Фики, эссе

[Amanita]

Автор: Amanita
Фэндомы: "D.Gray-man", "Bleach", "Darker than Black"
Персонажи: Аллен Уолкер, Линали Ли, Кучики Бьякуя, Хэй, Хичиго + упоминается ещё группа товарищей
Жанр: стёб, юмор, смарм
Рейтинг: G

Ненаучное эссе, оно же краткий пересказ: "Если бы DGM рисовал Кубо Тайто". Глум, укур, покушение на святое%)

Если бы DGM рисовал Кубо Тайто:

Аллен Уолкер, 15-летний (хотя выглядит старше, в т.ч. из-за серьёзного выражения физиономии) главгерой жил почти обыкновенной жизнью: хорошо учился, страдал от топографического кретинизма склероза на имена, занимался боевыми искусствами и прочей гимнастикой, давал сдачи пытающимся побить его за нестандартный цвет волос... Но не забываем про "почти" – с детства Аллен видел души умерших людей. И по мере сил пытался им помогать.
Собственно, кардинальными переменами в своей судьбе он обязан как раз одной такой душе. В комплекте к оной прилагался монстр, устроивший в городке локальный армагеддец и напавший на нашего героя. Уолкер тогда отчётливо понял, что дело дрянь. Но тут практически с небес сверзилась темноволосая девушка восточной наружности и в диковином чёрном наряде. Совместными усилиями Аллен и Линали (та самая сверзившаяся) сумели забороть чудовище, но без последствий, как водится, не обошлось: у воительницы, выложившейся по-полной, практически отказали ноги. Так что девушка решила пока пожить в доме Уолкера, оклематься, а заодно просветить героя на тему того, почему он такой геройский. Оказалось, Аллен обладает той же духовной силой, что его гостья и её коллеги из Ордена особого назначения, располагающегося в какой-то жуткой тьмутаракани и тщательно охраняемого. Причём силушка молодецкая такова, что ого-го. Ни у кого ещё Линали не видела такого большого занпакто... Кхм, в смысле, и дальше будет только круче. Заодно в процессе ликбеза Уолкер узнал, что если акум уничтожать духовным мечом (ну или духовным пистолетом, духовными сапогами, духовным молотом и т.д.), то можно спасти их души. И проникся зело.
Аллен уже начал было привыкать к женской обуви, вечно валяющейся где ни попадя, к регулярному исчезновению припасов из холодильника, к постоянно оккупированной ванной, к тихому посапыванию, раздающемуся по ночам из уолкеровского шкафа, к практически ежедневным битвам с нечистью (которую в злополучный городок, видать, тянуло аки магнитом)... Увы, внезапно нагрянули силы Ватикана в лице ухмыляющегося Леверье и хладнокровно-апатичного Линка. Злодеи захватили Линали и увезли её в штаб, дабы учинить над ней суровую расправу. Ибо нефиг от своих непосредственных экзорцистских обязательств отлынивать.
Мог ли Уолкер спокойно сидеть дома и не нарываться? Да щаз-з-з. Наш герой распрощался со своим ненаглядным наставником, получил от того золотого голема на удачу и удар молотком по лбу (методы воспитания у генерала-дезертира были истинно спартанские, закалял он подопечного со всем старанием и усердием) и отбыл искать штаб-квартиру Тёмного Ордена.
Едва ли разумно перечислять все его злоключения приключения, вот лишь несколько:

– Одним из самых тяжёлых испытаний на первых порах стала для Аллена встреча с братом Линали. Хладнокровный изверг со своим ужасаюшим сенбонсверлом едва не вышиб из нашего героя дух. Причём экзекуцию он проводил на глазах младшей сестры... Страшный человек. Хотя, после того, как его показали молодым, ещё носящим "хвост" и трогательно бдящим у постели хворой девушки, стало ясно, что высокопоставленный чёрноорденец небезнадёжен.

– На новый уровень силы Аллен вышел во многом благодаря блондинистому учёному (с голосом Мики Синъитиро и приросшим к голове неизменным головным убором) и его верной помощнице (владеющей крутым кунг-фу и умеющей перевоплощаться). Ах да, внушительный эмоциональный ассистент-лечебник, молодые сочувствующие наблюдатели и смертельно опасная "шоковая терапия" тоже имели место. В порыве энтузиазма эта весёлая компания загоняла Уолкера чуть не до погибели... Но ведь помогло же!
Впрочем, до банкая было ещё далеко.

– Развязка-сюрприз. Тихий, неприметный, доброжелательный, кучерявый и очкастый Джонни предал всех и вся, радикально сменил имидж (потворствуя своей гигантомании, нацепил огромный цилиндр, жутко полнящее его одежды и встал на платформы) и отбыл строить новый мир, активно вербуя в своё войско не-живых. С собой Джонни прихватил мерзкого Леверье (это, в принципе, было ожидаемо) и молчаливого смуглого Мари (а вот это – нет). Народ безмолвствовал, ибо в афиге великом пребывал. Особенно сие известие подкосило светловолосого младшего инспектора Линка, тяжело переживавшего предательство любимого шефа. Канда – товарищ Мари и настоящий самурай –тоже был выбит из колеи и молчал ещё угрюмее обычного.


