Ни одно создание, лишенное щупалец, не может иметь развитого интеллекта || No time wasters, no space wasters please!
Закрытая запись, не предназначенная для публичного просмотра
Внимание!
понедельник, 23 марта 2015
23:18
Доступ к записи ограничен
У Питера Паркера было всё хорошо. За исключением его будущего и прошлого.
Название: Проект "Атлантида"
Автор: Tau Mirta
Фандом: "Гарри Поттер", Хогбены
Пейринг/Персонажи: Люциус Малфой/Нарцисса Малфой Северус Снейп, Хогбены
Рейтинг: G
Категория: джен
Жанр: AU, кроссовер, юмор
Размер: мини
Краткое содержание: К чему может привести встреча двух семейств. Кроссовер с "Хогбенами" Каттнера.
читать дальше
Я уж и забыл, что в Англии вечно туман. Ничего не видно, мы даже пожалели, что тронулись в путь.
Но сначала расскажу про главное: мы, Хогбены, тихие и мирные люди. Хотя прохвессор говорит, что никакие мы не люди, а мутанты (вот словцо-то, да?). Ну, как бы там ни было, мы любим покой, чтоб нас никто не трогал. А в Америке в наше время покоем не разживешься. И ладно бы как встарь обвиняли в дьявольских кознях, поджигали дом, так ведь нет. Звонят в телевизор или еще куда, и к нам приходят ребята в серых костюмах, все на одно лицо. А лицо это – что мамулина разделочная доска. И все спрашивают: почему, дескать, собаки в округе лаем исходят, да не видали ли мы неузнанных летающих объектов, и всякое такое.
Мы, конечно, на прощание подправляем им память, но и тут беда: они забывают, что уже у нас были, приходят опять. А за ними другие тянутся, один другого краше. В конце концов мамуле до смерти надоело, что по саду шляются чудики то в черных балахонах, то в шапочках из фольги — говорит, артишоки топчут.
И мы решили переехать.
Думали, дедуля заартачится, но он обрадовался и сказал, что перебираться надо в Старый свет. Ясное дело, не в настоящий Старый свет, тот давно затонул. В Англию.
— Там ведь тесно и народу полно, — усомнилась мамуля.
Но дедуля показал в разуме карту, по которой выходило, что в Англии тишь и благодать, все зелено, а городов почти нет.
— Только держитесь подальше от Лондона, — наказал дедуля. – Воистину, град сей — клоака премерзостная и рассадник всяческой скверны.
Ну, в Лондон мы и так не собирались: помню, там вечно то пожар, то чума, все бегают и кричат. Страсть как не люблю, когда кричат.
Хогбены быстро запрягают и быстро едут. Вернее, летят. Самолетов, правда, мамуля боится, да и Малыша пришлось бы сдать в багажное отделение, а он этого не любит. Поэтому мамуля взяла пару сумок, папуля – кувшины с маисовой, и мы полетели. Дедулю я увязал в дерюгу и сунул в рюкзак, а Малыш летел сам, вместе со своей цистерной. Я и не знал, что он так умеет.
По пути мы еле разминулись с парочкой истребителей да разок попали в грозу. Хотя это было даже хорошо: я словил молнию, и дедуля с Малышом немного подкрепились. И только на подлете к Англии мы сообразили, что дедулиной карте лет пятьсот, не меньше. Внизу были города и дороги, а лесов почти не было.
— Возвращаться не будем, — сказала мамуля. – Плохая примета.
Мы полетели дальше, но как только добрались до пустынных мест, все заволокло туманом. А тут еще дедуля начал ныть, что его укачало. Пришлось спускаться наугад.
— Ты что смеешься, Сонк? – спросила мамуля.
— Щекотно, — говорю. – Неужто не чуешь?
— Да выпустите же меня из этого мешка, негодники! – взвыл за спиной дедуля.
Я достал его и огляделся.
— Где это мы?
— Ирландия! – подал голос папуля. Похоже, он успел нагрузиться маисовой. – Зеленые холмы и все такое.
— Лишь бы не Шотландия, — проворчал дедуля. – Чертовы шотландцы, ненавижу их.
— Да ты же сам там жил, — припомнил я.
— В этом-то и суть.
— А там кто? – говорю.
Из-за деревьев выбежали трое. Одеты они были чудно, навроде тех, в черных балахонах, из нашего огорода.
— Местные, — охнула мамуля и быстренько стала видимой.
Мы с папулей тоже показались. Те сначала застыли, а потом стали подкрадываться к нам. В руках у них были какие-то палочки. По виду — не опасней нашей чесалки для свиней.
Впереди шел высокий белобрысый мужик с кислой миной. Я шагнул навстречу и сказал, медленно и внятно:
— Привет! Красивая палка. Это твоя?
Он вытаращился на меня. Мамуля поморщилась.
— Сонк, брось валять дурака. Они не дикари и по-английски говорят не хуже нас.
— А вдруг мы в Уэльсе?
— Это Уилтшир, Англия, – сказал другой мужик, черноволосый и носатый.
— Частная собственность, — подхватил белобрысый.
— Ох, простите, — мамуля прижала руки к груди. – Как неудобно-то вышло. Мы просто искали тихое местечко, чтобы поселиться, и в тумане не заметили, что тут занято.
— Ага, — говорю, — с воздуха не видать.
Они переглянулись.
— Так вы прилетели? – спросила третья из них, высокая дама. – А где ваши метлы?
— На метлах только ведьмы летают, да, мам?
Мамуля пихнула меня локтем и велела помалкивать, а папуля икнул и добавил что-то на гаэльском.
— Ничего не понимаю, — дама опустила палку. – Вы шотландцы?
— Мы Хогбены! – вызверился дедуля и вдруг стал видимым. Со злости, наверно.
Дама глянула на него, закатила глаза и осела на землю. Еще бы: дедуля и так-то выглядит не ахти, а после приступа морской болезни подавно.
— Нарцисса! – заорал белобрысый.
Тут заплакал Малыш. Белобрысый рухнул как подкошенный. А вот носатый выстоял, только зажал уши и побелел. Крепкий мужик, я его сразу зауважал.
— Что это?
— Это наш Малыш, — объяснил я. – Прохвессор говорит, что плач у него – инфразвук, и от него всем плохеет. От плача, в смысле, не от прохвессора, он-то просто сидит себе в бутылке.
— Профессор… в бутылке? – переспросил носатый и посмотрел почему-то на Малыша, который тоже стал видимым. Тот вдруг заулыбался, замигал. Всеми четырьмя глазками. Мамуля вздохнула.
— Давайте переберемся в дом.
И пока мы перебирались, мистер Снейп – так звали носатого – все расспрашивал про нашего прохвессора. Оказалось, он и сам прохвессор, только не как наш, а вроде аптекаря, что ли.
Мамуля дала Малфоям – даме и белобрысому – нюхательной соли. Они прочихались, а потом мы все уселись в столовой. Цистерну с Малышом пришлось оставить у входа, а дедулю, для общего спокойствия, накрыли салфеткой.
— Итак, — начал мистер Снейп, — вы Хогбены, вы из Кентукки и вы… прилетели?
— Все верно, — кивнула мамуля.
— И не заметили антиаппарационный барьер?
— Ваш барьер щекотится, — говорю.
Они переглянулись.
— Позвольте уточнить: вы – волшебники? – вкрадчиво спросил Малфой.
— Куда там, — вскинулся папуля. – Давно уж не колдуем. С инквизицией шутки плохи.
Они опять переглянулись, а я задумался, почему молчит дедуля. Обычно от него спасу нет.
— Вам некуда идти? – спросила миссис Малфой. Она была красивая, только глаза слезились от нюхательной соли.
— Ну почему же некуда, — сказала мамуля. – Вот бог, а вот порог, как говорится! Устроимся.
— А… сколько вас?
— В основном пятеро. Лемюэля нам пришлют посылкой, а то мы его так и не добудились, когда улетали.
Они еще немножко повытаращивали на нас глаза, а потом Малфой возьми и скажи:
— Оставайтесь у нас!
Надо было видеть, как уставились на него жена и мистер Снейп. Да и мы оторопели не меньше.
— Но это неудобно, — сказала мамуля.
— Очень даже удобно. Как видите, места здесь достаточно, — гнул свое Малфой. – К тому же мэнор защищен заклятием ненаносимости, Сальвио Гексиа, Абигерусом, и мы подумываем о Фиделиусе.
— А вы точно не из Уэльса? – говорю.
Мамуля на меня шикнула и опять было начала отказываться, как вдруг заговорил дедуля. Слышали его, понятно, только мы.
— Воспользуемся гостеприимством этого велеречивого вырожденца, — сказал он. – Нам с Малышом нужен отдых, а здесь безопасно.
И мы остались.
Места в этом их мэноре и впрямь хватало. Дедуля облюбовал чердак, Малышу понравились подвалы. Правда, нужна была энергия, но я из хлама и пары подсвечников смастерил в чулане одну штуковину, и электричества стало хоть отбавляй.
Мистер Снейп очень заволновался, начал спрашивать, что это я такое сделал.
Я вспомнил, как называли штуковину в Пайпервилле, и говорю: урановый котел.
Тогда мистер Снейп стал спрашивать еще всякое и так задурил мне голову, что я отвел его к нашему прохвессору. По-моему, они друг другу обрадовались. А я тихонечко слинял.
Малфой тоже любопытничал вовсю. Сначала пытался приставать к папуле, но это было без толку. Папуля распробовал местный виски и целыми днями был пьянее пьяного. Знай себе расхаживал по лужайкам да пел павлинам «Янки Дудл».
Тогда Малфой прилип ко мне и стал расспрашивать – ласково, а глаза у самого кусачие:
— Как вы летаете, Сонк? Это колдовство?
— Берешь и летишь, — говорю. – Большое дело. Вы тоже так умеете. И не надо про колдовство, я его боюсь.
А он опять:
— Какая это магия?
Не знаю, что за интерес ему запугивать гостей такими разговорами. Я даже пожаловался мамуле, но она вытянула меня полотенцем пониже спины и сказала:
— Будь вежлив, дитя! Малфои — славные люди, они дали нам приют.
Она как раз была занята. Малфоям прислуживали чудные маленькие человечки — домовики, и мамуля взялась ими командовать, чтобы разбили огород. И то сказать, старой доброй кукурузы здорово не хватало. Но скоро она появится – только землю надо прогреть, но это ерунда, мамуля умеет.
— Не стоит беспокоиться, — уговаривала ее миссис Малфой. – У нас ведь все есть, а чего нет – можно купить. И вовсе не обязательно самой мыть и стирать, это можно делать чарами.
— Чарами-то любой дурак, а Хогбены к праздности не привыкли, — отрезала мамуля. – И ты, Сонк, иди найди себе дело!
Легко сказать. В мэноре было красиво, как в кукольном доме, смотреть смотришь, а добавить-то и нечего.
Но дело я все-таки нашел. Как-то бродил по саду и увидел миссис Малфой. У нее заболел один розовый куст – жучки напали. Ну я и выпустил из глаз такие специальные лучи, которые поубивали всех жучков.
— Это чудо, Сонк! – сказала миссис Малфой и даже в ладоши захлопала, как девчонка.
Вообще-то не люблю девчонок, мне от них не по себе делается. Но миссис Малфой была очень хорошая, и я стал помогать ей в саду – полоть, поливать и все такое. Мы сдружились.
Она говорила, что ее сын Драко уехал учиться, и что она по нему скучает, а я его напоминаю. Ну не знаю. Видел я того Драко на портрете, совсем не похоже. Хотя не жалко.
Миссис Малфой тоже спрашивала про всякое, но как-то не противно. Мне даже нравилось.
— Как ты делаешь воду, Сонк? Ты же произносишь заклинание, хотя бы про себя?
— Нет, — говорю. – Какие еще заклинания? Просто надо посмотреть на воздух, чтобы увидеть малюсенькие штучки, атомы. Потом переставляешь их, вот тебе и вода.
Или как-то попросила меня поднять без рук камень и спрашивает:
— Объясни, как ты это делаешь, если не магией?
Толком объяснить я не мог. Просто есть такая энергия, и ее надо направлять. Миссис Малфой тоже так умела, только она сначала махала палочкой, чтобы энергию собрать в такой пучок… Эх, знаний не хватает. В общем, можно было и без палочки обойтись или взять вместо нее чесалку для свиней, без разницы.
Я попытался растолковать, но, по-моему, миссис Малфой не поверила. Тогда я с расстройства сделал камень золотым, а она пристроила его в заборчик для клумбы.
— Как твоя мама говорит? На черный день?
И засмеялась. Хороший у нее был смех.
Мэнор понемножку менялся. Павлины теперь орали не просто так, а на мотив «Мэри Лу» или «Тома Дули» — все, чему их папуля выучил. За домом взошла кукуруза, а там глядь – табак, бобы и ямс подоспели.
Мамуля полностью взяла на себя готовку. «Не могу сидеть без дела», — повторяла она. Мы с миссис Малфой тоже без дела не сидели – сад у нас так и цвел.
Остальных было не видать. Я пошел проведать прохвессора и застал там мистера Снейпа. Он мне обрадовался.
— А, Сонк! – говорит. — Ты кстати.
Чем-то мне его радость не понравилась. На столе стояли бутылочки не пойми с чем, все кипело, булькало, исходило разноцветным дымом, кругом валялись исчерканные пергаменты. Я взял один, но ничего не понял.
— Скажи, Сонк, ты не хотел бы найти родственников? – спросил мистер Снейп.
— Да куда, — говорю. – У меня же есть дядя Лем и дядя Лес. Толку от них никакого, но и шуму нет.
Мистер Снейп покивал и попросил немножко моей крови. Сказал, что ему надо для опытов, но папулина никуда не годится, а дедулина кровь уже и не кровь вовсе. Я дал.
С прохвессором поговорить не удалось. Он подпрыгивал в своей бутылке и бормотал что-то про мутагенез или как его там. Старая песня. Все-таки все прохвессоры с приветом, что ни говори.
Потом я поднялся к дедуле на чердак. Еще на лестнице услышал его голос.
— Спаслось нас не так уж много, и мы решили расселиться. Кто-то, например, подался в Бхарат(1), кто-то – в Элладу.
— На Олимп? – перебил Малфой каменным голосом.
— На Олимп они взгромоздились после. А сначала собирались жить себе, тихо и скромно, да помогать местным. Истинно говорю, на первых каменных скрижалях было всего две заповеди: Мойте Фрукты и Овощи и Не Пейте Сырую Воду, — разглагольствовал дедуля. – А уж потом начали выпендриваться, кто кого переплюнет: молитвы, жертвы, храмы-пирамиды, тьфу! Да и меня одно время звали пророком Илией, что скрывать.
— А Мерлин? Вы говорили…
— Мерлин был беспутным мальчишкой! – кипятился дедуля. – Но умен был не по годам. Это он придумал палочки, чтобы потомки могли концентрировать отведенную им силу, и заклинания, чтобы ее высвобождать и направлять. А латынь, кстати, придумал я…
Потихонечку, стараясь не скрипеть ступеньками, я спустился обратно.
Ну и ну – дедуля нашел, кому упасть на уши. Мы-то байки его про родину и про Потоп слышали тысячи раз. И я не преувеличиваю. А Малфою, вон, нравится. Слушает, аж рот раскрыл. Ну и ладно, зато все при деле.
Словом, все шло своим чередом, только миссис Малфой вдруг сделалась грустная. Я спросил, что стряслось. Она сначала отнекивалась, а потом сказала, что ей, мол, кажется, что муж что-то замыслил.
— Вроде той войны, когда у вас Змеемордый жил? – припомнил я ее рассказы.
Она содрогнулась.
— Нет, Сонк, не думаю. Но что-то явно намечается, я его знаю как облупленного. А еще знаю, что мне он заранее не скажет. А ты сам ничего не замечал? Может, слышал что-нибудь?
Я подумал и сказал, что нет, ничего такого не припоминаю. Миссис Малфой погладила меня по голове и сказала:
— Ладно. Пошли подвязывать штокрозы.
Штокрозы у нас получились на славу, но тот разговор не шел у меня из головы. Я решил все выяснить, чтобы миссис Малфой не волновалась зазря, и двинул прямиком к Малфою.
Тот сидел у себя в кабинете с мистером Снейпом. Они спорили, аж захлебывались.
— Как ты не понимашь, Северус? Это прекрасная возможность открыть величайшую тайну мира и вписать свои имена в историю!
— Эта возможность невозможна! Где ты возьмешь средства? И как будешь улаживать дела с магглами?
— Организацию я беру на себя. Что же до магглов — они нам руки будут целовать! Мы ведь дадим им не только сенсацию, но и технологии: все эти урановые котлы и что там еще у них было.
— Благодаря этим технологиям она и затонула, Люциус!
— Какая разница, с этим пусть магглы разбираются. Мы же раскроем тайну происхождения магов, потомков богов и великих древних волшебников! Представляешь, что это будет?
— Представляю. Министерство вспомнит времена инквизиции и сожжет нас на костре за то, что мы объявили магию следствием вторичной радиации, а магов – мутантами!
— Да причем здесь какие-то мутанты? Кто вообще знает об этих мутантах?
— Ну конечно, раз ты не знаешь, то и никто не знает…
Тут я наконец сложил два и два, схватился за голову и помчался к дедуле.
— Что случилось, Сонк? – спросил он. – На тебе лица нет.
— Да откуда ж ему взяться, — говорю, — когда кто-то рассказал Малфою, где надо искать Атлантиду.
— А, — дедуля захихикал. – Больно он мне надоел, любознательный юноша. Вот и решил его услать. Хоть отдохну от его расспросов, высплюсь.
Тут я осерчал.
— Дедуля, старый ты хрыч! Он ведь найдет ее, найдет и поднимет Атлантиду!
— Да где ему, — отмахнулся дедуля. – Ну, разве что лет черед пятьдесят. Я же заглядывал в будущее.
— А не ты ли меня учил, что будущее постоянно меняется? И еще, ты забыл, что Малфой будет не один.
Тут дедуля перестал хихикать. Зато мы услышали, как в подвале смеется Малыш. Весело так, прям заливается.
По лицу дедули я понял, что он смотрит в будущее.
— М-да… — сказал он через пару минут. — А они ребята не промах.
И заворочался на своей дерюге, укладываясь поудобнее.
— Что же теперь делать? – спросил я.
— Не знаю, что будешь делать ты, Сонк, а я намерен хорошенько выспаться. Уже следующим летом здесь будет очень, очень шумно.
(1) — одно из древних названий Индии
Fin.
Автор: Tau Mirta
Фандом: "Гарри Поттер", Хогбены
Пейринг/Персонажи: Люциус Малфой/Нарцисса Малфой Северус Снейп, Хогбены
Рейтинг: G
Категория: джен
Жанр: AU, кроссовер, юмор
Размер: мини
Краткое содержание: К чему может привести встреча двух семейств. Кроссовер с "Хогбенами" Каттнера.
читать дальше
Я уж и забыл, что в Англии вечно туман. Ничего не видно, мы даже пожалели, что тронулись в путь.
Но сначала расскажу про главное: мы, Хогбены, тихие и мирные люди. Хотя прохвессор говорит, что никакие мы не люди, а мутанты (вот словцо-то, да?). Ну, как бы там ни было, мы любим покой, чтоб нас никто не трогал. А в Америке в наше время покоем не разживешься. И ладно бы как встарь обвиняли в дьявольских кознях, поджигали дом, так ведь нет. Звонят в телевизор или еще куда, и к нам приходят ребята в серых костюмах, все на одно лицо. А лицо это – что мамулина разделочная доска. И все спрашивают: почему, дескать, собаки в округе лаем исходят, да не видали ли мы неузнанных летающих объектов, и всякое такое.
Мы, конечно, на прощание подправляем им память, но и тут беда: они забывают, что уже у нас были, приходят опять. А за ними другие тянутся, один другого краше. В конце концов мамуле до смерти надоело, что по саду шляются чудики то в черных балахонах, то в шапочках из фольги — говорит, артишоки топчут.
И мы решили переехать.
Думали, дедуля заартачится, но он обрадовался и сказал, что перебираться надо в Старый свет. Ясное дело, не в настоящий Старый свет, тот давно затонул. В Англию.
— Там ведь тесно и народу полно, — усомнилась мамуля.
Но дедуля показал в разуме карту, по которой выходило, что в Англии тишь и благодать, все зелено, а городов почти нет.
— Только держитесь подальше от Лондона, — наказал дедуля. – Воистину, град сей — клоака премерзостная и рассадник всяческой скверны.
Ну, в Лондон мы и так не собирались: помню, там вечно то пожар, то чума, все бегают и кричат. Страсть как не люблю, когда кричат.
Хогбены быстро запрягают и быстро едут. Вернее, летят. Самолетов, правда, мамуля боится, да и Малыша пришлось бы сдать в багажное отделение, а он этого не любит. Поэтому мамуля взяла пару сумок, папуля – кувшины с маисовой, и мы полетели. Дедулю я увязал в дерюгу и сунул в рюкзак, а Малыш летел сам, вместе со своей цистерной. Я и не знал, что он так умеет.
По пути мы еле разминулись с парочкой истребителей да разок попали в грозу. Хотя это было даже хорошо: я словил молнию, и дедуля с Малышом немного подкрепились. И только на подлете к Англии мы сообразили, что дедулиной карте лет пятьсот, не меньше. Внизу были города и дороги, а лесов почти не было.
— Возвращаться не будем, — сказала мамуля. – Плохая примета.
Мы полетели дальше, но как только добрались до пустынных мест, все заволокло туманом. А тут еще дедуля начал ныть, что его укачало. Пришлось спускаться наугад.
— Ты что смеешься, Сонк? – спросила мамуля.
— Щекотно, — говорю. – Неужто не чуешь?
— Да выпустите же меня из этого мешка, негодники! – взвыл за спиной дедуля.
Я достал его и огляделся.
— Где это мы?
— Ирландия! – подал голос папуля. Похоже, он успел нагрузиться маисовой. – Зеленые холмы и все такое.
— Лишь бы не Шотландия, — проворчал дедуля. – Чертовы шотландцы, ненавижу их.
— Да ты же сам там жил, — припомнил я.
— В этом-то и суть.
— А там кто? – говорю.
Из-за деревьев выбежали трое. Одеты они были чудно, навроде тех, в черных балахонах, из нашего огорода.
— Местные, — охнула мамуля и быстренько стала видимой.
Мы с папулей тоже показались. Те сначала застыли, а потом стали подкрадываться к нам. В руках у них были какие-то палочки. По виду — не опасней нашей чесалки для свиней.
Впереди шел высокий белобрысый мужик с кислой миной. Я шагнул навстречу и сказал, медленно и внятно:
— Привет! Красивая палка. Это твоя?
Он вытаращился на меня. Мамуля поморщилась.
— Сонк, брось валять дурака. Они не дикари и по-английски говорят не хуже нас.
— А вдруг мы в Уэльсе?
— Это Уилтшир, Англия, – сказал другой мужик, черноволосый и носатый.
— Частная собственность, — подхватил белобрысый.
— Ох, простите, — мамуля прижала руки к груди. – Как неудобно-то вышло. Мы просто искали тихое местечко, чтобы поселиться, и в тумане не заметили, что тут занято.
— Ага, — говорю, — с воздуха не видать.
Они переглянулись.
— Так вы прилетели? – спросила третья из них, высокая дама. – А где ваши метлы?
— На метлах только ведьмы летают, да, мам?
Мамуля пихнула меня локтем и велела помалкивать, а папуля икнул и добавил что-то на гаэльском.
— Ничего не понимаю, — дама опустила палку. – Вы шотландцы?
— Мы Хогбены! – вызверился дедуля и вдруг стал видимым. Со злости, наверно.
Дама глянула на него, закатила глаза и осела на землю. Еще бы: дедуля и так-то выглядит не ахти, а после приступа морской болезни подавно.
— Нарцисса! – заорал белобрысый.
Тут заплакал Малыш. Белобрысый рухнул как подкошенный. А вот носатый выстоял, только зажал уши и побелел. Крепкий мужик, я его сразу зауважал.
— Что это?
— Это наш Малыш, — объяснил я. – Прохвессор говорит, что плач у него – инфразвук, и от него всем плохеет. От плача, в смысле, не от прохвессора, он-то просто сидит себе в бутылке.
— Профессор… в бутылке? – переспросил носатый и посмотрел почему-то на Малыша, который тоже стал видимым. Тот вдруг заулыбался, замигал. Всеми четырьмя глазками. Мамуля вздохнула.
— Давайте переберемся в дом.
И пока мы перебирались, мистер Снейп – так звали носатого – все расспрашивал про нашего прохвессора. Оказалось, он и сам прохвессор, только не как наш, а вроде аптекаря, что ли.
Мамуля дала Малфоям – даме и белобрысому – нюхательной соли. Они прочихались, а потом мы все уселись в столовой. Цистерну с Малышом пришлось оставить у входа, а дедулю, для общего спокойствия, накрыли салфеткой.
— Итак, — начал мистер Снейп, — вы Хогбены, вы из Кентукки и вы… прилетели?
— Все верно, — кивнула мамуля.
— И не заметили антиаппарационный барьер?
— Ваш барьер щекотится, — говорю.
Они переглянулись.
— Позвольте уточнить: вы – волшебники? – вкрадчиво спросил Малфой.
— Куда там, — вскинулся папуля. – Давно уж не колдуем. С инквизицией шутки плохи.
Они опять переглянулись, а я задумался, почему молчит дедуля. Обычно от него спасу нет.
— Вам некуда идти? – спросила миссис Малфой. Она была красивая, только глаза слезились от нюхательной соли.
— Ну почему же некуда, — сказала мамуля. – Вот бог, а вот порог, как говорится! Устроимся.
— А… сколько вас?
— В основном пятеро. Лемюэля нам пришлют посылкой, а то мы его так и не добудились, когда улетали.
Они еще немножко повытаращивали на нас глаза, а потом Малфой возьми и скажи:
— Оставайтесь у нас!
Надо было видеть, как уставились на него жена и мистер Снейп. Да и мы оторопели не меньше.
— Но это неудобно, — сказала мамуля.
— Очень даже удобно. Как видите, места здесь достаточно, — гнул свое Малфой. – К тому же мэнор защищен заклятием ненаносимости, Сальвио Гексиа, Абигерусом, и мы подумываем о Фиделиусе.
— А вы точно не из Уэльса? – говорю.
Мамуля на меня шикнула и опять было начала отказываться, как вдруг заговорил дедуля. Слышали его, понятно, только мы.
— Воспользуемся гостеприимством этого велеречивого вырожденца, — сказал он. – Нам с Малышом нужен отдых, а здесь безопасно.
И мы остались.
Места в этом их мэноре и впрямь хватало. Дедуля облюбовал чердак, Малышу понравились подвалы. Правда, нужна была энергия, но я из хлама и пары подсвечников смастерил в чулане одну штуковину, и электричества стало хоть отбавляй.
Мистер Снейп очень заволновался, начал спрашивать, что это я такое сделал.
Я вспомнил, как называли штуковину в Пайпервилле, и говорю: урановый котел.
Тогда мистер Снейп стал спрашивать еще всякое и так задурил мне голову, что я отвел его к нашему прохвессору. По-моему, они друг другу обрадовались. А я тихонечко слинял.
Малфой тоже любопытничал вовсю. Сначала пытался приставать к папуле, но это было без толку. Папуля распробовал местный виски и целыми днями был пьянее пьяного. Знай себе расхаживал по лужайкам да пел павлинам «Янки Дудл».
Тогда Малфой прилип ко мне и стал расспрашивать – ласково, а глаза у самого кусачие:
— Как вы летаете, Сонк? Это колдовство?
— Берешь и летишь, — говорю. – Большое дело. Вы тоже так умеете. И не надо про колдовство, я его боюсь.
А он опять:
— Какая это магия?
Не знаю, что за интерес ему запугивать гостей такими разговорами. Я даже пожаловался мамуле, но она вытянула меня полотенцем пониже спины и сказала:
— Будь вежлив, дитя! Малфои — славные люди, они дали нам приют.
Она как раз была занята. Малфоям прислуживали чудные маленькие человечки — домовики, и мамуля взялась ими командовать, чтобы разбили огород. И то сказать, старой доброй кукурузы здорово не хватало. Но скоро она появится – только землю надо прогреть, но это ерунда, мамуля умеет.
— Не стоит беспокоиться, — уговаривала ее миссис Малфой. – У нас ведь все есть, а чего нет – можно купить. И вовсе не обязательно самой мыть и стирать, это можно делать чарами.
— Чарами-то любой дурак, а Хогбены к праздности не привыкли, — отрезала мамуля. – И ты, Сонк, иди найди себе дело!
Легко сказать. В мэноре было красиво, как в кукольном доме, смотреть смотришь, а добавить-то и нечего.
Но дело я все-таки нашел. Как-то бродил по саду и увидел миссис Малфой. У нее заболел один розовый куст – жучки напали. Ну я и выпустил из глаз такие специальные лучи, которые поубивали всех жучков.
— Это чудо, Сонк! – сказала миссис Малфой и даже в ладоши захлопала, как девчонка.
Вообще-то не люблю девчонок, мне от них не по себе делается. Но миссис Малфой была очень хорошая, и я стал помогать ей в саду – полоть, поливать и все такое. Мы сдружились.
Она говорила, что ее сын Драко уехал учиться, и что она по нему скучает, а я его напоминаю. Ну не знаю. Видел я того Драко на портрете, совсем не похоже. Хотя не жалко.
Миссис Малфой тоже спрашивала про всякое, но как-то не противно. Мне даже нравилось.
— Как ты делаешь воду, Сонк? Ты же произносишь заклинание, хотя бы про себя?
— Нет, — говорю. – Какие еще заклинания? Просто надо посмотреть на воздух, чтобы увидеть малюсенькие штучки, атомы. Потом переставляешь их, вот тебе и вода.
Или как-то попросила меня поднять без рук камень и спрашивает:
— Объясни, как ты это делаешь, если не магией?
Толком объяснить я не мог. Просто есть такая энергия, и ее надо направлять. Миссис Малфой тоже так умела, только она сначала махала палочкой, чтобы энергию собрать в такой пучок… Эх, знаний не хватает. В общем, можно было и без палочки обойтись или взять вместо нее чесалку для свиней, без разницы.
Я попытался растолковать, но, по-моему, миссис Малфой не поверила. Тогда я с расстройства сделал камень золотым, а она пристроила его в заборчик для клумбы.
— Как твоя мама говорит? На черный день?
И засмеялась. Хороший у нее был смех.
Мэнор понемножку менялся. Павлины теперь орали не просто так, а на мотив «Мэри Лу» или «Тома Дули» — все, чему их папуля выучил. За домом взошла кукуруза, а там глядь – табак, бобы и ямс подоспели.
Мамуля полностью взяла на себя готовку. «Не могу сидеть без дела», — повторяла она. Мы с миссис Малфой тоже без дела не сидели – сад у нас так и цвел.
Остальных было не видать. Я пошел проведать прохвессора и застал там мистера Снейпа. Он мне обрадовался.
— А, Сонк! – говорит. — Ты кстати.
Чем-то мне его радость не понравилась. На столе стояли бутылочки не пойми с чем, все кипело, булькало, исходило разноцветным дымом, кругом валялись исчерканные пергаменты. Я взял один, но ничего не понял.
— Скажи, Сонк, ты не хотел бы найти родственников? – спросил мистер Снейп.
— Да куда, — говорю. – У меня же есть дядя Лем и дядя Лес. Толку от них никакого, но и шуму нет.
Мистер Снейп покивал и попросил немножко моей крови. Сказал, что ему надо для опытов, но папулина никуда не годится, а дедулина кровь уже и не кровь вовсе. Я дал.
С прохвессором поговорить не удалось. Он подпрыгивал в своей бутылке и бормотал что-то про мутагенез или как его там. Старая песня. Все-таки все прохвессоры с приветом, что ни говори.
Потом я поднялся к дедуле на чердак. Еще на лестнице услышал его голос.
— Спаслось нас не так уж много, и мы решили расселиться. Кто-то, например, подался в Бхарат(1), кто-то – в Элладу.
— На Олимп? – перебил Малфой каменным голосом.
— На Олимп они взгромоздились после. А сначала собирались жить себе, тихо и скромно, да помогать местным. Истинно говорю, на первых каменных скрижалях было всего две заповеди: Мойте Фрукты и Овощи и Не Пейте Сырую Воду, — разглагольствовал дедуля. – А уж потом начали выпендриваться, кто кого переплюнет: молитвы, жертвы, храмы-пирамиды, тьфу! Да и меня одно время звали пророком Илией, что скрывать.
— А Мерлин? Вы говорили…
— Мерлин был беспутным мальчишкой! – кипятился дедуля. – Но умен был не по годам. Это он придумал палочки, чтобы потомки могли концентрировать отведенную им силу, и заклинания, чтобы ее высвобождать и направлять. А латынь, кстати, придумал я…
Потихонечку, стараясь не скрипеть ступеньками, я спустился обратно.
Ну и ну – дедуля нашел, кому упасть на уши. Мы-то байки его про родину и про Потоп слышали тысячи раз. И я не преувеличиваю. А Малфою, вон, нравится. Слушает, аж рот раскрыл. Ну и ладно, зато все при деле.
Словом, все шло своим чередом, только миссис Малфой вдруг сделалась грустная. Я спросил, что стряслось. Она сначала отнекивалась, а потом сказала, что ей, мол, кажется, что муж что-то замыслил.
— Вроде той войны, когда у вас Змеемордый жил? – припомнил я ее рассказы.
Она содрогнулась.
— Нет, Сонк, не думаю. Но что-то явно намечается, я его знаю как облупленного. А еще знаю, что мне он заранее не скажет. А ты сам ничего не замечал? Может, слышал что-нибудь?
Я подумал и сказал, что нет, ничего такого не припоминаю. Миссис Малфой погладила меня по голове и сказала:
— Ладно. Пошли подвязывать штокрозы.
Штокрозы у нас получились на славу, но тот разговор не шел у меня из головы. Я решил все выяснить, чтобы миссис Малфой не волновалась зазря, и двинул прямиком к Малфою.
Тот сидел у себя в кабинете с мистером Снейпом. Они спорили, аж захлебывались.
— Как ты не понимашь, Северус? Это прекрасная возможность открыть величайшую тайну мира и вписать свои имена в историю!
— Эта возможность невозможна! Где ты возьмешь средства? И как будешь улаживать дела с магглами?
— Организацию я беру на себя. Что же до магглов — они нам руки будут целовать! Мы ведь дадим им не только сенсацию, но и технологии: все эти урановые котлы и что там еще у них было.
— Благодаря этим технологиям она и затонула, Люциус!
— Какая разница, с этим пусть магглы разбираются. Мы же раскроем тайну происхождения магов, потомков богов и великих древних волшебников! Представляешь, что это будет?
— Представляю. Министерство вспомнит времена инквизиции и сожжет нас на костре за то, что мы объявили магию следствием вторичной радиации, а магов – мутантами!
— Да причем здесь какие-то мутанты? Кто вообще знает об этих мутантах?
— Ну конечно, раз ты не знаешь, то и никто не знает…
Тут я наконец сложил два и два, схватился за голову и помчался к дедуле.
— Что случилось, Сонк? – спросил он. – На тебе лица нет.
— Да откуда ж ему взяться, — говорю, — когда кто-то рассказал Малфою, где надо искать Атлантиду.
— А, — дедуля захихикал. – Больно он мне надоел, любознательный юноша. Вот и решил его услать. Хоть отдохну от его расспросов, высплюсь.
Тут я осерчал.
— Дедуля, старый ты хрыч! Он ведь найдет ее, найдет и поднимет Атлантиду!
— Да где ему, — отмахнулся дедуля. – Ну, разве что лет черед пятьдесят. Я же заглядывал в будущее.
— А не ты ли меня учил, что будущее постоянно меняется? И еще, ты забыл, что Малфой будет не один.
Тут дедуля перестал хихикать. Зато мы услышали, как в подвале смеется Малыш. Весело так, прям заливается.
По лицу дедули я понял, что он смотрит в будущее.
— М-да… — сказал он через пару минут. — А они ребята не промах.
И заворочался на своей дерюге, укладываясь поудобнее.
— Что же теперь делать? – спросил я.
— Не знаю, что будешь делать ты, Сонк, а я намерен хорошенько выспаться. Уже следующим летом здесь будет очень, очень шумно.
(1) — одно из древних названий Индии
Fin.
@темы: Harry Potter, фанфики, джен, Hogben series by Henry Kuttner
Ни одно создание, лишенное щупалец, не может иметь развитого интеллекта || No time wasters, no space wasters please!
Название: Безупречный
Автор: troyachka
Бета: virago, Луче Чучхе
Фандомы: Кости, Эквилибриум
Размер: мини, 1560 слов
Пейринг/Персонажи: Джек Ходжинс, Зак Эдди, Темперанс Бреннан, Марти СьюДжон Престон
Категория: джен
Жанр: юмор, кроссовер
Рейтинг: PG-13
Краткое содержание: Гениальный интерн доктора Бреннан вызывает у сотрудников кучу вопросов
Примечание: страшный спойлер, перед прочтением сжечь!по моей собственной заявке с Костефеста: "Еще один кроссовер с Эквилибриумом. Клерик Престон - новый и многообещающий интерн доктора Бреннан. Однако никто не знает, что на самом деле он агент Гормогона..."
АУ, конечно. Нет, в названии нет аллюзии на ПЛиО.
— Да кто он такой?! — возмущенно выкрикнул Зак и взмахнул руками, как будто изображал актера в греческом театре. Лицо у Зака было как театральная маска, обиженно-насупленное, уголками губ вниз. — Я не понимаю, почему его сразу, без вопросов приняли в лабораторию, и почему доктор Бреннан все время с ним разговаривает?! А мы... А я…
Ходжинсу и самому хотелось это знать. Нет, он догадывался. Разумеется, ему в голову пришло множество объяснений. Например, первое и самое очевидное Ходжинс тут же снисходительно озвучил Заку:
— Его к нам прислали. Оттуда. За трупом и, наверное, за книгой.
— Откуда?
Зак, наивная душа, иногда не мог сложить два и два, если речь шла о людях, а не о скелетах или химических веществах. Надо же, ревнует Бреннан к другому интерну, а заметить очевидных вещей не может:
— Правительство! ЦРУ, АНБ, военная разведка, общество «Черепа»… Длинный список.
— Ты уверен? — с сомнением переспросил Зак.
— На все сто, малыш. Труп наверняка их рук дело, теперь они заметают следы. На этих парней, Зак, дядюшка Сэм каждый год выбрасывает миллиарды долларов, и все для того, чтобы скрывать правду.
Зак склонил голову набок, как всегда, если приходил к какому-нибудь решению и собирался упорствовать до конца.
— Труп может быть делом рук профессионала с серьезным оружием. На лобной кости, — Зак пару раз легонько хлопнул себя пальцем по лбу, — лучеобразные трещины, расходящиеся дюйма на два от входного отверстия, но порохового следа нет. Значит, выстрел произведен с небольшого расстояния. Но почему ты подозреваешь именно спецслужбы? Логично будет заподозрить морских котиков, или “дельту”, или мафию, или полицию.
