок о бок с Г’рэем, смотрел, как Ассоль, то и дело оборачиваясь, уходит в Нижние пещеры.

— Что это она себе вообразила? Неужели у них в холде не знают, что коричневые не летают с королевами?

— Вряд ли она вообще об этом задумывалась.

«Зато с зелеными — летают!» — вмешалась Хинта.

«И догоняют их! — проворчал Секрет. — Но прежде мой всадник должен выполнить обещание! Клянусь первым яйцом, меня засмеет весь Перн, если я полечу за Хинтой в таком виде!»