Fin? "Щаз-з-з" дубль два. Внимание-внимание, спешите видеть! После непродолжительных и увлекательных филлеров вас ждёт знакомство с Эспадой, куда вошли только лучшие Ноичи; прогулки между мирами; сражение во [временно] подконтрольном Джонни жутковатом пространстве – в Ковчеге; любовная линия между Алленом и маленькой кавайной девушкой из Эспады; ещё больше истерик Линали; коварное похищение влюблённой в главгероя и крайне талантливой Лоу Фа; намёк на истинные планы Джонни и масштаб злодейств, с выполнением оного сопряжённых; полуночная атака кусачих баунто, нахлебавшихся очередного изобретения Комуи; мегакрутой Линк, виртуозно скачущий по крышам орудующий холодным оружием и демонстрирующий прекрасное владение кидо; и много, нет, МНОГО крутого мочилова!
Оставайтесь с нами.


Далее 4 драббла по "Темнее чёрного" и "Хлорке". К издевательствам над канонами прибавляется некая медитативность, навеянная новым урожаем грибов.

1

Для главы Великого клана найти себе настоящего друга – невероятная роскошь. Правда, первой женщине, принявшей руководство над родом Шихоуин, это удалось. Ну да она вообще была исключением из многих правил.
Хотя... Пожалуй, Кучики-тайчо тоже преуспел. При этом не было нужды снисходить до собственных слуг или прочих низших сословий, а также поощрять панибратство в отряде. И дистанция в отношениях с Рукией осталась сохранена. Не приходилось больше вести долгие мысленные беседы с давно почившими родственниками, или – что ещё хуже – с собственной совестью, устремив невидящий взор на поблёскивающих золотистой чешуёй кои, степенно-вальяжно плавающих в пруду.
Знакомец капитана 6-го отряда настолько не укладывался в иерархическую модель, принятую в Обществе Душ, что аристократическое происхождение Кучики уже не было препятствием. Сравнить их положение было не то что трудно – невозможно. Тем не менее, тот таинственный человек был шинигами. В некотором роде.
Виделись они нечасто – раз в полгода, а то и реже. Капитан всегда наносил визиты сам. Кусаджиши-фукутайчо могла сколько угодно тешить себя иллюзией, будто кульки конфет и сдобные булки, которые Кучики-тайчо прятал в широких рукавах, предназначались персонально ей. На самом деле, как-то так сложилось, что за простолюдинские блюда была ответственна принимающая сторона, а за скромный десерт – высокий сейретейский гость. Поэтому чаще всего кондитерские изделия в рукавах означали, что нервы невозмутимого аристократа уже на пределе и Кучики-тайчо вот-вот отправится к Ямамото-сётайчо и Укитаке-тайчо согласовывать небольшую командировку на грунт.
Наверное, друзьями они всё-таки не были. Однако глава Великого клана не обращался к своему собеседнику "кисама", хоть тот и явно происходил из простой семьи. Это являлось веским признаком доверительных отношений.
Они почти не разговаривали. Когда хозяин дома опустошал 9-ю тарелку удона (казалось, визави был голоден постоянно), он наконец пододвигал к себе чай, принесённые сладости и окидывал гостя задумчиво-цепким взглядом.
– Абарай?
– Не только он. Очередной "хвост"?
– Возможно.
И многозначительное молчание.
Чтобы понять друг друга, им практически не нужны были слова – и временами они обходились совсем без них, просто сидели друг напротив друга, пили чай и наконец-то отдыхали.
Спустя примерно полчаса капитан 6-го отряда поднимался, по-прежнему не проронив ни звука, коротко кивал и величаво выпрыгивал в окно. Тоже в чём-то приятельский жест: его знакомцу не приходилось с почтением открывать дверь перед невидимкой, привлекая к своей персоне излишнее внимание соседей.
Всё возвращалось на круги своя: Кучики-тайчо приступал к инспекции работы дежурных на грунте, а Чёрный Шинигами направлял свои стопы в полицейское управление, к Кирихаре-тайчо. Нет, не сдаваться, всего-навсего разбирать бумаги. Дело в том, что спустя несколько месяцев после событий во Вратах контрактор BK201 (кодовое имя "Хэй"; определён Синдикатом как угроза, подлежащая уничтожению) и лейтенант 4-го отдела МИДа по обеспечению общественной безопасности Кирихара Мисаки снова случайно встретились. На этот раз сбежать Хэю не удалось, равно как и отказаться от предложения, несомненно выгодного для обеих сторон.
Капитану 6-го отряда Готей-13 о той сделке было известно, да и о многом другом тоже. Хотя его знакомец едва ли отличался большей разговорчивостью, чем сам глава клана Кучики. Удивительно, насколько хорошо бывают осведомлены друг о друге люди, сильно схожие меж собой.
Иногда Кучики Бьякуя задумывался о том, что происходит с сейретейскими аристократами после смерти – первой для них, рождённых в Обществе Душ; особенно часто эти мысли стали посещать его после случая на холме Соукиоку. Перерождаются ли они на грунте? Если да, то остаётся ли в чертах их внешности и характере хоть что-то от прежней жизни? Иногда, когда он глядел в холодные тёмно-синие, так хорошо скрывающие внутреннее пламя глаза своего знакомца, ему казалось, что он знает ответ.