Ходжинс тяжело вздохнул: Зак был неисправим, для человека с его показателем айкью парень был поразительно неспособен взглянуть на систему со стороны. Дайте ему любое логичное на вид объяснение, и у вас в руках идеальный винтик, и это, блин, весьма прискорбный факт.
— Нет никаких “или”, — перебил Ходжинс, — это...
— Допустим, жертва столкнулась с агентом иностранной разведки, — упрямо продолжил Зак.
— О Господи, Зак! Ты научился этой ерунде у своей мичиганской родни? Наверняка на прошлых выборах вы всей семьей голосовали за республиканцев.
— Абсолютно неважно, за кого я голосовал! — возмутился Зак. — Твои предположения совершенно нелогичны, нерациональны, никаких оснований, в конце концов, это антинаучно. Такое преступление мог совершить любой...
— Нелогичны? — Ходжинс почувствовал настоящее раздражение. Он и не догадывался до этого, что внимание Бреннан к чужаку так его взбесило. До этого была так, мелочь, мало ли, что им с Заком ничего не объясняют. — Замечательно, Заккарони! Давай разберем по пунктам. Как он двигается, этот чужак? Сравни с другими людьми. Вот с Бутом сравни.
Зак задумался.
— Ну, — протянул он и мягко повел руками, будто примериваясь, — аккуратно. Осторожно, быстро, экономно. Часто неподвижен, замирает странно, правда.
— Бесшумно, — добил Ходжинс. — Внезапно, неожиданно, почти всегда за краем твоего зрения. Как профессионал.
— Как мастер кунг-фу, — Зак явно замечтался.
Ходжинс посмеялся про себя. Ребенок, что поделаешь.
— Это раз. Давай дальше, как он одевается?
— Как все, в халат.
— Я имел в виду — под халатом! — Ходжинс повысил голос и закашлялся. — Ты замечал?
Зак растерялся.
— Нет. Я... я что, должен заглядывать и проверять, что у сотрудников под халатами?
— В черном, Зак, всегда он в черном. Так одеваются...
— Гробовщики? — предположил Зак.
Ходжинс вместо ответа закрыл лицо руками.
— Это не аргумент, — упрямо ответил Зак.
Ходжинс покачал головой. Этот если втемяшил себе в голову что-нибудь, так будет держаться за эту версию до конца. А еще ученый! Ну как так можно?
— Ты когда-нибудь видел, чтобы он улыбался? — спросил Ходжинс из-под ладоней, хихикая.
— Это не имеет никакого значения.
— Ты вообще видел на его лице хоть какие-нибудь эмоции? Он же как индейский вождь! Даже рот открывает от силы на четверть дюйма!
— И какой из этого следует вывод?
— Они не умеют улыбаться! У них всегда такие деревянные морды, у агентов!
— Ходжинс, — Зак недоуменно прищурился, — мне кажется, ты подгоняешь аргументы под гипотезу. Посмотри на Бута!
— А книга? — Ходжинс предъявил свой главный козырь. Что Зак скажет на это?
— Какая кни... А, томик стихов с пулевым отверстием? Обычная улика, я почти уверен, пуля прошла через нее, прежде чем попасть в голову жертвы. Размер отверстия, опаленные края, следы пороха. Что не так с книгой?
— Тебе ведь не дали изучить книгу толком? И мне не дали. А я здесь — лучший химик и специалист по материалам. Зато новичок первым делом вцепился в эту книгу и носится с ней до сих пор, никому не отдает. Увидишь, не пройдет и пары дней, как книга и этот труп таинственно исчезнут, а у нас всех обнаружатся провалы в памяти и ожоги на затылке!
Зак с изумлением таращился на Ходжинса. А Ходжинс и сам удивлялся своему напору. Интересно, что на это можно возразить?
— Я думаю, он именно иностранный шпион, — наконец заявил Зак. — Все эти странности в поведении, о которых ты говоришь… Он просто привык вести себя по-другому, другая культура, как антрополог, я могу это предположить. Я вспомнил, как он прятал в кармане халата красную ленточку, иногда он ее поглаживает. Это какой-то ритуал, как с четками у католиков. Может быть, это коммунистическая ленточка? И он китайский или северокорейский шпион.
— Что у нас в лаборатории искать шпиону? Секретные кости неандертальцев? Вот увидишь, что я прав! — Ходжинс перестал сдерживаться и рявкнул. — Только ты этого не запомнишь!
Ходжинс оглядел лабораторию: Бреннан они не видели с утра, она все время торчала где-то с новым интерном и ничего им не рассказывала. И это было ненормально! Это было очень подозрительно. И Бут не появлялся, а значит, странный труп не был делом ФБР. Это было еще подозрительнее! Ходжинс сорвался с места и вылетел прочь, он бы со всей силы хлопнул дверью, уходя, но двери срабатывали автоматически.
***
Доктор Бреннан пристально вглядывалась в череп, изучая отверстие от пули посреди лобной кости. Потом отложила череп и взялась за кости предплечья.
Новый интерн оказался удивительно хорош, это следовало признать. Сама она изначально была настроена весьма скептически. Однако новичок совершенно верно определил калибр и марку оружия, расстояние выстрела и то, что между жертвой и пистолетным дулом было препятствие. Практически с одного взгляда определил, после первого же осмотра. А то, что мистер... какая обыкновенная, незапоминающаяся фамилия! Бреннан сосредоточилась, но полное имя интерна по-прежнему ускользало, это было неприятно. Трудно признать несовершенство своего разума.
Мистер... неважно, новый интерн, — умел отлично держать себя в руках, говорил лишь тогда, когда его об этом просили или в случае крайней необходимости. Он никогда не поднимал в разговоре посторонних тем, не отвлекался, не просил перерывов.
Очень сдержан, собран и сосредоточен целиком и полностью на работе. А это весьма ценные качества для сотрудников Бреннан. И коэффициент интеллекта, она была уверена, у него не ниже, чем у Зака.
А когда в первый день он подошел к ней внезапно со спины, и она рефлекторно ударила его, упреждая опасность, новичок с легкостью отбил ее атаку и поклонился в ответ, даже не попросив объяснений. Безупречный сотрудник, словно специально созданный кем-то под ее требования.
Буту новичок очень не нравился, но Бреннан легко объяснила это борьбой самцов за место в иерархии. Умник, но такой же жесткий, как Бут, да, это настоящий вызов. В других культурах дело закончилось бы поединком. Как же его зовут, этого многообещающего интерна? А!
— Мистер Престон, — звучно произнесла Бреннан и указала на одну из костей предплечья. — Скажите мне, что вы видите здесь?
Интерн шагнул из темного угла на свет и посмотрел на Бреннан непроницаемым взглядом.
— Я вижу прижизненные повреждения, доктор Бреннан, — сказал Престон. — Холодное оружие. Меч, вероятнее всего, катана. Удар нанесен снизу вверх. Тот, кто его нанес, двигался с большой скоростью и точностью.
Безупречен! Бреннан удовлетворенно вздохнула. Вероятно, он знал монографии Бреннан на память, включая фотографии и сравнительные таблицы. Так правильно оценить глубину разреза, гладкость краев и угол, под которым вошло лезвие. Одно удовольствие работать с таким помощником.
***
Джон Престон шел по коридору института Джефферсона. Он направлялся в подвал. Именно там хранилось то, что он хотел заполучить. Рабочий день закончился, и сотрудники разошлись по домам, но риска это не уменьшало. Престон не был склонен верить людям на слово. Эмоции выдают намерения людей, но они же позволяют слишком хорошо лгать и верить в собственную ложь. Престон еще не настолько научился контролировать свои, чтобы не вызывать в этом мире подозрений. Странный человек, пытавшийся научить его эмоциям, был совершенно прав. Тайные общества — истинное, неприкрытое зло. Именно вмешательство тайных обществ в политику привело к тотальным войнам, а в итоге к третьей мировой и к созданию прозиума. Именно тайные общества сформировали порочное, лицемерное государство под властью Отца и, в конце концов, Совета во главе с Дюпоном. Именно тайные общества привели к развалу Сопротивления и краху революции.
Тот человек прав, все его выводы были безупречны, строго логичны. Необходимо остановить безумцев, и тогда будущее — его будущее! — не свершится, и мир будет жить по другим законам, более честным и справедливым, более правильным. А что в этом месте и времени предпочитали делать с поверженными врагами, Престона сейчас не очень беспокоило. Союзник есть союзник, нужно терпеть его предпочтения и странности, пока они на пользу делу.
Клерик Тетраграмматона Джон Престон прошел долгий путь и не собирался останавливаться. Даже время не было для него преградой. Перед дверью, ведущей в подвал, он на секунду замер и осторожно, словно пробуя улыбку на вкус, усмехнулся — непривычная мимика продолжала утомлять его, но иногда хотелось это ощутить. Первым делом надо было отыскать скелет и переправить это творение союзника в более надежное место. Это просто.
Более сложные дела впереди.
Автор: troyachka
Бета: virago, Луче Чучхе
Фандомы: Кости, Эквилибриум
Размер: мини, 1560 слов
Пейринг/Персонажи: Джек Ходжинс, Зак Эдди, Темперанс Бреннан, Марти СьюДжон Престон
Категория: джен
Жанр: юмор, кроссовер
Рейтинг: PG-13
Краткое содержание: Гениальный интерн доктора Бреннан вызывает у сотрудников кучу вопросов
Примечание: страшный спойлер, перед прочтением сжечь!по моей собственной заявке с Костефеста: "Еще один кроссовер с Эквилибриумом. Клерик Престон - новый и многообещающий интерн доктора Бреннан. Однако никто не знает, что на самом деле он агент Гормогона..."
АУ, конечно. Нет, в названии нет аллюзии на ПЛиО.
— Да кто он такой?! — возмущенно выкрикнул Зак и взмахнул руками, как будто изображал актера в греческом театре. Лицо у Зака было как театральная маска, обиженно-насупленное, уголками губ вниз. — Я не понимаю, почему его сразу, без вопросов приняли в лабораторию, и почему доктор Бреннан все время с ним разговаривает?! А мы... А я…
Ходжинсу и самому хотелось это знать. Нет, он догадывался. Разумеется, ему в голову пришло множество объяснений. Например, первое и самое очевидное Ходжинс тут же снисходительно озвучил Заку:
— Его к нам прислали. Оттуда. За трупом и, наверное, за книгой.
— Откуда?
Зак, наивная душа, иногда не мог сложить два и два, если речь шла о людях, а не о скелетах или химических веществах. Надо же, ревнует Бреннан к другому интерну, а заметить очевидных вещей не может:
— Правительство! ЦРУ, АНБ, военная разведка, общество «Черепа»… Длинный список.
— Ты уверен? — с сомнением переспросил Зак.
— На все сто, малыш. Труп наверняка их рук дело, теперь они заметают следы. На этих парней, Зак, дядюшка Сэм каждый год выбрасывает миллиарды долларов, и все для того, чтобы скрывать правду.
Зак склонил голову набок, как всегда, если приходил к какому-нибудь решению и собирался упорствовать до конца.
— Труп может быть делом рук профессионала с серьезным оружием. На лобной кости, — Зак пару раз легонько хлопнул себя пальцем по лбу, — лучеобразные трещины, расходящиеся дюйма на два от входного отверстия, но порохового следа нет. Значит, выстрел произведен с небольшого расстояния. Но почему ты подозреваешь именно спецслужбы? Логично будет заподозрить морских котиков, или “дельту”, или мафию, или полицию.
Ходжинс тяжело вздохнул: Зак был неисправим, для человека с его показателем айкью парень был поразительно неспособен взглянуть на систему со стороны. Дайте ему любое логичное на вид объяснение, и у вас в руках идеальный винтик, и это, блин, весьма прискорбный факт.
— Нет никаких “или”, — перебил Ходжинс, — это...
— Допустим, жертва столкнулась с агентом иностранной разведки, — упрямо продолжил Зак.
— О Господи, Зак! Ты научился этой ерунде у своей мичиганской родни? Наверняка на прошлых выборах вы всей семьей голосовали за республиканцев.
— Абсолютно неважно, за кого я голосовал! — возмутился Зак. — Твои предположения совершенно нелогичны, нерациональны, никаких оснований, в конце концов, это антинаучно. Такое преступление мог совершить любой...
— Нелогичны? — Ходжинс почувствовал настоящее раздражение. Он и не догадывался до этого, что внимание Бреннан к чужаку так его взбесило. До этого была так, мелочь, мало ли, что им с Заком ничего не объясняют. — Замечательно, Заккарони! Давай разберем по пунктам. Как он двигается, этот чужак? Сравни с другими людьми. Вот с Бутом сравни.
Зак задумался.
— Ну, — протянул он и мягко повел руками, будто примериваясь, — аккуратно. Осторожно, быстро, экономно. Часто неподвижен, замирает странно, правда.
— Бесшумно, — добил Ходжинс. — Внезапно, неожиданно, почти всегда за краем твоего зрения. Как профессионал.
— Как мастер кунг-фу, — Зак явно замечтался.
Ходжинс посмеялся про себя. Ребенок, что поделаешь.
— Это раз. Давай дальше, как он одевается?
— Как все, в халат.
— Я имел в виду — под халатом! — Ходжинс повысил голос и закашлялся. — Ты замечал?
Зак растерялся.
— Нет. Я... я что, должен заглядывать и проверять, что у сотрудников под халатами?
— В черном, Зак, всегда он в черном. Так одеваются...
— Гробовщики? — предположил Зак.
Ходжинс вместо ответа закрыл лицо руками.
— Это не аргумент, — упрямо ответил Зак.
Ходжинс покачал головой. Этот если втемяшил себе в голову что-нибудь, так будет держаться за эту версию до конца. А еще ученый! Ну как так можно?
— Ты когда-нибудь видел, чтобы он улыбался? — спросил Ходжинс из-под ладоней, хихикая.
— Это не имеет никакого значения.
— Ты вообще видел на его лице хоть какие-нибудь эмоции? Он же как индейский вождь! Даже рот открывает от силы на четверть дюйма!
— И какой из этого следует вывод?
— Они не умеют улыбаться! У них всегда такие деревянные морды, у агентов!
— Ходжинс, — Зак недоуменно прищурился, — мне кажется, ты подгоняешь аргументы под гипотезу. Посмотри на Бута!
— А книга? — Ходжинс предъявил свой главный козырь. Что Зак скажет на это?
— Какая кни... А, томик стихов с пулевым отверстием? Обычная улика, я почти уверен, пуля прошла через нее, прежде чем попасть в голову жертвы. Размер отверстия, опаленные края, следы пороха. Что не так с книгой?
— Тебе ведь не дали изучить книгу толком? И мне не дали. А я здесь — лучший химик и специалист по материалам. Зато новичок первым делом вцепился в эту книгу и носится с ней до сих пор, никому не отдает. Увидишь, не пройдет и пары дней, как книга и этот труп таинственно исчезнут, а у нас всех обнаружатся провалы в памяти и ожоги на затылке!
Зак с изумлением таращился на Ходжинса. А Ходжинс и сам удивлялся своему напору. Интересно, что на это можно возразить?
— Я думаю, он именно иностранный шпион, — наконец заявил Зак. — Все эти странности в поведении, о которых ты говоришь… Он просто привык вести себя по-другому, другая культура, как антрополог, я могу это предположить. Я вспомнил, как он прятал в кармане халата красную ленточку, иногда он ее поглаживает. Это какой-то ритуал, как с четками у католиков. Может быть, это коммунистическая ленточка? И он китайский или северокорейский шпион.
— Что у нас в лаборатории искать шпиону? Секретные кости неандертальцев? Вот увидишь, что я прав! — Ходжинс перестал сдерживаться и рявкнул. — Только ты этого не запомнишь!
Ходжинс оглядел лабораторию: Бреннан они не видели с утра, она все время торчала где-то с новым интерном и ничего им не рассказывала. И это было ненормально! Это было очень подозрительно. И Бут не появлялся, а значит, странный труп не был делом ФБР. Это было еще подозрительнее! Ходжинс сорвался с места и вылетел прочь, он бы со всей силы хлопнул дверью, уходя, но двери срабатывали автоматически.
***
Доктор Бреннан пристально вглядывалась в череп, изучая отверстие от пули посреди лобной кости. Потом отложила череп и взялась за кости предплечья.
Новый интерн оказался удивительно хорош, это следовало признать. Сама она изначально была настроена весьма скептически. Однако новичок совершенно верно определил калибр и марку оружия, расстояние выстрела и то, что между жертвой и пистолетным дулом было препятствие. Практически с одного взгляда определил, после первого же осмотра. А то, что мистер... какая обыкновенная, незапоминающаяся фамилия! Бреннан сосредоточилась, но полное имя интерна по-прежнему ускользало, это было неприятно. Трудно признать несовершенство своего разума.
Мистер... неважно, новый интерн, — умел отлично держать себя в руках, говорил лишь тогда, когда его об этом просили или в случае крайней необходимости. Он никогда не поднимал в разговоре посторонних тем, не отвлекался, не просил перерывов.
Очень сдержан, собран и сосредоточен целиком и полностью на работе. А это весьма ценные качества для сотрудников Бреннан. И коэффициент интеллекта, она была уверена, у него не ниже, чем у Зака.
А когда в первый день он подошел к ней внезапно со спины, и она рефлекторно ударила его, упреждая опасность, новичок с легкостью отбил ее атаку и поклонился в ответ, даже не попросив объяснений. Безупречный сотрудник, словно специально созданный кем-то под ее требования.
Буту новичок очень не нравился, но Бреннан легко объяснила это борьбой самцов за место в иерархии. Умник, но такой же жесткий, как Бут, да, это настоящий вызов. В других культурах дело закончилось бы поединком. Как же его зовут, этого многообещающего интерна? А!
— Мистер Престон, — звучно произнесла Бреннан и указала на одну из костей предплечья. — Скажите мне, что вы видите здесь?
Интерн шагнул из темного угла на свет и посмотрел на Бреннан непроницаемым взглядом.
— Я вижу прижизненные повреждения, доктор Бреннан, — сказал Престон. — Холодное оружие. Меч, вероятнее всего, катана. Удар нанесен снизу вверх. Тот, кто его нанес, двигался с большой скоростью и точностью.
Безупречен! Бреннан удовлетворенно вздохнула. Вероятно, он знал монографии Бреннан на память, включая фотографии и сравнительные таблицы. Так правильно оценить глубину разреза, гладкость краев и угол, под которым вошло лезвие. Одно удовольствие работать с таким помощником.
***
Джон Престон шел по коридору института Джефферсона. Он направлялся в подвал. Именно там хранилось то, что он хотел заполучить. Рабочий день закончился, и сотрудники разошлись по домам, но риска это не уменьшало. Престон не был склонен верить людям на слово. Эмоции выдают намерения людей, но они же позволяют слишком хорошо лгать и верить в собственную ложь. Престон еще не настолько научился контролировать свои, чтобы не вызывать в этом мире подозрений. Странный человек, пытавшийся научить его эмоциям, был совершенно прав. Тайные общества — истинное, неприкрытое зло. Именно вмешательство тайных обществ в политику привело к тотальным войнам, а в итоге к третьей мировой и к созданию прозиума. Именно тайные общества сформировали порочное, лицемерное государство под властью Отца и, в конце концов, Совета во главе с Дюпоном. Именно тайные общества привели к развалу Сопротивления и краху революции.
Тот человек прав, все его выводы были безупречны, строго логичны. Необходимо остановить безумцев, и тогда будущее — его будущее! — не свершится, и мир будет жить по другим законам, более честным и справедливым, более правильным. А что в этом месте и времени предпочитали делать с поверженными врагами, Престона сейчас не очень беспокоило. Союзник есть союзник, нужно терпеть его предпочтения и странности, пока они на пользу делу.
Клерик Тетраграмматона Джон Престон прошел долгий путь и не собирался останавливаться. Даже время не было для него преградой. Перед дверью, ведущей в подвал, он на секунду замер и осторожно, словно пробуя улыбку на вкус, усмехнулся — непривычная мимика продолжала утомлять его, но иногда хотелось это ощутить. Первым делом надо было отыскать скелет и переправить это творение союзника в более надежное место. Это просто.
Более сложные дела впереди.
@темы: Equilibrium, фанфики, джен, Bones
Ни одно создание, лишенное щупалец, не может иметь развитого интеллекта || No time wasters, no space wasters please!
Название: Фобия. Начало
Автор: troyachka
Размер: мини, 1288 слов
Фандомы: Гарри Поттер, Доктор Кто
Пейринг/Персонажи: Люциус Малфой, Четвертый Доктор, К-9, Добби
Категория: джен
Жанр: юмор, крэк
Рейтинг: PG
Краткое содержание: По заявке Jell на Крэк-фест: "Люциус нашел ТАРДИС и поставил в качестве украшения в саду Малфой-мэнор. Из-за магии ТАРДИС не может переместиться, и Доктор не может до нее добраться.
Доктор с трудом находит Люциуса и делает ему предложения, от которого тот не может отказаться."
читать дальше— Знаете, что в вашем поместье живут инопланетные паразиты, которые питаются энергетическими потоками?
Маггл, стоявший у ворот, на маггла был похож меньше всего. Люциус перехватил трость поудобнее и моргнул.
— Что?
Маггл оскалился в улыбке и вытаращил глаза: казалось, они сейчас выпадут из глазниц и покатятся по земле. Нет, совершенно не похож на маггла. Дурацкий полосатый шарф, в который можно завернуться раз пятнадцать, потертая узкая мантия с кожаными нашлепками на рукавах, мятая шляпа… Незнакомец почему-то неприятно напоминал Дамблдора, а может, этого предателя крови Артура Уизли, но все равно оставался магглом. И железный механизм рядом с ним, похожий на уродливую собаку, только подтверждал это.
Как он смог найти мэнор в таком случае?
— Паразиты, — счастливо улыбаясь, повторил маггл. — Которые поглощают вашу энергию. Вы же аномально много ее производите. Проще говоря, они вас едят.
— Можно я прогоню его, хозяин Люциус? — угодливо пропищал Добби.
Люциус уже хотел согласиться: маггл начал надоедать ему. Но все-таки было любопытно, как он смог постучать в ворота. И что ему нужно на самом деле. Ведь было ясно как день, что это не искреннее желание помочь. Такого просто не бывает. Разве что… Люциусу кто-то говорил, что у магглов есть такие специальные люди, которые ходят по домам и рассказывают всякую чушь. Их еще называли каким-то юридическим термином… то ли обвинители Яхве, то ли адвокаты Люцифера.
Может, это как раз тот случай?
Тем более интересно. Куда интереснее, чем унылый светский раут в саду, на который придется возвращаться, спровадив маггла. Люциус прищурился, разглядывая незнакомца, и привычно напустил на себя высокомерный вид. Обычно это помогало отвадить нежеланных гостей, но этот нахал даже бровью не повел.
— Нет, Добби, не стоит… Паразиты меня не интересуют, — соврал Люциус. — Вы…
В этот момент железная собака загудела и голосом, чрезвычайно похожим на голос домового эльфа, произнесла:
— Проникновение через энергетический барьер невозможно. Хозяин?
Маггл выудил из кармана волшебную палочку — странную, металлическую, с шариком на конце — и послал какое-то невербальное заклятие. Палочка неприятно загудела. Родовую защиту он, конечно, пробить не сумеет… так и есть, опустил руку и перестал улыбаться.
Значит, все-таки не маггл. Наверное, американец. У них там чего только не придумают! Люциус скривил губы и поднял бровь.
— Вы ищете что-то конкретное?
Главное — не показывать интерес. Все как в бизнесе. Если этот тип будет думать, что Люциус может уйти в любой момент…
— Нет, — снова оскалился в улыбке незнакомец. — Паразиты вам неинтересны, так что я, пожалуй, пойду.
Он развернулся на каблуках, взмахнув шарфом, и уверенно направился прочь. Собака, загудев, поехала следом за ним. Где-то за спиной заорал павлин, и Люциус вздрогнул.
Да как он смеет просто так взять и уйти?!
— Стойте! — неожиданно для себя самого выкрикнул Люциус и тут же недовольно поджал губы. Недостойное чистокровного мага поведение — зачем? Но отыгрывать назад было уже поздно. Незнакомец остановился и хитро взглянул через плечо.
— Вас интересует синяя деревянная будка? — спросил Люциус, подойдя ближе к воротам.
Этот тип наверняка прекрасно умел играть в покер, на лице и мускул не дернулся, но все равно в его глазах мелькнуло что-то непонятное, и Люциус просиял. В точку! О, теперь с ним можно будет поторговаться. И даже нужно.
— Я тоже коллекционирую магические артефакты, — сказал Люциус максимально любезным тоном — как и нужно победителю разговаривать с побежденным. — Вы опоздали, милейший. Теперь она моя.
— Жаль, что вас не интересуют паразиты, — так же любезно отозвался незнакомец.
— Но я могу показать ее вам. На ней прелюбопытнейшие магические щиты, любой специалист будет в восторге… Добби, впусти его. Заходите, если вы, конечно, не вампир.
Никакого риска — эльфы наготове, кроме того, даже американец не рискнет напасть на хозяина древнего магического особняка на его территории. Слишком экзотический способ самоубийства.
Синюю будку он едва сумел отбить у отдела тайн, пришлось задействовать все связи, вплоть до министра, и только Фадж сумел сделать так, чтобы будка стояла в саду мэнора, в одном из тенистых живописных уголков. Единственной проблемой оставалось то, что никто пока не сумел открыть ее, но Люциус уже выписал взломщика заклинаний из Парижа, знаменитого в узких кругах. Тот собирался прибыть по порт-ключу на следующей неделе.
— Нет, не вампир, — ответил незнакомец, протискиваясь в так нелюбезно узко приоткрытые эльфом ворота. Его собака дернулась следом, но войти не смогла, замерла, не в силах преодолеть магический щит. — Я Доктор.
Кличка, конечно же. Что ж, если это похититель редкостей, то тут, в Малфой-мэноре, он и найдет свой конец.
— Люциус Малфой, хозяин дома. Вы американец?
— Я с Галлифрея, — отозвался Доктор, неприлично внимательно пялясь по сторонам. Ирландец? Все с ним понятно. Еще бы, такое не каждый день увидишь, тем более в Ирландии. Люциус вел незваного гостя по тихим, обманчиво уютным аллеям — с первого взгляда и не подумаешь, что здесь так легко заблудиться без провожатого.
— Добби, побеспокойся, чтобы гостей отвели в оранжерею, — распорядился он. Эльф поклонился и исчез. — Званый обед, — пояснил Люциус, — на пленэре.
— А! Как мило, — сказал Доктор, снова вытаращив глаза. — Хвастались новым экземпляром?
Люциус фыркнул. Чужая зависть всегда приятна, что ни говори.
— Вам я тоже похвастаюсь, — улыбнулся он. — Я понимаю, неприятно признавать поражение, ведь вы охотились за этой будкой так же, как и я. Но я остался в выигрыше — закономерно. И, как победитель, буду великодушен и позволю посмотреть на этот уникальный экземпляр… Кстати, вот и она.
Будка, довольно обшарпанная и с непонятной надписью “Полиция” (кажется, это что-то вроде маггловского аврората: наверное, так будка отпугивала желающих залезть в нее) стояла, покосившись, в зарослях галльской розы. Столики эльфы уже убрали — оперативно и расторопно, как всегда. В Малфой-мэноре всегда служили самые лучшие в магической Британии эльфы. Люциусу было чем гордиться.
Доктор насторожился и стал похож на охотничьего пса, сделавшего стойку. Люциус сдержал довольную улыбку: будка на глазах приобретала все большую и большую ценность.
Но тут Доктор сделал шаг вперед. И еще один.
— Эта будка, — сказал он, — называется ТАРДИС. Она путешествует в пространстве и времени.
Люциус выхватил палочку и бросил в Доктора Петрификус, но заклинание отскочило от магического щита будки. Так он не просто охотится за ней. Она ему принадлежит!
Доктор зазвенел ключами.
— А про паразитов я вам все-таки расскажу, — продолжил он, сияя белозубой улыбкой. Он действительно напоминал Дамблдора — не внешне. Как-то иначе, но не менее неприятно. — Те милые ушастые создания, которые вам служат, с планеты Клом, близнеца Раксакорикофаллопаториуса, любимые домашние животные абсорбаторов. Вы, люди с аномальным энергообменом, полагаете, что поработили их, а на самом деле они паразитируют на вас, как клопы. Питаются вашей энергией, или, как вы это называете, магией.
Дверь будки со скрипом приоткрылась.
— Они ведь не могут существовать без людей, не так ли? Чахнут и умирают. Но ведь и вы уже не сможете существовать без них. Прекрасный, достойный союз.
Эльфы? Он имеет в виду, что они… Люциус передернулся от нахлынувшего омерзения. Получается… Получается, они едят его магию? Магию Нарциссы? Магию маленького двухлетнего Драко?
— Видите? ТАРДИС внутри больше, чем снаружи, — сказал, усмехаясь во весь рот, Доктор.
— Подумаешь, обычные расширяющие чары, — выдавил Люциус. Он застыл в необъяснимом ужасе, как будто этот наглый тип мог просто взять и исчезнуть из сада мэнора вместе с будкой, просто взять и исчезнуть. Ему ведь придется выйти оттуда, не так ли? Люциус выпрямился и вздернул подбородок. Придется, еще как.
Доктор рассмеялся.
— Спасибо, что проводили. Прощайте! — он захлопнул дверь, фонарь на крыше будки замигал, будка хрипло завыла — точь в точь баньши.
— Хозяин, гости… — начал было появившийся в этот момент Добби, но Люциус брезгливо оттолкнул его ногой, тот пискнул и уставился на него с удивлением и ужасом.
А будка действительно исчезла — на какое-то мгновение, но тут же появилась снова и перестала завывать. Замерла бессильно в розовых кустах.
Да, магическая защита Малфой-мэнора не зря считалась одной из лучших в мире.
Когда Доктор осторожно выглянул наружу, скрипнув плохо смазанной дверью своего волшебного экипажа, Люциус сказал:
— Что ж, мой дорогой Доктор, мы с вами еще не закончили. Говорите, она может путешествовать во времени? Всегда мечтал побывать в прошлом, например, во времена Елизаветы I…
Улыбка слетела с лица Доктора, как осенний лист под ударами шквала.
— Только не туда, — начал он, но Люциус перебил его:
— Я еще не начинал торговаться, к вашему сведению.
Вечер скучного дня обещал быть до крайности интересным.
Автор: troyachka
Размер: мини, 1288 слов
Фандомы: Гарри Поттер, Доктор Кто
Пейринг/Персонажи: Люциус Малфой, Четвертый Доктор, К-9, Добби
Категория: джен
Жанр: юмор, крэк
Рейтинг: PG
Краткое содержание: По заявке Jell на Крэк-фест: "Люциус нашел ТАРДИС и поставил в качестве украшения в саду Малфой-мэнор. Из-за магии ТАРДИС не может переместиться, и Доктор не может до нее добраться.
Доктор с трудом находит Люциуса и делает ему предложения, от которого тот не может отказаться."
читать дальше— Знаете, что в вашем поместье живут инопланетные паразиты, которые питаются энергетическими потоками?
Маггл, стоявший у ворот, на маггла был похож меньше всего. Люциус перехватил трость поудобнее и моргнул.
— Что?
Маггл оскалился в улыбке и вытаращил глаза: казалось, они сейчас выпадут из глазниц и покатятся по земле. Нет, совершенно не похож на маггла. Дурацкий полосатый шарф, в который можно завернуться раз пятнадцать, потертая узкая мантия с кожаными нашлепками на рукавах, мятая шляпа… Незнакомец почему-то неприятно напоминал Дамблдора, а может, этого предателя крови Артура Уизли, но все равно оставался магглом. И железный механизм рядом с ним, похожий на уродливую собаку, только подтверждал это.
Как он смог найти мэнор в таком случае?
— Паразиты, — счастливо улыбаясь, повторил маггл. — Которые поглощают вашу энергию. Вы же аномально много ее производите. Проще говоря, они вас едят.
— Можно я прогоню его, хозяин Люциус? — угодливо пропищал Добби.
Люциус уже хотел согласиться: маггл начал надоедать ему. Но все-таки было любопытно, как он смог постучать в ворота. И что ему нужно на самом деле. Ведь было ясно как день, что это не искреннее желание помочь. Такого просто не бывает. Разве что… Люциусу кто-то говорил, что у магглов есть такие специальные люди, которые ходят по домам и рассказывают всякую чушь. Их еще называли каким-то юридическим термином… то ли обвинители Яхве, то ли адвокаты Люцифера.
Может, это как раз тот случай?
Тем более интересно. Куда интереснее, чем унылый светский раут в саду, на который придется возвращаться, спровадив маггла. Люциус прищурился, разглядывая незнакомца, и привычно напустил на себя высокомерный вид. Обычно это помогало отвадить нежеланных гостей, но этот нахал даже бровью не повел.
— Нет, Добби, не стоит… Паразиты меня не интересуют, — соврал Люциус. — Вы…
В этот момент железная собака загудела и голосом, чрезвычайно похожим на голос домового эльфа, произнесла:
— Проникновение через энергетический барьер невозможно. Хозяин?
Маггл выудил из кармана волшебную палочку — странную, металлическую, с шариком на конце — и послал какое-то невербальное заклятие. Палочка неприятно загудела. Родовую защиту он, конечно, пробить не сумеет… так и есть, опустил руку и перестал улыбаться.
Значит, все-таки не маггл. Наверное, американец. У них там чего только не придумают! Люциус скривил губы и поднял бровь.
— Вы ищете что-то конкретное?
Главное — не показывать интерес. Все как в бизнесе. Если этот тип будет думать, что Люциус может уйти в любой момент…
— Нет, — снова оскалился в улыбке незнакомец. — Паразиты вам неинтересны, так что я, пожалуй, пойду.
Он развернулся на каблуках, взмахнув шарфом, и уверенно направился прочь. Собака, загудев, поехала следом за ним. Где-то за спиной заорал павлин, и Люциус вздрогнул.
Да как он смеет просто так взять и уйти?!
— Стойте! — неожиданно для себя самого выкрикнул Люциус и тут же недовольно поджал губы. Недостойное чистокровного мага поведение — зачем? Но отыгрывать назад было уже поздно. Незнакомец остановился и хитро взглянул через плечо.
— Вас интересует синяя деревянная будка? — спросил Люциус, подойдя ближе к воротам.
Этот тип наверняка прекрасно умел играть в покер, на лице и мускул не дернулся, но все равно в его глазах мелькнуло что-то непонятное, и Люциус просиял. В точку! О, теперь с ним можно будет поторговаться. И даже нужно.
— Я тоже коллекционирую магические артефакты, — сказал Люциус максимально любезным тоном — как и нужно победителю разговаривать с побежденным. — Вы опоздали, милейший. Теперь она моя.
— Жаль, что вас не интересуют паразиты, — так же любезно отозвался незнакомец.
— Но я могу показать ее вам. На ней прелюбопытнейшие магические щиты, любой специалист будет в восторге… Добби, впусти его. Заходите, если вы, конечно, не вампир.
Никакого риска — эльфы наготове, кроме того, даже американец не рискнет напасть на хозяина древнего магического особняка на его территории. Слишком экзотический способ самоубийства.
Синюю будку он едва сумел отбить у отдела тайн, пришлось задействовать все связи, вплоть до министра, и только Фадж сумел сделать так, чтобы будка стояла в саду мэнора, в одном из тенистых живописных уголков. Единственной проблемой оставалось то, что никто пока не сумел открыть ее, но Люциус уже выписал взломщика заклинаний из Парижа, знаменитого в узких кругах. Тот собирался прибыть по порт-ключу на следующей неделе.
— Нет, не вампир, — ответил незнакомец, протискиваясь в так нелюбезно узко приоткрытые эльфом ворота. Его собака дернулась следом, но войти не смогла, замерла, не в силах преодолеть магический щит. — Я Доктор.
Кличка, конечно же. Что ж, если это похититель редкостей, то тут, в Малфой-мэноре, он и найдет свой конец.
— Люциус Малфой, хозяин дома. Вы американец?
— Я с Галлифрея, — отозвался Доктор, неприлично внимательно пялясь по сторонам. Ирландец? Все с ним понятно. Еще бы, такое не каждый день увидишь, тем более в Ирландии. Люциус вел незваного гостя по тихим, обманчиво уютным аллеям — с первого взгляда и не подумаешь, что здесь так легко заблудиться без провожатого.
— Добби, побеспокойся, чтобы гостей отвели в оранжерею, — распорядился он. Эльф поклонился и исчез. — Званый обед, — пояснил Люциус, — на пленэре.
— А! Как мило, — сказал Доктор, снова вытаращив глаза. — Хвастались новым экземпляром?
Люциус фыркнул. Чужая зависть всегда приятна, что ни говори.
— Вам я тоже похвастаюсь, — улыбнулся он. — Я понимаю, неприятно признавать поражение, ведь вы охотились за этой будкой так же, как и я. Но я остался в выигрыше — закономерно. И, как победитель, буду великодушен и позволю посмотреть на этот уникальный экземпляр… Кстати, вот и она.
Будка, довольно обшарпанная и с непонятной надписью “Полиция” (кажется, это что-то вроде маггловского аврората: наверное, так будка отпугивала желающих залезть в нее) стояла, покосившись, в зарослях галльской розы. Столики эльфы уже убрали — оперативно и расторопно, как всегда. В Малфой-мэноре всегда служили самые лучшие в магической Британии эльфы. Люциусу было чем гордиться.
Доктор насторожился и стал похож на охотничьего пса, сделавшего стойку. Люциус сдержал довольную улыбку: будка на глазах приобретала все большую и большую ценность.
Но тут Доктор сделал шаг вперед. И еще один.
— Эта будка, — сказал он, — называется ТАРДИС. Она путешествует в пространстве и времени.
Люциус выхватил палочку и бросил в Доктора Петрификус, но заклинание отскочило от магического щита будки. Так он не просто охотится за ней. Она ему принадлежит!
Доктор зазвенел ключами.
— А про паразитов я вам все-таки расскажу, — продолжил он, сияя белозубой улыбкой. Он действительно напоминал Дамблдора — не внешне. Как-то иначе, но не менее неприятно. — Те милые ушастые создания, которые вам служат, с планеты Клом, близнеца Раксакорикофаллопаториуса, любимые домашние животные абсорбаторов. Вы, люди с аномальным энергообменом, полагаете, что поработили их, а на самом деле они паразитируют на вас, как клопы. Питаются вашей энергией, или, как вы это называете, магией.
Дверь будки со скрипом приоткрылась.
— Они ведь не могут существовать без людей, не так ли? Чахнут и умирают. Но ведь и вы уже не сможете существовать без них. Прекрасный, достойный союз.
Эльфы? Он имеет в виду, что они… Люциус передернулся от нахлынувшего омерзения. Получается… Получается, они едят его магию? Магию Нарциссы? Магию маленького двухлетнего Драко?
— Видите? ТАРДИС внутри больше, чем снаружи, — сказал, усмехаясь во весь рот, Доктор.
— Подумаешь, обычные расширяющие чары, — выдавил Люциус. Он застыл в необъяснимом ужасе, как будто этот наглый тип мог просто взять и исчезнуть из сада мэнора вместе с будкой, просто взять и исчезнуть. Ему ведь придется выйти оттуда, не так ли? Люциус выпрямился и вздернул подбородок. Придется, еще как.