2

У них было действительно много общего. Любимые младшие сёстры, которых они едва не умертвили собственными руками. Особые счёты к улыбчивым противникам, зачёсывающим свои каштановые волосы назад, однако позволяющим одной прядке выбиться вперёд и болтаться перед носом. Развевающиеся тёмные одежды. Невероятные скорость и ловкость. Взгляд, вымораживающий всё и вся в пределах видимости. Двойственность натуры и тщательно подавляемые, скрываемые эмоциональность и доброта. Ниспадающие на глаза гладкие чёрные волосы. Удовольствие от созерцания ночного неба. Даже их неизменные фарфоровые аксессуары – кейсенкан и маска – от ударов крошились и рассыпались одинаково эффектно. Они оба были шинигами, в конце концов. Вот только у Кучики-тайчо в банкае насчитывалось около тысячи прекрасных, элегантных, остро заточенных смертоносных мечей, повинующихся воле владельца. А у Хэя при себе было лишь 2 ножа, да ещё всякая ерунда по мелочи, о банкае же и говорить не приходилось.
В покрытой мраком душе Чёрного Шинигами клубами тьмы поднималась зависть, та, что темнее чёрного...

3

...Хэй прошёл вслед за Инь по речной глади, завернул в очередную телепортационную аномалию и оказался стоящим на небоскрёбе. Точнее, на боковой стороне здания, параллельно земле; по левую руку – пустынное шоссе, по правую руку – туманная хмарь, скрывающая небо. Чёрный Шинигами едва удержался от того, чтобы метнуть в паранормальную стену нож с привязанным троссом или ещё как-нибудь закрепиться на столь сомнительной поверхности.
Поблизости раздался ехидный смешок с неприятным металлическим отзвуком.
– И этот туда же! Величество, помнится, в первый раз тоже едва по стене не распластался – глаза выпученные, рот перекошенный, руки трясутся... – незнакомец пронзительно расхохотался, смакуя воспоминания. Он стоял аккурат на оконном стекле, но это явно была не самая большая его странность. Белые старинные одежды, белая кожа, белые волосы – он словно растерял все краски, искупавшись в детергенте. Только глаза, горящие в черноте белков, были ядовито-золотистыми.
Что ж, во Вратах Ада следовало ожидать чего-нибудь подобного. Контрактор подобрался, в любой момент готовый и уклониться, и атаковать. Но тот, бесцветный, будто почувствовал угрозу и буйное веселье прекратил.
– Хотите подобраться к центру, только силёнок своих не хватает? Хотите, проведу? – он хищно осклабился.
Такого предложения Хэй не ожидал и растерянно взглянул на Инь – может, хоть ей что-нибудь понятно? Однако кукольное лицо ничего не выражало, как и всегда.
– А впрочем, ваше мнение никого не волнует – провожу при любом раскладе, – незнакомец демонстративно сплюнул на оконную раму. – В конце концов, со стариком спорить себе дороже... Да и мне здесь жить ещё.
Он резко развернулся и небрежно бросил через плечо:
– Вы там что, прилипли? Учтите, если не поторопитесь, сильно напакостите внутреннему миру Величества. А пакости – это моя специальность, так что нечего. И вообще, разрулить всю эту заваруху – в ваших же интересах, а не то... Впрочем, даже я не знаю, что этот коронованный псих тогда снова учудит, – с досадой признал бесцветный. И, не оглядываясь на Хэя с Инь, размашистыми шагами пошёл вперёд, бурча себе под нос:
– Говорил я этому рыжему олуху: "Не умеешь работать с рейатцу – не берись!". Да только кто ж меня слушал?..

4

Далеко уйти после посещения Врат Ада и вывода из строя системы "Сатурн" Хэй не успел. Прямо перед ним из ниоткуда появился какой-то длинноволосый тип в национальных одеждах и с занесённым мечом. Нервы контрактора были навзводе, реакции с восприимчивостью обострены, поэтому он успел не только заметить нового противника, явившегося по его душу, но и уклониться от удара. Бровь мечника была близка к тому, чтобы приподняться от удивления на миллиметр-полтора. Но это ей дозволено не было; незнакомец холодно констатировал – не спрашивая, а именно утверждая:
– Значит, ты обладаешь способностью видеть шинигами, – Хэй едва не вздрогнул, услышав столь знакомое слово. – Однако сие не играет роли. Осквернивший своим присутствием внутренний мир Короля, использовавший столь великое количество королевской духовной силы и при этом оставшийся в живых должен понести наказание.
У обвиняемого и без того был крайне насыщенный день. Поэтому его ответ был предельно лаконичен:
– Умри!
После того, как Кучики Бьякуе и со второй попытки не удалось уничтожить проворного преступника, рокубантай-тайчо наконец начал испытывать некоторый интерес к происходящему. И даже удостоил цель беглым осмотром. Взгляд аристократа остановился на белой маске. Неужели кто-то из оставшихся арранкаров? Нет, невозможно – пустой не смог бы проникнуть в аномальную зону, появившуюся из-за всплеска рейатцу шинигами...бывшего шинигами, теперь взошедшего на трон. Впрочем, если учесть, что новый Король сам был частично холлоу...
Капитан 6-го отряда с лёгкостью, даже без использования шунпо, увернулся от летящего ему в голову искрящегося ножа, при этом не прекращая раздумывать над посетившей его мыслью. Случай, похоже, нетипичный. А история с Куроса...то есть, с Королём отучила главу клана Кучики пренебрежительно относиться к мелким несостыковкам: никогда не известно, что из такой "нетипичности" может в результате получиться. К тому же, надо будет писать рапорт о проделанной работе, а видовая принадлежность объекта пока не поддаётся установлению. Так что не помешало бы уточнить некоторые детали у самого преступника, задав ему несколько вопросов. Это ведь не станет нарушением правил, верно?