Доктор рассмеялся.
— Спасибо, что проводили. Прощайте! — он захлопнул дверь, фонарь на крыше будки замигал, будка хрипло завыла — точь в точь баньши.
— Хозяин, гости… — начал было появившийся в этот момент Добби, но Люциус брезгливо оттолкнул его ногой, тот пискнул и уставился на него с удивлением и ужасом.
А будка действительно исчезла — на какое-то мгновение, но тут же появилась снова и перестала завывать. Замерла бессильно в розовых кустах.
Да, магическая защита Малфой-мэнора не зря считалась одной из лучших в мире.
Когда Доктор осторожно выглянул наружу, скрипнув плохо смазанной дверью своего волшебного экипажа, Люциус сказал:
— Что ж, мой дорогой Доктор, мы с вами еще не закончили. Говорите, она может путешествовать во времени? Всегда мечтал побывать в прошлом, например, во времена Елизаветы I…
Улыбка слетела с лица Доктора, как осенний лист под ударами шквала.
— Только не туда, — начал он, но Люциус перебил его:
— Я еще не начинал торговаться, к вашему сведению.
Вечер скучного дня обещал быть до крайности интересным.
@темы: Harry Potter, фанфики, Doctor Who, джен
У Питера Паркера было всё хорошо. За исключением его будущего и прошлого.
Название: Тот, кто помнит
Автор: Tau Mirta
Бета: kasmunaut, mummi
Фандом: Роулинг Джоан «Гарри Поттер», Фрай Макс «Лабиринты Ехо»
Пейринг/Персонажи: Макс, Джуффин, Лойсо; Гарри Поттер, Геллерт Гриндевальд
Рейтинг: PG-13
Категория: джен
Жанры: AU, общий
Размер: миди
Краткое содержание: После падения Гриндевальда Старшая палочка так и не была найдена. Гарри пытается её отыскать.
Примечание: В реальности Ехо дело происходит после событий книги "Возвращение Угурбадо".
читать дальше
Вы замечали, что каждый дом имеет особый запах? Приходя в гости, сразу обращаешь на это внимания, а вот к запаху своего дома привыкаешь и не чувствуешь его. Кроме случаев, когда случается надолго уехать — вот тогда он вновь становится заметным и по возвращении прыгает на тебя с порога, как соскучившийся пёс.
Именно чувство узнавания заставило меня встать столбом посреди мостовой на радость идущим мимо горожанам. Я замер, усиленно принюхиваясь к смеси ароматов: разогретый металл, йодированная соль, дым костра, перебродившие яблоки и ещё какой-то тяжёлый, удушливый запах…
Асфальт. Плавящийся летний асфальт и выхлопные газы.
Поворачиваясь к источнику запаха, я уже догадывался, кого встречу. В Ехо, как и в любой столице, никого не удивишь странной одеждой. Однако лохматый паренёк в очках носил то, чего тут быть ни при каких обстоятельствах не могло — джинсы, спортивную куртку и футболку с эмблемой английского футбольного клуба «Арсенал».
А ещё — запах моего прежнего мира.
*****
— Почему мы понимаем друг друга? — спросил Гарри. — Я же из Англии, а ты…
— А почему я понимаю жителей Ехо? Да и ты полагаю, тоже.
Гарри прислушался к разговору проходящих мужчин и кивнул.
— Значит, я, когда попал сюда, заговорил на вашем языке? Обалдеть.
— Хочешь сказать, это единственное, что тебя удивляет?! — Я припомнил собственный шок от прибытия в Ехо, а ведь я его до этого сколько лет во сне видел!
— Ну знаешь, когда на пальце загорается старинный перстень и тебя утаскивает в воронку, уже готовишься к чему-то подобному. — Гарри оглянулся и нервным жестом пригладил волосы, отчего они взлохматились ещё больше. — А вообще я, кажется, ещё не до конца во всё это верю…
Тут мне осталось только хлопнуть себя по лбу.
— Грешные магистры! Что ж мы тут встали-то. Пошли куда-нибудь, пока население не объявило тебя новой жертвой сэра Макса.
Прохожие и впрямь обходили нас по широкой дуге, поглядывая на Гарри с боязливым любопытством.
— Жертвой?
— Потом объясню. Сначала надо… даже не знаю. Поесть? Хотя нет, поехали лучше сразу к Джуффину. Там и поедим, и ты всё нам расскажешь.
— А кто это — Джуффин?
— Джуффин — это всё. — Я взял Гарри за локоть и вытянул на дорогу. Амобилеры Ехо можно даже не тормозить, а брать голыми руками за дверцы — настолько медленно они ездят. — Сэр, остановитесь! Я вынужден воспользоваться вашим амобилером в служебных целях. Гарри, залезай! Он будет возле управления, заберёте? Вот спасибо-то. И вам хорошего дня.
Свинство, конечно, но не тащить же Гарри пешком. Я только сейчас заметил, что вид у него замученный, а одежда заляпана и местами порвана. Кажется, прежде чем перенестись в Ехо, он угодил в серьёзную передрягу.
— А куда мы едем? — Гарри словно услышал мои мысли.
— В Дом у моста. — Я в двух словах описал нашу, по выражению Мелифаро, «непочтенную организацию». Думал, Гарри начнёт расспрашивать о магистрах и волшебстве, но он только кивнул и отвернулся к окну. Я решил дать ему время хотя бы немного осмотреться и прийти в себя: сбавил скорость и послал зов сэру Джуффину.
— Вы ещё на месте?
— Смотря какое место имеется в виду, — ворчливо отозвался шеф.
— Судя по тону, вы ещё на работе, — я невольно улыбнулся.
— На работе, на работе. С отчётами вожусь, дырку в небе над этими бюрократами! А ты уже едешь? Что-то рановато.
— Да знаете, внезапно решил выйти пораньше…
— Так-так. Нашёл что?
Нет, ну какой у него потрясающий нюх!
— Меня же не просто так Охотником прозвали, — голос Джуффина потеплел. — Оно живое? Есть хочет?
Я искоса глянул на Гарри и решительно сказал:
— Хочет! И я, кстати, тоже не откажусь.
— Понял, отправлю зов в «Обжору». Отбой.
Вот за что люблю Джуффина, так это за деловой подход. Теперь у меня как раз осталось время, чтобы поразмыслить, с чего я вдруг попёрся на работу раньше времени, да ещё и пешком. Захотелось размять ноги? Ну конечно. Давно пора перестать верить в совпадения. Всё просто: из амобилера я бы Гарри точно не заметил.
Я припомнил первые дни на службе, встречу с другим гостем из своего мира, и поёжился. К счастью, на маньяка Гарри не тянул, а то что-то я не в настроении кого бы то ни было убивать. Хотя после эпидемии и отъезда Теххи настроения не было вообще ни на что. Подавив желание закурить, я помотал головой, избавляясь от печальных мыслей. Сейчас есть заботы поважнее.
В Доме у моста уже почти все разошлись. Двое младших служащих поздоровались с нами, лишь мельком глянув на Гарри. С того дня, как я привёл на работу магахонских «живых мертвецов», они тут вообще, по-моему, утратили способность удивляться.
Джуффин встал нам навстречу и уставился на Гарри хорошо мне известным пронзительным взглядом. Но тот ничего, не смутился, и протянул руку.
— Гарри. Гарри Поттер, сэр.
— Джуффин Халли, начальник этого приюта безумных. — Тот обаятельно улыбнулся и перевёл взгляд на меня. — Сэр?
— Он из Англии, там в ходу такое обращение.
— Занятно… Впрочем, об этом позже. — Джуффин указал на пару стульев, стоящих у стола, словно нас ждали.
— Присаживайтесь. Сейчас прибудет курьер из «Обжоры»… А вот и он, полагаю.
Пока мы разгружали поднос, Гарри подошёл к дремлющему Курушу. Пару минут разглядывал его, а потом вдруг улыбнулся и вполголоса произнёс что-то вроде «Фокс». Куруш мигнул жёлтым глазом и сонно спросил:
— Как ты меня назвал?
Гарри вздрогнул и обернулся к нам.
— Познакомься, это Куруш. — Я пришёл на помощь. — А это Гарри.
— Очень приятно, — Куруш чуть склонил клювастую голову и настырно переспросил: — Так как ты меня назвал?
— Фоукс. Это, м-м… Феникс одного моего… э-э… друга.
— Понятно. А кто такой феникс?
— Феникс? — я решил, что ослышался.
— Хватит вопросов, давайте за стол, — скомандовал Джуффин. — Паштет хорош только горячим! Гарри, не стесняйся, ешь, что нравится.
Кажется, Гарри нравилось всё. Только камру он, попробовав, отставил подальше. Джуффин рассмеялся.
— Помню, Макс первое время так же кривился. Пей тогда сок.
Вид хлопочущего Джуффина вызывал умиление: он спрашивал Гарри, всё ли вкусно, подкладывал самые лакомые кусочки. Ни дать ни взять заботливая тётушка! И при этом он явно умирал от любопытства: сквозь парок, исходящий от тарелок с горячим, мне даже померещилась облизывающаяся в предвкушении чиффа. Однако первые полчаса мы лишь усердно жевали. Потом Джуффин налил себе ещё камры и выжидающе откинулся в кресле. Гарри посмотрел на меня, и я кивнул: давай, мол.
— Мои родители погибли, когда мне был год, — тихо начал он. — Я жил у дяди с тётей…
Я слушал и не верил ушам. Оказывается, в том мире тоже было волшебство! Да ещё какое — целый мир со своей историей и городами, магическими школами и волшебными тварями и — нет, вы только подумайте! — с летающими мётлами и волшебными палочками. Изредка я прикусывал губу, чтобы не влезть с вопросами вроде «А Мерлин правда существовал? И Мордред? И Баба-яга?», курил одну за одной. Джуффин слушал, не перебивая, прикрыв глаза и удерживая перед собой кончиками пальцев чашечку с камрой. Я машинально отметил, что он так и не сделал ни глотка.
— …Мне удалось пробраться в Нурменгард. Гриндевальд то ли с ума сошёл, то ли просто бредил, — Гарри поёжился. — Закричал, когда меня увидел, а говорить толком не мог — мычал и хрипел. Я рассказал про Волдеморта и спросил, куда подевалась Старшая палочка. А он тогда сунул мне какой-то перстень. За дверью зашумели, надо было уходить. Я перстень надел, чтоб не потерять, а он загорелся, в стене… Или не в стене, а просто в воздухе, не знаю, воронка образовалась, типа портала, и меня туда утащило. Очнулся в подворотне. Вышел на свет, и вот… — Гарри показал на меня.
— Ясно. — Джуффин прервал «медитацию» и вперил в Гарри серебристый взгляд. — А дай-ка мне этот перстень.
— Не могу. — Гарри, словно ребёнок, показал нам пустые ладони. — Он, кажется, слетел.
— Слетел, говоришь… — Джуффин глотнул остывшей камры. — А это что, ожог?
На правом указательном пальце Гарри и впрямь алела кольцевая метка. Джуффин указал на неё.
— Тут он был?
Гарри убито кивнул.
— Сэр, и как же теперь? Значит, обратно я не вернусь?
— Ну-ну, не будем спешить с выводами. — Джуффин улыбнулся и взял его за руку. — Если есть вход, должен быть и выход, запомни… Легче?
— Ага. — Гарри удивлённо рассматривал палец: ожога больше не было.
— Так что, перстень расплавился? — я наконец-то оправился от новостей о далёкой родине и решил включиться в беседу.
Джуффин пожал плечами.
— Одно я знаю точно: его больше нет. По крайней мере, в этом мире. Может, и правда слетел при переносе.
— А мне кажется, это было что-то вроде одноразового порт-ключа, — задумчиво сказал Гарри. — По ощущениям похоже на порт-ключ. И он мог просто распылиться.
— Гарри, а этот Гренвальд что-нибудь говорил? — вмешался я.
— Гриндевальд. Он сказал, — Гарри замялся, — то ли «у меня», то ли «мне». Что-то такое.
— А может быть, «моя»?
Гарри только развёл руками.
— Ты говорил, у всех магов есть палочки? — внезапно спросил Джуффин.
— Ага, — Гарри достал из заднего кармана слегка изогнутый кусок дерева. Глаза Джуффина сверкнули.
— Можно?
Я буквально ощутил неуверенность Гарри, но всё-таки он протянул палочку Джуффину. Тот покачал её в ладонях и замер, словно прислушиваясь.
— Не представляю, как этим можно колдовать, — пробормотал он. — Гарри, я не пытаюсь забрать твою… палочку, но, пожалуйста, постарайся ею не пользоваться. Хорошо?
Гарри нахмурился.
— Почему?
— Видишь ли, мы находимся рядом с Сердцем Мира, а здесь вообще надо колдовать с осторожностью, чтобы не нарушить магическое равновесие. У нас даже в Кодексе Хрембера это прописано.
— А…
— …А что такое Сердце Мира и Кодекс, я бы тебе объяснил, но уже поздно. — Джуффин сделал неуловимое движение и, перевернув палочку, протянул её Гарри резной рукояткой вперёд. — Уже совсем стемнело, надо устроить тебя на ночлег.
— Ко мне, — не раздумывая, предложил я. Джуффин кивнул, словно ожидал этого.
— Хорошо. И можешь остаться сегодня дома.
— А работать кто будет?
— У нас же есть Куруш. Да и я, пожалуй, задержусь.
— Сэр, — Гарри поднялся, — вы знаете, где она? Где Старшая палочка?
— Нет. — Джуффин тоже встал. — Но, возможно, завтра буду что-то знать.
С минуту Гарри молча смотрел на него.
— Понимаете, — хрипло сказал он, — там мои друзья. Они ведь даже не знают, куда я подевался.
— Об этом можешь не беспокоиться, — Джуффин улыбнулся. — Я немного знаком с твоим миром…
— Немного! — фыркнул я.
— …И уверен, что в там время течёт иначе, — невозмутимо продолжал шеф, — гораздо медленнее. Не веришь — у Макса спроси.
Я кивнул.
— Пока тебе торопиться некуда.
Гарри с сомнением покачал головой, но спорить не стал. Казалось, мне он доверяет больше, чем Джуффину, и от этого вдруг потеплело на душе.
— Ну, пойдём?
— Отдохните как следует и выспитесь! — напутствовал нас Джуффин, вновь входя в образ «тётушки». Я приостановился на пороге: хотелось задать шефу миллион вопросов, но момент был явно неподходящий. Тем более Джуффин повернулся спиной, скармливая вялому Курушу кусочек пирожного. Я вышел и тихонько притворил дверь.
*****
После отъезда Теххи дом на улице Жёлтых камней пришлось обживать заново — настолько я отвык от него и от жизни в одиночестве. Давалось это нелегко, но, к счастью, у меня были помощники. Именно мягкий топот Эллы и Армстронга встретил нас у дверей. Фосфорецирующие блюдца их круглых глаз, выплывающие из полумрака, смотрелись впечатляюще, ничего не скажешь. Гарри ойкнул и отшатнулся.
— Это что… кошки?
— В Ехо — да. — Я наклонился, почёсывая жирные, как у барсуков, спинки. — Ничего, если их вовремя кормить, они не опасны.
Гарри смотрел на утробно мяукающих котят настороженно. Я рассмеялся.
— Шучу. Сейчас зажжём свет, и сам увидишь, что в моём логове не так уж и страшно. Кстати, ты не против, если вместо восьми бассейнов я наполню три? Или даже два?
— Бассейны?
— Ага, значит, не против.
Когда я вернулся, Гарри уже вовсю обнимался с котятами. Те безошибочно опознали кошколюбивую душу и влезли на него всеми лапами. Я еле оторвал их друг от друга. Пока Гарри мылся, я нашёл ему скабу, которая казалась меньше остальных. Гарри, правда, всё равно в ней утонул, но возмущаться не стал. А вот «кровать» потрясла его до глубины души.
— Как поле для квиддича…
— Бывают и больше, — авторитетно заявил я, припомнив хоромы джуффиновского соседа. — По сути, это здесь единственное приличное место для сна, поэтому предлагаю лечь вместе. Но, если хочешь, уйду в гостиную, никаких проблем.
— Издеваешься? — Гарри, путаясь в скабе, прошелся по матрасу. — Да тут заблудиться можно!
— Вот и отлично. Говорят, я не храплю и не пинаюсь, так что главное для нас — не класть голову на одну подушку.
Я прикусил язык. Похоже, Теххи могла исчезнуть из города и мира, но не из моих мыслей. Гарри, само собой, удивился.
— Что?
— Да это так, ничего особенного. — Чтобы скрыть смущение, я начал гасить светильники и пороть чушь. — Тебе нужно ещё что-нибудь? Стакан воды там, я не знаю? Колыбельную?
Но обернувшись, я увидел, что Гарри спит, уткнувшись носом в подушку, и понял, что всё это время он держался из последних сил. Ну ещё бы, попасть в другой мир — это вам не в булочную сходить. Насчёт себя я был уверен — не усну. Пришлось спуститься вниз.
Подогрев остатки утренней камры, я устроился на подоконнике с чашкой и сигаретой. В голове роились самые разные мысли. Я всё не мог взять в толк, что почти полжизни буквально ходил по сказке и ничего не заметил. Было обидно. Что, Макс, привык считать себя тайновидцем? Так получи по носу волшебной палочкой. С другой стороны, сказка оказалась такой, что, может, и жалеть не стоило. Тёмная магия, убийства, пытки... Я заметил, что Гарри, прежде чем лечь, положил рядом палочку. Наверняка ему было чего опасаться. А я тут ною, что девушка призраком стала, эх…
Никотиновый юмор одинокого полуночника — вещь жалкая. Я допил горчащую камру и, мстительно сказав непонятно кому «Зубы чистить не буду», пошёл наверх.
Где и заснул под звук мерного глубокого дыхания Гарри.
Снилась дрянь: бледный лысый маг, лишённый носа, что делало его похожим на мою старую знакомую — Мису. Мы с Джуффином гонялись за ним и величали Магистром Ордена Серебряной Маски, а «брат Мисы» всякий раз убегал. Потом вдруг распался надвое, и одна его часть стала великаном, а вторая — кривоногим карликом, но носы отсутствовали у обоих…
— Макс! Макс!
Я открыл глаза и не сразу понял, что слышу зов Джуффина.
— Хватит смотреть всякую чушь, послушай-ка лучше меня.
За окном ещё было темно. Я сел, кутаясь в край безразмерного одеяла.
— Вы нашли что-нибудь?
— Это как посмотреть. Я побывал в мире Гарри. Старик, который отправил его сюда, мёртв.
— Почему-то я не удивлён. Это Безносый сделал?
— Нет, он сам. Разбил голову о торчащий из стены штырь.
— Страсти какие.
— Да уж. — Джуффин помолчал. — Здесь всё пропахло безумием, Макс. Но таким странным и опасным… Не знаю, что и думать.
— А вы не пытались поговорить с ним? Или с вещами?
— Вещи! Здесь только грязное тряпьё и вековые камни, а они, знаешь ли, не очень разговорчивы. Что же до трупа — применять магию в чужом мире надо осторожно. Может, Сердца здесь и нет, но есть что-то иное, и наверняка…
— Знаю-знаю: нарушение равновесия?
— Умница. — Голос шефа был привычно ехидным, но звучал глухо, словно из погреба. Кажется, он очень устал.
— Джуффин, — попросил я, чувствуя себя скотиной, — вы же можете попробовать что-нибудь ещё? У них там война.
— Здесь везде война, — отрезал шеф. — Я видел ваши «Новости». Невероятно, для какой гадости можно, оказывается, использовать телевизор…
— Джуффин.
— Ну, есть ещё пара идей. Узнать бы только, что это был за старик и как он попал в Ехо.
— Думаете, он был здесь?
— В любом случае, он точно знал, куда идти. Путь, которым протащили Гарри, — что-то вроде туннеля: он абсолютно прямой и рассекает пространство, будто стрела. Сущее варварство. Видел бы ты, какой бардак теперь в Хумгате. Я пытался искать перстень, но где там. Впрочем, почти уверен, что его больше не существует. У Гарри был очень серьёзный ожог. Такой след оставляют волшебные вещи, когда перестают существовать.
— По-моему, это был самый обычный ожог.
Джуффин усмехнулся.
— Ты просто не знал, как смотреть. У него весь палец почернел, и чернота уже расползалась дальше.
— Но теперь всё нормально?
— Да, такое я лечить умею. Жаль, что ожоги ничего не расскажут. — Джуффин вздохнул. — Ладно, мне пора.
— А нам что делать?
— Да ничего. Спите себе. Сходите куда-нибудь, погуляйте. Вечером увидимся. И вот еще что, Макс…
— Да?
— Не давай ему колдовать. Отбой.
Я снова влез под одеяло, чувствуя себя неуютно. Приказ Джуффина словно сделал меня каким-то надзирателем. Хотя чушь, конечно. В конце концов, сейчас Гарри колдовство ни к чему: где-где, а в Ехо всяким безносым магистрам со мной не тягаться.
Убаюканный такими мыслями, я вновь задремал. На этот раз, к счастью, без снов.
*****
Я проснулся от почти позабытого ощущения — чужого взгляда. Моментально всё вспомнив, открыл глаза и повернулся к Гарри.
— Привет.
— Привет. — Вид у того был сонный и слегка обескураженный. — Значит, всё-таки не сон.
— Как говорит один мой знакомый, возможно, вся твоя жизнь — сон.
— Кошмар.
— Да уж. — Я с удовольствием потянулся. — Встаём?
За окном было солнечно — намечался славный денёк. Вспомнив совет Джуффина, я предложил Гарри пройтись.
— Надо пользоваться случаем, раз уж тебя занесло в самый прекрасный город в мире.
— Какой мир имеется в виду? — уточнил Гарри, смеясь. Когда я сказал ему, что Джуффин ждёт нас вечером, он только кивнул и не стал задавать вопросов. От такого доверия было даже как-то не по себе. Впрочем, с палочкой Гарри по-прежнему не расставался — убрал в карман лоохи.
Он вообще на удивление быстро освоился с выданной одеждой («На мантию похоже»), хотя от тюрбана вежливо отказался. Из солидарности я тоже вышел из дома с непокрытой головой, предоставив лёгкому ветерку трепать отросшие лохмы.
— Пошли завтракать. Трактиры Ехо — это нечто особенное. В «Сытом скелете», например, очень здорово кормят, да и камра там неплохая. Хотя камра тебе, кажется, не по вкусу.
— Ничего. — Гарри улыбнулся. — Разбавлю её молоком.
Это был прекрасный день. Мы бродили по улицам, без цели и конкретного направления, и оказалось, что почти о каждой из них я могу рассказать что-нибудь интересное. Я вспоминал истории о себе, своих коллегах и даже дикие байки, которыми в избытке пичкал меня Мелифаро. Я говорил с городом, и город отвечал мне: кокетливой улыбкой горожанки, тихой музыкой, доносящейся из чьего-то окна, радугой после слепенького дождя, который нас не замочил, а развеселил ещё больше.
Иногда кажется, что я всё тот же восторженный новичок, оглушённый чудесами Ехо и ослеплённый его уютной мозаичной красотой. Иногда — что провёл здесь уже не одну жизнь. Да так, наверное, и было, если жизни мерить смертями или потерями. Но когда я показывал Ехо Гарри, оба этих чувства слились в одно. Я словно ненадолго стал привидением, которое знает всё о каждом камне Ехо и при этом не перестаёт любить этот непостижимый город. Не перестаёт ему удивляться. Возможно, так на меня повлияли воспоминания и искреннее восхищение в глазах Гарри. Правда, с дороги, ведущей к трактиру Теххи, пришлось свернуть, но всё же мне давно не было так хорошо.
Вечером мы добрели до «Обжоры» и рухнули на стулья. Ноги даже не гудели — ошарашено молчали.
— Давно я так не гулял.
— Ага, — отозвался Гарри. — Теперь бы ещё поесть.
— Ну, это не проблема, — я нежно улыбнулся спешащей к нашему столику мадам Жижинде.
*****
Гарри дожевал последний пирожок и со стоном отвалился от стола.
— Вкуснотища. Рону бы здесь понравилось… — Он осёкся, закусил губу.
— Рон — это, кажется, твой друг?
— Ага.
— Ну что ж, выходной закончился. — Я поднялся. — Посмотрим, чем нас порадует Джуффин.
До Дома у моста шли молча.
На стоянке амобилеров была какая-то свара. Один из младших служащих тут же подбежал ко мне.
— Сэр Макс, там горожанин хочет забрать амобилер. Говорит, вы его одалживали.
— Что? А, да… И давно вы с ним скандалите? Чёрт, неловко-то как. Гарри, ты иди, я сейчас.
Следующие полчаса я разъяснял нашим ситуацию и приносил вполне заслуженные извинения жертве конфискации. Наконец все, фигурально выражаясь, пожали друг другу руки и разошлись.
В Доме Мелифаро с выражением боязливого восторга наблюдал, как Гарри разбавляет камру молоком.
— Потрясающе, — выдохнул он. — Знаешь, чудовище, из всех твоих безумных друзей этот — самый крутой. Мне никто не поверит! Можно поспорить на дюжину корон!
— Да иди ты. Гарри, не обращай внимания. Мелифаро порой ведёт себя как болван, но в остальных случаях с ним можно иметь дело.
Гарри рассмеялся.
— Вообще-то у меня есть такой же знакомый. Даже двое.
— Кошмар! — непритворно ужаснулся я.
— Ага. Они ещё и близнецы.
Мелифаро тут же оборвал смех и, взгромоздившись на стул, уставился на Гарри странным тяжёлым взглядом, который я так редко у него видел.
— А я тоже близнец, знаешь. В некотором роде. — Он обернулся ко мне. — Это и правда самый интересный из твоих друзей, Макс.
— Не мели ерунды, — отмахнулся я. — Гарри просто… мой земляк.
— Ах вон оно что. Ну, это многое объясняет. — Мелифаро покачнулся на стуле. — В том числе и твои прогулы.
— Пока был всего один прогул. — Джуффин высунулся из двери кабинета. — А ты, Мелифаро, что здесь делаешь? Хочешь поработать сверхурочно? Могу устроить.
Тот закатил глаза.
— Грозный сэр Джуффин! Трепещите перед его мрачным величием! — Мелифаро зевнул и поднялся. — Ладно, ухожу. Секретничайте на здоровье. — Он наклонился ко мне и сказал вполголоса: — Но ты ведь знаешь, чудовище, если есть какие-то проблемы, то мы — мы все — готовы помочь. Просто уточняю.
— Ага. — От удивления я не нашёлся, что сказать. В этом весь Мелифаро — ошарашит, когда не ждёшь.
А тот рассмеялся и увесисто шлёпнул меня по плечу.
— Рот закрой, ворона залетит. Гарри, удачи. Смотри, чтоб эти старые злобные колдуны тебя не съели! Приятно было познакомиться.
Гарри покраснел.
— Мне тоже, сэр. То есть, Мелифаро. Ты извини, что всё так…
— Ерунда, — вмешался я. — Мелифаро у меня жену увёл, так что теперь я могу безнаказанно его обижать лет пятьдесят как минимум.
— Всего пятьдесят? — обрадовался тот. — Тогда я, пожалуй, и двух других умыкну.
— Сотофа тебе умыкнёт! А Кенлех добавит. И вообще, она уже заждалась, так что проваливай.
Наконец Мелифаро убрался, и мы пошли к Джуффину. Тот выглядел усталым и каким-то взъерошенным.
— Гарри, дай мне, пожалуйста, свою палочку
Очевидно, в этот раз никаких посиделок не предполагалось.
— Вы что-то узнали, сэр? — спросил Гарри.
— Скорее, кое-что понял. — Джуффин отвлёкся от созерцания резьбы. — Я почти уверен, что в нашем мире Старшая палочка не появлялась.
— Почему?
— Это связано с Сердцем Мира. Видишь ли, по своей сути это стержень, на который как бы нанизан наш мир. Сердце даёт силу, но она, так сказать, разлита здесь, в Угуланде, равномерно. Мы используем её, заряжаем вещи, но никто никогда не стал бы создавать артефакт такого рода — который бесперебойно концентрирует, проводит и направляет силу. В первую очередь, из-за равновесия, но не только. Такая палочка…
— Это стержень, — спокойно закончил Гарри. — Такой же, как Сердце Мира.
Джуффин чуть склонил голову.
— Именно. То, что у вас имеет всякий волшебник, даже ребёнок, наш мир просто уничтожит.
Тут я не смолчал.
— Но ведь были магистры, который очень хотели уничтожить этот мир.
— Нет, Макс, — Джуффин положил палочку и осторожно подтолкнул её к Гарри. — Даже самый отъявленный безумец не станет пользоваться палочкой. Это немыслимо, всё равно, что на голове ходить или спать под водой, и противоречит всему, вообще всему. — Он развёл руками. — Это не наша магия. Просто — не наша.
— Но ведь она может быть здесь? — тихо спросил Гарри. — Просто так, спрятанной где-нибудь?
— Может, — неохотно признал Джуффин. — Но раз палочку не использовали — а мы бы знали, если бы использовали, уж поверьте, — то не представляю, как её искать. Я кое с кем посоветовался…
Тут мне послышался тихий смех Мабы Калоха.
— …Но и они ничего не знают, — продолжал Джуффин. — Буривухи тоже не в курсе. Возможно, мне помогла бы какая-то информация об этом старике, Гриндевальде. — Он наклонился и, не мигая, уставился на Гарри. — И ещё: скажи, почему тебе так нужна эта палочка?
*****
Рассказ о Гриндевальде, Дарах Смерти и крестражах получился недолгим, но впечатляющим.
— Власть над смертью, абсолютная власть, — пробормотал Джуффин. — Да, на этот крючок легко попасться. И всё же…
— И всё же у вас ничего такого быть не могло? — закончил Гарри.
— Но Джуффин, крестражи — это очень даже по-нашему, — возразил я. — Помнишь, когда я был в Холоми? И тот же Угурбадо…
Джуффин покачал головой.
— Там было другое. Можно вырастить себя из огрызка, можно призвать второго, можно забрать Искру, но разделить? Нет, это не наша магия. Это вообще ничья магия. От одной идеи пахнет безумием.
— Но ведь зачем-то он отправил меня сюда, — тихо сказал Гарри. — Вы же не думаете, что это совпадение?
Джуффин посмотрел на него долгим замученным взглядом.
— Нет, совпадением тут и не пахнет, — признал он.
— Значит, я должен что-то найти в Ехо. Должен, понимаете?
Слышать мольбу в его голосе было выше моих сил.
— Джуффин, неужели мы не найдём эту палочку — или что там здесь спрятано, — если возьмёмся все вместе? Мелифаро готов помочь. — Тут меня осенило. — И Нумминорих! У нас же есть нюхач!
— Возможно, найдём. — Шеф выделил первое слово. — Но на это потребуются месяцы, а то и годы. При условии, что мы не будем заниматься ничем другим.
— Но время…
— Время тоже имеет свои пределы. Кроме того, что-то мне подсказывает, что Гарри не согласится оставаться здесь надолго.
— Не соглашусь. — Тот поднялся. — Вы говорили, что сможете вернуть меня домой.
Я тоже встал.
— Джуффин…
Тот потёр виски каким-то новым, неджуффиновским жестом.
— Идите домой.
Сказано это было таким тоном, что сразу расхотелось спорить. Я лишь спросил:
— А работа?
Но он отмахнулся.
— Я всё равно буду тут.
На пороге я оглянулся: Джуффин сидел с закрытыми глазами, склонив голову и чуть покачиваясь в кресле. В этот миг он здорово напоминал дремлющего буривуха.
*****
В амобилере меня настиг зов.
— Есть ещё кое-что.
Я покосился на Гарри, но тот смотрел в окно.
— И что же?
— Я немного заглянул в прошлое старика.
— То есть как это «заглянул в прошлое»?
— Как-как… Если странствуешь по Хумгату, то можно и в прошлое заглянуть. Просто в чужом мире лучше далеко не заходить.
— Ничего себе. — Я сбросил скорость и на миг зажмурился. — А больше вы ничего не хотите мне сообщить, Джуффин? Может, я летать умею или лучи из глаз выпускать?
— Может, и умеешь, — проворчал шеф. — Ну так вот, в этом старике было что-то нечеловеческое.
— Так он же тёмный маг, да ещё и свихнулся вроде.
— Нет, другое. Он напомнил мне допёрста. Но только очень грубо сделанного. И вообще он был похож на пустую оболочку.
— Ничего себе.
— В его перстне, как мне показалось, было больше силы и жизни, чем в нём самом, — продолжал Джуффин. — С другой стороны, что я могу знать о спятивших тёмных магистрах твоего мира? Всё это похоже на части дерьмовой головоломки, которые никак не хотят складываться. Хоть бы подержать в руках тот перстень…
— А что, тоже нельзя?
— Это — нельзя.
— А…
— И это тоже.
— Откуда вы знаете, о чём я хотел спросить?
— Чего тут гадать. Но как бы мне не хотелось помочь Гарри, я не могу изменить прошлое. И никто не может.
— Угроза равновесию?
— Скорее, непреложный закон.
— А я думал, вам нравится «Назад в будущее».
— Нравится. Но для человека посвящённого это жуткое кино.
— Значит, мы ничего не можем сделать для Гарри?
— Ночь ещё только началась, — туманно ответил Джуффин. — Отбой.
Понимай как хочешь.
— Макс, а это нормально, что мы уже третий раз проезжаем мимо парка? — сказал вдруг Гарри.
— Э-э… О, что это там? — Я направил амобилер ко входу в парк, где невысокая изящная леди хлопотала над грудой тряпья.
При ближайшем рассмотрении груда оказалась её в дымину пьяным мужем. Притом леди почему-то была уверена, что я заберу его в Дом у моста и слёзно умоляла этого не делать.
— Да на кой… В смысле, зачем он нам там нужен? Не волнуйтесь, незабвенная, мы просто поможем доставить его домой.
— Думаешь, мы это поднимем? — с сомнением прошептал Гарри. «Клиент» и впрямь попался здоровый. — Вот если бы я мог его отлевитировать палочкой…
— Не надо палочкой, поступим проще.
Привычный жест левой рукой, и пьяница послушно уместился между большим и указательным пальцем. Кое-как уверив леди, что ничего страшного не произошло, я довёз её до дома и выгрузил вместе с подгулявшим супругом. При этом не удержался и избавился от своей ноши подчёркнуто красивым жестом, чем насмешил Гарри.
— Здорово! Никогда такого не видел, — сказал он.
— У вас так не делают?
— Ну, с людьми, по крайней мере, так поступать не принято.
— Пф, скучный мир! Оставайся лучше у нас.
Гарри только грустно улыбнулся в ответ.
*****
Дома я отправил Гарри мыться, а сам наконец-то закурил. Ночь ещё только началась, сказал шеф. Но что мне с неё? По сути, всё, что я делаю, получается или случайно, или с подачи Джуффина. Сам-то я только сны смотреть умею.
Сны?
«Но ведь были магистры, которые очень хотели уничтожить этот мир…»
«Абсолютная власть…»
«Только отъявленный безумец…»
Хм.
— Плохая идея, — сказал Джуффин в моей голове.
Я поперхнулся дымом.
— Почему?
— Мне и так не нравится эта история, а уж если приплести сюда Лойсо…
— У меня предчувствие. Кроме того, Лойсо здорово помог с Угурбадо. И тогда вы сами посоветовали к нему обратиться!
Джуффин вздохнул, сдаваясь.
— Учти, Лойсо не из тех, кто будет оказывать услуги просто так. Даже тебе.
— Да уж знаю. — Вера Лойсо в то, что я когда-нибудь сумею освободить его, была чем-то вроде незалеченного зуба — временами ныла и не давала покоя. — Но попробовать-то можно.
— Будь осторожен.
— Буду.
У возвратившегося Гарри был такой убитый вид, что я не сдержался и выболтал ему и про то, что рассказал Джуффин, и про Лойсо.
— Теперь я вообще ничего не понимаю, — честно признался он.
— Тут даже Джуффин запутался. Но, может, со временем…
Гарри покачал головой.
— Макс, я не могу остаться. Понятно, что тут не всё чисто, и я почти уверен, что Гриндевальд что-то здесь спрятал — не знаю уж, как. Но всё равно надо возвращаться. Даже если в нашем мире пройдёт совсем немного времени, я не смогу быть здесь, пока мои друзья — там. Кроме того, вдруг я тут погибну или просто случится что-то, из-за чего мне не удастся вернуться?
— Я сумею тебя защитить! — Слова вырвались сами собой.
— Знаю, — просто сказал Гарри. — Но кто защитит их?
Я хотел возразить, но не мог. Сам бы на его месте поступил так же. И да, не дай бог оказаться на его месте.
— Что ж, ладно. Значит, будем смотреть сны.
— Я только за, — улыбнулся Гарри.
Однако сна и в помине не было. Я всей кожей чувствовал идущее от Гарри напряжение, и через полчаса не выдержал.
— Не спится?
— День такой, — сказал тот извиняющимся тоном.
Скорее, не день, а год. И не один. Я вспомнил палочку, которую Гарри всегда держал под рукой, вздохнул и придвинулся ближе.
— Можно?
Гарри сам прижался ко мне спиной. Я обнял его, стараясь устроиться так, чтобы торчащие вихры не щекотали нос.
— А я рассказывал, как попал в Ехо?
— Не-а.
— Тогда слушай: я с детства ненавидел спать по ночам…
*****
Я не помню, что произносил формулу наших с Лойсо встреч, но раскалённый воздух и слепящее белое небо не давали ошибиться.
— Что это? — раздалось за спиной.
— Гарри?!
Тот изумлённо оглядывался.
— Это твой сон?
— Да. И нет. Это мир Лойсо, но ты-то здесь… — Я осёкся, вспомнив, что мы уснули рядом.
На одной подушке.
— Ну и ну, — произнёс насмешливый голос сверху. — Вот уж не думал, что мои слова о проходном дворе окажутся настолько пророческими. Хотя, должен признать, Макс, что этот твой гость куда симпатичнее бедняги Угурбадо.
Я потянул Гарри за собой на плоскую, словно стол, верхушку холма. Лойсо, как всегда, сидел на своей янтарной глыбе. Я поздоровался и представил Гарри.
— Очень приятно. — Лойсо чуть склонил голову. — Так что же нужно твоему земляку, Макс?
— Как вы догадались, что я не отсюда? — спросил тот. Он с любопытством разглядывал Лойсо.
— Это совсем не сложно. А то, что вам что-то нужно, тоже очевидно. Сюда, как ты понимаешь, туристы не ездят. Рекомендую поторопиться, юноша, климат тут тяжёлый.
Гарри кивнул и коротко рассказал о войне с Волдемортом и палочке. А я смотрел на Лойсо. Что-то было иначе, нежели всегда. Хотелось видеть его лицо, но в этот раз оно почти полностью было занавешено волосами.
— …Возможно, вы что-то знаете, — закончил Гарри.
— Интересно, а почему вы… Ты, Макс, я полагаю, решил, что я могу что-то знать?
— Интуиция. Я привык ей доверять, сами понимаете.