@темы: D.Gray-man, Darker than Black, фанфики, джен, Bleach

---

фанфик

[Сехмет]

Автор: Сехмет ([email protected])
Название: Шесть писем, отправленных доктором Ганнибалом Лектером миссис Анжеле Петрелли, в период со 2-ого ноября 198* года по 26-ое сентября 200* года
Фэндом: творчество Харриса/«Герои»
Пейринг: Ганнибал/Анжела, Ганнибал/Нэйтан UCT (unresolved cannibalistic tension)
Рейтинг: PG/PG-13
Жанр: ромэнс, а то и флафф в письмах, с намеком на рыцарство
Категория: гет/джен
Предупреждения: AU, ООС, нарушения в хронологии; характерные фэндомные примочки, постмодернизм, сопли, грех против исторической правды. Имеет место быть отвратительный авторский юмор. А, да, и «Ганнибал: восхождение» таки, кажется, канон.
Дисклеймер: все принадлежит Крингу и Харрису, я просто бедный кролик.

ШЕСТЬ ПИСЕМ, ОТПРАВЛЕННЫХ ДОКТОРОМ ГАННИБАЛОМ ЛЕКТЕРОМ МИССИС АНЖЕЛЕ ПЕТРЕЛЛИ, В ПЕРИОД СО 2-ОГО НОЯБРЯ 198* ГОДА ПО 26-ОЕ СЕНТЯБРЯ 200* ГОДА

О Жена, белые три леопарда под можжевеловым кустом
Лежа в полдневной тени, переваривают
Ноги мои и сердце, и печень, и мозг
Черепа моего. И сказал Господь:
Оживут ли кости сии? Оживут ли
Кости сии? И тогда мозг
Костей моих (что давно иссохли) заверещал:
Оттого, что эта Жена добродетельна
Оттого, что прекрасна и оттого, что
В помышленьях своих почитает Деву
Мы сияем и светимся.

(Т. С. Элиот)


2 ноября 198* года.

Дорогая Анжела!
Не скрою, сейчас, сидя над этим, еще чистым, листом бумаги, я гадаю, точно влюбленный школьник: будешь ли ты удивлена, получив от меня письмо? Впрочем, может статься, оно так и не попадет тебе в руки, так что все мои волнения окажутся напрасными.
С момента моего ареста прошло, полагаю, достаточно времени, чтобы ужас перед, столь по-библейски возложенными на меня «мерзостями моими», отошел на задний план. Ты, вне всякого сомнения, умная женщина, лишь единожды, вероятно, позволившая разуму ненадолго покинуть свой трон, дабы уступить его сердечному порыву – и именно подобную особу надлежит мне избрать своей дамой сердца. Я никогда не полагался на интуицию, но что-то – назови это, если хочешь, предвиденьем (о, какая жалость, что лишь в мифах и их литературных суррогатах людям может быть дан дар пророчества, чтения мыслей, невидимости, или, к примеру, хождения сквозь стены, не так ли?) – подсказывает мне, что ты не откажешь старому другу в толике внимания и ответишь на эти строки, пусть и немногословно.
Поверь, я буду безмерно счастлив, если твои письма станут хотя бы самым скудным источником воды в той пустыне, что ныне меня окружает – увы, здесь не найти никого, кто был бы подобен мне или тебе, и это мучает. Мучает куда сильнее отсутствия свежего воздуха или солнечного света.
Расскажи мне о своей жизни, Анжела, стань для меня дороже солнца и ветра. Расскажи мне о своем супруге, о детях, или, если тебя, как прежде, пугает и отвращает откровенность, одари меня парой слов о последней прочитанной книге. В память о былой дружбе – или, быть может, в благодарность за излечение, не дай мне умереть в одиночестве, лишенным радости общения с той единственной женщиной, что способна скрасить мои дни.

С нетерпением жду ответа,
доктор Ганнибал Лектер

P.S. Любопытно, сочтешь ли ты меня влюбленным сумасшедшим, хитрым интриганом, преследующим некую загадочную цель, или же и тем, и другим?