— Ясно. Однако ничем не могу помочь: никогда ни о чём подобном не слышал. Хотя история занятная. Особенно про перстень — мне бы такой очень пригодился, раз уж Макс отказывается меня выпускать отсюда.
— Я не отка…
Вдруг стало ясно, что не так. В этом странном месте воздух всегда был неживым, застывшим. А сегодня волосы Лойсо трепал ветерок. Вот он отвёл жёсткие светлые пряди…
— Перстень исчез, сэр, — сказал Гарри. — Кажется, он уничтожен.
Мне показалось, что по лицу Лойсо прошла дрожь, но в следующий миг он уже вновь сдержанно улыбался.
— Жаль, жаль. Ну что ж, я бы и рад помочь, но…
— С этим перстнем не всё так просто, — повинуясь непонятному порыву, выпалил я. — Джуффин сказал, что у Гарри был от него сильный ожог.
— Не такой уж и сильный.
— Мы просто не заметили, а Джуффин углядел черноту у тебя на пальце и сказал, что она расползалась.
— Чернота? Как у Дамблдора? Но… — Гарри хлопнул глазами. — Это значит, что я… Я уничтожил чей-то крестраж?
Лойсо, прищурившись, смотрел на него. А я смотрел на Лойсо.
— Это невозможно, — продолжал Гарри. — Кроме того, если у меня и правда почернела рука, я бы умер. Даже Дамблдор с этим не справился, когда уничтожил кольцо Мраксов.
— Дамблдор умер? — резко спросил Лойсо.
— Да, — рассеянно ответил Гарри, думая о чём-то своём. — Его убили, хотя он бы и так погиб, после того как…
И тогда Лойсо рассмеялся. Тихо и страшно.
— Умер, значит, — повторил он. — Умер и гниёт в земле, кормит червей. Какая… пошлость.
Теперь уже мы оба смотрели на него во все глаза. Шли минуты, наполненные шелестом мёртвой травы.
А потом Гарри медленно произнёс:
— Одного не пойму: кто же тогда был в камере?
— Допёрст, — выдохнул я. — Такая человекообразная хрень.
— Кто?
— Маба говорил, что допёрст — порождение чьей-то готовности к ужасу неизбежности. Я случайно создал одного, когда переходил из того мира в этот. И вы, видимо, тоже… сэр.
— Возможно. — Лойсо поднялся с камня. — Но есть одно отличие: у меня не было никаких «случайно». Просто было нужно существо, которое бы ходило, говорило и было похоже на меня. Осталось вместо меня в Нурменгарде. А уж как оно получилось, совершенно неважно. Я никогда не был хорошим теоретиком. Этим у нас славился Альбус.
— Лойсо… Чёрт, как вас теперь называть-то? Что же случилось?
Тот обернулся, и я вздрогнул: лицо Лойсо оплыло, размягчилось; черты менялись, словно не могли остановиться на одном варианте.
— Называй как хочешь. — Он усмехнулся. — И я всё объясню, только коротко. А то вы сваритесь раньше времени, а у нас ещё есть дела.
Как ни странно, жару в этот раз было легче переносить. Возможно, благодаря взявшемуся невесть откуда ветерку.
— У меня были сторонники, — начал Лойсо (мне по-прежнему было проще называть его так). — После… того нелепого поражения я успел спрятать Старшую палочку. И позже мне её передали в камеру. На самом деле я был рад оказаться там. Можно было спокойно поразмыслить.
— Но почему вы не сбежали? — спросил Гарри.
— Потому что хотел не жизни в бегах, а победы. Настоящей свободы. Несколько лет я экспериментировал с крестражами, и вскоре был готов создать один, это не так уж и сложно. Но однажды я увидел сон…
— Ехо, — прошептал я.
— Представь себе. — Лойсо неприятно усмехнулся. — Как и везде, тут были люди, что не радовало, но магия… Совсем другая, истинная магия. Та, которой не требуются палочки, дурацкие ужимки, изуродованная латынь. Я понял, что этот мир мне подходит.
— И вы ушли.
— Не сразу. Сначала создал крестраж — на всякий случай. Неизвестно было, что и как у меня пойдёт в Ехо, а крестраж всё-таки давал шанс на возрождение. Потом создал этого, как ты говоришь, допёрста, чтобы никто ничего не заподозрил. А потом не просто перешёл… Скорее, заново родился.
— Но как? — Я представить себе такого не мог. Лойсо пожал плечами.
— Это смесь тамошней и здешней магии. Нурменгард в те дни сильно трясло, но в конце концов я смог: оставил кое-что крестражу, из ненужного — ему надо было что-то оставить, знаете ли, — и ушёл. — Он криво усмехнулся. — Я очутился здесь. Начал учиться и, как ты знаешь, добился немалых успехов. Хотя это мир меня не сразу принял.
«Он добивался всего не столько благодаря таланту, сколько из упорства», — всплыли в памяти слова Джуффина.
— Но почему вы не вернулись потом, когда стали здесь магистром? — спросил Гарри. — Ведь вы могли уничтожить наш мир или хотя бы отомстить Дамблдору.
При звуках этого имени лицо Лойсо вновь исказилось, сменило черты. Было жутко, но не смотреть не получалось.
— А он забыл, — выдавил я. — Обо всём забыл. Вот какую часть души пришлось отдать, да, Лойсо? Вы ведь даже лица своего не помните.
— Новая жизнь — новые воспоминания, — Лойсо развёл руками. — С чистого, так сказать, листа.
— Но кому же вы оставили перстень? — прошептал Гарри. — Чьим билетом до Ехо я случайно воспользовался?
— Неважно. И вообще, хватит лирики. — Он обратил своё странное плывущее лицо ко мне. — Макс, я хочу, чтоб ты выпустил меня отсюда.
— Да, но по-прежнему не знаю, как.
— Ты не понял. — В обычно мягкий голос Лойсо словно толчёного стекла насыпали. — Я хочу, чтобы ты выпустил меня. Немедленно. Иначе Гарри не получит Старшую палочку.
— Так она у вас? — воскликнул тот и закашлялся — раскалённый воздух давал о себе знать.
— Ну конечно. Она должна была принадлежать только мне.
— Вы её украли!
— Она моя по праву сильнейшего. Я был лучшим.
— Но Дамблдор вас побил…
— Плевать на Дамблдора! — «Толчёное стекло» брызнуло во все стороны, а на лицо Лойсо было страшно смотреть. — Макс, последний раз повторяю…
— Но я правда не знаю, как это сделать!
— Тогда подумай. — Лойсо внезапно успокоился и вновь сел на камень. — Только не очень долго. Видишь? — он указал на горизонт. Там расплывалась странная чернота.
— Что это?
— Сам точно не знаю. Но сил, чтобы прикончить старую ведьму, разнести этот несчастный мирок, рождённый её убогой фантазией, и сгинуть вместе с ним у меня хватит. И я это сделаю.
— Но… почему? — Он не угрожал лично мне, но от такого Лойсо было по-настоящему страшно. — Дайте мне хотя бы спросить Джуффина или…
— Нипочему. Не дам. Он всё равно этого не может, — отрезал Лойсо. — А вот ты — можешь. И сделаешь. Сейчас.
Гарри потянул меня за рукав скабы.
— Макс, у него палочка…
— О чёрт! — взвыл я и плюхнулся на выжженную траву. — Лойсо, за что вы так со мной?!
— Макс, ты мне очень нравишься. — Его голос вновь обрёл обаятельную мягкость. — Но я не могу больше ждать. Не спрашивай, почему, это к делу не относится. И, справедливости ради: здесь мои возможности ограничены и Старшую палочку я смогу достать, только если выберусь.
Я закрыл лицо взмокшими ладонями. От жара стучало в висках, и было ясно, что наше время на исходе
— Освободить, — бормотал я. — Выпустить, вывести, вытащить, вынести… Чёрт. Господи. Как?
Тут я осознал, что Гарри что-то мне говорит, с трудом шевеля пересохшими губами.
— А?
— Я говорю: может, как того пьяного? В кулаке?
С минуту я молча смотрел на него, а потом, шатаясь, подошёл к Лойсо и провёл левой рукой вдоль его тела. И он исчез.
— Охренеть, — пробормотал я. Потом схватил Гарри за руку и спрыгнул со склона холма.
*****
Мы приземлились на кухне моего дома и первым делом выпили по стакану воды.
— Получилось? — отдышавшись, спросил Гарри.
Я, недолго думая, тряхнул рукой. Лойсо вывалился на пол. Его привычное лицо вернулось и сейчас имело очень удивлённое выражение.
— Что это было?
— Четвёртая ступень магии, сэр, — ответил я и начал смеяться. Они терпеливо переждали мою истерику, а потом Лойсо пошарил у себя за спиной, вытащил палочку из светлой древесины и протянул Гарри.
— Держи.
— И всё? Но ведь надо же победить соперника в бою.
— Ну конечно! — фыркнул Лойсо. — Ладно, шлёпни меня.
— А?
— Шлёпни меня, говорю. И быстрее, юноша, я не собираюсь долго стоять с протянутой рукой.
Гарри хлопнул его по запястью и поймал выпавшую палочку.
— Ну вот и всё. Макс, спасибо. Видишь, всё вышло, как я и говорил.
— Да уж, — ошеломлённо пробормотал я. — Лойсо!
— Что?
— Вы ведь не будете разрушать этот мир?
Он рассмеялся.
— Нет, не буду. Пытаться разрушить один мир два раза подряд — дурной тон. Так что оставь свой дряблый, заплывший жиром Ехо себе. Гарри, это и твоего мира касается. Теперь всё? Тогда пока. Макс, может, ещё встретимся.
С этими словами Лойсо превратился в вихрь слепящего белого света и вылетел в открытое окно. Гарри смотрел ему вслед, сжимая в кулаке Старшую палочку. И улыбался.
— Что теперь? — спросил он. — К Джуффину?
— Нет уж, пусть подождёт до утра. — У меня не было сил на разговоры. — Давай… Давай пройдёмся? А то мне по-прежнему душно.
— Ага, мне тоже, — кивнул Гарри. — Сейчас только оденусь.
Я набросил лоохи, а он — свою собственную одежду. Снаружи было тёмно. «Ночь ещё только началась», — вспомнил я. И мы брели сквозь эту ночь, по безлюдным улочкам, пока не пришли к горбатому мостику через приток Хурона. С реки веяло пресной свежестью. А ещё пахло горькими травами, цветущим миндалём, чем-то терпким, словно бальзам Кахара, и сладким, как мёд Кумона, и немножко — морем.
Я вдруг понял, что это запах Ехо. Запах, которого я обычно не замечаю. А ещё — что Гарри пахнет так же. Захотелось сказать ему об этом, но я не стал. Потому что помимо этого мог сказать лишь одно: ночь ещё только началась. В том, покинутом мной мире, для Гарри — она только началась, несмотря на то, что у него теперь была Старшая палочка. Он понимал это так же отчётливо, как и я. А может, даже лучше — поэтому, наверное, стоял сейчас молча рядом со мной и смотрел на воду.
Я не мог отпустить его туда. Я знал, что отпущу.
Густую предутреннюю тьму взрезал немыслимый, неуместный здесь звук — визг автомобильных тормозов. Мы обернулись. Из боковой улочки вылетело что-то огромное, синее и трёхэтажное. Поняв, что это, я вздрогнул и отвёл взгляд от места водителя — на всякий случай. А Гарри тихо рассмеялся.
— Ну конечно, — пробормотал он и повернулся ко мне. — Макс, это за мной.
— То есть как… Вот это? Этот бешеный автобус?!
— «Ночной рыцарь» к вашим услугам! Всегда придём на помощь волшебникам, попавшим в беду! — проорал тощий ушастый кондуктор, высунувшись из дверей. Из-под колёс «Рыцаря» валил удушливый чёрный дым. — Джентльмены, вы садитесь?
— А вас не смущает, что вы в другом мире? — не выдержал я.
— Да? — Кондуктор огляделся. — Ну, подумаешь. Это вы ещё в Бронксе не были. Так вы садитесь?
Гарри вдруг обнял меня.
— Макс, спасибо, — шепнул он. — Но я должен… Ты знаешь.
Я только кивнул и сжал его покрепче.
А потом за ним захлопнулись раздолбанные двери, и автобус умчался, визжа на поворотах, как стая гиен. Некоторое время я смотрел ему вслед. Потом побрёл домой.
Вскоре мне приснился сон. Высокая башня, ливень и гром. Зелёный луч и старик, падающий из окна. Откуда-то сбоку раздался крик Гарри, и я бросился к нему, но вместо этого тоже вылетел из окна. Где-то на полпути вокруг полыхнуло белым. Потом я оказался внизу, у тела старика, и почему-то казалось, что на мокрой земле лежит лишь опустевшая оболочка. Я поднял глаза и сквозь ливень увидел два вихря — белый и огненно-красный. Они уносились к горизонту, танцуя, сплетаясь между собой, и молнии уступали им дорогу. А горизонт потихоньку светлел, и это было правильно.
Потому что любая, даже самая долгая ночь, заканчивается. Рано или поздно. Так или иначе.
Fin.
Автор: Tau Mirta
Бета: kasmunaut, mummi
Фандом: Роулинг Джоан «Гарри Поттер», Фрай Макс «Лабиринты Ехо»
Пейринг/Персонажи: Макс, Джуффин, Лойсо; Гарри Поттер, Геллерт Гриндевальд
Рейтинг: PG-13
Категория: джен
Жанры: AU, общий
Размер: миди
Краткое содержание: После падения Гриндевальда Старшая палочка так и не была найдена. Гарри пытается её отыскать.
Примечание: В реальности Ехо дело происходит после событий книги "Возвращение Угурбадо".
читать дальше
Вы замечали, что каждый дом имеет особый запах? Приходя в гости, сразу обращаешь на это внимания, а вот к запаху своего дома привыкаешь и не чувствуешь его. Кроме случаев, когда случается надолго уехать — вот тогда он вновь становится заметным и по возвращении прыгает на тебя с порога, как соскучившийся пёс.
Именно чувство узнавания заставило меня встать столбом посреди мостовой на радость идущим мимо горожанам. Я замер, усиленно принюхиваясь к смеси ароматов: разогретый металл, йодированная соль, дым костра, перебродившие яблоки и ещё какой-то тяжёлый, удушливый запах…
Асфальт. Плавящийся летний асфальт и выхлопные газы.
Поворачиваясь к источнику запаха, я уже догадывался, кого встречу. В Ехо, как и в любой столице, никого не удивишь странной одеждой. Однако лохматый паренёк в очках носил то, чего тут быть ни при каких обстоятельствах не могло — джинсы, спортивную куртку и футболку с эмблемой английского футбольного клуба «Арсенал».
А ещё — запах моего прежнего мира.
*****
— Почему мы понимаем друг друга? — спросил Гарри. — Я же из Англии, а ты…
— А почему я понимаю жителей Ехо? Да и ты полагаю, тоже.
Гарри прислушался к разговору проходящих мужчин и кивнул.
— Значит, я, когда попал сюда, заговорил на вашем языке? Обалдеть.
— Хочешь сказать, это единственное, что тебя удивляет?! — Я припомнил собственный шок от прибытия в Ехо, а ведь я его до этого сколько лет во сне видел!
— Ну знаешь, когда на пальце загорается старинный перстень и тебя утаскивает в воронку, уже готовишься к чему-то подобному. — Гарри оглянулся и нервным жестом пригладил волосы, отчего они взлохматились ещё больше. — А вообще я, кажется, ещё не до конца во всё это верю…
Тут мне осталось только хлопнуть себя по лбу.
— Грешные магистры! Что ж мы тут встали-то. Пошли куда-нибудь, пока население не объявило тебя новой жертвой сэра Макса.
Прохожие и впрямь обходили нас по широкой дуге, поглядывая на Гарри с боязливым любопытством.
— Жертвой?
— Потом объясню. Сначала надо… даже не знаю. Поесть? Хотя нет, поехали лучше сразу к Джуффину. Там и поедим, и ты всё нам расскажешь.
— А кто это — Джуффин?
— Джуффин — это всё. — Я взял Гарри за локоть и вытянул на дорогу. Амобилеры Ехо можно даже не тормозить, а брать голыми руками за дверцы — настолько медленно они ездят. — Сэр, остановитесь! Я вынужден воспользоваться вашим амобилером в служебных целях. Гарри, залезай! Он будет возле управления, заберёте? Вот спасибо-то. И вам хорошего дня.
Свинство, конечно, но не тащить же Гарри пешком. Я только сейчас заметил, что вид у него замученный, а одежда заляпана и местами порвана. Кажется, прежде чем перенестись в Ехо, он угодил в серьёзную передрягу.
— А куда мы едем? — Гарри словно услышал мои мысли.
— В Дом у моста. — Я в двух словах описал нашу, по выражению Мелифаро, «непочтенную организацию». Думал, Гарри начнёт расспрашивать о магистрах и волшебстве, но он только кивнул и отвернулся к окну. Я решил дать ему время хотя бы немного осмотреться и прийти в себя: сбавил скорость и послал зов сэру Джуффину.
— Вы ещё на месте?
— Смотря какое место имеется в виду, — ворчливо отозвался шеф.
— Судя по тону, вы ещё на работе, — я невольно улыбнулся.
— На работе, на работе. С отчётами вожусь, дырку в небе над этими бюрократами! А ты уже едешь? Что-то рановато.
— Да знаете, внезапно решил выйти пораньше…
— Так-так. Нашёл что?
Нет, ну какой у него потрясающий нюх!
— Меня же не просто так Охотником прозвали, — голос Джуффина потеплел. — Оно живое? Есть хочет?
Я искоса глянул на Гарри и решительно сказал:
— Хочет! И я, кстати, тоже не откажусь.
— Понял, отправлю зов в «Обжору». Отбой.
Вот за что люблю Джуффина, так это за деловой подход. Теперь у меня как раз осталось время, чтобы поразмыслить, с чего я вдруг попёрся на работу раньше времени, да ещё и пешком. Захотелось размять ноги? Ну конечно. Давно пора перестать верить в совпадения. Всё просто: из амобилера я бы Гарри точно не заметил.
Я припомнил первые дни на службе, встречу с другим гостем из своего мира, и поёжился. К счастью, на маньяка Гарри не тянул, а то что-то я не в настроении кого бы то ни было убивать. Хотя после эпидемии и отъезда Теххи настроения не было вообще ни на что. Подавив желание закурить, я помотал головой, избавляясь от печальных мыслей. Сейчас есть заботы поважнее.
В Доме у моста уже почти все разошлись. Двое младших служащих поздоровались с нами, лишь мельком глянув на Гарри. С того дня, как я привёл на работу магахонских «живых мертвецов», они тут вообще, по-моему, утратили способность удивляться.
Джуффин встал нам навстречу и уставился на Гарри хорошо мне известным пронзительным взглядом. Но тот ничего, не смутился, и протянул руку.
— Гарри. Гарри Поттер, сэр.
— Джуффин Халли, начальник этого приюта безумных. — Тот обаятельно улыбнулся и перевёл взгляд на меня. — Сэр?
— Он из Англии, там в ходу такое обращение.
— Занятно… Впрочем, об этом позже. — Джуффин указал на пару стульев, стоящих у стола, словно нас ждали.
— Присаживайтесь. Сейчас прибудет курьер из «Обжоры»… А вот и он, полагаю.
Пока мы разгружали поднос, Гарри подошёл к дремлющему Курушу. Пару минут разглядывал его, а потом вдруг улыбнулся и вполголоса произнёс что-то вроде «Фокс». Куруш мигнул жёлтым глазом и сонно спросил:
— Как ты меня назвал?
Гарри вздрогнул и обернулся к нам.
— Познакомься, это Куруш. — Я пришёл на помощь. — А это Гарри.
— Очень приятно, — Куруш чуть склонил клювастую голову и настырно переспросил: — Так как ты меня назвал?
— Фоукс. Это, м-м… Феникс одного моего… э-э… друга.
— Понятно. А кто такой феникс?
— Феникс? — я решил, что ослышался.
— Хватит вопросов, давайте за стол, — скомандовал Джуффин. — Паштет хорош только горячим! Гарри, не стесняйся, ешь, что нравится.
Кажется, Гарри нравилось всё. Только камру он, попробовав, отставил подальше. Джуффин рассмеялся.
— Помню, Макс первое время так же кривился. Пей тогда сок.
Вид хлопочущего Джуффина вызывал умиление: он спрашивал Гарри, всё ли вкусно, подкладывал самые лакомые кусочки. Ни дать ни взять заботливая тётушка! И при этом он явно умирал от любопытства: сквозь парок, исходящий от тарелок с горячим, мне даже померещилась облизывающаяся в предвкушении чиффа. Однако первые полчаса мы лишь усердно жевали. Потом Джуффин налил себе ещё камры и выжидающе откинулся в кресле. Гарри посмотрел на меня, и я кивнул: давай, мол.
— Мои родители погибли, когда мне был год, — тихо начал он. — Я жил у дяди с тётей…
Я слушал и не верил ушам. Оказывается, в том мире тоже было волшебство! Да ещё какое — целый мир со своей историей и городами, магическими школами и волшебными тварями и — нет, вы только подумайте! — с летающими мётлами и волшебными палочками. Изредка я прикусывал губу, чтобы не влезть с вопросами вроде «А Мерлин правда существовал? И Мордред? И Баба-яга?», курил одну за одной. Джуффин слушал, не перебивая, прикрыв глаза и удерживая перед собой кончиками пальцев чашечку с камрой. Я машинально отметил, что он так и не сделал ни глотка.
— …Мне удалось пробраться в Нурменгард. Гриндевальд то ли с ума сошёл, то ли просто бредил, — Гарри поёжился. — Закричал, когда меня увидел, а говорить толком не мог — мычал и хрипел. Я рассказал про Волдеморта и спросил, куда подевалась Старшая палочка. А он тогда сунул мне какой-то перстень. За дверью зашумели, надо было уходить. Я перстень надел, чтоб не потерять, а он загорелся, в стене… Или не в стене, а просто в воздухе, не знаю, воронка образовалась, типа портала, и меня туда утащило. Очнулся в подворотне. Вышел на свет, и вот… — Гарри показал на меня.
— Ясно. — Джуффин прервал «медитацию» и вперил в Гарри серебристый взгляд. — А дай-ка мне этот перстень.
— Не могу. — Гарри, словно ребёнок, показал нам пустые ладони. — Он, кажется, слетел.
— Слетел, говоришь… — Джуффин глотнул остывшей камры. — А это что, ожог?
На правом указательном пальце Гарри и впрямь алела кольцевая метка. Джуффин указал на неё.
— Тут он был?
Гарри убито кивнул.
— Сэр, и как же теперь? Значит, обратно я не вернусь?
— Ну-ну, не будем спешить с выводами. — Джуффин улыбнулся и взял его за руку. — Если есть вход, должен быть и выход, запомни… Легче?
— Ага. — Гарри удивлённо рассматривал палец: ожога больше не было.
— Так что, перстень расплавился? — я наконец-то оправился от новостей о далёкой родине и решил включиться в беседу.
Джуффин пожал плечами.
— Одно я знаю точно: его больше нет. По крайней мере, в этом мире. Может, и правда слетел при переносе.
— А мне кажется, это было что-то вроде одноразового порт-ключа, — задумчиво сказал Гарри. — По ощущениям похоже на порт-ключ. И он мог просто распылиться.
— Гарри, а этот Гренвальд что-нибудь говорил? — вмешался я.
— Гриндевальд. Он сказал, — Гарри замялся, — то ли «у меня», то ли «мне». Что-то такое.
— А может быть, «моя»?
Гарри только развёл руками.
— Ты говорил, у всех магов есть палочки? — внезапно спросил Джуффин.
— Ага, — Гарри достал из заднего кармана слегка изогнутый кусок дерева. Глаза Джуффина сверкнули.
— Можно?
Я буквально ощутил неуверенность Гарри, но всё-таки он протянул палочку Джуффину. Тот покачал её в ладонях и замер, словно прислушиваясь.
— Не представляю, как этим можно колдовать, — пробормотал он. — Гарри, я не пытаюсь забрать твою… палочку, но, пожалуйста, постарайся ею не пользоваться. Хорошо?
Гарри нахмурился.
— Почему?
— Видишь ли, мы находимся рядом с Сердцем Мира, а здесь вообще надо колдовать с осторожностью, чтобы не нарушить магическое равновесие. У нас даже в Кодексе Хрембера это прописано.
— А…
— …А что такое Сердце Мира и Кодекс, я бы тебе объяснил, но уже поздно. — Джуффин сделал неуловимое движение и, перевернув палочку, протянул её Гарри резной рукояткой вперёд. — Уже совсем стемнело, надо устроить тебя на ночлег.
— Ко мне, — не раздумывая, предложил я. Джуффин кивнул, словно ожидал этого.
— Хорошо. И можешь остаться сегодня дома.
— А работать кто будет?
— У нас же есть Куруш. Да и я, пожалуй, задержусь.
— Сэр, — Гарри поднялся, — вы знаете, где она? Где Старшая палочка?
— Нет. — Джуффин тоже встал. — Но, возможно, завтра буду что-то знать.
С минуту Гарри молча смотрел на него.
— Понимаете, — хрипло сказал он, — там мои друзья. Они ведь даже не знают, куда я подевался.
— Об этом можешь не беспокоиться, — Джуффин улыбнулся. — Я немного знаком с твоим миром…
— Немного! — фыркнул я.
— …И уверен, что в там время течёт иначе, — невозмутимо продолжал шеф, — гораздо медленнее. Не веришь — у Макса спроси.
Я кивнул.
— Пока тебе торопиться некуда.
Гарри с сомнением покачал головой, но спорить не стал. Казалось, мне он доверяет больше, чем Джуффину, и от этого вдруг потеплело на душе.
— Ну, пойдём?
— Отдохните как следует и выспитесь! — напутствовал нас Джуффин, вновь входя в образ «тётушки». Я приостановился на пороге: хотелось задать шефу миллион вопросов, но момент был явно неподходящий. Тем более Джуффин повернулся спиной, скармливая вялому Курушу кусочек пирожного. Я вышел и тихонько притворил дверь.
*****
После отъезда Теххи дом на улице Жёлтых камней пришлось обживать заново — настолько я отвык от него и от жизни в одиночестве. Давалось это нелегко, но, к счастью, у меня были помощники. Именно мягкий топот Эллы и Армстронга встретил нас у дверей. Фосфорецирующие блюдца их круглых глаз, выплывающие из полумрака, смотрелись впечатляюще, ничего не скажешь. Гарри ойкнул и отшатнулся.
— Это что… кошки?
— В Ехо — да. — Я наклонился, почёсывая жирные, как у барсуков, спинки. — Ничего, если их вовремя кормить, они не опасны.
Гарри смотрел на утробно мяукающих котят настороженно. Я рассмеялся.
— Шучу. Сейчас зажжём свет, и сам увидишь, что в моём логове не так уж и страшно. Кстати, ты не против, если вместо восьми бассейнов я наполню три? Или даже два?
— Бассейны?
— Ага, значит, не против.
Когда я вернулся, Гарри уже вовсю обнимался с котятами. Те безошибочно опознали кошколюбивую душу и влезли на него всеми лапами. Я еле оторвал их друг от друга. Пока Гарри мылся, я нашёл ему скабу, которая казалась меньше остальных. Гарри, правда, всё равно в ней утонул, но возмущаться не стал. А вот «кровать» потрясла его до глубины души.
— Как поле для квиддича…
— Бывают и больше, — авторитетно заявил я, припомнив хоромы джуффиновского соседа. — По сути, это здесь единственное приличное место для сна, поэтому предлагаю лечь вместе. Но, если хочешь, уйду в гостиную, никаких проблем.
— Издеваешься? — Гарри, путаясь в скабе, прошелся по матрасу. — Да тут заблудиться можно!
— Вот и отлично. Говорят, я не храплю и не пинаюсь, так что главное для нас — не класть голову на одну подушку.
Я прикусил язык. Похоже, Теххи могла исчезнуть из города и мира, но не из моих мыслей. Гарри, само собой, удивился.
— Что?
— Да это так, ничего особенного. — Чтобы скрыть смущение, я начал гасить светильники и пороть чушь. — Тебе нужно ещё что-нибудь? Стакан воды там, я не знаю? Колыбельную?
Но обернувшись, я увидел, что Гарри спит, уткнувшись носом в подушку, и понял, что всё это время он держался из последних сил. Ну ещё бы, попасть в другой мир — это вам не в булочную сходить. Насчёт себя я был уверен — не усну. Пришлось спуститься вниз.
Подогрев остатки утренней камры, я устроился на подоконнике с чашкой и сигаретой. В голове роились самые разные мысли. Я всё не мог взять в толк, что почти полжизни буквально ходил по сказке и ничего не заметил. Было обидно. Что, Макс, привык считать себя тайновидцем? Так получи по носу волшебной палочкой. С другой стороны, сказка оказалась такой, что, может, и жалеть не стоило. Тёмная магия, убийства, пытки... Я заметил, что Гарри, прежде чем лечь, положил рядом палочку. Наверняка ему было чего опасаться. А я тут ною, что девушка призраком стала, эх…
Никотиновый юмор одинокого полуночника — вещь жалкая. Я допил горчащую камру и, мстительно сказав непонятно кому «Зубы чистить не буду», пошёл наверх.
Где и заснул под звук мерного глубокого дыхания Гарри.
Снилась дрянь: бледный лысый маг, лишённый носа, что делало его похожим на мою старую знакомую — Мису. Мы с Джуффином гонялись за ним и величали Магистром Ордена Серебряной Маски, а «брат Мисы» всякий раз убегал. Потом вдруг распался надвое, и одна его часть стала великаном, а вторая — кривоногим карликом, но носы отсутствовали у обоих…
— Макс! Макс!
Я открыл глаза и не сразу понял, что слышу зов Джуффина.
— Хватит смотреть всякую чушь, послушай-ка лучше меня.
За окном ещё было темно. Я сел, кутаясь в край безразмерного одеяла.
— Вы нашли что-нибудь?
— Это как посмотреть. Я побывал в мире Гарри. Старик, который отправил его сюда, мёртв.
— Почему-то я не удивлён. Это Безносый сделал?
— Нет, он сам. Разбил голову о торчащий из стены штырь.
— Страсти какие.
— Да уж. — Джуффин помолчал. — Здесь всё пропахло безумием, Макс. Но таким странным и опасным… Не знаю, что и думать.
— А вы не пытались поговорить с ним? Или с вещами?
— Вещи! Здесь только грязное тряпьё и вековые камни, а они, знаешь ли, не очень разговорчивы. Что же до трупа — применять магию в чужом мире надо осторожно. Может, Сердца здесь и нет, но есть что-то иное, и наверняка…
— Знаю-знаю: нарушение равновесия?
— Умница. — Голос шефа был привычно ехидным, но звучал глухо, словно из погреба. Кажется, он очень устал.
— Джуффин, — попросил я, чувствуя себя скотиной, — вы же можете попробовать что-нибудь ещё? У них там война.
— Здесь везде война, — отрезал шеф. — Я видел ваши «Новости». Невероятно, для какой гадости можно, оказывается, использовать телевизор…
— Джуффин.
— Ну, есть ещё пара идей. Узнать бы только, что это был за старик и как он попал в Ехо.
— Думаете, он был здесь?
— В любом случае, он точно знал, куда идти. Путь, которым протащили Гарри, — что-то вроде туннеля: он абсолютно прямой и рассекает пространство, будто стрела. Сущее варварство. Видел бы ты, какой бардак теперь в Хумгате. Я пытался искать перстень, но где там. Впрочем, почти уверен, что его больше не существует. У Гарри был очень серьёзный ожог. Такой след оставляют волшебные вещи, когда перестают существовать.
— По-моему, это был самый обычный ожог.
Джуффин усмехнулся.
— Ты просто не знал, как смотреть. У него весь палец почернел, и чернота уже расползалась дальше.
— Но теперь всё нормально?
— Да, такое я лечить умею. Жаль, что ожоги ничего не расскажут. — Джуффин вздохнул. — Ладно, мне пора.
— А нам что делать?
— Да ничего. Спите себе. Сходите куда-нибудь, погуляйте. Вечером увидимся. И вот еще что, Макс…
— Да?
— Не давай ему колдовать. Отбой.
Я снова влез под одеяло, чувствуя себя неуютно. Приказ Джуффина словно сделал меня каким-то надзирателем. Хотя чушь, конечно. В конце концов, сейчас Гарри колдовство ни к чему: где-где, а в Ехо всяким безносым магистрам со мной не тягаться.
Убаюканный такими мыслями, я вновь задремал. На этот раз, к счастью, без снов.
*****
Я проснулся от почти позабытого ощущения — чужого взгляда. Моментально всё вспомнив, открыл глаза и повернулся к Гарри.
— Привет.
— Привет. — Вид у того был сонный и слегка обескураженный. — Значит, всё-таки не сон.
— Как говорит один мой знакомый, возможно, вся твоя жизнь — сон.
— Кошмар.
— Да уж. — Я с удовольствием потянулся. — Встаём?
За окном было солнечно — намечался славный денёк. Вспомнив совет Джуффина, я предложил Гарри пройтись.
— Надо пользоваться случаем, раз уж тебя занесло в самый прекрасный город в мире.
— Какой мир имеется в виду? — уточнил Гарри, смеясь. Когда я сказал ему, что Джуффин ждёт нас вечером, он только кивнул и не стал задавать вопросов. От такого доверия было даже как-то не по себе. Впрочем, с палочкой Гарри по-прежнему не расставался — убрал в карман лоохи.
Он вообще на удивление быстро освоился с выданной одеждой («На мантию похоже»), хотя от тюрбана вежливо отказался. Из солидарности я тоже вышел из дома с непокрытой головой, предоставив лёгкому ветерку трепать отросшие лохмы.
— Пошли завтракать. Трактиры Ехо — это нечто особенное. В «Сытом скелете», например, очень здорово кормят, да и камра там неплохая. Хотя камра тебе, кажется, не по вкусу.
— Ничего. — Гарри улыбнулся. — Разбавлю её молоком.
Это был прекрасный день. Мы бродили по улицам, без цели и конкретного направления, и оказалось, что почти о каждой из них я могу рассказать что-нибудь интересное. Я вспоминал истории о себе, своих коллегах и даже дикие байки, которыми в избытке пичкал меня Мелифаро. Я говорил с городом, и город отвечал мне: кокетливой улыбкой горожанки, тихой музыкой, доносящейся из чьего-то окна, радугой после слепенького дождя, который нас не замочил, а развеселил ещё больше.
Иногда кажется, что я всё тот же восторженный новичок, оглушённый чудесами Ехо и ослеплённый его уютной мозаичной красотой. Иногда — что провёл здесь уже не одну жизнь. Да так, наверное, и было, если жизни мерить смертями или потерями. Но когда я показывал Ехо Гарри, оба этих чувства слились в одно. Я словно ненадолго стал привидением, которое знает всё о каждом камне Ехо и при этом не перестаёт любить этот непостижимый город. Не перестаёт ему удивляться. Возможно, так на меня повлияли воспоминания и искреннее восхищение в глазах Гарри. Правда, с дороги, ведущей к трактиру Теххи, пришлось свернуть, но всё же мне давно не было так хорошо.
Вечером мы добрели до «Обжоры» и рухнули на стулья. Ноги даже не гудели — ошарашено молчали.
— Давно я так не гулял.
— Ага, — отозвался Гарри. — Теперь бы ещё поесть.
— Ну, это не проблема, — я нежно улыбнулся спешащей к нашему столику мадам Жижинде.
*****
Гарри дожевал последний пирожок и со стоном отвалился от стола.
— Вкуснотища. Рону бы здесь понравилось… — Он осёкся, закусил губу.
— Рон — это, кажется, твой друг?
— Ага.
— Ну что ж, выходной закончился. — Я поднялся. — Посмотрим, чем нас порадует Джуффин.
До Дома у моста шли молча.
На стоянке амобилеров была какая-то свара. Один из младших служащих тут же подбежал ко мне.
— Сэр Макс, там горожанин хочет забрать амобилер. Говорит, вы его одалживали.
— Что? А, да… И давно вы с ним скандалите? Чёрт, неловко-то как. Гарри, ты иди, я сейчас.
Следующие полчаса я разъяснял нашим ситуацию и приносил вполне заслуженные извинения жертве конфискации. Наконец все, фигурально выражаясь, пожали друг другу руки и разошлись.
В Доме Мелифаро с выражением боязливого восторга наблюдал, как Гарри разбавляет камру молоком.
— Потрясающе, — выдохнул он. — Знаешь, чудовище, из всех твоих безумных друзей этот — самый крутой. Мне никто не поверит! Можно поспорить на дюжину корон!
— Да иди ты. Гарри, не обращай внимания. Мелифаро порой ведёт себя как болван, но в остальных случаях с ним можно иметь дело.
Гарри рассмеялся.
— Вообще-то у меня есть такой же знакомый. Даже двое.
— Кошмар! — непритворно ужаснулся я.
— Ага. Они ещё и близнецы.
Мелифаро тут же оборвал смех и, взгромоздившись на стул, уставился на Гарри странным тяжёлым взглядом, который я так редко у него видел.
— А я тоже близнец, знаешь. В некотором роде. — Он обернулся ко мне. — Это и правда самый интересный из твоих друзей, Макс.
— Не мели ерунды, — отмахнулся я. — Гарри просто… мой земляк.
— Ах вон оно что. Ну, это многое объясняет. — Мелифаро покачнулся на стуле. — В том числе и твои прогулы.
— Пока был всего один прогул. — Джуффин высунулся из двери кабинета. — А ты, Мелифаро, что здесь делаешь? Хочешь поработать сверхурочно? Могу устроить.
Тот закатил глаза.
— Грозный сэр Джуффин! Трепещите перед его мрачным величием! — Мелифаро зевнул и поднялся. — Ладно, ухожу. Секретничайте на здоровье. — Он наклонился ко мне и сказал вполголоса: — Но ты ведь знаешь, чудовище, если есть какие-то проблемы, то мы — мы все — готовы помочь. Просто уточняю.
— Ага. — От удивления я не нашёлся, что сказать. В этом весь Мелифаро — ошарашит, когда не ждёшь.
А тот рассмеялся и увесисто шлёпнул меня по плечу.
— Рот закрой, ворона залетит. Гарри, удачи. Смотри, чтоб эти старые злобные колдуны тебя не съели! Приятно было познакомиться.
Гарри покраснел.
— Мне тоже, сэр. То есть, Мелифаро. Ты извини, что всё так…
— Ерунда, — вмешался я. — Мелифаро у меня жену увёл, так что теперь я могу безнаказанно его обижать лет пятьдесят как минимум.
— Всего пятьдесят? — обрадовался тот. — Тогда я, пожалуй, и двух других умыкну.
— Сотофа тебе умыкнёт! А Кенлех добавит. И вообще, она уже заждалась, так что проваливай.
Наконец Мелифаро убрался, и мы пошли к Джуффину. Тот выглядел усталым и каким-то взъерошенным.
— Гарри, дай мне, пожалуйста, свою палочку
Очевидно, в этот раз никаких посиделок не предполагалось.
— Вы что-то узнали, сэр? — спросил Гарри.