* * *

11 июля 199* года.

Дорогая Анжела!
Вынужден принести свои глубочайшие извинения: прошло почти две недели с тех пор, как мне передали твое последнее письмо (если верить штемпелю, то практически без задержки), а я только сейчас берусь за тот карандаш, которым всегда пишу только тебе. К сожалению, я был несколько занят, сочиняя ответ для другого моего корреспондента, крайне увлеченного индийского генетика, который, быть может, вызовет интерес и у тебя – любопытство, проявляемое им по отношению к людям, в том или ином смысле, стоящим на эволюционной лестнице выше, нежели homo sapiens, или, по крайней мере, в стороне от этого скучного вида, крайне велико (и, к слову, вызвано смертью его любимой дочери, которая, волею судеб, обладала с неким дефектом, о чем, впрочем, мой новый друг предпочитает не писать. Удивительно, как сильно и необратимо нас меняет смерть близких людей). Он даже упоминал вскользь, что считает меня одним из таких «особенных людей». Кому-то, возможно, все эти теории показались бы бредом безумца, лишившегося от горя последних остатков разума – но я, видевший, да и творивший, немало вещей, едва ли хотя бы снившихся тем «мудрецам», что склонны к здравомыслию, убежден в верности направления поисков, выбранного доктором Сурешем.
К слову, покойная дочь – не единственный его ребенок, есть и сын, очевидно, обделенный отцовской любовью: даже имя его всякий раз пишется столь небрежно, что мне стоит немалых трудов его прочитать. О, бедное дитя, зачатое в бездонной тоске по умершей – или, тогда, еще умирающей – сестре! Вне всякого сомнения, каких бы высот он ни достиг в будущем, отец, не находящий и сейчас для него ни одного доброго слова, никогда не изменит своего к нему отношения. Впрочем, я несколько отвлекся. Ты, дорогая Анжела, всегда стараешься отвечать мне, сколько это возможно, сухо, и только в строках, отведенных для семьи, слог твой расцветает идеально-правильными розами, точно старинная иллюстрация к романтическому сонету. С тем же усердием, с каким доктор Суреш рисует себя Прометеем, и пытается убедить меня в том, что жизнь его – непрерывная однообразная пытка, состоящая из утомительных разговоров с примитивными коллегами, закосневшими в догматизме, и ежечасного разочарования в отпрыске – ты стараешься предстать в моих глазах добродетельной девицей из засахаренных историй для провинциальных школьниц. В твоих нежных словах я вижу сплошь: «вот она, я: золотоволосая и юная, похожая на ангела, сошедшего с Небес в Сочельник. Вот мой верный песик Нэйтан, который всегда приносит свой мячик, как бы далеко я его не закинула, вот мой славный котенок Питер, часами прыгающий в высокой траве, охотясь на бабочек и кузнечиков, а вот – мой добрый ослик Артур, что каждый день катает меня на себе, возит от дома и до ручья… так что же ты делаешь в моей сказке, Злой Серый Волк?». Но если и есть правда в этих словах, так только в том, что у мужа твоего – и вправду ослиные уши, как у царя Трояна, выросшие за три ночи, как вырастают у иных рога. Не говори, что боишься Серого Волка: разве ты не помнишь, что именно он сделал Красную Шапочку взрослой, открыв ей те ворота, что прежде были запечатаны. Не будь лицемерна, Анжела – ибо лицемерие твое хоть и прекрасно, как все, исходящее от тебя, но утомительно, точно так как же, как и чье-либо еще.
Пожалуй, я вернусь к доктору Сурешу. Он сравнивает меня с кровососущими тварями, и утверждает, что я живу, питаясь чужими переживаниями и чувствами, выменивая их на крупицы своих мыслей. В этих словах есть немалая доля истины – но если он получает в обмен на краткие фрагменты исповеди, частицы моих мыслей, идей и теорий, то что, в обмен на откровенность, пусть, порой, и фальшивую, получаешь ты? Если сможешь – ответь мне этот вопрос. Я хочу знать, что ты об этом думаешь.
И будь, ради нашей дружбы, нежна со своими детьми, особенно с младшим. Не уподобляйся моему отчаянному индийскому собеседнику.

Со всей своей преданностью,
доктор Ганнибал Лектер

* * *

2 ноября 199* года.