— Скорее, кое-что понял. — Джуффин отвлёкся от созерцания резьбы. — Я почти уверен, что в нашем мире Старшая палочка не появлялась.
— Почему?
— Это связано с Сердцем Мира. Видишь ли, по своей сути это стержень, на который как бы нанизан наш мир. Сердце даёт силу, но она, так сказать, разлита здесь, в Угуланде, равномерно. Мы используем её, заряжаем вещи, но никто никогда не стал бы создавать артефакт такого рода — который бесперебойно концентрирует, проводит и направляет силу. В первую очередь, из-за равновесия, но не только. Такая палочка…
— Это стержень, — спокойно закончил Гарри. — Такой же, как Сердце Мира.
Джуффин чуть склонил голову.
— Именно. То, что у вас имеет всякий волшебник, даже ребёнок, наш мир просто уничтожит.
Тут я не смолчал.
— Но ведь были магистры, который очень хотели уничтожить этот мир.
— Нет, Макс, — Джуффин положил палочку и осторожно подтолкнул её к Гарри. — Даже самый отъявленный безумец не станет пользоваться палочкой. Это немыслимо, всё равно, что на голове ходить или спать под водой, и противоречит всему, вообще всему. — Он развёл руками. — Это не наша магия. Просто — не наша.
— Но ведь она может быть здесь? — тихо спросил Гарри. — Просто так, спрятанной где-нибудь?
— Может, — неохотно признал Джуффин. — Но раз палочку не использовали — а мы бы знали, если бы использовали, уж поверьте, — то не представляю, как её искать. Я кое с кем посоветовался…
Тут мне послышался тихий смех Мабы Калоха.
— …Но и они ничего не знают, — продолжал Джуффин. — Буривухи тоже не в курсе. Возможно, мне помогла бы какая-то информация об этом старике, Гриндевальде. — Он наклонился и, не мигая, уставился на Гарри. — И ещё: скажи, почему тебе так нужна эта палочка?
*****
Рассказ о Гриндевальде, Дарах Смерти и крестражах получился недолгим, но впечатляющим.
— Власть над смертью, абсолютная власть, — пробормотал Джуффин. — Да, на этот крючок легко попасться. И всё же…
— И всё же у вас ничего такого быть не могло? — закончил Гарри.
— Но Джуффин, крестражи — это очень даже по-нашему, — возразил я. — Помнишь, когда я был в Холоми? И тот же Угурбадо…
Джуффин покачал головой.
— Там было другое. Можно вырастить себя из огрызка, можно призвать второго, можно забрать Искру, но разделить? Нет, это не наша магия. Это вообще ничья магия. От одной идеи пахнет безумием.
— Но ведь зачем-то он отправил меня сюда, — тихо сказал Гарри. — Вы же не думаете, что это совпадение?
Джуффин посмотрел на него долгим замученным взглядом.
— Нет, совпадением тут и не пахнет, — признал он.
— Значит, я должен что-то найти в Ехо. Должен, понимаете?
Слышать мольбу в его голосе было выше моих сил.
— Джуффин, неужели мы не найдём эту палочку — или что там здесь спрятано, — если возьмёмся все вместе? Мелифаро готов помочь. — Тут меня осенило. — И Нумминорих! У нас же есть нюхач!
— Возможно, найдём. — Шеф выделил первое слово. — Но на это потребуются месяцы, а то и годы. При условии, что мы не будем заниматься ничем другим.
— Но время…
— Время тоже имеет свои пределы. Кроме того, что-то мне подсказывает, что Гарри не согласится оставаться здесь надолго.
— Не соглашусь. — Тот поднялся. — Вы говорили, что сможете вернуть меня домой.
Я тоже встал.
— Джуффин…
Тот потёр виски каким-то новым, неджуффиновским жестом.
— Идите домой.
Сказано это было таким тоном, что сразу расхотелось спорить. Я лишь спросил:
— А работа?
Но он отмахнулся.
— Я всё равно буду тут.
На пороге я оглянулся: Джуффин сидел с закрытыми глазами, склонив голову и чуть покачиваясь в кресле. В этот миг он здорово напоминал дремлющего буривуха.
*****
В амобилере меня настиг зов.
— Есть ещё кое-что.
Я покосился на Гарри, но тот смотрел в окно.
— И что же?
— Я немного заглянул в прошлое старика.
— То есть как это «заглянул в прошлое»?
— Как-как… Если странствуешь по Хумгату, то можно и в прошлое заглянуть. Просто в чужом мире лучше далеко не заходить.
— Ничего себе. — Я сбросил скорость и на миг зажмурился. — А больше вы ничего не хотите мне сообщить, Джуффин? Может, я летать умею или лучи из глаз выпускать?
— Может, и умеешь, — проворчал шеф. — Ну так вот, в этом старике было что-то нечеловеческое.
— Так он же тёмный маг, да ещё и свихнулся вроде.
— Нет, другое. Он напомнил мне допёрста. Но только очень грубо сделанного. И вообще он был похож на пустую оболочку.
— Ничего себе.
— В его перстне, как мне показалось, было больше силы и жизни, чем в нём самом, — продолжал Джуффин. — С другой стороны, что я могу знать о спятивших тёмных магистрах твоего мира? Всё это похоже на части дерьмовой головоломки, которые никак не хотят складываться. Хоть бы подержать в руках тот перстень…
— А что, тоже нельзя?
— Это — нельзя.
— А…
— И это тоже.
— Откуда вы знаете, о чём я хотел спросить?
— Чего тут гадать. Но как бы мне не хотелось помочь Гарри, я не могу изменить прошлое. И никто не может.
— Угроза равновесию?
— Скорее, непреложный закон.
— А я думал, вам нравится «Назад в будущее».
— Нравится. Но для человека посвящённого это жуткое кино.
— Значит, мы ничего не можем сделать для Гарри?
— Ночь ещё только началась, — туманно ответил Джуффин. — Отбой.
Понимай как хочешь.
— Макс, а это нормально, что мы уже третий раз проезжаем мимо парка? — сказал вдруг Гарри.
— Э-э… О, что это там? — Я направил амобилер ко входу в парк, где невысокая изящная леди хлопотала над грудой тряпья.
При ближайшем рассмотрении груда оказалась её в дымину пьяным мужем. Притом леди почему-то была уверена, что я заберу его в Дом у моста и слёзно умоляла этого не делать.
— Да на кой… В смысле, зачем он нам там нужен? Не волнуйтесь, незабвенная, мы просто поможем доставить его домой.
— Думаешь, мы это поднимем? — с сомнением прошептал Гарри. «Клиент» и впрямь попался здоровый. — Вот если бы я мог его отлевитировать палочкой…
— Не надо палочкой, поступим проще.
Привычный жест левой рукой, и пьяница послушно уместился между большим и указательным пальцем. Кое-как уверив леди, что ничего страшного не произошло, я довёз её до дома и выгрузил вместе с подгулявшим супругом. При этом не удержался и избавился от своей ноши подчёркнуто красивым жестом, чем насмешил Гарри.
— Здорово! Никогда такого не видел, — сказал он.
— У вас так не делают?
— Ну, с людьми, по крайней мере, так поступать не принято.
— Пф, скучный мир! Оставайся лучше у нас.
Гарри только грустно улыбнулся в ответ.
*****
Дома я отправил Гарри мыться, а сам наконец-то закурил. Ночь ещё только началась, сказал шеф. Но что мне с неё? По сути, всё, что я делаю, получается или случайно, или с подачи Джуффина. Сам-то я только сны смотреть умею.
Сны?
«Но ведь были магистры, которые очень хотели уничтожить этот мир…»
«Абсолютная власть…»
«Только отъявленный безумец…»
Хм.
— Плохая идея, — сказал Джуффин в моей голове.
Я поперхнулся дымом.
— Почему?
— Мне и так не нравится эта история, а уж если приплести сюда Лойсо…
— У меня предчувствие. Кроме того, Лойсо здорово помог с Угурбадо. И тогда вы сами посоветовали к нему обратиться!
Джуффин вздохнул, сдаваясь.
— Учти, Лойсо не из тех, кто будет оказывать услуги просто так. Даже тебе.
— Да уж знаю. — Вера Лойсо в то, что я когда-нибудь сумею освободить его, была чем-то вроде незалеченного зуба — временами ныла и не давала покоя. — Но попробовать-то можно.
— Будь осторожен.
— Буду.
У возвратившегося Гарри был такой убитый вид, что я не сдержался и выболтал ему и про то, что рассказал Джуффин, и про Лойсо.
— Теперь я вообще ничего не понимаю, — честно признался он.
— Тут даже Джуффин запутался. Но, может, со временем…
Гарри покачал головой.
— Макс, я не могу остаться. Понятно, что тут не всё чисто, и я почти уверен, что Гриндевальд что-то здесь спрятал — не знаю уж, как. Но всё равно надо возвращаться. Даже если в нашем мире пройдёт совсем немного времени, я не смогу быть здесь, пока мои друзья — там. Кроме того, вдруг я тут погибну или просто случится что-то, из-за чего мне не удастся вернуться?
— Я сумею тебя защитить! — Слова вырвались сами собой.
— Знаю, — просто сказал Гарри. — Но кто защитит их?
Я хотел возразить, но не мог. Сам бы на его месте поступил так же. И да, не дай бог оказаться на его месте.
— Что ж, ладно. Значит, будем смотреть сны.
— Я только за, — улыбнулся Гарри.
Однако сна и в помине не было. Я всей кожей чувствовал идущее от Гарри напряжение, и через полчаса не выдержал.
— Не спится?
— День такой, — сказал тот извиняющимся тоном.
Скорее, не день, а год. И не один. Я вспомнил палочку, которую Гарри всегда держал под рукой, вздохнул и придвинулся ближе.
— Можно?
Гарри сам прижался ко мне спиной. Я обнял его, стараясь устроиться так, чтобы торчащие вихры не щекотали нос.
— А я рассказывал, как попал в Ехо?
— Не-а.
— Тогда слушай: я с детства ненавидел спать по ночам…
*****
Я не помню, что произносил формулу наших с Лойсо встреч, но раскалённый воздух и слепящее белое небо не давали ошибиться.
— Что это? — раздалось за спиной.
— Гарри?!
Тот изумлённо оглядывался.
— Это твой сон?
— Да. И нет. Это мир Лойсо, но ты-то здесь… — Я осёкся, вспомнив, что мы уснули рядом.
На одной подушке.
— Ну и ну, — произнёс насмешливый голос сверху. — Вот уж не думал, что мои слова о проходном дворе окажутся настолько пророческими. Хотя, должен признать, Макс, что этот твой гость куда симпатичнее бедняги Угурбадо.
Я потянул Гарри за собой на плоскую, словно стол, верхушку холма. Лойсо, как всегда, сидел на своей янтарной глыбе. Я поздоровался и представил Гарри.
— Очень приятно. — Лойсо чуть склонил голову. — Так что же нужно твоему земляку, Макс?
— Как вы догадались, что я не отсюда? — спросил тот. Он с любопытством разглядывал Лойсо.
— Это совсем не сложно. А то, что вам что-то нужно, тоже очевидно. Сюда, как ты понимаешь, туристы не ездят. Рекомендую поторопиться, юноша, климат тут тяжёлый.
Гарри кивнул и коротко рассказал о войне с Волдемортом и палочке. А я смотрел на Лойсо. Что-то было иначе, нежели всегда. Хотелось видеть его лицо, но в этот раз оно почти полностью было занавешено волосами.
— …Возможно, вы что-то знаете, — закончил Гарри.
— Интересно, а почему вы… Ты, Макс, я полагаю, решил, что я могу что-то знать?
— Интуиция. Я привык ей доверять, сами понимаете.
— Ясно. Однако ничем не могу помочь: никогда ни о чём подобном не слышал. Хотя история занятная. Особенно про перстень — мне бы такой очень пригодился, раз уж Макс отказывается меня выпускать отсюда.
— Я не отка…
Вдруг стало ясно, что не так. В этом странном месте воздух всегда был неживым, застывшим. А сегодня волосы Лойсо трепал ветерок. Вот он отвёл жёсткие светлые пряди…
— Перстень исчез, сэр, — сказал Гарри. — Кажется, он уничтожен.
Мне показалось, что по лицу Лойсо прошла дрожь, но в следующий миг он уже вновь сдержанно улыбался.
— Жаль, жаль. Ну что ж, я бы и рад помочь, но…
— С этим перстнем не всё так просто, — повинуясь непонятному порыву, выпалил я. — Джуффин сказал, что у Гарри был от него сильный ожог.
— Не такой уж и сильный.
— Мы просто не заметили, а Джуффин углядел черноту у тебя на пальце и сказал, что она расползалась.
— Чернота? Как у Дамблдора? Но… — Гарри хлопнул глазами. — Это значит, что я… Я уничтожил чей-то крестраж?
Лойсо, прищурившись, смотрел на него. А я смотрел на Лойсо.
— Это невозможно, — продолжал Гарри. — Кроме того, если у меня и правда почернела рука, я бы умер. Даже Дамблдор с этим не справился, когда уничтожил кольцо Мраксов.
— Дамблдор умер? — резко спросил Лойсо.
— Да, — рассеянно ответил Гарри, думая о чём-то своём. — Его убили, хотя он бы и так погиб, после того как…
И тогда Лойсо рассмеялся. Тихо и страшно.
— Умер, значит, — повторил он. — Умер и гниёт в земле, кормит червей. Какая… пошлость.
Теперь уже мы оба смотрели на него во все глаза. Шли минуты, наполненные шелестом мёртвой травы.
А потом Гарри медленно произнёс:
— Одного не пойму: кто же тогда был в камере?
— Допёрст, — выдохнул я. — Такая человекообразная хрень.
— Кто?
— Маба говорил, что допёрст — порождение чьей-то готовности к ужасу неизбежности. Я случайно создал одного, когда переходил из того мира в этот. И вы, видимо, тоже… сэр.
— Возможно. — Лойсо поднялся с камня. — Но есть одно отличие: у меня не было никаких «случайно». Просто было нужно существо, которое бы ходило, говорило и было похоже на меня. Осталось вместо меня в Нурменгарде. А уж как оно получилось, совершенно неважно. Я никогда не был хорошим теоретиком. Этим у нас славился Альбус.
— Лойсо… Чёрт, как вас теперь называть-то? Что же случилось?
Тот обернулся, и я вздрогнул: лицо Лойсо оплыло, размягчилось; черты менялись, словно не могли остановиться на одном варианте.
— Называй как хочешь. — Он усмехнулся. — И я всё объясню, только коротко. А то вы сваритесь раньше времени, а у нас ещё есть дела.
Как ни странно, жару в этот раз было легче переносить. Возможно, благодаря взявшемуся невесть откуда ветерку.
— У меня были сторонники, — начал Лойсо (мне по-прежнему было проще называть его так). — После… того нелепого поражения я успел спрятать Старшую палочку. И позже мне её передали в камеру. На самом деле я был рад оказаться там. Можно было спокойно поразмыслить.
— Но почему вы не сбежали? — спросил Гарри.
— Потому что хотел не жизни в бегах, а победы. Настоящей свободы. Несколько лет я экспериментировал с крестражами, и вскоре был готов создать один, это не так уж и сложно. Но однажды я увидел сон…
— Ехо, — прошептал я.
— Представь себе. — Лойсо неприятно усмехнулся. — Как и везде, тут были люди, что не радовало, но магия… Совсем другая, истинная магия. Та, которой не требуются палочки, дурацкие ужимки, изуродованная латынь. Я понял, что этот мир мне подходит.
— И вы ушли.
— Не сразу. Сначала создал крестраж — на всякий случай. Неизвестно было, что и как у меня пойдёт в Ехо, а крестраж всё-таки давал шанс на возрождение. Потом создал этого, как ты говоришь, допёрста, чтобы никто ничего не заподозрил. А потом не просто перешёл… Скорее, заново родился.
— Но как? — Я представить себе такого не мог. Лойсо пожал плечами.
— Это смесь тамошней и здешней магии. Нурменгард в те дни сильно трясло, но в конце концов я смог: оставил кое-что крестражу, из ненужного — ему надо было что-то оставить, знаете ли, — и ушёл. — Он криво усмехнулся. — Я очутился здесь. Начал учиться и, как ты знаешь, добился немалых успехов. Хотя это мир меня не сразу принял.
«Он добивался всего не столько благодаря таланту, сколько из упорства», — всплыли в памяти слова Джуффина.
— Но почему вы не вернулись потом, когда стали здесь магистром? — спросил Гарри. — Ведь вы могли уничтожить наш мир или хотя бы отомстить Дамблдору.
При звуках этого имени лицо Лойсо вновь исказилось, сменило черты. Было жутко, но не смотреть не получалось.
— А он забыл, — выдавил я. — Обо всём забыл. Вот какую часть души пришлось отдать, да, Лойсо? Вы ведь даже лица своего не помните.
— Новая жизнь — новые воспоминания, — Лойсо развёл руками. — С чистого, так сказать, листа.
— Но кому же вы оставили перстень? — прошептал Гарри. — Чьим билетом до Ехо я случайно воспользовался?
— Неважно. И вообще, хватит лирики. — Он обратил своё странное плывущее лицо ко мне. — Макс, я хочу, чтоб ты выпустил меня отсюда.
— Да, но по-прежнему не знаю, как.
— Ты не понял. — В обычно мягкий голос Лойсо словно толчёного стекла насыпали. — Я хочу, чтобы ты выпустил меня. Немедленно. Иначе Гарри не получит Старшую палочку.
— Так она у вас? — воскликнул тот и закашлялся — раскалённый воздух давал о себе знать.
— Ну конечно. Она должна была принадлежать только мне.
— Вы её украли!
— Она моя по праву сильнейшего. Я был лучшим.
— Но Дамблдор вас побил…
— Плевать на Дамблдора! — «Толчёное стекло» брызнуло во все стороны, а на лицо Лойсо было страшно смотреть. — Макс, последний раз повторяю…
— Но я правда не знаю, как это сделать!
— Тогда подумай. — Лойсо внезапно успокоился и вновь сел на камень. — Только не очень долго. Видишь? — он указал на горизонт. Там расплывалась странная чернота.
— Что это?
— Сам точно не знаю. Но сил, чтобы прикончить старую ведьму, разнести этот несчастный мирок, рождённый её убогой фантазией, и сгинуть вместе с ним у меня хватит. И я это сделаю.
— Но… почему? — Он не угрожал лично мне, но от такого Лойсо было по-настоящему страшно. — Дайте мне хотя бы спросить Джуффина или…
— Нипочему. Не дам. Он всё равно этого не может, — отрезал Лойсо. — А вот ты — можешь. И сделаешь. Сейчас.
Гарри потянул меня за рукав скабы.
— Макс, у него палочка…
— О чёрт! — взвыл я и плюхнулся на выжженную траву. — Лойсо, за что вы так со мной?!
— Макс, ты мне очень нравишься. — Его голос вновь обрёл обаятельную мягкость. — Но я не могу больше ждать. Не спрашивай, почему, это к делу не относится. И, справедливости ради: здесь мои возможности ограничены и Старшую палочку я смогу достать, только если выберусь.
Я закрыл лицо взмокшими ладонями. От жара стучало в висках, и было ясно, что наше время на исходе
— Освободить, — бормотал я. — Выпустить, вывести, вытащить, вынести… Чёрт. Господи. Как?
Тут я осознал, что Гарри что-то мне говорит, с трудом шевеля пересохшими губами.
— А?
— Я говорю: может, как того пьяного? В кулаке?
С минуту я молча смотрел на него, а потом, шатаясь, подошёл к Лойсо и провёл левой рукой вдоль его тела. И он исчез.
— Охренеть, — пробормотал я. Потом схватил Гарри за руку и спрыгнул со склона холма.
*****
Мы приземлились на кухне моего дома и первым делом выпили по стакану воды.
— Получилось? — отдышавшись, спросил Гарри.
Я, недолго думая, тряхнул рукой. Лойсо вывалился на пол. Его привычное лицо вернулось и сейчас имело очень удивлённое выражение.
— Что это было?
— Четвёртая ступень магии, сэр, — ответил я и начал смеяться. Они терпеливо переждали мою истерику, а потом Лойсо пошарил у себя за спиной, вытащил палочку из светлой древесины и протянул Гарри.
— Держи.
— И всё? Но ведь надо же победить соперника в бою.
— Ну конечно! — фыркнул Лойсо. — Ладно, шлёпни меня.
— А?
— Шлёпни меня, говорю. И быстрее, юноша, я не собираюсь долго стоять с протянутой рукой.
Гарри хлопнул его по запястью и поймал выпавшую палочку.
— Ну вот и всё. Макс, спасибо. Видишь, всё вышло, как я и говорил.
— Да уж, — ошеломлённо пробормотал я. — Лойсо!
— Что?
— Вы ведь не будете разрушать этот мир?
Он рассмеялся.
— Нет, не буду. Пытаться разрушить один мир два раза подряд — дурной тон. Так что оставь свой дряблый, заплывший жиром Ехо себе. Гарри, это и твоего мира касается. Теперь всё? Тогда пока. Макс, может, ещё встретимся.
С этими словами Лойсо превратился в вихрь слепящего белого света и вылетел в открытое окно. Гарри смотрел ему вслед, сжимая в кулаке Старшую палочку. И улыбался.
— Что теперь? — спросил он. — К Джуффину?
— Нет уж, пусть подождёт до утра. — У меня не было сил на разговоры. — Давай… Давай пройдёмся? А то мне по-прежнему душно.
— Ага, мне тоже, — кивнул Гарри. — Сейчас только оденусь.
Я набросил лоохи, а он — свою собственную одежду. Снаружи было тёмно. «Ночь ещё только началась», — вспомнил я. И мы брели сквозь эту ночь, по безлюдным улочкам, пока не пришли к горбатому мостику через приток Хурона. С реки веяло пресной свежестью. А ещё пахло горькими травами, цветущим миндалём, чем-то терпким, словно бальзам Кахара, и сладким, как мёд Кумона, и немножко — морем.
Я вдруг понял, что это запах Ехо. Запах, которого я обычно не замечаю. А ещё — что Гарри пахнет так же. Захотелось сказать ему об этом, но я не стал. Потому что помимо этого мог сказать лишь одно: ночь ещё только началась. В том, покинутом мной мире, для Гарри — она только началась, несмотря на то, что у него теперь была Старшая палочка. Он понимал это так же отчётливо, как и я. А может, даже лучше — поэтому, наверное, стоял сейчас молча рядом со мной и смотрел на воду.
Я не мог отпустить его туда. Я знал, что отпущу.
Густую предутреннюю тьму взрезал немыслимый, неуместный здесь звук — визг автомобильных тормозов. Мы обернулись. Из боковой улочки вылетело что-то огромное, синее и трёхэтажное. Поняв, что это, я вздрогнул и отвёл взгляд от места водителя — на всякий случай. А Гарри тихо рассмеялся.
— Ну конечно, — пробормотал он и повернулся ко мне. — Макс, это за мной.
— То есть как… Вот это? Этот бешеный автобус?!
— «Ночной рыцарь» к вашим услугам! Всегда придём на помощь волшебникам, попавшим в беду! — проорал тощий ушастый кондуктор, высунувшись из дверей. Из-под колёс «Рыцаря» валил удушливый чёрный дым. — Джентльмены, вы садитесь?
— А вас не смущает, что вы в другом мире? — не выдержал я.
— Да? — Кондуктор огляделся. — Ну, подумаешь. Это вы ещё в Бронксе не были. Так вы садитесь?
Гарри вдруг обнял меня.
— Макс, спасибо, — шепнул он. — Но я должен… Ты знаешь.
Я только кивнул и сжал его покрепче.
А потом за ним захлопнулись раздолбанные двери, и автобус умчался, визжа на поворотах, как стая гиен. Некоторое время я смотрел ему вслед. Потом побрёл домой.
Вскоре мне приснился сон. Высокая башня, ливень и гром. Зелёный луч и старик, падающий из окна. Откуда-то сбоку раздался крик Гарри, и я бросился к нему, но вместо этого тоже вылетел из окна. Где-то на полпути вокруг полыхнуло белым. Потом я оказался внизу, у тела старика, и почему-то казалось, что на мокрой земле лежит лишь опустевшая оболочка. Я поднял глаза и сквозь ливень увидел два вихря — белый и огненно-красный. Они уносились к горизонту, танцуя, сплетаясь между собой, и молнии уступали им дорогу. А горизонт потихоньку светлел, и это было правильно.
Потому что любая, даже самая долгая ночь, заканчивается. Рано или поздно. Так или иначе.
Fin.
@темы: Harry Potter, фанфики, джен, Макс Фрай «Лабиринты Ехо»
Представитель сердитой молодёжи эпохи шпината. Эстет от извращенцев.
Название: Цепь
Автор: Luchenza
Бета: Halisa aka NaVi
Размер: драббл
Персонажи: Вольфганг А. Моцарт, Антонио Сальери, Оскар Уайльд, Робби Росс, Франц Марнет, Георг Гейслер, Микеланджело Локонте, Флоран Мот
Категория: джен, слэш
Жанр: романс, AU
Рейтинг: G
Примечания: старенький кроссовер Mozart l'Opera Rock с "Седьмым крестом" А. Зегерс и с разнообразным РПСом.
Размещение: с шапкой
читать дальше«Иногда только странная череда невезений...»
— Что я могу для тебя сделать? — шепчет Сальери, торопливо садясь и снимая перчатки. Моцарт усмехается, поправляет подушку за спиной и перебирает нотные листы.
— Ты мог бы мне помочь, дорогой Антонио, если бы у тебя было чудодейственное лекарство от насморка, избавляющее меня от обязанности пить все эти несносные травяные настои.
— У меня есть только известие о том, что ты приглашён на маскарад. Не хватает чудодейственности?
Моцарт заходится кашлем.
— Как видишь. Не вышло у нас отпраздновать вместе Рождество, — он смеётся одними губами. — Сколько уже лет?..
— Этот год — третий.
— Ну, может, в следующей жизни.
— Не пристало послушному христианину верить в переселение душ.
— Надо же хоть во что-то верить, дорогой Антонио.
***
«...может связать души в единую цепь...»
— Оскар, я бы не советовал.
Чуть слышно звякает чашка, поставленная на блюдце.
— Мой милый Робби, боюсь, мне никак не избежать этой поездки, иначе кто-нибудь из тех невежественных критиков отравит меня во имя Общественной Морали. Ведь всякий раз, когда человек допускает глупость, он делает это из самых благородных побуждений.
Роберт Росс поправляет галстучную булавку, давний подарок Оскара, и сцепляет руки на колене, поворачиваясь к окну. На улице идёт снег, и гувернантка завязывает туже шарф Сирила, который замечает взгляд Роберта и показывает ему язык.
— Под Рождество? Думаю, поездка будет не слишком радостной.
— Мне жаль покидать моих мальчиков, — Оскар кивает Констанс, показывающей стопку писем, — но всё же это необходимо.
— Я бы присоединился, если мог, но...
— Робби, твой друг больше нуждается в тебе. А мне всего лишь надо отдохнуть от этой шумихи и, возможно, начать пьесу.
У двери Роберт крепко сжимает руку Уайльда.
— Я бы хотел, чтобы это Рождество было несколько лет назад, — говорит он, открывая дверь.
— Тогда бы мы сетовали о том же. Не будем уподобляться почтенным джентльменам, чьи сожаления о прошлом так же длинны, как коротка их память, — Оскар вынимает сигару изо рта и улыбается.
***
«...чтобы однажды, замкнув цепь последним печальным звеном...»
— Ты уходишь? — Франц держит пакет с продуктами и смотрит на Георга, уже накидывающего куртку.
— Да.
Он проходит мимо Франца к двери, задевая ногой лестничные перила. Даже не морщится. Франц ставит пакет на пол, глядя, как Георг обувается, и сжимает в руке выпавший апельсин.
— Мог бы и сказать, что не останешься на Рождество.
Георг поднимает голову, и невозможно понять выражение его глаз. Слишком темно, давно пора заменить перегоревшую лампочку.
— Извини, не знал, что ты затеешь обед.
— Знал.
Они смотрят друг на друга.
— А ещё ты собирался покрасить наконец потолок.
Георг зашнуровывает второй ботинок.
— Подай мне листовки.
Франц отдаёт их молча и закрывает дверь, и садится на стул, и машинально начинает чистить апельсин, читая названия книг на корешках. Все эти книги, каждую, он давал Георгу, обучая его видеть то, что есть, а не то, во что слепо верят коричнево-рубашечники. Он надеялся, что однажды они с Георгом смогут, наконец, доверять друг другу, и что-то изменится. И Франц бы понял, что не зря он как-то раз подошёл к нему на трамвайной остановке.
Из радио доносится заглушаемая помехами тридцать девятая симфония Моцарта, и Франц слушает, откладывая в сторону половину апельсина. Печаль, сжимавшая сердце, ослабляет свою крепкую хватку.
***
«...заставить её наконец-то сломаться».
— Да возьми уже трубку, — хрипит Микеле, держа мобильный телефон у уха. Он простужен, в квартире пахнет лимоном, горячим чаем и одиночеством.
И не пахнет Рождеством.
— Микеле?
— Нет, Санта-Клаус. Ты ещё не вылетел?
— Все рейсы задерживаются, здесь настоящий чёртов буран, — Микеле действительно слышит завывания ветра, искажающие голос, — и говорят, что кончится он нескоро.
Микеле смотрит на градусник, но видит температуру за бортом самолёта, который так и не вылетел из Торонто.
— Не вышло у нас отпраздновать вместе Рождество.
— Ну, как знать, — смеётся Флоран в трубку, — может быть, в следующей жизни...
После разговора Флоран входит в здание аэропорта, смотря на застывшие электронные города и возвращающие в прошлое часы вылета. Рейсы по-прежнему задерживаются, и он засыпает в неудобном кресле, положив ладонь на ручку чемодана.
На огромном табло красная надпись сменяется зелёной.
___
Прим.:
Роберт Росс - литературный душеприказчик Оскара Уайльда и его первый любовник
Констанс - жена Уайльда
Сирил - старший сын Уайльда
В третьем отрывке использованы персонажи романа Анны Зегерс "Седьмой крест".
Коричнево-рубашечники - члены гитлерюгенда.
Автор: Luchenza
Бета: Halisa aka NaVi
Размер: драббл
Персонажи: Вольфганг А. Моцарт, Антонио Сальери, Оскар Уайльд, Робби Росс, Франц Марнет, Георг Гейслер, Микеланджело Локонте, Флоран Мот
Категория: джен, слэш
Жанр: романс, AU
Рейтинг: G
Примечания: старенький кроссовер Mozart l'Opera Rock с "Седьмым крестом" А. Зегерс и с разнообразным РПСом.
Размещение: с шапкой
читать дальше«Иногда только странная череда невезений...»
— Что я могу для тебя сделать? — шепчет Сальери, торопливо садясь и снимая перчатки. Моцарт усмехается, поправляет подушку за спиной и перебирает нотные листы.
— Ты мог бы мне помочь, дорогой Антонио, если бы у тебя было чудодейственное лекарство от насморка, избавляющее меня от обязанности пить все эти несносные травяные настои.
— У меня есть только известие о том, что ты приглашён на маскарад. Не хватает чудодейственности?
Моцарт заходится кашлем.
— Как видишь. Не вышло у нас отпраздновать вместе Рождество, — он смеётся одними губами. — Сколько уже лет?..
— Этот год — третий.
— Ну, может, в следующей жизни.
— Не пристало послушному христианину верить в переселение душ.
— Надо же хоть во что-то верить, дорогой Антонио.
***
«...может связать души в единую цепь...»
— Оскар, я бы не советовал.
Чуть слышно звякает чашка, поставленная на блюдце.
— Мой милый Робби, боюсь, мне никак не избежать этой поездки, иначе кто-нибудь из тех невежественных критиков отравит меня во имя Общественной Морали. Ведь всякий раз, когда человек допускает глупость, он делает это из самых благородных побуждений.
Роберт Росс поправляет галстучную булавку, давний подарок Оскара, и сцепляет руки на колене, поворачиваясь к окну. На улице идёт снег, и гувернантка завязывает туже шарф Сирила, который замечает взгляд Роберта и показывает ему язык.
— Под Рождество? Думаю, поездка будет не слишком радостной.
— Мне жаль покидать моих мальчиков, — Оскар кивает Констанс, показывающей стопку писем, — но всё же это необходимо.
— Я бы присоединился, если мог, но...
— Робби, твой друг больше нуждается в тебе. А мне всего лишь надо отдохнуть от этой шумихи и, возможно, начать пьесу.
У двери Роберт крепко сжимает руку Уайльда.
— Я бы хотел, чтобы это Рождество было несколько лет назад, — говорит он, открывая дверь.
— Тогда бы мы сетовали о том же. Не будем уподобляться почтенным джентльменам, чьи сожаления о прошлом так же длинны, как коротка их память, — Оскар вынимает сигару изо рта и улыбается.
***
«...чтобы однажды, замкнув цепь последним печальным звеном...»
— Ты уходишь? — Франц держит пакет с продуктами и смотрит на Георга, уже накидывающего куртку.
— Да.
Он проходит мимо Франца к двери, задевая ногой лестничные перила. Даже не морщится. Франц ставит пакет на пол, глядя, как Георг обувается, и сжимает в руке выпавший апельсин.
— Мог бы и сказать, что не останешься на Рождество.
Георг поднимает голову, и невозможно понять выражение его глаз. Слишком темно, давно пора заменить перегоревшую лампочку.
— Извини, не знал, что ты затеешь обед.
— Знал.
Они смотрят друг на друга.
— А ещё ты собирался покрасить наконец потолок.
Георг зашнуровывает второй ботинок.
— Подай мне листовки.
Франц отдаёт их молча и закрывает дверь, и садится на стул, и машинально начинает чистить апельсин, читая названия книг на корешках. Все эти книги, каждую, он давал Георгу, обучая его видеть то, что есть, а не то, во что слепо верят коричнево-рубашечники. Он надеялся, что однажды они с Георгом смогут, наконец, доверять друг другу, и что-то изменится. И Франц бы понял, что не зря он как-то раз подошёл к нему на трамвайной остановке.
Из радио доносится заглушаемая помехами тридцать девятая симфония Моцарта, и Франц слушает, откладывая в сторону половину апельсина. Печаль, сжимавшая сердце, ослабляет свою крепкую хватку.
***
«...заставить её наконец-то сломаться».
— Да возьми уже трубку, — хрипит Микеле, держа мобильный телефон у уха. Он простужен, в квартире пахнет лимоном, горячим чаем и одиночеством.
И не пахнет Рождеством.
— Микеле?
— Нет, Санта-Клаус. Ты ещё не вылетел?
— Все рейсы задерживаются, здесь настоящий чёртов буран, — Микеле действительно слышит завывания ветра, искажающие голос, — и говорят, что кончится он нескоро.
Микеле смотрит на градусник, но видит температуру за бортом самолёта, который так и не вылетел из Торонто.
— Не вышло у нас отпраздновать вместе Рождество.
— Ну, как знать, — смеётся Флоран в трубку, — может быть, в следующей жизни...
После разговора Флоран входит в здание аэропорта, смотря на застывшие электронные города и возвращающие в прошлое часы вылета. Рейсы по-прежнему задерживаются, и он засыпает в неудобном кресле, положив ладонь на ручку чемодана.
На огромном табло красная надпись сменяется зелёной.
___
Прим.:
Роберт Росс - литературный душеприказчик Оскара Уайльда и его первый любовник
Констанс - жена Уайльда
Сирил - старший сын Уайльда
В третьем отрывке использованы персонажи романа Анны Зегерс "Седьмой крест".
Коричнево-рубашечники - члены гитлерюгенда.
@темы: слеш/яой, Mozart l'Opera Rock, фанфики, Седьмой крест
Мир прекрасен, если избегать людей
Название: Куда приводят мечты
Автор: *Illusion*
Бета: olya11
Фандом: А.С. Грибоедов "Горе от ума" и спойлерФ.М. Достоевский "Преступление и наказание"
Размер: мини, 1337 слов
Пейринг/Персонажи: Софья/Чацкий/Молчалин
Категория: упоминаются слэш и гет
Жанр: трагикомедия
Рейтинг: R
Краткое содержание: Софья Павловна страдает от недостатка мужского внимания.
читать дальше — Кто там?
— Софья Павловна, — услышала Софья ехидный баритон Чацкого и скрипнула зубами от злости: он еще насмехается, подлец! — А ты кого ждал?
Дверь приоткрылась, на пол упала узкая полоска света.
— Тебя никто не видел? — шепотом спросил Молчалин.
— Каждый вечер одно и то же. «Ах, злые языки страшнее пистолета!» — Софья представила, как Чацкий при этих словах картинно закатил глаза. — Не волнуйся, никто. Крикнул: «Карету мне, карету!», отъехал за угол, остановился, перелез через ограду — и я у ваших ног! Ты меня впустишь или мне до утра здесь торчать?
Молчалин что-то пробурчал вполголоса, полоска света расширилась и тут же исчезла.
Софья выбралась из-за портьеры, чихнула, обругала про себя лентяйку Лизку за то, что развела кругом пылищу, пробежала на цыпочках по коридору и приникла ухом к двери.
Ей редко удавалось подслушать хотя бы пару фраз, из чего она заключила, что Чацкий с Молчалиным почти не разговаривают, есть у них занятия поинтереснее. Это подтверждали и доносившиеся время от времени из-за двери скрипы, сдавленные стоны, вздохи и короткие вскрики.
Софья долго не могла понять, что они там делают — мебель, что ли, двигают? У Молчалина и двигать-то особо нечего: шкаф, стол, стул да кровать. За пять минут можно управиться, а они всю ночь… Спасибо, соседки просветили. Вообще-то Софья их терпеть не могла — тощие, вертлявые, нахальные, одеваются так, что глядеть стыдно… и завидно. В гости к ним она не ходила, нельзя, а через окошко отчего не поболтать.
Сначала Софья не поверила. Виданное ли дело, чтобы двое мужчин предавались постельным амурам, когда рядом есть хорошенькая барышня. Они к этому и природой-то не приспособлены. Но ушлые девицы ей все подробно растолковали, только мудреными словечками чересчур бойко сыпали, для форсу, не иначе — минет какой-то, фистинг, анал. И картинки похабные показали, на которых два красавчика, вылитые Аполлоны Бельведерские, занимались этим самым минетом и, кажется, аналом. Софью от картинок прямо в жар бросило, щеки запылали, в животе заныло сладко-сладко. Она, конечно, сделала вид, что не желает смотреть, окошко захлопнула, занавесочку кисейную задернула. А ночью долго не могла уснуть, все представляла, как ее ухажеры на скрипучей молчалинской кровати вытворяют неприличности с иностранными названиями.
Днем-то оба вели себя обычно: Молчалин без огонька, но старательно волочился за Софьей, Чацкий нудел о любви, которой давно и след простыл. Никаких брошенных украдкой взглядов, никаких будто бы случайных прикосновений — и не скажешь, что любовники.
Лиза, когда Софья поделилась с ней подозрениями, тоже не поверила в амуры. Фыркнула:
— Пфф, у этих шалав заграничных одни бесстыдства на уме. Александр Андреич с Алексеем Степанычем мужчины порядочные. Более-менее. Или правда мебель двигают, или играют во что-нибудь. В карты, к примеру.