Дорогая Анжела!
Не думаю, что ты могла забыть об этом, но, все же, считаю должным сказать: сегодня исполняется ровно десять лет с тех пор, как я запечатал конверт со своим первым письмом к тебе. Кто-то скажет, что годы эти пролетели незаметно – но я ясно ощущаю тяжесть каждого дня и каждого часа, и только твои – из всего множества приходящих ко мне – письма помогают мне сохранять рассудок. Я храню эти сто сорок два послания, рядом с копиями моих ответов. Почти в каждый раз, перед самой подписью, ты зарекаешься продолжать эту переписку, но потом опять и опять поддаешься искушению.
Я знаю, что ты не боишься меня (в обличие от многих других, с кем мне удается общаться), и никогда не боялась, даже узнав, что человек, помогший тебе избавиться от того нервного расстройства, на самом деле – серийный убийца. Из всех женщин, которых мне доводилось знать – ты, вне всякого сомнения, самая смелая и рассудительная. Я почти уверен, что эти мои слова покажутся ложью, но, все же, напишу их: твоя плоть никогда не привлекала меня с гастрономической точки зрения; твое тело прекрасно в целостности, в единстве с разумом и тем, что религиозные люди зовут душой, а Юнг окрестил «das Selbst», и их разделение, пусть и с целью самого глубокого взаимного познания из всех возможных. С определенным удовольствием я бы рассказал тебе, что сделал бы, например, с твоим старшим сыном, попади он в мои руки – похожий и на тебя, и на твоего супруга, дурное сочетание, точно вино со льдом – однако, боюсь, что твоя брезгливость или принципиальность может одержать верх над желанием продолжать эту переписку, и, посему, держу свои фантазии при себе. О, с каким наслаждением я вкусил бы твои мечты! Но, увы, я знаю все о твоей сдержанности и чопорности – ты точно боишься расплескать, как грязную воду на дорогой ковер, какие-то мрачные секреты. Думаю, если твою schatten омыть, и явить твоим близким, то они ужаснутся не меньше, чем ханжи, узнавшие правду обо мне.
Впрочем, пора остановиться, если я не хочу ненароком лишиться единственной пищи для своего сердца.

Вечно помнящий,
Ганнибал Лектер

P.S. Сегодня я чувствую сильнейшую влюбленность. Должно быть, чересчур увлеченно вспоминал тебя и то прекрасное каберне, что мы пили вдвоем.
Будь целомудренна, Анжела, и не дай Артуру прочитать это письмо. Измена, о которой знают двое – не измена, но измена, о которой знает супруг – это почти преступление.

* * *

7 августа 199* года.

Дорогая Анжела!
Полагаю, я в праве обвинить тебя в почти преступном невнимании: после двухмесячного ожидания я получил ответ столь краткий и сухой, что это было – прости за эту избитую метафору, она удивительно точна – почти физически больно. Мне, Диогену, оказавшемуся закрытым в бочке, трудно нанести более глубокое оскорбление.
Впрочем, в этот раз ожидание было чуть менее мучительным: ныне меня посещает одна очаровательная молодая женщина из ФБР. Хотел бы я заставить тебя ревновать, но, зная, что это невозможно, честно скажу – мисс Старлинг, хоть и скрашивает мое одиночество, до твоего обаяния ей безмерно далеко.
Еще один источник света, разгоняющий сумрак моего заключения – твои старые письма. Помнишь, я спрашивал тебя: ради чего ты продолжаешь этот своеобразный разговор, позволяешь мне задавать бесстыдные вопросы, и даже отвечаешь на некоторые из них? Ты тогда сделала вид, что не заметила этих слов, а сегодня я открываюсь тебе: я знаю, что ты высасываешь мои мысли и чувства через эти письма, так же, как я – твои.
И далее – молчанье; до твоего нового: «уважаемый доктор Лектер!..».

Totus tuus,
доктор Ганнибал Лектер

* * *

25 января 200* года.

Дорогая Анжела!
Не задергивай в беспокойстве шторы и не звони, встревоженная, своим сыновьям (если, конечно, ты способна на что-либо подобное): это письмо действительно отправлено из Рима, а ныне я отправляюсь в Центральную Европу, намереваясь осесть в одном чудном городе, который не могу назвать: я верю в то, что ты никогда не предашь меня, но, увы, у стен есть не только уши и глаза, но и продажные сердца.
Моя тоска по твоим письмам безгранична. Как хотел бы я снова ощутить твою тайную дрожь в словах о старшем сыне, или вкусить желчности с оттенком гордыни в строках в адрес людей тебе неприятных или неугодных! Представляя тебя то Иокастой, то Феодорой, то Нефертити, прекрасной спутницей зануды-Эхнатона, я скучаю по бесценнейшим страницам моей жизни, исписанным твоей рукой, а теперь, вероятно, сожженным, и тешу себя надеждой на встречу воочию: кому, как не тебе знать, что называющие меня «безжалостным чудовищем» неправы; кому, если не тебе, моя дорогая дама сердца, надлежит нестрашиться своего рыцаря, какая бы дурная слава не шла за ним следом?
Да, в том письме, на которое я не успел ответить, ты, наконец-то, прибегла к тому, что одни именуют разновидностью «лучшей политики», а другие едва ли не приравнивают к варварству: ты прямо спросила меня, действительно ли я – один из тех уникумов, что по самой природе своей, наделены способностью летать, изрыгать огонь, или же творить нечто столь же достойное легенд? Что ж, я отвечу тебе предельно честно: я не знаю. Да, мне легко проникнуть в рассудок человека, но лишь благодаря интеллекту и, отчасти, личному обаянию; мое предвиденье произрастает из логического склада ума, а в быстроте моей реакции нет ничего сверхъестественного, это верно. Но верно и другое: я вбираю в себя часть силы, ловкости, и – если тот достаточно силен – разума каждого человека, чью плоть вкушаю. Однако, разве все те же мифы и легенды не говорят нам о том, что любой, съедающий мясо человека, получает, точно в наследство, обойдя завещание, последние жизненные силы, еще оставшиеся в теле? Да, быть может – я похож на тебя, Артура и некоторых из моих пациентов, оправдывавших теории Лавкрафта о потере разума, как расплате за особые дары, но, быть может – с позиции биологии я ничем не отличаюсь от обычных людей.
Теперь, утолив твое любопытство, я откланиваюсь. До свидания, Анжела – или прощай.

С благодарностью за все прошлое,
доктор Ганнибал Лектер

* * *

26 сентября 200* года.

Дорогая Анжела!
Сейчас, сидя в кафе, склонившись над эти листом бумаги, я гадаю: будешь ли ты удивлена, получив это письмо?
Вернувшись в страну еще три месяца назад, я планировал скитаться по маленьким городам, но любопытство – не рискну назвать это влечение иначе – оказалось значительно сильнее, и ныне я прячусь в нью-йоркской толпе, положив сам себя на видное место.
Ныне твоя фамилия на слуху, и твой старший сын прямо сейчас горячо что-то доказывает своему оппоненту, окруженный фальшивым ночным мегаполисом, приклеенным к стенам студии – в углу экрана телевизора, висящего на стене напротив моего столика, нетрудно различить полупрозрачную табличку «прямой эфир» – так что я вовсе не подбираюсь к столь дорогому тебе человеку, увидев в нем новую потенциальную жертву. Да, Нэйтан стал именно таким, каким я его себе и представлял: сама Америка, наряженная в свежую и, должно быть, сочную плоть, настоящий будущий президент – и соблазн не столько для гурмана, сколько для мясника; даже не верится, что глядя на него, можно не думать о стейке, антрекоте, или ребрышках, в которые так и тянет вонзить зубы. Он не создан для тонкой европейской кухни, не правда ли? О, да, я клялся прежде, клянусь и ныне: никто из твоих близких не падет от моих рук, пусть даже и настанет день, в который я пожалею об этой клятве – но как не может пьяница не думать о бутылке, так не могу и я, особенно глядя на некоторых людей, не представлять себе печеночный паштет или мозги с горошком (да, я знаю – слова о съедении мозга сейчас смотрятся дурной шуткой, особенно в свете того, что полиция, несомненно, подозревает меня в этих странных убийствах, вокруг которых столько молчания, что мое, вполне оправданное, любопытство, долго билось в стекло, как оса).
Как бы ни пытался я отдалить те слова, ради которых взялся за эти строки, желание их написать пересиливает даже тягу к эффектным паузам и отступлениям. Итак, дорогая Анжела, я видел Питера, и, с первого же взгляда понял, что все твои расплывчато высказанные сомнения в отцовстве – не более, чем своеобразное кокетство: его сходство со мной очень заметно, и было бы почти абсолютным, если бы ему не передалась от тебя тонкость черт. Должно быть, твоя уверенность в том, что это дитя – плод нашей любви, была столь велика, что ты выбрала ему имя, абсолютно несочетающееся с моей фамилией. Мне не удалось расспросить его столь подробно, сколь хотелось бы – он довольно-таки осторожен, не связано ли это с тем, что в год его зачатия ты страдала острой боязнью незнакомцев? – но то, что он рассказал «любопытному пожилому джентльмену», весьма интересно. В нем действительно столь велико милосердие, или он просто зачарован процессом человеческого умирания?
Скажи мне, боишься ли ты, что сын повторит путь отца – и грехи, и победы, как котенок, родившийся от тигра-человекоубийцы, и с детства тянущийся к людоедству?

Твой верный рыцарь,
Ганнибал.

* * *

30 сентября того же года. «Тэттлер», раздел частных объявлений.

Мой верный рыцарь! Вот тебе слова из апокрифов Писания: «если умер муж твой, скорби, жена, ибо не возродится он уже, ни в сыне своем, ни в сыне сына своего».
Если сможешь свернуть со своего пути, то оставь его. Если нет – то не отступай от заветов и клятв, и будь благословен. Аминь.

Fin.
_________
selbst – «самость», одновременно личность в целом, и «внутренний стержень» личности.
schatten – «тень», «темная» сторона личности, «мистер Хайд».
totus tuus – «весь твой» (лат.).

@темы: творчество Томаса Харриса, Heroes, фанфики, гет

---

х2

[apple queen]

Обе зарисовки написаны по заявкам  Мартышка Вундеркинд и  flower dust in your eyes во флешмобе фика в одно предложение.