— На раздевание! — обрадовалась Софья.
— Ох, барышня, озорница вы, — хихикнула Лиза и покраснела. — Чего сразу на раздевание — на деньги. А вскрикивают, потому что… вот вы гривенник хоть раз проигрывали? То-то и оно. Проиграете — поймете. Или еще, я слыхала, есть такая штука головоломная, ее из кусочков собирать надо. Пока все кусочки один в другой вставишь, семь потов сойдет — и повздыхать успеешь, и постонать, и лбом об стенку побиться.
— Ну-ну, блажен, кто верует, — хитро улыбнулась Софья и больше к разговору не возвращалась.
Ей было все равно, что на самом деле происходит по ночам в комнате Молчалина. Если уж эти болваны, которым высшими силами назначено любить ее, Софью, предпочитают общество друг друга, она сумеет получить удовольствие и без их участия, но за их счет.
Ей нравилось чувствовать себя порочной — сказывалось излишне строгое воспитание мадам Розье и вечные батюшкины запреты.
Сейчас, стоя в темном коридоре, Софья вслушивалась в звуки за дверью и представляла, как Молчалин задувает оплывшую свечу, оборачивается к Чацкому, лицо которого теперь освещает только луна, подходит и медленно расстегивает на нем шелковый жилет — пуговицу за пуговицей. А Чацкий с усмешкой глядит на него. Он ничего не делает, за день он устает от роли влюбленного и ночью просто позволяет себя любить. Молчалин снимает с него галстук, обводит кончиком линию скул, щекочет подбородок. Чацкий тихо смеется, перехватывает его руку, отбирает галстук и завязывает Молчалину глаза. Молчалин вскрикивает оттого, что он слишком сильно затянул узел, но Чацкому нравится причинять боль — он снова смеется. Движения Молчалина становятся неуверенными, он скользит ладонями по плечам Чацкого, стягивает с него жилет и все так же медленно принимается расстегивать одну за другой пуговицы на рубашке. Чацкий запрокидывает голову. Молчалин утыкается носом ему в шею, хочет поцеловать, но Чацкий легонько отталкивает его и надавливает на плечи, заставляя опуститься на колени. Молчалин подчиняется. Через несколько секунд Чацкий кладет руку ему на затылок, Молчалин обнимает его за бедра и начинает двигаться, лаская. Чацкий кусает губы, сдерживая стоны…
В ушах у Софьи, когда она это воображала, почему-то всегда звучал менуэт, а сердце колотилось в темпе новомодного французского танца, мелодию которого она слышала все от тех же соседок. Молчалин сдергивал с глаз галстук-повязку, толкал Чацкого на кровать, привязывал его руки к железной спинке и продолжал прерванные ласки. Софья знала, что будет, когда Чацкий освободит руки — такое, от чего в ее голове грянет полонез, а то и вовсе полковой марш. Но вскоре ей становилось скучно наблюдать со стороны, она представляла, как распахивает дверь и входит к ним. Остаток ночи они будут любить друг друга втроем — Молчалин и Чацкий сделают все, что она захочет, и больше не будет никакой музыки, кроме шепота и стонов, пока за дверью не раздастся бой часов.
Часы над головой и в самом деле заскрипели, зазвенели, запели. Настало время уходить. «Счастливые часов не наблюдают» слова утренней Софьи, той, которую все знают. На рассвете Молчалин выйдет из ее комнаты, столкнется в коридоре с батюшкой, и жизнь потечет привычным манером — как по писаному. До чего же ей это надоело...
Софья верила, что в один прекрасный день покинет опостылевшие книжные страницы и окажется в мире, где исполнятся все ее мечты, где мужчины будут желать ее по собственной воле, где у нее каждую ночь будет новый любовник, а если повезет, то и несколько… Но переселяться абы куда ей не хотелось, жить в порножурнале, как соседки, Софья считала ниже своего достоинства. Она привыкла к роли героини классического произведения, менять место жительства имело смысл только на равноценный вариант. Однако подходящих вариантов не было. В шкафу пылились любовные романчики в мягких обложках, детективы с дурацкими названиями, страсти-мордасти про вампиров и оборотней. К вампирам Софья, может, и переехала бы, бестселлер все-таки, да и мальчики симпатичные, но дело осложнялось наличием соперницы, которая при двух женихах выглядела не особенно счастливой — наступать второй раз на те же грабли Софья не собиралась.
И вот однажды судьба вознаградила ее за долготерпение: на полку каким-то чудом занесло роман самого настоящего классика. Правда, бежать туда было боязно, название показалось Софье слишком мрачным. И ведь не вернешься потом, ежели что не заладится — таков закон. Несколько дней она терзалась сомнениями, высовывала ножку в бархатной туфельке за обложку и тут же отдергивала. Но в ночь с четверга на пятницу, тринадцатого числа, когда на черной коробочке, которая стояла напротив ее полки и противно пищала по утрам, высветилось четыре зеленых нуля, Софья решила, что это знак, пора начать жизнь с новой страницы. «Тварь ли я дрожащая или право имею?!» — сказала она себе и зажмурившись шагнула за переплет.
В романе было темно и холодно. Редкие фонари освещали грязноватый бульвар, обсаженный чахлыми деревцами. Где-то совсем рядом плескалась вода.
— Извозчик, на Невский! — крикнули на другой стороне. По мостовой зацокали копыта.
Невский. Петербург. Лучше бы, конечно, Париж...
— Мамзель не боится гулять в одиночестве, вдруг обидит кто? — Какой-то развязный хлыщ подскочил сзади и приобнял Софью за талию. Она собралась возмутиться, но промолчала. Разве не об этом она мечтала? Только появилась, сразу кавалер образовался, не гнать же. А станет нахальничать, можно и по физиономии отхлестать.
— Позвольте полюбопытствовать, как вас звать-величать, моя прелесть, — промурлыкал хлыщ, дохнув на нее перегаром, рука его сползла с талии на бедро.
Софья поморщилась и нехотя ответила:
— Соня.
— Эй, Мармеладова! Мармеладова! Оглохла, что ли? Стой, кому говорят!
Из-за угла вывернула размалеванная кокотка в декольтированном сверх всякого приличия платье и, уперев руки в крутые бока, двинулась к ним. Софья равнодушно отвернулась, однако девица догнала ее и грубо дернула за рукав.
— Ты что это на нашу улицу заявилась? Мадам тебя куда определила? Забыла? Топай отсюда, пока мы с Аделькой тебе космы-то белобрысые не повыдирали!
«Ну вот, и здесь конкуренция, — подумала Софья, провожая взглядом хлыща, устремившегося вслед за кокоткой. — Видно, прав был Чацкий. Где лучше? Где нас нет!»
Автор: *Illusion*
Бета: olya11
Фандом: А.С. Грибоедов "Горе от ума" и спойлерФ.М. Достоевский "Преступление и наказание"
Размер: мини, 1337 слов
Пейринг/Персонажи: Софья/Чацкий/Молчалин
Категория: упоминаются слэш и гет
Жанр: трагикомедия
Рейтинг: R
Краткое содержание: Софья Павловна страдает от недостатка мужского внимания.
читать дальше — Кто там?
— Софья Павловна, — услышала Софья ехидный баритон Чацкого и скрипнула зубами от злости: он еще насмехается, подлец! — А ты кого ждал?
Дверь приоткрылась, на пол упала узкая полоска света.
— Тебя никто не видел? — шепотом спросил Молчалин.
— Каждый вечер одно и то же. «Ах, злые языки страшнее пистолета!» — Софья представила, как Чацкий при этих словах картинно закатил глаза. — Не волнуйся, никто. Крикнул: «Карету мне, карету!», отъехал за угол, остановился, перелез через ограду — и я у ваших ног! Ты меня впустишь или мне до утра здесь торчать?
Молчалин что-то пробурчал вполголоса, полоска света расширилась и тут же исчезла.
Софья выбралась из-за портьеры, чихнула, обругала про себя лентяйку Лизку за то, что развела кругом пылищу, пробежала на цыпочках по коридору и приникла ухом к двери.
Ей редко удавалось подслушать хотя бы пару фраз, из чего она заключила, что Чацкий с Молчалиным почти не разговаривают, есть у них занятия поинтереснее. Это подтверждали и доносившиеся время от времени из-за двери скрипы, сдавленные стоны, вздохи и короткие вскрики.
Софья долго не могла понять, что они там делают — мебель, что ли, двигают? У Молчалина и двигать-то особо нечего: шкаф, стол, стул да кровать. За пять минут можно управиться, а они всю ночь… Спасибо, соседки просветили. Вообще-то Софья их терпеть не могла — тощие, вертлявые, нахальные, одеваются так, что глядеть стыдно… и завидно. В гости к ним она не ходила, нельзя, а через окошко отчего не поболтать.
Сначала Софья не поверила. Виданное ли дело, чтобы двое мужчин предавались постельным амурам, когда рядом есть хорошенькая барышня. Они к этому и природой-то не приспособлены. Но ушлые девицы ей все подробно растолковали, только мудреными словечками чересчур бойко сыпали, для форсу, не иначе — минет какой-то, фистинг, анал. И картинки похабные показали, на которых два красавчика, вылитые Аполлоны Бельведерские, занимались этим самым минетом и, кажется, аналом. Софью от картинок прямо в жар бросило, щеки запылали, в животе заныло сладко-сладко. Она, конечно, сделала вид, что не желает смотреть, окошко захлопнула, занавесочку кисейную задернула. А ночью долго не могла уснуть, все представляла, как ее ухажеры на скрипучей молчалинской кровати вытворяют неприличности с иностранными названиями.
Днем-то оба вели себя обычно: Молчалин без огонька, но старательно волочился за Софьей, Чацкий нудел о любви, которой давно и след простыл. Никаких брошенных украдкой взглядов, никаких будто бы случайных прикосновений — и не скажешь, что любовники.
Лиза, когда Софья поделилась с ней подозрениями, тоже не поверила в амуры. Фыркнула:
— Пфф, у этих шалав заграничных одни бесстыдства на уме. Александр Андреич с Алексеем Степанычем мужчины порядочные. Более-менее. Или правда мебель двигают, или играют во что-нибудь. В карты, к примеру.
— На раздевание! — обрадовалась Софья.
— Ох, барышня, озорница вы, — хихикнула Лиза и покраснела. — Чего сразу на раздевание — на деньги. А вскрикивают, потому что… вот вы гривенник хоть раз проигрывали? То-то и оно. Проиграете — поймете. Или еще, я слыхала, есть такая штука головоломная, ее из кусочков собирать надо. Пока все кусочки один в другой вставишь, семь потов сойдет — и повздыхать успеешь, и постонать, и лбом об стенку побиться.
— Ну-ну, блажен, кто верует, — хитро улыбнулась Софья и больше к разговору не возвращалась.
Ей было все равно, что на самом деле происходит по ночам в комнате Молчалина. Если уж эти болваны, которым высшими силами назначено любить ее, Софью, предпочитают общество друг друга, она сумеет получить удовольствие и без их участия, но за их счет.
Ей нравилось чувствовать себя порочной — сказывалось излишне строгое воспитание мадам Розье и вечные батюшкины запреты.
Сейчас, стоя в темном коридоре, Софья вслушивалась в звуки за дверью и представляла, как Молчалин задувает оплывшую свечу, оборачивается к Чацкому, лицо которого теперь освещает только луна, подходит и медленно расстегивает на нем шелковый жилет — пуговицу за пуговицей. А Чацкий с усмешкой глядит на него. Он ничего не делает, за день он устает от роли влюбленного и ночью просто позволяет себя любить. Молчалин снимает с него галстук, обводит кончиком линию скул, щекочет подбородок. Чацкий тихо смеется, перехватывает его руку, отбирает галстук и завязывает Молчалину глаза. Молчалин вскрикивает оттого, что он слишком сильно затянул узел, но Чацкому нравится причинять боль — он снова смеется. Движения Молчалина становятся неуверенными, он скользит ладонями по плечам Чацкого, стягивает с него жилет и все так же медленно принимается расстегивать одну за другой пуговицы на рубашке. Чацкий запрокидывает голову. Молчалин утыкается носом ему в шею, хочет поцеловать, но Чацкий легонько отталкивает его и надавливает на плечи, заставляя опуститься на колени. Молчалин подчиняется. Через несколько секунд Чацкий кладет руку ему на затылок, Молчалин обнимает его за бедра и начинает двигаться, лаская. Чацкий кусает губы, сдерживая стоны…
В ушах у Софьи, когда она это воображала, почему-то всегда звучал менуэт, а сердце колотилось в темпе новомодного французского танца, мелодию которого она слышала все от тех же соседок. Молчалин сдергивал с глаз галстук-повязку, толкал Чацкого на кровать, привязывал его руки к железной спинке и продолжал прерванные ласки. Софья знала, что будет, когда Чацкий освободит руки — такое, от чего в ее голове грянет полонез, а то и вовсе полковой марш. Но вскоре ей становилось скучно наблюдать со стороны, она представляла, как распахивает дверь и входит к ним. Остаток ночи они будут любить друг друга втроем — Молчалин и Чацкий сделают все, что она захочет, и больше не будет никакой музыки, кроме шепота и стонов, пока за дверью не раздастся бой часов.
Часы над головой и в самом деле заскрипели, зазвенели, запели. Настало время уходить. «Счастливые часов не наблюдают» слова утренней Софьи, той, которую все знают. На рассвете Молчалин выйдет из ее комнаты, столкнется в коридоре с батюшкой, и жизнь потечет привычным манером — как по писаному. До чего же ей это надоело...
Софья верила, что в один прекрасный день покинет опостылевшие книжные страницы и окажется в мире, где исполнятся все ее мечты, где мужчины будут желать ее по собственной воле, где у нее каждую ночь будет новый любовник, а если повезет, то и несколько… Но переселяться абы куда ей не хотелось, жить в порножурнале, как соседки, Софья считала ниже своего достоинства. Она привыкла к роли героини классического произведения, менять место жительства имело смысл только на равноценный вариант. Однако подходящих вариантов не было. В шкафу пылились любовные романчики в мягких обложках, детективы с дурацкими названиями, страсти-мордасти про вампиров и оборотней. К вампирам Софья, может, и переехала бы, бестселлер все-таки, да и мальчики симпатичные, но дело осложнялось наличием соперницы, которая при двух женихах выглядела не особенно счастливой — наступать второй раз на те же грабли Софья не собиралась.
И вот однажды судьба вознаградила ее за долготерпение: на полку каким-то чудом занесло роман самого настоящего классика. Правда, бежать туда было боязно, название показалось Софье слишком мрачным. И ведь не вернешься потом, ежели что не заладится — таков закон. Несколько дней она терзалась сомнениями, высовывала ножку в бархатной туфельке за обложку и тут же отдергивала. Но в ночь с четверга на пятницу, тринадцатого числа, когда на черной коробочке, которая стояла напротив ее полки и противно пищала по утрам, высветилось четыре зеленых нуля, Софья решила, что это знак, пора начать жизнь с новой страницы. «Тварь ли я дрожащая или право имею?!» — сказала она себе и зажмурившись шагнула за переплет.
В романе было темно и холодно. Редкие фонари освещали грязноватый бульвар, обсаженный чахлыми деревцами. Где-то совсем рядом плескалась вода.
— Извозчик, на Невский! — крикнули на другой стороне. По мостовой зацокали копыта.
Невский. Петербург. Лучше бы, конечно, Париж...
— Мамзель не боится гулять в одиночестве, вдруг обидит кто? — Какой-то развязный хлыщ подскочил сзади и приобнял Софью за талию. Она собралась возмутиться, но промолчала. Разве не об этом она мечтала? Только появилась, сразу кавалер образовался, не гнать же. А станет нахальничать, можно и по физиономии отхлестать.
— Позвольте полюбопытствовать, как вас звать-величать, моя прелесть, — промурлыкал хлыщ, дохнув на нее перегаром, рука его сползла с талии на бедро.
Софья поморщилась и нехотя ответила:
— Соня.
— Эй, Мармеладова! Мармеладова! Оглохла, что ли? Стой, кому говорят!
Из-за угла вывернула размалеванная кокотка в декольтированном сверх всякого приличия платье и, уперев руки в крутые бока, двинулась к ним. Софья равнодушно отвернулась, однако девица догнала ее и грубо дернула за рукав.
— Ты что это на нашу улицу заявилась? Мадам тебя куда определила? Забыла? Топай отсюда, пока мы с Аделькой тебе космы-то белобрысые не повыдирали!
«Ну вот, и здесь конкуренция, — подумала Софья, провожая взглядом хлыща, устремившегося вслед за кокоткой. — Видно, прав был Чацкий. Где лучше? Где нас нет!»
@темы: Горе от ума, слеш/яой, фанфики, гет, джен
Не люблю, когда меня хвалят: всегда недооценивают! (с)
Название: Четыре комнаты
Автор: Tau Mirta, Jell, Mrs N, kasmunaut
Бета: kasmunaut, -mummi-
Канон: Гарри Поттер, "Четыре комнаты"
Размер: макси, 15241 слово
Пейринг/Персонажи: Стэн Шанпайк, Панси Паркинсон, Лаванда Браун, Луна Лавгуд, Ханна Эббот, Падма Патил, Парвати Патил, Гарри Поттер, Джинни Поттер, Лили Луна Поттер, Альбус Северус Поттер, Джеймс Сириус Поттер, Тедди Люпин, Нарцисса Малфой, Люциус Малфой, Джордж Уизли, Фред Уизли, Северус Снейп, Сириус Блэк (последний скорее за кадром)
Категория: джен, гет, слэш, фэмслэш
Жанр: юмор, местами PWP, крэк, трэш и угар
Рейтинг: R
Краткое содержание: У Стэна Шанпайка, портье отеля «Монсеньор», выдалась нелёгкая ночка...
Предупреждения: АУ, БДСМ, намёки на групповой секс
Примечание: Ретеллинг фильма Тарантино, Родригеса и Ко «Четыре комнаты»; фик написан на ФБ-2013 для fandom HP 2013.
Задание: кроссовер с fandom Tarantino & Co 2013
Хэллоуин — это особое время, даже в мире магов. С каждым годом война отходит всё дальше, а праздники становятся всё пышнее, и сегодня Диагон-аллея засыпана разноцветным конфетти и залита светом оранжевых фонарей. Отовсюду слышится смех, флюгеры скрипуче распевают непристойные песенки, из витрин скалятся Джеки-тыквоголовики, а здания переливаются разноцветными гирляндами.
И только одно, большое и тёмное, подслеповато щурится на прохожих тусклой вывеской, словно не одобряет царящее вокруг веселье. Отель «Монсеньор» появился здесь несколько лет назад как один из проектов по внедрению всего маггловского в быт волшебников. Неизвестный владелец рискнул познакомить их с прелестями немагического отдыха, и в результате манипуляций с пространством старый отель снялся с насиженного места и втиснул своё пятиэтажное тело между старомодных приземистых домиков Диагон-аллеи.
Пначалу посетителей было много, но увы: мода быстро прошла, а волшебники очень консервативны, да и, чего греха таить, изрядно избалованы магией. Лифты их пугали, гудение кондиционеров раздражало, портье казались нерасторопными, еда — невкусной, без каминов было непривычно. Нашлись даже оригиналы, которые ругали отель за отсутствие говорящих портретов — с ними, мол, уютнее.
Словом, теперь дела у отеля идут хуже некуда. Однако он по-прежнему работает: таинственный владелец не сдаётся и, как ни странно, находит своих клиентов. Но что это за клиенты? Авантюристы, заговорщики, всякого рода тёмные людишки — те, кому хочется избежать лишних глаз и ушей, тайные любовники, перекати-поле, которым всё равно, где преклонить голову, и просто рисковые ребята, отчаянные поклонники маггловской экзотики. И будьте уверены, уж на что-что, а на экзотику при таком контингенте можно смело рассчитывать. Вот и сейчас отель открыт — угрюмо нависает над праздничной улицей. В нём горят всего несколько окон, но уверяю вас: за этими окнами происходит нечто куда более интересное, весёлое и жуткое, чем традиционный хэллоуинский маскарад…
Стоп, а это ещё кто? Тощий человек с дурацкой вихляющейся походкой движется мимо шумной толпы, мимо ярких витрин, прямиком к отелю. Старательно шаркает ногами по истёртому коврику… Смотрите, он собирается войти! Стой, парень, одумайся! Не надо, не на… Всё, поздно. Ну что ж, войдём и мы.
***
— Ты колдун? — спросил мистер Джоунс. Джоунси, как звала его Бет — администратор отеля и, по совместительству, старшая сестра Стэна.
— Я маг, сэр, — мягко поправил тот.
— Одна херня, — Джоунси смачно плюнул в блестящую металлическую урну. — Насмотрелся я на вас. Хотя, дьявол меня подери, на кого я только не насмотрелся. Пятьдесят лет уж тут работаю, со дня, значит, открытия, и бывало всякое. Одни «Роллинг Стоунз» чего стоят, торчки, психи чёртовы. Но чаевыми никогда не обижали и за распиленную мебель исправно платили, да… — Старик замолчал, словно потерял мысль, покачивая плешивой головой.
Стэн, робея перед этим патриархом всех портье, тоже молчал. Он вообще изрядно нервничал: новая должность да ещё и в маггловском отеле здорово пугала, несмотря на стаж кондуктора в «Ночном рыцаре». Хотя уж там была работа — впору утопиться. Всё равно, что скакать на бешеном тестрале день и ночь. И всё-таки, если бы не просьба Бетти, которая уже не знала, где взять портье в «нехороший» отель, он бы сюда не сунулся.
— Звать-то тебя как? — отмер Джоунси.
— Стэнли Шанпайк, сэр.
— Стало быть, Стэн. Ты же не думаешь, что тебя тут будут величать полным именем?
— Не думаю, сэ…
— Заткнись.
Он пошарил в обшарпанной тумбочке, извлёк маленькую шапочку и водрузил её на голову Стэну, больно щёлкнув по подбородку эластичной тесёмкой.
— Носи, на стаптывай, — Джоунси прищурился и вдруг хрипло рассмеялся. — Подумать только: я носил эту дурацкую штуковину пятьдесят лет, чёрт возьми!
Стэн вежливо улыбнулся в ответ. Чёртова тесёмка жала немилосердно.
— Ладно, — Джоунси поднялся и широким жестом обвёл каморку портье, — владей. Не забывай записывать посетителей, как я сказал, не отключай связь — никогда не знаешь, чего заблажается этим сукиным детям, то есть, нашим дорогим постояльцам. — Он надел пальто и теперь сосредоточенно наматывал шарф на морщинистую черепашью шею. — Запомни, парень: держись подальше от полуночников, детей, шлюх и не ввязывайся в споры между мужем и женой. — Джоунси склонил голову, утопив подбородок в складках шарфа (сходство с черепахой стало почти полным), строго посмотрел на Стэна. – И вот ещё что: держи свой член в штанах!
— Ну что вы, сэр! Я, безусловно, ни в коем случае…
Но Джоунси только вздохнул.
— А когда просишь чаевые, протяни руку вот так и улыбнись.
Стэн попытался повторить ритуал.
— Улыбнись, улыбнись! И если какой-нибудь ублюдок не заплатит, то скажи: «Чтоб ты сдох!» — работает безотказно.
— Чтоб ты сдох, — послушно повторил Стэн.
— Да про себя, болван, — добродушно проворчал Джоунси, раскуривая сигару. — Ну, вроде всё. Удачи.
С этими словами он вышел, и Стэн остался полноправным хозяином каморки и гостиничной стойки — единственным ночным портье отеля «Монсеньор».
Первым делом он переоделся в синюю униформу и с наслаждением оторвал тесёмку от шапочки — та и без неё прекрасно сидела. По крайней мере, Стэн считал именно так. Он прошёлся по каморке, раскланялся с воображаемыми посетителями и, решив, что получается у него отлично, вышел за стойку.
Именно в этот момент в полутёмном холле зазвенел колокольчик, и хлопнула входная дверь…
Люкс для новобрачных
Последний ингредиент
При звуках женского голоса, он огромным прыжком заскочил обратно в каморку. Сердце бешено стучало где-то под приколотой к груди карточкой с именем. Стэн не ожидал, что это будут именно женщины.
Две спорящие взахлёб женщины.
Они были уже у стойки. Стэн выглянул из-за побитой молью плюшевой шторки — ему хотелось сначала рассмотреть своих первых клиентов.
А посмотреть было на что.
Первая, худощавая брюнетка, обладательница низкого грудного голоса, была одета во что-то вроде маггловского брючного костюма — чёрного, облегающего. Этот костюм делал её ещё стройнее, а кожа казалась очень белой, почти алебастровой. Короткие, выше плеч прямые волосы пребывали в небрежности того рода, который, как Стэн догадывался, стоил у парикмахеров кучу денег. Глаза незнакомки воскрешали в памяти два слова — «антрацит» и «пуля». Уголки её широкого ярко-алого рта были недовольно опущены, а во взгляде и манере держаться было нечто такое, отчего Стэн вдруг обрадовался, что причина недовольства — не он.
Зато при взгляде на вторую вспоминался пирог с патокой, который пекла матушка Стэна. Почтенная миссис Шанпайк была женщиной щедрой, и пирог, вышедший из её рук, буквально истекал горячим сиропом. Патока мешалась с крупинками корицы и крошками, на которые распадалась хрусткая корочка, и он буквально таял во рту…
Именно вкус того пирога ощутил Стэн, разглядывая пышногрудую статную красавицу, облачённую в нечто среднее между мантией и маггловским коротким плащом — последний писк среди модниц. Тёмно-васильковая ткань подчёркивала нежную смуглоту кожи, крупные бледно-золотые локоны лениво струились по округлым плечам, а лицо не портила ни гримаса недовольства, ни сигарета, которую она вытряхнула из пачки и зажала в уголке пухлых губ. Брюнетка тут же повернулась, выхватила у неё сигарету и прикурила сама.
Стэн судорожно выдохнул и наконец прислушался к разговору.
— …То есть тебе можно курить? — возмущалась светловолосая.
— Мне — можно.
— И почему же?
— У меня нервная работа, во-первых. — Брюнетка стряхнула пепел прямо на ковёр. — Я делаю это потому, что люблю, а не потому, что это модно среди министерских дурочек — во-вторых.
— А я тебе кто? — Голосок обиженно зазвенел. — Тоже министерская дурочка?
— Лав, не пори чушь, я её на работе наслу…
— Вот! Работа, работа, работа! Ты даже сегодня опоздала, хотя мы договорились о выходных еще месяц назад!
— Я же извинилась.
— И что тебя так задержало, интересно? Может, назначала отработку старшекурсницам? Надеюсь, они были плохими девочками?
В воздухе словно заплясали искры; брюнетка вдавила сигарету прямо в стойку.
— Попридержи свой длинный язык!
Блондинка бесстрашно фыркнула.
— Помнится, ночью мой длинный язык тебя вполне устраивал…
При этих словах Стэн поперхнулся воздухом и закашлялся. Клиентки тут же замолчали и перегнулись через стойку, пытаясь заглянуть в каморку. Надо было выходить. Стэн одёрнул униформу, поправил шапочку и, лучезарно улыбаясь, выплыл из-за шторки.
— Дамы, приветствую вас в отеле «Монсеньор»! Я Стэн. Чем могу служить?
Эти слова подействовали на «дам» по-разному: темноволосая незаметным взмахом палочки уничтожила окурок, а её спутница выпрямилась и повела плечами, отчего расстегнулись две верхних пуговки на васильковом наряде.
— Добрый вечер. Моя фамилия Паркинсон, и я…
— Панси, — вклинилась блондинка, как бы невзначай опираясь грудью на стойку. — А я Браун, Лаванда Браун. — Она тягуче улыбнулась, поглаживая холёной ладонью шишечку звонка. — Мы заказывали номер для любовников.
— Для лю… Лю… Люкс для новобрачных, вы имеете в виду? — прохрипел Стэн. Ему вдруг опять стало не хватать воздуха.
— О, я имею в виду только то, что говорю, — мурлыкнула Лаванда, крутя третью пуговку.
Панси закатила глаза.
— Да, мы вселяемся в люкс для новобрачных, Стэн. — Она щёлкнула пальцами у него перед носом. — Вы меня слышите?
— Да. Да, конечно, миссис…
— Мисс.
— Мисс. Мисс Паркинсон, то есть. — Стэн окончательно запутался и, с усилием отведя взгляд от Лаванды, пододвинул им книгу регистрации и перо с чернильницей.
— А что с багажом? — Панси указала палочкой на чёрный кожаный саквояж. – Мы должны сами?..
— Нет-нет, ни в коем случае! — Стэн выскочил из-за стойки. — Это же маггл… М-м, немагический отель, так что позвольте мне.
Он подхватил саквояж, который Панси несла с такой лёгкостью, и чуть не завалился набок: тот был словно набит кирпичами. Внутри что-то звякнуло. Стэн тут же выпрямился и, попытавшись принять непринуждённую позу, выдал первое, что пришло на ум:
— А в номере вас ждёт шампанское!
Лаванда смеялась в открытую, и даже недовольный рот Панси сложился в подобие лёгкой улыбки. Стэн вдруг подумал, что они, пусть и совершенно разные, чем-то неуловимо похожи.
— Ну что ж, тогда мы пойдём, — сказала Панси.
— Погоди, надо дать на чай. — Лаванда порылась в сумочке и пальчиком медленно подтолкнула по стойке пару сиклей. — Я всё правильно делаю, Стэн?
— Э-э…
— О, да хватит уже! — Панси подхватила Лаванду под локоть и потянула к лифту для посетителей. Угнетаемый загадочным багажом Стэн тащился следом.
Сопроводив дам в царство пушистых ковров, розовых портьер и прочих общепризнанных атрибутов новобрачной романтики, Стэн вывалился в коридор, где столкнулся с пепельноволосой ведьмочкой в пестрой мантии.
— Привет! Меня зовут Луна, и я иду…
— В люкс для новобрачных, — докончил Стэн. — Позвольте проводить вас, мисс.
— Не стоит беспокоиться! — Луна обратила на него затуманенный взгляд. — Я не способна заблудиться, это у нас семейное, знаете ли. Просто сказала вам, куда иду, чтобы вы знали, что я знаю, и не волновались.
Стэн решил ничему не удивляться.
— А ваш багаж?
В ответ та застенчиво улыбнулась и продемонстрировала свою метлу: прутья были выкрашены в красный, жёлтый и зелёный цвета, а древко украшено кожаными шнурками, какими-то ленточками и резными колокольчиками.
— Я путешествую налегке.
— Чудно. Хорошего вечера, мисс… Луна.
— И вам, Стэн.
Потом он встретил и проводил до того же люкса двух одинаковых красавиц-индианок в ярких сари. Потом — ясноглазую пухленькую волшебницу, у которой на лбу словно было написано «Хаффлпафф»; при этом на фоне остальных она выглядела экзотично. Иными словами — абсолютно нормальной.
Возвращаясь на свой пост, Стэн думал: «Интересно, что могло собрать их вместе?»
***
— Шампанское! — Лаванда хлопнула пробкой. — Подставляйте бокалы, девочки!
Смеясь и шутливо отталкивая друг друга, все получили по порции жасминового шампанского и расселись на огромной кровати в центре номера.
— Вот это… — Ханна Эббот запнулась, подбирая слово.
— …траходром, — закончила Лаванда. Сёстры Патил засмеялись.
— За что пьём? — спросила Падма.
— За девичник!
— Хорош девичник — никто не замужем и не собирается, — хмыкнула Парвати.
— Ну, всё ещё впереди.
— О да, особенно у вас с Панси, — усмехнулась Ханна, прихлёбывая шампанское. Сёстры Патил синхронно сделали по глотку. Луна задумчиво понюхала свой бокал, и кончик её носа тут же порозовел. Лаванда томно прилегла на расшитое покрывало.
— Может, и нам когда-нибудь разрешат пожениться.
— Это вряд ли. — Панси как бы невзначай опустила руку ей на грудь. — А что, вы по-прежнему не пристроены?
— Да где уж, — встряла Лаванда. — Разве не знаешь, как у них: овдовеешь — изволь сгореть заживо на погребальном костре.
— Не говори ерунды! — вскинулась Падма. — Сати давно запретили, и вообще, это обычай магглов.
— Из-за вашей инквизиции и то больше ведьм сгорело, — добавила Парвати.
— Инквизиция это другое, там сживали со свету самых красивых и талантливых, а не овдовевших.
— Вовсе нет, — вмешалась Луна. — Талантливые как раз избегали костра и пыток, а вот несообразительные и недостаточно умелые не могли выбраться и погибали. Естественный отбор, понимаете? Как и говорил сэр Чарльз Дарвин.
Высказавшись, она ещё раз понюхала бокал и, тихонько напевая, отошла к гигантскому фикусу, обмотанному гирляндой цветных огоньков.
— Иногда я Луну просто боюсь, — пробормотала Ханна.
Лаванда подёргала её за подол широкой юбки.
— А у тебя как на личном фронте?
— Да никак.
— Совсем никак?
— Нет, ну что-то, конечно, есть. Но ничего серьёзного.
— А я всегда думала, что с Невиллом у тебя всё было серьёзно, — сказала Парвати. — Ай! — Это Падма ущипнула её и выразительно кивнула на Луну. Ханна задумчиво улыбнулась.
— Невилл, конечно, милый парень, но уж больно неземной. С Луной им как раз хорошо: у неё бзик на животных, у него — на растениях. Вон, смотрите, она фикус слушает.
Луна и впрямь наклонилась к фикусу, словно прислушивалась. Панси покачала головой и долила всем шампанского.
— Предлагаю перестать говорить о мужчинах.
— Погоди, сестрёнки ещё не высказались, — возразила Лаванда. — Ну, так что у вас?
— У нас — работа, — отрезала Падма.
— Салон предсказаний? Ну-ну!
— А что? Думаешь, мы там дурака валяем?
— Нет, вы там лапшу вешаете. На уши, — хихикнула Лаванда. Панси тоже улыбалась поверх бокала.
— Да что ты понимаешь! — возмутилась Парвати. — У нас лучший салон в городе!
— А мне погадаете? — вмешалась Ханна.
— Конечно! Как тебе? По какой методике?
— На внутренностях, — ехидно подсказала Лаванда, и Панси накрыла её подушкой.
— Ну я не знаю, — Ханна задумалась. — На жениха.
— На внутренностях жениха! — обрадовалась Лаванда из-под подушки. Тут уже расхохоталась и Ханна.
— Да ну вас! — обиделись сёстры. Панси, посмеиваясь, открыла вторую бутылку.
— Повторяю: давайте не будем говорить о мужиках. Хотя бы раз.
— Ладно, давайте говорить о работе. Как ваши дела, госпожа профессор?
Панси застонала.
— Как могут быть дела у хогвартского учителя? И пожалуйста, хотя бы сейчас не называйте меня профессором!
— А что такого? — Парвати незаметно пихнула сестру локтем. — Ты даже выглядишь очень по-профессорски.
— Точно, — сказала Падма. — Чёрный костюм, небрежная причёска — где-то я это уже видела.
— Вот что зельеварение с людьми делает, — подхватила Ханна.
— Очень смешно. Между прочим, за укладку я кучу денег отвалила.
— По-моему, тебя накололи.
— А чёрная одежда — это просто необходимость. Представьте себе пять-шесть уроков среди резаных ингредиентов и котлов — в белом шёлке тут не походишь.
— Тогда ладно, — очень серьёзно сказала Ханна. — А то я уж начала бояться: вдруг у тебя нос вырастет.
Панси показала ей язык.
— Со Снейпом мне в любом случае не тягаться.
— Кстати, а как дела у Снейпа? — спросила Парвати.
— Мне-то откуда знать, он же у нас больше не работает. Вроде бы, уехал в тёплые страны.
— Недавно он прислал Уизли письмо, — Луна отвлеклась от общения с фикусом. — В нём и колдография была. Они там очень красивые, Сириус так загорел.
— Они всё-таки с Блэком?
— Надо же, профессор из наших! — рассмеялась Лаванда.
— И что тут удивляться нехватке мужиков…
— Ханна, ну зачем они тебе? — Лаванда погладила её по коленке. — Переходи на нашу сторону.
— Нет, я всё-таки мужчин люблю.
— Так мы тоже их иногда используем.
— В смысле?
— В смысле, третьим. Скажи, Панси?
— Да, бывает.
Сёстры и Ханна смотрели на них с изумлением. Разрумянившаяся от шампанского Панси пожала плечами.
— Ну, это пикантно. Как приправа, понимаете?
Те переглянулись и в один голос ответили:
— Нет.
— О, мы бы вам показали. — Лаванда всё поглаживала Ханну. — Кстати, а помнишь, как на мой день рождения?..
— А что было на день рождения? — спросила Падма.
— Мы вызвали инкуба.
— Что?!
— Не вызвали инкуба, а сотворили, — поправила Панси. — При помощи зелья, ничего сложного.
— А давай ещё раз? — Лаванда вскочила с кровати. — Сегодня же Хэллоуин, мы ведьмы или нет?
— Не вижу проблем. Для основы у меня всё есть, остальное можно достать.
— Вы что, правда хотите сотворить инкуба? — воскликнула Парвати.
— Да вы с ума сошли! — вторила Ханна.
— А… какой он? — тихо спросила Падма.
— Вот, узнаю Рейвенкло! — Лаванда приобняла её и чмокнула в плечо. — А инкуб нормальный. Правда, несколько… Как это сказать? Желеобразный.
— Фу!
— Всё, что надо, у него твёрдое. — Панси уже азартно рылась в своём саквояже. — Лав просто хочет сказать, что инкуб такого типа полупрозрачный и легко может менять форму или, скажем, видоизменять конечности. Отращивать новые, увеличивать их, ну вы понимаете.
— Словно джинн из маггловской сказки про Алладина? — заинтересованно спросила Луна.
Как это обычно бывало после её вопросов, повисла пауза.
— Типа того, — наконец осторожно сказала Панси. Луна широко улыбнулась.
— Я бы с удовольствием на это посмотрела!
— Чудесно. Осталось найти оставшиеся ингредиенты.
Лаванда потянулась к телефону.
— В этом нам поможет портье…
***
Получив вызов из люкса для новобрачных (на шабаш, как сам он определил тамошнюю компанию), Стэн ожидал, что у него попросят мороженого, цветных свечей или, быть может, стриптизёра. Словом, ничего необычного. Но Панси с порога огорошила его вопросом:
— У вас есть ингредиенты для зелий?
— Да… Наверное. Может, на кухне что завалялось. — Стэн вдруг почувствовал себя неуютно: разогретые шампанским ведьмочки посматривали на него игриво и как-то многообещающе.
— Если не завалялось, купишь в аптеке. — Панси расхаживала по комнате, словно учитель перед классом. — Записывай: кастореум, сандаловое масло, роса с каштана, кедровая смола, муравьиная кислота, экстракт зверобоя, кровь дракона-трехлетки…
— А мне молочный коктейль, пожалуйста, — раздалось со стороны фикуса. Панси нервно потёрла висок.
— И молочный коктейль для Луны.
— С вишенкой? — уточнил Стэн.
— С двумя, — подсказали с кровати.