Автор:  Sheryl Monroe
Бета (если есть):  flower dust in your eyes и  Мартышка Вундеркинд
Фэндомы: KHR и Code Geass
Персонажи (или пейринг): Бьянки и Юффи
Жанр: юмор
Рейтинг: G
Впервые увидев жену Скуало из Варии, у Бьянки Каваллоне перехватило дыхание.
Она была маленькая, нежная и хрупкая, такая неземная и утонченная, тут же привлекшая внимание всех собравшихся на этой вечеринке посвященной дню рождения Десятого Вонголы.
Бьянки наклонила голову чуть в сторону, чтобы рассмотреть из-за спины своего супруга новоявленное прелестное создание. Но дело-то было не в ней самой, а в цвете ее волос - благородный оттенок розового жемчуга, длинных ухоженных чуть вьющихся на концах прядей.
Г-жа Каваллоне ажно губу прикусила от зависти – ну какая ж красота!
- Так, Дино! – решительно переняв из одной руки главы своей семьи фужер с шампанским, а из другой профитроль, отложила их в сторонку, а сама, вцепившись в локоть мужа, прошептала, - Делай вид, что все в порядке, мне нужно ближе подобраться к этой девушке. Тш! И не спорь.. Тш! И не спрашивай! Дома отблагодарю по полной программе, а пока улыбайся... улыбайся, кому сказала.
Ткнув костяшками пальцев Дино под ребра, окольными путями Бьянки, прикрываясь законным супругом, как щитом, подобралась поближе к г-же Супербиа.
Стоя за спиной девушки, Каваллоне тихо, чтобы никто кроме нее не услышал и не увидел, поинтересовалась:
- Где ты брала краску для волос?
- Вот, - ловким шулерским движением руки, жена Скуало, вытащила визитку и, не оборачиваясь, сунула ее в руку любопытствующей женщине.
- Завтра в три, по этому адресу. Все будет сделано в лучшем виде.
Недоумевая, Бьянки повела бровью, смотря на прямоугольник из плотной бумаги тесненной золотом.
- Что? Парикмахерская?!

Автор:  Sheryl Monroe
Бета (если есть):  Мартышка Вундеркинд и  flower dust in your eyes
Фэндомы: Code Geass и Hana Yori Dango
Персонажи (или пейринг): Содзиро/Корнелия
Жанр: юмор
Рейтинг: G
«И кто только додумался до того, чтобы именно я была послом доброй воли в Японию, а?» - в сотый раз, за вечер, возводя очки к потолку, думала Корнелия, тремя этажами кроя в мыслях все, на чем стоит этот свет, в том числе японскую культуру.
Нет, ну, правда! Что это такое? Стульев нет - сиди на полу в неудобной одежде, да еще и на коленях, которые, кстати сказать, так затекли, что малейшее движение вызывало желание орать, что есть духу.
Стиснув зубы и натянув самую дружелюбную из возможных улыбок, принцесса Корнелия следила за неторопливыми действиями сидящего напротив гостеприимного владельца чайной.
Ему-то хорошо. Он привык к этому акту добровольного садо-мазохизма.
Отложив венчик, молодой мужчина пододвинул в сторону женщины пялу с чаем, предлагая ей отведать сего варева.
Корнелия в ответ поклонилась и с толикой сомнения, прищурив один глаз, посмотрела на содержимое чаши.
Была, не была!
Сделав глоток горечи, женщина закашлялась и поморщилась, отставляя обратно пойло:
- Фу... а что-нибудь поприятнее у вас, японцев, есть? – с нескрываемой надеждой вопросила Корнелия, покашливая в кулак.
- Саке? – пока еще держащий традиционную марку Нишикадо Содзиро вежливо улыбнулся.
- Что??
- Водка, есть водка.
- Отлично! А теперь помоги мне встать! Ак-аккуратно!

@темы: фанфики, Hana Yori Dango, гет, Katekyo Hitman Reborn!, Code Geass

---

[Кроссинговер]

Закрытая запись, не предназначенная для публичного просмотра

---

Правила.

[Кроссинговер]

Итак, первая запись тут будет посвящена правилам сообщества. =))
1. Данное сообщество посвящено фантворчеству по нескольким фэндомам сразу, т.е. кроссоверам.
2. Введение оригинального персонажа кроссовером не считается. Должны быть задействованы именно два и более фэндомов.
3. Каждый выложенный на сообществе фанфик должен сопровождаться шапкой:
Автор:
Бета (если есть):
Фэндомы:
Персонажи (или пейринг):
Жанр:
Рейтинг:
Предупреждения, посвящения, дисклеймер – вариативно. Сам фанфик выкладывается под тегом MORE.

Фанарт выкладывается также с указанием, чей он (ваш или не ваш, попросту говоря), по каким фэндомам нарисован, какие на нем персонажи. Соответственно то же самое с фанклипами и т.д.

4. Записи с материалами рейтинга NC-17 должны были закрыты как «Материалы для взрослых».
5. Пожалуйста, пользуйтесь @темами. Ставьте названия фэндомов и указание - джен это, гет, яой/слеш или юри/фемслеш. Если нужного вам фэндома нет в списке любимых, пишите умыло модератору.
6. Все размещаемые фанфики должны соответствовать элементарным правилам русского языка. Иначе будут применены определенные карательные меры. Фанарты желательно должны быть не на уровне "вот я на лекции намалевал". (Хотя если там какая-то необыкновенная идея или ОТП модераторов - то валяйте, постите.)
7. Модератор всегда прав. Помните об этом! Иначе к вам придет всемогущий камикорос.
8. Получайте удовольствие!

@темы: правила, модераторское