— С… двумя… вишенками… — записал Стэн. Захлопнув блокнот, он широко улыбнулся. — Один момент, дамы!
Уже на пороге он услышал:
— Панси, а откуда мы возьмём последний ингредиент?
— Ну это же очевидно, Лав…
Раздавшийся следом смех заставил его ускорить шаг.
***
— Вот всё, что вы просили! — Стэн старался не пялиться на фонтан в центре комнаты, из которого валили клубы пара. Ведьмы тут же окружили сервировочный столик и, разобрав ингредиенты, по очереди влили в фонтан. Пар стал гуще и приобрёл лиловый оттенок. Панси велела близняшкам мешать по часовой стрелке, подошла к Стэну и взяла его под руку.
— Спасибо, прекрасная работа.
— Ну что вы, мисс…
— Но это не всё.
— Э-э… правда? — Почуяв неладное, Стэн попытался отступить, но Панси держала крепко.
— Нам нужно ещё кое-что. — Раздавшийся за плечом голос лился горячей патокой. — Последний ингредиент.
В комнате вдруг стало очень тихо, лишь булькало в фонтане неизвестное варево.
— И что же это? — Стэн сам не заметил, как дошёл до стены и прижался к ней спиной. С одного бока у него была Лаванда, с другого — Панси.
— Мужское семя, — сказала последняя, понизив голос.
— Мужское… что?
— Им нужна ваша сперма, Стэн, — пояснила Луна, подхватывая со столика свой коктейль.
— То есть вы хотите, чтобы я… Но как?
— Как-как… — Панси сделала красноречивый жест. — Не мне тебя учить.
— Нет уж! — Стэн не знал, куда девать глаза. — Это не по правилам, и вообще, я вам не дойная корова.
— Скорее, бычок, — хихикнули у котла.
Стэн побагровел и начал вырываться.
— Галлеон на чай, — быстро сказала Панси. — И мы можем отвернуться, если хочешь.
Стэн представил себя перед котлом в окружении женских спин и стал вырываться с удвоенной силой, но тут к нему прижалась Лаванда.
— Панси, Панси, — укоризненно проворковала она, — разве можно так с мужчинами. Стэн, дорогой, я не буду отворачиваться. — Мягкие ладони скользнули по униформе и замерли на ремне. — Даже буду смотреть в глаза… если хочешь.
Загипнотизированный голосом и прикосновением, Стэн бессильно наблюдал, как Лаванда опускается на колени.
— Не надо, — выдавил он. — Пожалуйста.
Но тут Панси наклонилась совсем близко, шепча:
— Тебе понравится, — и запустила язык ему в ухо. Внизу звякнула ременная пряжка. Стэн успел увидеть, как Лаванда нежно улыбнулась Панси, а та положила ладонь ей на затылок и подтолкнула вперёд. Стэн взвыл и уставился в потолок: прилепленные там косомордые жирненькие купидоны позволяли отвлечься. Ровно до того момента, когда Панси, перестав вылизывать его ухо, глянула вниз и строго сказала:
— Лав, не вздумай проглотить! — И, уже Стэну, доверительно: — Всегда-то она глотает.
— Ой, — ответил Стэн. — И…извините.
— Ничего, — Панси похлопала его по плечу. — В первый раз у всех быстро.
— Мне тридцать с лишним лет! — возмутился Стэн.
— Тогда, э-э… извинения приняты, — рассеянно ответила Панси. Закусив губу и по-кошачьи прищурившись, она наблюдала, как Лаванда склонилась над котлом и выпустила из губ тягучую белую струйку. — Чудесно.
Зелье забурлило ещё громче, пар стал густо-лиловым. Ведьмы восторженно завизжали.
— Профессор, идём к нам! Эксперимент, кажется, удался!
Стэн, кое-как застегнул брюки, чувствуя себя использованным и позабытым, и обиженно выкрикнул:
— А мой галлеон?
Панси повернулась, смерила его задумчивым взглядом, и вдруг позвала:
— Лав, иди-ка сюда.
Замерев, Стэн наблюдал, как Панси сняла с неё блузку и юбку, оставив в одном нижнем белье персикового цвета, и начала целовать. Ведьмы у котла зааплодировали; кто-то завистливо выдохнул:
— Что творят, а?
Стэн видел свой галлеон, но забрать не мог: Панси катала его по блестящей от испарины ложбинке между грудей Лаванды, а та сладко постанывала. Потом галлеон «покатился» ниже, по животу, по кромке трусиков, и ниже, к влажному пятнышку, проступившему на ткани. Не в силах больше выносить это зрелище, Стэн со сдавленным воплем кинулся вперёд, выхватил галлеон и метнулся к дверям. За спиной грянул дружный хохот, тут же сменившийся удивлёнными вскриками. Стэн замер на пороге. Всё же ему было интересно, что получится из зелья. Он обернулся…
Варево загустело, вспухло и полезло из фонтана, словно дрожжевое тесто. Ведьмы, неотрывно глядя на него, отошли подальше. Из пластичной массы словно сталагмиты, выросли ноги, потом на них вползло туловище, голова, вытянулись руки. В итоге получился худощавый мужчина, вполне симпатичный, несмотря на некоторую студенистость и лиловый оттенок. Стэн с непонятной гордостью отметил, что тот похож на него.
— Ух ты! — выдохнула одна из близняшек. — И что же он умеет?
— А вот сейчас и узнаем. — Лаванда поманила его пальчиком. — Иди сюда, милый.
Инкуб выбрался из котла, но, сделав пару нетвёрдых шагов, остановился и протянул к Лаванде руку ладонью вверх.
— Что это? — удивилась та. — Чего он хочет?
— По-моему, — сказала Луна, посасывая вишенку, — вы создали инкуба, одержимого получением чаевых.
В наступившей тишине раздался слитный шорох: все ведьмы резко повернулись к Стэну. Тогда он наконец-то переступил порог.
И побежал.
***
С разгону Стэн влетел в свою каморку, задёрнул шторку и привалился к стене, пытаясь отдышаться. Мордредовы ведьмы! Да за такого инкуба они с него живьём кожу сдерут. Или решат, чего доброго, использовать вместо него портье, чтобы добиться своего, а Стэну, несмотря на приятный опыт, этого совсем не хотелось. Целый шабаш ему не осилить…
Раздался звонок вызова. Стэн выглянул из-за шторки. Ну конечно, люкс для новобрачных. С одной стороны, это было хорошо – значит, спускаться за ним никто не собирался. С другой, объясняться с рассерженной ведьмой тоже не хотелось.
Звонок всё надрывался. В конце концов Стэн решил, что игнорировать вызов — это непрофессионально (а себе пообещал, что хрен он сунется в этот номер опять), и взял трубку.
— Портье слушает.
Но вместо ругани из трубки раздался непонятный шорох и тихий смех.
— Слушаю вас, — повторил Стэн. — Я внимательно вас слушаю!
Смех умолк, зато раздался непонятный влажный звук и… Что это, стон?
— Стэн.
Он подпрыгнул и спрятал трубку за спину. К стойке неслышно подошла Луна.
— Я улетаю, — объявила она. — Спасибо вам за всё, коктейль был очень вкусный.
— Ага…
— И ещё: фикусу в том номере не нравится, что на него вешают гирлянды. И горничная протирает его листья слишком грубо. Вы не могли бы что-нибудь с этим сделать?
— Ага…
Луна кивнула, шагнула к выходу, но тут же вернулась.
— Чуть не забыла, — она выложила на стойку три серебряных монетки. — Этого достаточно?
— Ага… Луна!
— Что?
— Твои… — Стэн показал ей телефонную трубку, — как твои подруги?
— О, — Луна улыбнулась, — у них всё прекрасно, можете не сомневаться.
И вышла.
Стэн опять прижал к уху трубку, но, услышав вскрики и громкие многоголосые стоны, отшвырнул её, словно обжёгся.
— Прекрасно, да уж, — пробормотал он, сгреб со стойки монетки и добавил к полученному галлеону. А ведь это только начало ночи, подумал он.
Что же дальше будет?
Комната 404
Не тот человек
Лед. Целое ведро простого льда. И ради этого пришлось отрывать задницу от стула и тащится на четвертый этаж. Будто они там сами не способны наколдовать лед. Впрочем, судя по голосам, уже не способны. Компания была в крайней степени опьянения, и даже номер смогли выговорить далеко не сразу. Хэллоуин, мать вашу. Отметь так, чтобы наутро не вспомнить о том, что он вообще был. Отлично, просто отлично! Главное, чтобы не заблевали мебель и ковры, а то от той ядреной гадости, что вливают в себя недавние выпускники Хогвартса, даже на каменных полах остаются дыры.
В коридорах четвертого этажа было на удивление тихо. И не скажешь, что где-то рядом проходит вечеринка. Обычно они бурлили не только в комнате, но и выплескивались в коридор и даже окна. Но тут было на удивление спокойно – похоже, веселились очень благовоспитанные волшебники.
Стэн нашел нужный номер, постучал в дверь, и та с тихим скрипом отворилась.
— Добрый вечер? — спросил он, входя внутрь.
В номере было темно, и ничего не напоминало о разудалой вечеринке, звуки которой он слышал буквально пять минут назад. Здесь было тихо. Только из распахнутых настежь окон доносился уличный шум. Красные занавеси зловеще колыхались, напоминая призраков.
— Кто-нибудь есть? — спросил Стэн.
Похоже, вызывавшие его пьяницы так и не вспомнили номер комнаты, и он попал не в тот номер.
— Привет, Станислав… — раздался тихий, сексуальный женский голос.
Так Стэна не называли уже давно, чему он был безумно рад.
Дверь захлопнулось, в комнате, как по мановению волшебной палочки, вспыхнули с десяток свечей. Хотя почему «как»? Палочка имелась в наличии и была направлена Стэну в лицо. Ее держала прекрасная блондинка в длинном шелковом халате. И в этом не было бы ничего страшного, если бы ее взгляд не предвещал проблемы, а за ее спиной не был привязан к стулу светловолосый мужчина. На нем были кальсоны и длинная сорочка, застегнутая на все пуговицы. Во рту у него торчал кляп.
— Простите, это номер четыреста четыре? — Голос Стэна прозвучал жалко.
Дама прижала палочку прямо к горлу, уткнув в кадык, и прищурила глаза. Стэн сглотнул. Было полное ощущение, что сейчас она произнесет особо неприятное проклятие, и у него отвалится голова. Да, именно так — отвалится голова. Он буквально чувствовал, как зашевелились волоски на шее.
— Похоже, я зашел в неподходящее время.
— Главное не то, что время неподходящее, главное, что ты здесь, — дама натянуто улыбнулась. — Давно мечтала познакомиться с… — Она бросила взгляд на связанного мужчину, — «милым другом» моего обожаемого супруга.
Супруг поднял бровь. Стэн подумал, что где-то его видел. Правда вспомнить, где и при каких обстоятельствах очень мешала волшебная палочка у горла.
— Послушайте, произошла большая ошибка. Меня действительно зовут Станислав. — Дама улыбнулась шире. — Но я всего лишь портье…
— Экспелеармус! — произнесла дама.
Палочка вылетела из заднего кармана брюк, а самого Стэна силой заклинания впечатало в дверь. Шапочка слетела с головы, ведерко со льдом упало, и он сам сполз на пол. Перед глазами все поплыло, комната закружилась, улыбка дамы превратилась в злобный оскал. Из-за шума в ушах Стэн даже не сразу понял, что она продолжает что-то говорить. Он просто ее не слышал.
Он лежал на потертом ковре и смотрел на красивую женскую ножку. Очень красивую: с изящной лодыжкой, высоким подъемом, обутую в черную туфлю на высокой шпильке. На очень высокой и острой шпильке. Сложно было представить, зачем нужны такие каблуки, разве что их можно использовать как оружие. Должно быть очень больно, когда такой шпилькой наступают на руку.
Дама присела, мазнув полой халата по лицу, и снова наставила на него палочку.
— Что, «милый друг» Станислав, пообщаемся в тихом семейном кругу?
Мужчина закатил глаза. Нет, определенно, Стэн где-то его видел. Конечно, работая кондуктором, он встречал едва ли не всех британских волшебников, но этот тип… Похоже он попадался в светской хронике «Пророка». Да, точно! Был еще какой-то семейный скандал. И, похоже, он оказался в эпицентре.
— Муж изменяет вам с мужчинами?
Стэн сразу подумал, что зря это сказал. Глаза дамы опасно блеснули, она схватила его за шею и потянула вверх.
— Сейчас разберемся, Станислав! — Ей явно нравилось произносить это имя. — Ты ведь Станислав?
Стэн, кряхтя, поднялся, решив, что лучше не сопротивляться сумасшедшей. Пальцы у дамы были, словно мраморные, и очень больно впивались в кожу.
— Меня зовут Стэн, — прохрипел он. — Просто Стэн.
— Хорошо… Стэн. Ты говоришь, муж мне изменяет? — Она за ухо, словно нашкодившего мальчишку, подтащила его к привязанному к стулу мужчине.
Тот вовсе не выглядел ни испуганным, ни удивленным. В его глазах мелькали искорки веселья. Похоже, это был какой-то гребаный спектакль. Цирк сумасшедших!
— Станислав, — дама наклонилась к нему, коснувшись длинным локоном щеки, — думаю, ты способен оценить всю пикантность ситуации. Ты, я, — она провела пальчиками по щеке мужа, словно лаская его, — мой дорогой Люциус…
Люциус! Кажется, в Британии был лишь один волшебник с таким именем — Люциус Малфой. Все стало выглядеть еще хуже. По слухам, Малфои отличались весьма крутым нравом. И еще неизвестно, кто из них был опасней — Нарцисса или Люциус. Связываться с богатейшими и темными волшебниками пришло бы в голову только сумасшедшему. Прибьют, а потом скажут, что так и было.
Сразу стали известны и детали скандала – Рита Скитер опубликовала в «Ведьмополитене» разгромную статью о похождениях Малфоя. Стэн ее не читал, просто видел фотографии и заголовки, когда был у Мэри. Кажется, там даже упоминался министр Шеклболт, — впрочем, тот все отрицал.
— Послушайте, я совершенно ни при чем, — пробормотал Стэн.
Он очень надеялся, что миссис Малфой на самом деле не думает, что он любовник ее мужа.
— Не перебивай. — Дама почти коснулась губами уха Стэна. От нее немного пахло алкоголем. — Так вот, дорогой мой Станислав, я требую извинений.
— Я ничего не сделал.
— Просто извинись — и мы тебя отпустим. Правда же, Люциус? — Тот никак на это не отреагировал. — Видишь, он тоже согласен тебя отпустить.
Просто извиниться? Почему бы нет? Какая собственно разница, что говорить. Главное убраться отсюда и побыстрее.
— Я извиняюсь, — пробормотал Стэн. И добавил чуть громче, когда почувствовал, как холодные пальцы миссис Малфой сильнее сжали шею: — Я прошу прощения!
— За что же ты извиняешься?
Стэн посмотрел на мистера Малфоя и сказал:
— За то, что спал с вашим мужем.
Мистер Малфой приподнял обе брови и издал какой-то звук. Миссис Малфой хищно улыбнулась.
— Лучше извинись за то, что трахал моего мужа.
Тот прищурился. Стэн сглотнул. Конечно, миссис Малфой выглядела очень опасно, но она не шла ни в какой сравнение с бывшим Пожирателем смерти. Пусть и оправданным, но слухи до сих пор ходили вполне определенные. Говаривали, что Малфой был специалистом в пыточных проклятьях. И слыл большим затейником в бескровных мучениях жертв. Доказательства, конечно, отсутствовали, но, как известно, дыма без огня не бывает. Стэну очень не хотелось злить мистера Малфоя. Еще неизвестно, насколько хорошо он связан. Палочка ткнулась в шею сильнее. Наверняка останется синяк.
— Мы ждем, Станислав. Ты ведь не хочешь меня разочаровать?
Стэн зажмурился и выпалил:
— Прошу прощения, что трахал вашего мужа, мадам Малфой.
Ничего не произошло. Вселенная не взорвалась Малфой, не вырвался и не проклял его. В распахнутые окна все так же дул пронизывающий ветер, а дыхание миссис Малфой согревало ухо.
— Вот и хорошо, молодец!
Палочка у его горла исчезла, и миссис Малфой одобрительно похлопала Стэна по щеке.
— Как думаешь, дорогой, стоит простить его? Такой милый мальчик…
Стэн приоткрыл один глаз. В глазах мистера Малфоя читалась отчаянная скука.
— Ну же, милый, от твоего ответа зависит, отпустим мы Станислава или сначала придется его наказать. Думаю, тот стэк, что ты подарил мне на прошлое Рождество, отлично подойдет. Может, если я отхлестаю бедного мальчика по тощей заднице, это тебя, наконец, заведет?
Мистер Малфой закатил глаза, но его бледные щеки слегка окрасил румянец. Стэн сжал кулаки, чтобы унять дрожь. Как бы не оказаться выпоротым в этих ролевых играх между супругами. Впрочем, лучше исхлестанная задница, чем оторванная голова.
— Ну так что, простить его?
Малфой, разумеется, не ответил. Совершенно абсурдная ситуация. Стэн почувствовал, как по виску начала путешествие капелька пота. Он даже боялся лишний раз дернуться, чтобы стереть ее.
— Миссис Малфой, простите, — Слэн сглотнул, — но мне кажется, он ответил: «Да».
Мистер Малфой закрыл глаза, его жена прищурилась. За первой, которая уже заползла за воротник, отправилась вторая капелька пота. Похоже, он сказал что-то не то.
— Ты думаешь, что я дура, Стэнли?
— Конечно нет, мадам! — Он попытался вложить в эти слова как можно больше искренности.
— Думаешь, я не вижу во рту у собственного мужа кляп? При том, что лично заткнула его грязный рот! — Она приставила палочку к лицу Стэна; ее глаза опасно блеснули. — Не двигайся и не дыши.
Миссис Малфой поднялась, призвала палочку Стэна и исчезла за дверью ванной комнаты.
Надо было бежать. Правда, сначала хотелось вернуть свою палочку. Стэн не знал, что в данном случае приоритетней: убежать, сообщив в министерство, что Малфои сошли с ума, или попытаться спасти свою палочку, а уже потом обездвижить их и ретироваться. В первом случае Малфои вполне могли подать иск об оскорблении. С них бы сталось, а неприятности Стэну не были нужны.
Мистер Малфой что-то промычал. Стэн попытался понять, что именно, но не смог. Малфой замычал более интенсивно и пару раз дернул головой. Стэн нервно оглянулся на дверь ванной, за которой Нарцисса напевала очередной хит Селестины Уорлок. Наверное, немного времени у них есть.
— Что?! — спросил он, выдирая кляп.
— Если не хочешь провести в нашей компании всю ночь, развяжи меня!
Мистер Малфой даже не выглядел особо рассерженным. Хотя он мог притворяться.
— Послушайте, скажите своей сумасшедшей жене, что это все большое сраное недоразумение!
Малфой ухмыльнулся, и от этой ухмылки Стэну стало очень нехорошо.
— Думаешь все так просто? Раз ты вышел на сцену, придется сыграть спектакль до конца. Роль не слишком трудная, главное — не дергайся. В худшем случае она тебя выпорет. — Взгляд Малфоя принял мечтательное выражение. Чертов извращенец. — Впрочем, если мечтаешь сбежать — развяжи.
— Чтобы вы, после того, что я тут наговорил, придушили меня? Ну, уж нет!
Стэн никак не мог отделаться от ощущения, что Малфой только выглядит спокойным и доброжелательным. И что стоит отвязать его от стула, как ситуация станет куда опасней. В конце концов вовсе не Нарцисса была приближенной Того-кого-нельзя-называть.
— Боже, какой идиот! — вздохнул Малфой.
— Зная о вашей репутации, уж лучше быть идиотом, чем трупом.
Голос миссис Малфой стих.
— Она возвращается. Раз уж решил продолжить игру — верни кляп на место. Иначе, боюсь, Цисси все же опробует на тебе стэк. — Малфой ухмыльнулся, и Стэн с превеликим удовольствие заткнул ему рот кляпом.
Но он закончил на мгновение позже, чем стоило, — миссис Малфой выплыла из ванной.
— Стэнли, — ее голос был полон разочарования, — а я уж подумала, что могу тебе доверять.
— Я просто дал ему подышать! — Он попытался изобразить на лице невинность, но, похоже, у него плохо получилось.
— Не стоило. Моему мужу нельзя позволять раскрывать рот — это всегда заканчивается проблемами, Стэнли. Ты же не будешь возражать, если я буду называть тебя Стэнли? — Она снова наставила на него палочку. На мгновение показалось, что на ее кончике показался зеленый огонек.
Нет, он совершенно не собирался возражать этой чокнутой. Тем более что Стэнли звучало куда лучше, чем жуткое «Станислав». Кому в Британии в здравом уме придет в голову называть кого бы то ни было Станислав?! Правда, Нарцисса явно не в здравом уме. И хорошо если дело только в алкоголе и ролевых играх, а не сумасшествии и галлюциногенных зельях. Некстати вспомнилось, что ужасная Беллатрикс Лестрейндж была родной сестрой Нарциссы.
— Нет, конечно! Как вам будет угодно, мадам.
— Одно время у нас жил павлин по имени Стэнли. Не спрашивай, почему его так звали. Люци такой затейник… Очень красивая была птица, но ужасно глупая. Кажется, Люциус любил его едва ли не больше, чем меня. Он его кормил, сажал рядом с собой на скамейку, разговаривал, гладил, а эта дурная птица нежно щипала его за ухо. Знаешь, так иногда делают совы, а тут — павлин. Меня это так умиляло… — Она смахнула со щеки невидимую слезу. — Хотя, ты совершенно не похож на павлина, даже облезлого. Но не разочаровывай меня, Стэнли. Побудь сегодня павлинчиком. Кусни Люциуса за ухо. Уверена, ему понравится.
Стэн засмеялся бы, если бы не палочка, которую сумасшедшая дама направляла прямо на него. Все походило на какой-то сон. Не то чтобы кошмарный, скорее бредовый, когда нормальным кажется то, что никак не может быть нормальным в реальной жизни. Стэн даже ущипнул себя за ногу, чтобы убедиться, что он не уснул за стойкой. Увы, проснуться не получилось.
— Ну же, Стэн, я жду. Люциус ждет. — Она приблизилась.
Стэн отпрянул.
— Послушайте, если это какой-то чертов обряд, я не собираюсь принимать в нем участие. Я всего лишь портье, а не мальчик по вызову!
Луч заклинания прошел в дюйме от его уха, почти подпалив волосы. Ваза за спиной разлетелась осколками, часть угодила ему в спину. Он едва не заорал.
— Поверь, Стэнли, ты не хочешь, чтобы в следующий раз я попала тебе в голову. Давай, чертов павлин — укуси моего мужа за ухо!
Стэна уже потряхивало. Он наклонился над Малфоем и откинул белую прядку волос, открывая ухо. Тот смотрел на жену взглядом, говорившим: «Ты за это ответишь, дорогая».
— Не стесняйся!
Руки у Стэна дрожали. Ну, ничего же страшного, да. Просто коснуться губами или зубами уха богатейшего волшебника Британии и по совместительству бывшего террориста, запытавшего до смерти и сумасшествия десятки людей. Нет, правда, какая ерунда! Всего лишь укусить обычное мужское ухо — с зеленой сережой-гвоздиком в мочке.
Мурашки пробежались от шеи до задницы и устроили гнездо где-то в районе поясницы. Отвратительное ощуение. Сейчас он укусит Малфоя, а завтра его труп найдут на дне Темзы. Или не найдут. Стэн Шанпайк просто исчезнет, словно его никогда и не было. А все потому что он, как обычно, оказался не в том месте и не в то время. Вот дерьмо!
— Послушайте! Я не собираюсь играть в ваши идиотские игры! – Он резко выпрямился
— Скоро уже все закончится. Я отдам тебе палочку, и ты отправишься домой к своей мамочке, Станислав, — снисходительно произнесла Нарцисса.
В ее улыбке ощущалась издевка. У Стэна потемнело в глазах.
— Стэн. Меня зовут Стэн. Ни Стэнли, и тем более не Станислав! — Он выплюнул это дурацкое имя. — Я не знаю, зачем моя мать так меня назвала, может, в память о родине, из которой бежала, когда ей было десять, или еще о каком-нибудь дерьме. Я не знаю и знать не хочу! Но вы только попробуйте представить, как себя чувствует ребенок с таким именем, оказавшись в толпе неуправляемых придурков в Гриффиндоре?! «Станислав, так могут звать только уродов со Слизерина!», — передразнил он старого недруга. — «Вали в свой гребаный Дурмштранг, Станислав!» Нет уж! Можете хоть заавадить меня, но больше никто, никогда не посмеет назвать меня Станислав! Я — Стэн! Можно даже «Стэнни-придурок» — но не это дурацкое Станислав! – В конце он уже почти кричал.
Мадам Малфой слушала проникновенную речь с интересом. Ее палочка даже не дрогнула. Мадам приподняла бровь и ласково улыбнулась.
— Надо же, какой ты оказывается горячий парень, Стэн. Думаю, ты заслужил себе право называться так, как хочется. — Она протянула ему руку. — Можешь называть меня Нарцисса, или даже Цисси.
Стэн осторожно пожал холодную ладонь, и Нарцисса притянула его к себе.
— Ты впечатлил меня. А меня уже давно так не впечатляли. Все эти лебезящие придурки, включая мужа, делающие все, что я захочу. Кто бы мог подумать, что в таком невзрачном мужчинке скрывается настоящий огонь.
И она его поцеловала.
Это был вовсе не невинный дружеский поцелуй. Язык Нарциссы скользнул между его губ, приоткрывая их, проник глубже. Губы у нее были горячие, и на вкус — как дорогое эльфийское вино, сладкое и будоражащее. Яркое, мягкое, страстное, как и сам поцелуй.
У Стэна закружилась голова, и он вцепился в плечи Нарциссы, чтобы не упасть. Она казалась такой хрупкой и беззащитной, представилось, как он обнимает ее, а она прижимается к нему всем телом. Ее набухшие соски скользят по его груди, нога ложиться на талию. В реальности ничего еще не произошло, но кровь уже прилила к члену, который так не вовремя начал подниматься. И неизвестно, чем бы все закончилось, если бы мистер Малфой вдруг не захрипел и не забился в путах.
Нарцисса отпрянула от Стэна и бросилась к мужу. Глаза у него закатились, на лбу появилась испарина.
— Это сердце! В ванной, в шкафчике есть зелье. Принеси его! Быстро! — приказала она, вытаскивая у мужа кляп.
Доигрались. Стэн бросился в ванную. Шкафчик оказался забит разными зельями — ни одно не было подписано.Тут же лежали таблетки, стояла бутылка огневиски, и всякая дребедень — презервативы, искусственный член, перевязанный кокетливой зеленой ленточкой. Проклятые извращенцы.
Что именно нужно было принести, Стэн так и не сообразил. Он перебрал несколько флакончиков, пытаясь на запах определить нужное — но он никогда не был силен в зельеварении. Единственное, что оказалось подписано — тюбик с любрикантом, который Стэн, недолго думая, отправил себе в карман. Пригодится.
Что за зелье нужно было для Малфоя, он так и не понял, зато нашел на раковине свою палочку, а повернувшись, увидел окно. Мысль сбежать появилась спонтанно. Конечно, нехорошо оставлять умирающего человека без помощи, но в конце концов у него есть жена. А он кто? Всего лишь портье. И не подписывался помогать Пожирателям смерти. Не важно, бывшим или нет.
Он вскочил на мраморный унитаз и попытался пролезть в окно. Впрочем, он быстро понял, что идея оказалось дурацкой — все же четвертый этаж не слишком подходит для того, чтобы прыгать. Окно выходило на пустынный задний двор, где из всех живых существ были только дикие книззлы, прячущиеся в мусорных баках. Один из них мяукнул и задрал голову. Похоже, решал, хватит ли ему на обед, если Стэн вывалится из окна. Найти тут помощь не было ни единого шанса.
Сверху раздался какой-то звук. Стэн с трудом повернулся и увидел устрашающую рожу. Ее обладатель свешивался из окна этажом выше. Это был мужчина не старше самого Стэна с грязными темными патлами, свешивающимися по обе стороны лица.
— Привет? — улыбнулся Стэн.
Он не был уверен, что его услышали. Глаза у мужчины закатились, он надул щеки и сглотнул. Похоже, ему было совсем нехорошо.
— Лед… — прохрипел он.
Стэну пришлось быстро ретироваться, чтобы не испачкать форму. Черт бы побрал этих пьяниц! Он ощупал дрожащими руками лицо.
— Стэн, твою мать, где ты! — раздался голос Нарциссы. — Он сейчас сдохнет у меня на руках. Поверь, ты не хочешь, чтобы я вкатила тебе иск!
— Я ничего не нашел! — заорал Стэн в ответ и снова бросился к шкафичку.
— Зеленый флакон, на верхней полке! Говорила ж, чтоб не мешал огневиски с возбуждающим. Никогда не слушает.
Стэн нашел нужное зелье и бросился назад. Люциус Малфой лежал на полу в рубашке с разорванным воротом, а Нарцисса пыталась привести его в чувства, сочетая «Энервейт» с похлопываниями по щекам.
— Все же ты меня любишь, дорогая, — вдруг сказал тот и улыбнулся.
Нарцисса отпрянула от него.
— Ты что, притворялся? — прошипела она.
Стэну бы сейчас очень не хотелось оказаться на месте Малфоя, но тот, похоже, не чувствовал опасности.
— Не совсем. Я имею полное право получить сердечный приступ, увидев как ты целуешься с симпатичными мальчиками.
— Что?! — она влепила ему пощечину и поднялась. — Что б я еще хоть раз участвовала в твоих играх! Никогда!
— Цисси, перестань. Я только что убедился, что твои чувства все еще не угасли.
Малфой медленно встал с пола и уселся на стул. Его слегка пошатывало, но он продолжал гадко улыбаться. Он потер шею. Нарцисса тоже поднялась и наставила на мужа палочку.
— То, что я не хочу, что бы ты сдох в третьесортной гостинице, еще ни о чем не говорит. Впрочем, я уже готова пойти на такие жертвы. Думаю, Драко меня поймет.
— Простите, — наконец решил вступить Стэн, — я могу идти?
— Иди, — махнул рукой Малфой.
— Нет, стой. — На губах Нарциссы опять появилась хищная улыбка. — Не торопись. Как я могу отпустить такого мачо. Я все еще помню ту жаркую ночь…
— Что?! — Стэн и Малфой посмотрели на нее с одинаковым удивлением.
У Стэна екнуло сердце. Он уже надеялся, что легко отделался.
— Ну как же, Стэн, ты же не мог меня забыть? Я-то точно тебя буду вспоминать еще долго. Член такого размера забыть не легко. А уж как быстро он затвердел после того, как я отхлестала тебя плетью — это что-то невероятное. Ты бы видел, Люци.
Стэну стало не хорошо. Он сделал шаг к двери. Взгляд Малфоя не предвещал ничего хорошего, только медленную мученическую смерть.
— Член, говоришь? — прошипел он.
Стэн никогда не жаловался на размеры, но от этих слов, казалось, что его член даже уменьшился.
— О да, этот невероятный фаллос! Небывалых размеров пенис, на который в старые времена молились бы жрицы. Ты бы смог оценить его в полной мере. Ты бы знал, как приятно он ощущается во рту.
— Что за бред! — У Стэна как-то резко пропал голос.
— Давай проверим. Ну как покажи, что ты там прячешь в штанах, Стэн, — грозно зыркнул на него Малфой.
Извращенцы! Стэн отступил еще на шаг. Еще немного — и он труп. Точно труп. Малфой сейчас его прибьет, а потом они вдвоем выкинут его труп в окошко в туалете. Прямо в мусорный бак.
— Это очень-очень плохая идея, — пробормотал он.
— Я настаиваю, — Малфой поднялся.
— Инкарцеро! — взмахом палочки Нарцисса снова привязала мужа к стулу. — Твои шуточки могут очень плохо кончится, дорогой. Мы установили правила игры, а ты их нарушил…
Стэн не стал дослушивать, и выскочил за дверь. Встревать между мужем и женой, особенно между такими мужем и женой, он не собирался. Хватит с него на сегодня приключений! Он едва ли не в припрыжку направился к лестнице. Навстречу ему шел молодой человек с густыми бровями и омерзительной улыбочкой.
— Простите, где комната четыреста четыре? — спросил тот на не очень хорошем английском.
— Понятия не имею, — ответил Стэн и пошел дальше по коридору.
Уже у лестницы он услышал, как хлопнула дверь, и до него донесся голос Нарциссы: «Привет, Станислав…» Но до этого Стэну уже не было никакого дела.
Продолжение в комментариях.
Автор: Tau Mirta, Jell, Mrs N, kasmunaut
Бета: kasmunaut, -mummi-
Канон: Гарри Поттер, "Четыре комнаты"
Размер: макси, 15241 слово
Пейринг/Персонажи: Стэн Шанпайк, Панси Паркинсон, Лаванда Браун, Луна Лавгуд, Ханна Эббот, Падма Патил, Парвати Патил, Гарри Поттер, Джинни Поттер, Лили Луна Поттер, Альбус Северус Поттер, Джеймс Сириус Поттер, Тедди Люпин, Нарцисса Малфой, Люциус Малфой, Джордж Уизли, Фред Уизли, Северус Снейп, Сириус Блэк (последний скорее за кадром)
Категория: джен, гет, слэш, фэмслэш
Жанр: юмор, местами PWP, крэк, трэш и угар
Рейтинг: R
Краткое содержание: У Стэна Шанпайка, портье отеля «Монсеньор», выдалась нелёгкая ночка...
Предупреждения: АУ, БДСМ, намёки на групповой секс
Примечание: Ретеллинг фильма Тарантино, Родригеса и Ко «Четыре комнаты»; фик написан на ФБ-2013 для fandom HP 2013.
Задание: кроссовер с fandom Tarantino & Co 2013
Хэллоуин — это особое время, даже в мире магов. С каждым годом война отходит всё дальше, а праздники становятся всё пышнее, и сегодня Диагон-аллея засыпана разноцветным конфетти и залита светом оранжевых фонарей. Отовсюду слышится смех, флюгеры скрипуче распевают непристойные песенки, из витрин скалятся Джеки-тыквоголовики, а здания переливаются разноцветными гирляндами.И только одно, большое и тёмное, подслеповато щурится на прохожих тусклой вывеской, словно не одобряет царящее вокруг веселье. Отель «Монсеньор» появился здесь несколько лет назад как один из проектов по внедрению всего маггловского в быт волшебников. Неизвестный владелец рискнул познакомить их с прелестями немагического отдыха, и в результате манипуляций с пространством старый отель снялся с насиженного места и втиснул своё пятиэтажное тело между старомодных приземистых домиков Диагон-аллеи.
Пначалу посетителей было много, но увы: мода быстро прошла, а волшебники очень консервативны, да и, чего греха таить, изрядно избалованы магией. Лифты их пугали, гудение кондиционеров раздражало, портье казались нерасторопными, еда — невкусной, без каминов было непривычно. Нашлись даже оригиналы, которые ругали отель за отсутствие говорящих портретов — с ними, мол, уютнее.
Словом, теперь дела у отеля идут хуже некуда. Однако он по-прежнему работает: таинственный владелец не сдаётся и, как ни странно, находит своих клиентов. Но что это за клиенты? Авантюристы, заговорщики, всякого рода тёмные людишки — те, кому хочется избежать лишних глаз и ушей, тайные любовники, перекати-поле, которым всё равно, где преклонить голову, и просто рисковые ребята, отчаянные поклонники маггловской экзотики. И будьте уверены, уж на что-что, а на экзотику при таком контингенте можно смело рассчитывать. Вот и сейчас отель открыт — угрюмо нависает над праздничной улицей. В нём горят всего несколько окон, но уверяю вас: за этими окнами происходит нечто куда более интересное, весёлое и жуткое, чем традиционный хэллоуинский маскарад…
Стоп, а это ещё кто? Тощий человек с дурацкой вихляющейся походкой движется мимо шумной толпы, мимо ярких витрин, прямиком к отелю. Старательно шаркает ногами по истёртому коврику… Смотрите, он собирается войти! Стой, парень, одумайся! Не надо, не на… Всё, поздно. Ну что ж, войдём и мы.
***
— Ты колдун? — спросил мистер Джоунс. Джоунси, как звала его Бет — администратор отеля и, по совместительству, старшая сестра Стэна.
— Я маг, сэр, — мягко поправил тот.
— Одна херня, — Джоунси смачно плюнул в блестящую металлическую урну. — Насмотрелся я на вас. Хотя, дьявол меня подери, на кого я только не насмотрелся. Пятьдесят лет уж тут работаю, со дня, значит, открытия, и бывало всякое. Одни «Роллинг Стоунз» чего стоят, торчки, психи чёртовы. Но чаевыми никогда не обижали и за распиленную мебель исправно платили, да… — Старик замолчал, словно потерял мысль, покачивая плешивой головой.
Стэн, робея перед этим патриархом всех портье, тоже молчал. Он вообще изрядно нервничал: новая должность да ещё и в маггловском отеле здорово пугала, несмотря на стаж кондуктора в «Ночном рыцаре». Хотя уж там была работа — впору утопиться. Всё равно, что скакать на бешеном тестрале день и ночь. И всё-таки, если бы не просьба Бетти, которая уже не знала, где взять портье в «нехороший» отель, он бы сюда не сунулся.
— Звать-то тебя как? — отмер Джоунси.
— Стэнли Шанпайк, сэр.
— Стало быть, Стэн. Ты же не думаешь, что тебя тут будут величать полным именем?
— Не думаю, сэ…
— Заткнись.
Он пошарил в обшарпанной тумбочке, извлёк маленькую шапочку и водрузил её на голову Стэну, больно щёлкнув по подбородку эластичной тесёмкой.
— Носи, на стаптывай, — Джоунси прищурился и вдруг хрипло рассмеялся. — Подумать только: я носил эту дурацкую штуковину пятьдесят лет, чёрт возьми!
Стэн вежливо улыбнулся в ответ. Чёртова тесёмка жала немилосердно.
— Ладно, — Джоунси поднялся и широким жестом обвёл каморку портье, — владей. Не забывай записывать посетителей, как я сказал, не отключай связь — никогда не знаешь, чего заблажается этим сукиным детям, то есть, нашим дорогим постояльцам. — Он надел пальто и теперь сосредоточенно наматывал шарф на морщинистую черепашью шею. — Запомни, парень: держись подальше от полуночников, детей, шлюх и не ввязывайся в споры между мужем и женой. — Джоунси склонил голову, утопив подбородок в складках шарфа (сходство с черепахой стало почти полным), строго посмотрел на Стэна. – И вот ещё что: держи свой член в штанах!
— Ну что вы, сэр! Я, безусловно, ни в коем случае…
Но Джоунси только вздохнул.
— А когда просишь чаевые, протяни руку вот так и улыбнись.
Стэн попытался повторить ритуал.
— Улыбнись, улыбнись! И если какой-нибудь ублюдок не заплатит, то скажи: «Чтоб ты сдох!» — работает безотказно.
— Чтоб ты сдох, — послушно повторил Стэн.
— Да про себя, болван, — добродушно проворчал Джоунси, раскуривая сигару. — Ну, вроде всё. Удачи.
С этими словами он вышел, и Стэн остался полноправным хозяином каморки и гостиничной стойки — единственным ночным портье отеля «Монсеньор».
Первым делом он переоделся в синюю униформу и с наслаждением оторвал тесёмку от шапочки — та и без неё прекрасно сидела. По крайней мере, Стэн считал именно так. Он прошёлся по каморке, раскланялся с воображаемыми посетителями и, решив, что получается у него отлично, вышел за стойку.
Именно в этот момент в полутёмном холле зазвенел колокольчик, и хлопнула входная дверь…
Люкс для новобрачных
Последний ингредиент
При звуках женского голоса, он огромным прыжком заскочил обратно в каморку. Сердце бешено стучало где-то под приколотой к груди карточкой с именем. Стэн не ожидал, что это будут именно женщины.
Две спорящие взахлёб женщины.
Они были уже у стойки. Стэн выглянул из-за побитой молью плюшевой шторки — ему хотелось сначала рассмотреть своих первых клиентов.
А посмотреть было на что.
Первая, худощавая брюнетка, обладательница низкого грудного голоса, была одета во что-то вроде маггловского брючного костюма — чёрного, облегающего. Этот костюм делал её ещё стройнее, а кожа казалась очень белой, почти алебастровой. Короткие, выше плеч прямые волосы пребывали в небрежности того рода, который, как Стэн догадывался, стоил у парикмахеров кучу денег. Глаза незнакомки воскрешали в памяти два слова — «антрацит» и «пуля». Уголки её широкого ярко-алого рта были недовольно опущены, а во взгляде и манере держаться было нечто такое, отчего Стэн вдруг обрадовался, что причина недовольства — не он.
Зато при взгляде на вторую вспоминался пирог с патокой, который пекла матушка Стэна. Почтенная миссис Шанпайк была женщиной щедрой, и пирог, вышедший из её рук, буквально истекал горячим сиропом. Патока мешалась с крупинками корицы и крошками, на которые распадалась хрусткая корочка, и он буквально таял во рту…
Именно вкус того пирога ощутил Стэн, разглядывая пышногрудую статную красавицу, облачённую в нечто среднее между мантией и маггловским коротким плащом — последний писк среди модниц. Тёмно-васильковая ткань подчёркивала нежную смуглоту кожи, крупные бледно-золотые локоны лениво струились по округлым плечам, а лицо не портила ни гримаса недовольства, ни сигарета, которую она вытряхнула из пачки и зажала в уголке пухлых губ. Брюнетка тут же повернулась, выхватила у неё сигарету и прикурила сама.
Стэн судорожно выдохнул и наконец прислушался к разговору.
— …То есть тебе можно курить? — возмущалась светловолосая.
— Мне — можно.
— И почему же?
— У меня нервная работа, во-первых. — Брюнетка стряхнула пепел прямо на ковёр. — Я делаю это потому, что люблю, а не потому, что это модно среди министерских дурочек — во-вторых.
— А я тебе кто? — Голосок обиженно зазвенел. — Тоже министерская дурочка?
— Лав, не пори чушь, я её на работе наслу…
— Вот! Работа, работа, работа! Ты даже сегодня опоздала, хотя мы договорились о выходных еще месяц назад!
— Я же извинилась.
— И что тебя так задержало, интересно? Может, назначала отработку старшекурсницам? Надеюсь, они были плохими девочками?
В воздухе словно заплясали искры; брюнетка вдавила сигарету прямо в стойку.
— Попридержи свой длинный язык!
Блондинка бесстрашно фыркнула.
— Помнится, ночью мой длинный язык тебя вполне устраивал…
При этих словах Стэн поперхнулся воздухом и закашлялся. Клиентки тут же замолчали и перегнулись через стойку, пытаясь заглянуть в каморку. Надо было выходить. Стэн одёрнул униформу, поправил шапочку и, лучезарно улыбаясь, выплыл из-за шторки.
— Дамы, приветствую вас в отеле «Монсеньор»! Я Стэн. Чем могу служить?
Эти слова подействовали на «дам» по-разному: темноволосая незаметным взмахом палочки уничтожила окурок, а её спутница выпрямилась и повела плечами, отчего расстегнулись две верхних пуговки на васильковом наряде.
— Добрый вечер. Моя фамилия Паркинсон, и я…
— Панси, — вклинилась блондинка, как бы невзначай опираясь грудью на стойку. — А я Браун, Лаванда Браун. — Она тягуче улыбнулась, поглаживая холёной ладонью шишечку звонка. — Мы заказывали номер для любовников.
— Для лю… Лю… Люкс для новобрачных, вы имеете в виду? — прохрипел Стэн. Ему вдруг опять стало не хватать воздуха.
— О, я имею в виду только то, что говорю, — мурлыкнула Лаванда, крутя третью пуговку.
Панси закатила глаза.
— Да, мы вселяемся в люкс для новобрачных, Стэн. — Она щёлкнула пальцами у него перед носом. — Вы меня слышите?
— Да. Да, конечно, миссис…
— Мисс.
— Мисс. Мисс Паркинсон, то есть. — Стэн окончательно запутался и, с усилием отведя взгляд от Лаванды, пододвинул им книгу регистрации и перо с чернильницей.
— А что с багажом? — Панси указала палочкой на чёрный кожаный саквояж. – Мы должны сами?..
— Нет-нет, ни в коем случае! — Стэн выскочил из-за стойки. — Это же маггл… М-м, немагический отель, так что позвольте мне.
Он подхватил саквояж, который Панси несла с такой лёгкостью, и чуть не завалился набок: тот был словно набит кирпичами. Внутри что-то звякнуло. Стэн тут же выпрямился и, попытавшись принять непринуждённую позу, выдал первое, что пришло на ум:
— А в номере вас ждёт шампанское!
Лаванда смеялась в открытую, и даже недовольный рот Панси сложился в подобие лёгкой улыбки. Стэн вдруг подумал, что они, пусть и совершенно разные, чем-то неуловимо похожи.
— Ну что ж, тогда мы пойдём, — сказала Панси.
— Погоди, надо дать на чай. — Лаванда порылась в сумочке и пальчиком медленно подтолкнула по стойке пару сиклей. — Я всё правильно делаю, Стэн?
— Э-э…
— О, да хватит уже! — Панси подхватила Лаванду под локоть и потянула к лифту для посетителей. Угнетаемый загадочным багажом Стэн тащился следом.
Сопроводив дам в царство пушистых ковров, розовых портьер и прочих общепризнанных атрибутов новобрачной романтики, Стэн вывалился в коридор, где столкнулся с пепельноволосой ведьмочкой в пестрой мантии.
— Привет! Меня зовут Луна, и я иду…
— В люкс для новобрачных, — докончил Стэн. — Позвольте проводить вас, мисс.
— Не стоит беспокоиться! — Луна обратила на него затуманенный взгляд. — Я не способна заблудиться, это у нас семейное, знаете ли. Просто сказала вам, куда иду, чтобы вы знали, что я знаю, и не волновались.
Стэн решил ничему не удивляться.
— А ваш багаж?
В ответ та застенчиво улыбнулась и продемонстрировала свою метлу: прутья были выкрашены в красный, жёлтый и зелёный цвета, а древко украшено кожаными шнурками, какими-то ленточками и резными колокольчиками.
— Я путешествую налегке.
— Чудно. Хорошего вечера, мисс… Луна.
— И вам, Стэн.
Потом он встретил и проводил до того же люкса двух одинаковых красавиц-индианок в ярких сари. Потом — ясноглазую пухленькую волшебницу, у которой на лбу словно было написано «Хаффлпафф»; при этом на фоне остальных она выглядела экзотично. Иными словами — абсолютно нормальной.
Возвращаясь на свой пост, Стэн думал: «Интересно, что могло собрать их вместе?»
***
— Шампанское! — Лаванда хлопнула пробкой. — Подставляйте бокалы, девочки!
Смеясь и шутливо отталкивая друг друга, все получили по порции жасминового шампанского и расселись на огромной кровати в центре номера.
— Вот это… — Ханна Эббот запнулась, подбирая слово.
— …траходром, — закончила Лаванда. Сёстры Патил засмеялись.
— За что пьём? — спросила Падма.
— За девичник!
— Хорош девичник — никто не замужем и не собирается, — хмыкнула Парвати.
— Ну, всё ещё впереди.
— О да, особенно у вас с Панси, — усмехнулась Ханна, прихлёбывая шампанское. Сёстры Патил синхронно сделали по глотку. Луна задумчиво понюхала свой бокал, и кончик её носа тут же порозовел. Лаванда томно прилегла на расшитое покрывало.
— Может, и нам когда-нибудь разрешат пожениться.
— Это вряд ли. — Панси как бы невзначай опустила руку ей на грудь. — А что, вы по-прежнему не пристроены?
— Да где уж, — встряла Лаванда. — Разве не знаешь, как у них: овдовеешь — изволь сгореть заживо на погребальном костре.
— Не говори ерунды! — вскинулась Падма. — Сати давно запретили, и вообще, это обычай магглов.
— Из-за вашей инквизиции и то больше ведьм сгорело, — добавила Парвати.
— Инквизиция это другое, там сживали со свету самых красивых и талантливых, а не овдовевших.
— Вовсе нет, — вмешалась Луна. — Талантливые как раз избегали костра и пыток, а вот несообразительные и недостаточно умелые не могли выбраться и погибали. Естественный отбор, понимаете? Как и говорил сэр Чарльз Дарвин.
Высказавшись, она ещё раз понюхала бокал и, тихонько напевая, отошла к гигантскому фикусу, обмотанному гирляндой цветных огоньков.
— Иногда я Луну просто боюсь, — пробормотала Ханна.
Лаванда подёргала её за подол широкой юбки.
— А у тебя как на личном фронте?
— Да никак.
— Совсем никак?
— Нет, ну что-то, конечно, есть. Но ничего серьёзного.
— А я всегда думала, что с Невиллом у тебя всё было серьёзно, — сказала Парвати. — Ай! — Это Падма ущипнула её и выразительно кивнула на Луну. Ханна задумчиво улыбнулась.
— Невилл, конечно, милый парень, но уж больно неземной. С Луной им как раз хорошо: у неё бзик на животных, у него — на растениях. Вон, смотрите, она фикус слушает.
Луна и впрямь наклонилась к фикусу, словно прислушивалась. Панси покачала головой и долила всем шампанского.
— Предлагаю перестать говорить о мужчинах.
— Погоди, сестрёнки ещё не высказались, — возразила Лаванда. — Ну, так что у вас?
— У нас — работа, — отрезала Падма.
— Салон предсказаний? Ну-ну!
— А что? Думаешь, мы там дурака валяем?
— Нет, вы там лапшу вешаете. На уши, — хихикнула Лаванда. Панси тоже улыбалась поверх бокала.
— Да что ты понимаешь! — возмутилась Парвати. — У нас лучший салон в городе!
— А мне погадаете? — вмешалась Ханна.
— Конечно! Как тебе? По какой методике?
— На внутренностях, — ехидно подсказала Лаванда, и Панси накрыла её подушкой.
— Ну я не знаю, — Ханна задумалась. — На жениха.
— На внутренностях жениха! — обрадовалась Лаванда из-под подушки. Тут уже расхохоталась и Ханна.
— Да ну вас! — обиделись сёстры. Панси, посмеиваясь, открыла вторую бутылку.
— Повторяю: давайте не будем говорить о мужиках. Хотя бы раз.
— Ладно, давайте говорить о работе. Как ваши дела, госпожа профессор?
Панси застонала.
— Как могут быть дела у хогвартского учителя? И пожалуйста, хотя бы сейчас не называйте меня профессором!
— А что такого? — Парвати незаметно пихнула сестру локтем. — Ты даже выглядишь очень по-профессорски.
— Точно, — сказала Падма. — Чёрный костюм, небрежная причёска — где-то я это уже видела.
— Вот что зельеварение с людьми делает, — подхватила Ханна.
— Очень смешно. Между прочим, за укладку я кучу денег отвалила.
— По-моему, тебя накололи.
— А чёрная одежда — это просто необходимость. Представьте себе пять-шесть уроков среди резаных ингредиентов и котлов — в белом шёлке тут не походишь.
— Тогда ладно, — очень серьёзно сказала Ханна. — А то я уж начала бояться: вдруг у тебя нос вырастет.
Панси показала ей язык.
— Со Снейпом мне в любом случае не тягаться.
— Кстати, а как дела у Снейпа? — спросила Парвати.
— Мне-то откуда знать, он же у нас больше не работает. Вроде бы, уехал в тёплые страны.
— Недавно он прислал Уизли письмо, — Луна отвлеклась от общения с фикусом. — В нём и колдография была. Они там очень красивые, Сириус так загорел.
— Они всё-таки с Блэком?
— Надо же, профессор из наших! — рассмеялась Лаванда.
— И что тут удивляться нехватке мужиков…
— Ханна, ну зачем они тебе? — Лаванда погладила её по коленке. — Переходи на нашу сторону.
— Нет, я всё-таки мужчин люблю.
— Так мы тоже их иногда используем.
— В смысле?
— В смысле, третьим. Скажи, Панси?
— Да, бывает.
Сёстры и Ханна смотрели на них с изумлением. Разрумянившаяся от шампанского Панси пожала плечами.
— Ну, это пикантно. Как приправа, понимаете?
Те переглянулись и в один голос ответили:
— Нет.
— О, мы бы вам показали. — Лаванда всё поглаживала Ханну. — Кстати, а помнишь, как на мой день рождения?..
— А что было на день рождения? — спросила Падма.
— Мы вызвали инкуба.
— Что?!
— Не вызвали инкуба, а сотворили, — поправила Панси. — При помощи зелья, ничего сложного.
— А давай ещё раз? — Лаванда вскочила с кровати. — Сегодня же Хэллоуин, мы ведьмы или нет?
— Не вижу проблем. Для основы у меня всё есть, остальное можно достать.
— Вы что, правда хотите сотворить инкуба? — воскликнула Парвати.
— Да вы с ума сошли! — вторила Ханна.
— А… какой он? — тихо спросила Падма.
— Вот, узнаю Рейвенкло! — Лаванда приобняла её и чмокнула в плечо. — А инкуб нормальный. Правда, несколько… Как это сказать? Желеобразный.
— Фу!
— Всё, что надо, у него твёрдое. — Панси уже азартно рылась в своём саквояже. — Лав просто хочет сказать, что инкуб такого типа полупрозрачный и легко может менять форму или, скажем, видоизменять конечности. Отращивать новые, увеличивать их, ну вы понимаете.
— Словно джинн из маггловской сказки про Алладина? — заинтересованно спросила Луна.
Как это обычно бывало после её вопросов, повисла пауза.
— Типа того, — наконец осторожно сказала Панси. Луна широко улыбнулась.
— Я бы с удовольствием на это посмотрела!
— Чудесно. Осталось найти оставшиеся ингредиенты.
Лаванда потянулась к телефону.
— В этом нам поможет портье…
***
Получив вызов из люкса для новобрачных (на шабаш, как сам он определил тамошнюю компанию), Стэн ожидал, что у него попросят мороженого, цветных свечей или, быть может, стриптизёра. Словом, ничего необычного. Но Панси с порога огорошила его вопросом:
— У вас есть ингредиенты для зелий?
— Да… Наверное. Может, на кухне что завалялось. — Стэн вдруг почувствовал себя неуютно: разогретые шампанским ведьмочки посматривали на него игриво и как-то многообещающе.
— Если не завалялось, купишь в аптеке. — Панси расхаживала по комнате, словно учитель перед классом. — Записывай: кастореум, сандаловое масло, роса с каштана, кедровая смола, муравьиная кислота, экстракт зверобоя, кровь дракона-трехлетки…
— А мне молочный коктейль, пожалуйста, — раздалось со стороны фикуса. Панси нервно потёрла висок.
— И молочный коктейль для Луны.
— С вишенкой? — уточнил Стэн.
— С двумя, — подсказали с кровати.
— С… двумя… вишенками… — записал Стэн. Захлопнув блокнот, он широко улыбнулся. — Один момент, дамы!
Уже на пороге он услышал:
— Панси, а откуда мы возьмём последний ингредиент?
— Ну это же очевидно, Лав…
Раздавшийся следом смех заставил его ускорить шаг.
***
— Вот всё, что вы просили! — Стэн старался не пялиться на фонтан в центре комнаты, из которого валили клубы пара. Ведьмы тут же окружили сервировочный столик и, разобрав ингредиенты, по очереди влили в фонтан. Пар стал гуще и приобрёл лиловый оттенок. Панси велела близняшкам мешать по часовой стрелке, подошла к Стэну и взяла его под руку.
— Спасибо, прекрасная работа.
— Ну что вы, мисс…
— Но это не всё.
— Э-э… правда? — Почуяв неладное, Стэн попытался отступить, но Панси держала крепко.
— Нам нужно ещё кое-что. — Раздавшийся за плечом голос лился горячей патокой. — Последний ингредиент.
В комнате вдруг стало очень тихо, лишь булькало в фонтане неизвестное варево.
— И что же это? — Стэн сам не заметил, как дошёл до стены и прижался к ней спиной. С одного бока у него была Лаванда, с другого — Панси.
— Мужское семя, — сказала последняя, понизив голос.
— Мужское… что?
— Им нужна ваша сперма, Стэн, — пояснила Луна, подхватывая со столика свой коктейль.
— То есть вы хотите, чтобы я… Но как?
— Как-как… — Панси сделала красноречивый жест. — Не мне тебя учить.
— Нет уж! — Стэн не знал, куда девать глаза. — Это не по правилам, и вообще, я вам не дойная корова.
— Скорее, бычок, — хихикнули у котла.
Стэн побагровел и начал вырываться.
— Галлеон на чай, — быстро сказала Панси. — И мы можем отвернуться, если хочешь.
Стэн представил себя перед котлом в окружении женских спин и стал вырываться с удвоенной силой, но тут к нему прижалась Лаванда.
— Панси, Панси, — укоризненно проворковала она, — разве можно так с мужчинами. Стэн, дорогой, я не буду отворачиваться. — Мягкие ладони скользнули по униформе и замерли на ремне. — Даже буду смотреть в глаза… если хочешь.
Загипнотизированный голосом и прикосновением, Стэн бессильно наблюдал, как Лаванда опускается на колени.
— Не надо, — выдавил он. — Пожалуйста.
Но тут Панси наклонилась совсем близко, шепча:
— Тебе понравится, — и запустила язык ему в ухо. Внизу звякнула ременная пряжка. Стэн успел увидеть, как Лаванда нежно улыбнулась Панси, а та положила ладонь ей на затылок и подтолкнула вперёд. Стэн взвыл и уставился в потолок: прилепленные там косомордые жирненькие купидоны позволяли отвлечься. Ровно до того момента, когда Панси, перестав вылизывать его ухо, глянула вниз и строго сказала:
— Лав, не вздумай проглотить! — И, уже Стэну, доверительно: — Всегда-то она глотает.
— Ой, — ответил Стэн. — И…извините.
— Ничего, — Панси похлопала его по плечу. — В первый раз у всех быстро.
— Мне тридцать с лишним лет! — возмутился Стэн.
— Тогда, э-э… извинения приняты, — рассеянно ответила Панси. Закусив губу и по-кошачьи прищурившись, она наблюдала, как Лаванда склонилась над котлом и выпустила из губ тягучую белую струйку. — Чудесно.
Зелье забурлило ещё громче, пар стал густо-лиловым. Ведьмы восторженно завизжали.
— Профессор, идём к нам! Эксперимент, кажется, удался!
Стэн, кое-как застегнул брюки, чувствуя себя использованным и позабытым, и обиженно выкрикнул:
— А мой галлеон?
Панси повернулась, смерила его задумчивым взглядом, и вдруг позвала:
— Лав, иди-ка сюда.
Замерев, Стэн наблюдал, как Панси сняла с неё блузку и юбку, оставив в одном нижнем белье персикового цвета, и начала целовать. Ведьмы у котла зааплодировали; кто-то завистливо выдохнул:
— Что творят, а?
Стэн видел свой галлеон, но забрать не мог: Панси катала его по блестящей от испарины ложбинке между грудей Лаванды, а та сладко постанывала. Потом галлеон «покатился» ниже, по животу, по кромке трусиков, и ниже, к влажному пятнышку, проступившему на ткани. Не в силах больше выносить это зрелище, Стэн со сдавленным воплем кинулся вперёд, выхватил галлеон и метнулся к дверям. За спиной грянул дружный хохот, тут же сменившийся удивлёнными вскриками. Стэн замер на пороге. Всё же ему было интересно, что получится из зелья. Он обернулся…
Варево загустело, вспухло и полезло из фонтана, словно дрожжевое тесто. Ведьмы, неотрывно глядя на него, отошли подальше. Из пластичной массы словно сталагмиты, выросли ноги, потом на них вползло туловище, голова, вытянулись руки. В итоге получился худощавый мужчина, вполне симпатичный, несмотря на некоторую студенистость и лиловый оттенок. Стэн с непонятной гордостью отметил, что тот похож на него.
— Ух ты! — выдохнула одна из близняшек. — И что же он умеет?
— А вот сейчас и узнаем. — Лаванда поманила его пальчиком. — Иди сюда, милый.
Инкуб выбрался из котла, но, сделав пару нетвёрдых шагов, остановился и протянул к Лаванде руку ладонью вверх.
— Что это? — удивилась та. — Чего он хочет?
— По-моему, — сказала Луна, посасывая вишенку, — вы создали инкуба, одержимого получением чаевых.
В наступившей тишине раздался слитный шорох: все ведьмы резко повернулись к Стэну. Тогда он наконец-то переступил порог.
И побежал.
***
С разгону Стэн влетел в свою каморку, задёрнул шторку и привалился к стене, пытаясь отдышаться. Мордредовы ведьмы! Да за такого инкуба они с него живьём кожу сдерут. Или решат, чего доброго, использовать вместо него портье, чтобы добиться своего, а Стэну, несмотря на приятный опыт, этого совсем не хотелось. Целый шабаш ему не осилить…
Раздался звонок вызова. Стэн выглянул из-за шторки. Ну конечно, люкс для новобрачных. С одной стороны, это было хорошо – значит, спускаться за ним никто не собирался. С другой, объясняться с рассерженной ведьмой тоже не хотелось.
Звонок всё надрывался. В конце концов Стэн решил, что игнорировать вызов — это непрофессионально (а себе пообещал, что хрен он сунется в этот номер опять), и взял трубку.
— Портье слушает.
Но вместо ругани из трубки раздался непонятный шорох и тихий смех.
— Слушаю вас, — повторил Стэн. — Я внимательно вас слушаю!
Смех умолк, зато раздался непонятный влажный звук и… Что это, стон?
— Стэн.
Он подпрыгнул и спрятал трубку за спину. К стойке неслышно подошла Луна.
— Я улетаю, — объявила она. — Спасибо вам за всё, коктейль был очень вкусный.
— Ага…
— И ещё: фикусу в том номере не нравится, что на него вешают гирлянды. И горничная протирает его листья слишком грубо. Вы не могли бы что-нибудь с этим сделать?
— Ага…
Луна кивнула, шагнула к выходу, но тут же вернулась.
— Чуть не забыла, — она выложила на стойку три серебряных монетки. — Этого достаточно?
— Ага… Луна!
— Что?
— Твои… — Стэн показал ей телефонную трубку, — как твои подруги?
— О, — Луна улыбнулась, — у них всё прекрасно, можете не сомневаться.
И вышла.
Стэн опять прижал к уху трубку, но, услышав вскрики и громкие многоголосые стоны, отшвырнул её, словно обжёгся.
— Прекрасно, да уж, — пробормотал он, сгреб со стойки монетки и добавил к полученному галлеону. А ведь это только начало ночи, подумал он.
Что же дальше будет?
Комната 404
Не тот человек
Лед. Целое ведро простого льда. И ради этого пришлось отрывать задницу от стула и тащится на четвертый этаж. Будто они там сами не способны наколдовать лед. Впрочем, судя по голосам, уже не способны. Компания была в крайней степени опьянения, и даже номер смогли выговорить далеко не сразу. Хэллоуин, мать вашу. Отметь так, чтобы наутро не вспомнить о том, что он вообще был. Отлично, просто отлично! Главное, чтобы не заблевали мебель и ковры, а то от той ядреной гадости, что вливают в себя недавние выпускники Хогвартса, даже на каменных полах остаются дыры.
В коридорах четвертого этажа было на удивление тихо. И не скажешь, что где-то рядом проходит вечеринка. Обычно они бурлили не только в комнате, но и выплескивались в коридор и даже окна. Но тут было на удивление спокойно – похоже, веселились очень благовоспитанные волшебники.
Стэн нашел нужный номер, постучал в дверь, и та с тихим скрипом отворилась.
— Добрый вечер? — спросил он, входя внутрь.
В номере было темно, и ничего не напоминало о разудалой вечеринке, звуки которой он слышал буквально пять минут назад. Здесь было тихо. Только из распахнутых настежь окон доносился уличный шум. Красные занавеси зловеще колыхались, напоминая призраков.
— Кто-нибудь есть? — спросил Стэн.
Похоже, вызывавшие его пьяницы так и не вспомнили номер комнаты, и он попал не в тот номер.
— Привет, Станислав… — раздался тихий, сексуальный женский голос.
Так Стэна не называли уже давно, чему он был безумно рад.
Дверь захлопнулось, в комнате, как по мановению волшебной палочки, вспыхнули с десяток свечей. Хотя почему «как»? Палочка имелась в наличии и была направлена Стэну в лицо. Ее держала прекрасная блондинка в длинном шелковом халате. И в этом не было бы ничего страшного, если бы ее взгляд не предвещал проблемы, а за ее спиной не был привязан к стулу светловолосый мужчина. На нем были кальсоны и длинная сорочка, застегнутая на все пуговицы. Во рту у него торчал кляп.
— Простите, это номер четыреста четыре? — Голос Стэна прозвучал жалко.
Дама прижала палочку прямо к горлу, уткнув в кадык, и прищурила глаза. Стэн сглотнул. Было полное ощущение, что сейчас она произнесет особо неприятное проклятие, и у него отвалится голова. Да, именно так — отвалится голова. Он буквально чувствовал, как зашевелились волоски на шее.
— Похоже, я зашел в неподходящее время.
— Главное не то, что время неподходящее, главное, что ты здесь, — дама натянуто улыбнулась. — Давно мечтала познакомиться с… — Она бросила взгляд на связанного мужчину, — «милым другом» моего обожаемого супруга.
Супруг поднял бровь. Стэн подумал, что где-то его видел. Правда вспомнить, где и при каких обстоятельствах очень мешала волшебная палочка у горла.
— Послушайте, произошла большая ошибка. Меня действительно зовут Станислав. — Дама улыбнулась шире. — Но я всего лишь портье…
— Экспелеармус! — произнесла дама.
Палочка вылетела из заднего кармана брюк, а самого Стэна силой заклинания впечатало в дверь. Шапочка слетела с головы, ведерко со льдом упало, и он сам сполз на пол. Перед глазами все поплыло, комната закружилась, улыбка дамы превратилась в злобный оскал. Из-за шума в ушах Стэн даже не сразу понял, что она продолжает что-то говорить. Он просто ее не слышал.
Он лежал на потертом ковре и смотрел на красивую женскую ножку. Очень красивую: с изящной лодыжкой, высоким подъемом, обутую в черную туфлю на высокой шпильке. На очень высокой и острой шпильке. Сложно было представить, зачем нужны такие каблуки, разве что их можно использовать как оружие. Должно быть очень больно, когда такой шпилькой наступают на руку.
Дама присела, мазнув полой халата по лицу, и снова наставила на него палочку.
— Что, «милый друг» Станислав, пообщаемся в тихом семейном кругу?
Мужчина закатил глаза. Нет, определенно, Стэн где-то его видел. Конечно, работая кондуктором, он встречал едва ли не всех британских волшебников, но этот тип… Похоже он попадался в светской хронике «Пророка». Да, точно! Был еще какой-то семейный скандал. И, похоже, он оказался в эпицентре.
— Муж изменяет вам с мужчинами?
Стэн сразу подумал, что зря это сказал. Глаза дамы опасно блеснули, она схватила его за шею и потянула вверх.
— Сейчас разберемся, Станислав! — Ей явно нравилось произносить это имя. — Ты ведь Станислав?
Стэн, кряхтя, поднялся, решив, что лучше не сопротивляться сумасшедшей. Пальцы у дамы были, словно мраморные, и очень больно впивались в кожу.
— Меня зовут Стэн, — прохрипел он. — Просто Стэн.
— Хорошо… Стэн. Ты говоришь, муж мне изменяет? — Она за ухо, словно нашкодившего мальчишку, подтащила его к привязанному к стулу мужчине.
Тот вовсе не выглядел ни испуганным, ни удивленным. В его глазах мелькали искорки веселья. Похоже, это был какой-то гребаный спектакль. Цирк сумасшедших!
— Станислав, — дама наклонилась к нему, коснувшись длинным локоном щеки, — думаю, ты способен оценить всю пикантность ситуации. Ты, я, — она провела пальчиками по щеке мужа, словно лаская его, — мой дорогой Люциус…
Люциус! Кажется, в Британии был лишь один волшебник с таким именем — Люциус Малфой. Все стало выглядеть еще хуже. По слухам, Малфои отличались весьма крутым нравом. И еще неизвестно, кто из них был опасней — Нарцисса или Люциус. Связываться с богатейшими и темными волшебниками пришло бы в голову только сумасшедшему. Прибьют, а потом скажут, что так и было.
Сразу стали известны и детали скандала – Рита Скитер опубликовала в «Ведьмополитене» разгромную статью о похождениях Малфоя. Стэн ее не читал, просто видел фотографии и заголовки, когда был у Мэри. Кажется, там даже упоминался министр Шеклболт, — впрочем, тот все отрицал.
— Послушайте, я совершенно ни при чем, — пробормотал Стэн.
Он очень надеялся, что миссис Малфой на самом деле не думает, что он любовник ее мужа.
— Не перебивай. — Дама почти коснулась губами уха Стэна. От нее немного пахло алкоголем. — Так вот, дорогой мой Станислав, я требую извинений.
— Я ничего не сделал.
— Просто извинись — и мы тебя отпустим. Правда же, Люциус? — Тот никак на это не отреагировал. — Видишь, он тоже согласен тебя отпустить.
Просто извиниться? Почему бы нет? Какая собственно разница, что говорить. Главное убраться отсюда и побыстрее.
— Я извиняюсь, — пробормотал Стэн. И добавил чуть громче, когда почувствовал, как холодные пальцы миссис Малфой сильнее сжали шею: — Я прошу прощения!
— За что же ты извиняешься?
Стэн посмотрел на мистера Малфоя и сказал:
— За то, что спал с вашим мужем.
Мистер Малфой приподнял обе брови и издал какой-то звук. Миссис Малфой хищно улыбнулась.
— Лучше извинись за то, что трахал моего мужа.
Тот прищурился. Стэн сглотнул. Конечно, миссис Малфой выглядела очень опасно, но она не шла ни в какой сравнение с бывшим Пожирателем смерти. Пусть и оправданным, но слухи до сих пор ходили вполне определенные. Говаривали, что Малфой был специалистом в пыточных проклятьях. И слыл большим затейником в бескровных мучениях жертв. Доказательства, конечно, отсутствовали, но, как известно, дыма без огня не бывает. Стэну очень не хотелось злить мистера Малфоя. Еще неизвестно, насколько хорошо он связан. Палочка ткнулась в шею сильнее. Наверняка останется синяк.
— Мы ждем, Станислав. Ты ведь не хочешь меня разочаровать?
Стэн зажмурился и выпалил:
— Прошу прощения, что трахал вашего мужа, мадам Малфой.
Ничего не произошло. Вселенная не взорвалась Малфой, не вырвался и не проклял его. В распахнутые окна все так же дул пронизывающий ветер, а дыхание миссис Малфой согревало ухо.
— Вот и хорошо, молодец!
Палочка у его горла исчезла, и миссис Малфой одобрительно похлопала Стэна по щеке.
— Как думаешь, дорогой, стоит простить его? Такой милый мальчик…
Стэн приоткрыл один глаз. В глазах мистера Малфоя читалась отчаянная скука.
— Ну же, милый, от твоего ответа зависит, отпустим мы Станислава или сначала придется его наказать. Думаю, тот стэк, что ты подарил мне на прошлое Рождество, отлично подойдет. Может, если я отхлестаю бедного мальчика по тощей заднице, это тебя, наконец, заведет?
Мистер Малфой закатил глаза, но его бледные щеки слегка окрасил румянец. Стэн сжал кулаки, чтобы унять дрожь. Как бы не оказаться выпоротым в этих ролевых играх между супругами. Впрочем, лучше исхлестанная задница, чем оторванная голова.
— Ну так что, простить его?
Малфой, разумеется, не ответил. Совершенно абсурдная ситуация. Стэн почувствовал, как по виску начала путешествие капелька пота. Он даже боялся лишний раз дернуться, чтобы стереть ее.
— Миссис Малфой, простите, — Слэн сглотнул, — но мне кажется, он ответил: «Да».
Мистер Малфой закрыл глаза, его жена прищурилась. За первой, которая уже заползла за воротник, отправилась вторая капелька пота. Похоже, он сказал что-то не то.
— Ты думаешь, что я дура, Стэнли?
— Конечно нет, мадам! — Он попытался вложить в эти слова как можно больше искренности.
— Думаешь, я не вижу во рту у собственного мужа кляп? При том, что лично заткнула его грязный рот! — Она приставила палочку к лицу Стэна; ее глаза опасно блеснули. — Не двигайся и не дыши.
Миссис Малфой поднялась, призвала палочку Стэна и исчезла за дверью ванной комнаты.
Надо было бежать. Правда, сначала хотелось вернуть свою палочку. Стэн не знал, что в данном случае приоритетней: убежать, сообщив в министерство, что Малфои сошли с ума, или попытаться спасти свою палочку, а уже потом обездвижить их и ретироваться. В первом случае Малфои вполне могли подать иск об оскорблении. С них бы сталось, а неприятности Стэну не были нужны.
Мистер Малфой что-то промычал. Стэн попытался понять, что именно, но не смог. Малфой замычал более интенсивно и пару раз дернул головой. Стэн нервно оглянулся на дверь ванной, за которой Нарцисса напевала очередной хит Селестины Уорлок. Наверное, немного времени у них есть.
— Что?! — спросил он, выдирая кляп.
— Если не хочешь провести в нашей компании всю ночь, развяжи меня!
Мистер Малфой даже не выглядел особо рассерженным. Хотя он мог притворяться.
— Послушайте, скажите своей сумасшедшей жене, что это все большое сраное недоразумение!
Малфой ухмыльнулся, и от этой ухмылки Стэну стало очень нехорошо.
— Думаешь все так просто? Раз ты вышел на сцену, придется сыграть спектакль до конца. Роль не слишком трудная, главное — не дергайся. В худшем случае она тебя выпорет. — Взгляд Малфоя принял мечтательное выражение. Чертов извращенец. — Впрочем, если мечтаешь сбежать — развяжи.
— Чтобы вы, после того, что я тут наговорил, придушили меня? Ну, уж нет!
Стэн никак не мог отделаться от ощущения, что Малфой только выглядит спокойным и доброжелательным. И что стоит отвязать его от стула, как ситуация станет куда опасней. В конце концов вовсе не Нарцисса была приближенной Того-кого-нельзя-называть.
— Боже, какой идиот! — вздохнул Малфой.
— Зная о вашей репутации, уж лучше быть идиотом, чем трупом.
Голос миссис Малфой стих.
— Она возвращается. Раз уж решил продолжить игру — верни кляп на место. Иначе, боюсь, Цисси все же опробует на тебе стэк. — Малфой ухмыльнулся, и Стэн с превеликим удовольствие заткнул ему рот кляпом.
Но он закончил на мгновение позже, чем стоило, — миссис Малфой выплыла из ванной.
— Стэнли, — ее голос был полон разочарования, — а я уж подумала, что могу тебе доверять.
— Я просто дал ему подышать! — Он попытался изобразить на лице невинность, но, похоже, у него плохо получилось.
— Не стоило. Моему мужу нельзя позволять раскрывать рот — это всегда заканчивается проблемами, Стэнли. Ты же не будешь возражать, если я буду называть тебя Стэнли? — Она снова наставила на него палочку. На мгновение показалось, что на ее кончике показался зеленый огонек.
Нет, он совершенно не собирался возражать этой чокнутой. Тем более что Стэнли звучало куда лучше, чем жуткое «Станислав». Кому в Британии в здравом уме придет в голову называть кого бы то ни было Станислав?! Правда, Нарцисса явно не в здравом уме. И хорошо если дело только в алкоголе и ролевых играх, а не сумасшествии и галлюциногенных зельях. Некстати вспомнилось, что ужасная Беллатрикс Лестрейндж была родной сестрой Нарциссы.
— Нет, конечно! Как вам будет угодно, мадам.
— Одно время у нас жил павлин по имени Стэнли. Не спрашивай, почему его так звали. Люци такой затейник… Очень красивая была птица, но ужасно глупая. Кажется, Люциус любил его едва ли не больше, чем меня. Он его кормил, сажал рядом с собой на скамейку, разговаривал, гладил, а эта дурная птица нежно щипала его за ухо. Знаешь, так иногда делают совы, а тут — павлин. Меня это так умиляло… — Она смахнула со щеки невидимую слезу. — Хотя, ты совершенно не похож на павлина, даже облезлого. Но не разочаровывай меня, Стэнли. Побудь сегодня павлинчиком. Кусни Люциуса за ухо. Уверена, ему понравится.
Стэн засмеялся бы, если бы не палочка, которую сумасшедшая дама направляла прямо на него. Все походило на какой-то сон. Не то чтобы кошмарный, скорее бредовый, когда нормальным кажется то, что никак не может быть нормальным в реальной жизни. Стэн даже ущипнул себя за ногу, чтобы убедиться, что он не уснул за стойкой. Увы, проснуться не получилось.
— Ну же, Стэн, я жду. Люциус ждет. — Она приблизилась.
Стэн отпрянул.
— Послушайте, если это какой-то чертов обряд, я не собираюсь принимать в нем участие. Я всего лишь портье, а не мальчик по вызову!
Луч заклинания прошел в дюйме от его уха, почти подпалив волосы. Ваза за спиной разлетелась осколками, часть угодила ему в спину. Он едва не заорал.
— Поверь, Стэнли, ты не хочешь, чтобы в следующий раз я попала тебе в голову. Давай, чертов павлин — укуси моего мужа за ухо!
Стэна уже потряхивало. Он наклонился над Малфоем и откинул белую прядку волос, открывая ухо. Тот смотрел на жену взглядом, говорившим: «Ты за это ответишь, дорогая».
— Не стесняйся!
Руки у Стэна дрожали. Ну, ничего же страшного, да. Просто коснуться губами или зубами уха богатейшего волшебника Британии и по совместительству бывшего террориста, запытавшего до смерти и сумасшествия десятки людей. Нет, правда, какая ерунда! Всего лишь укусить обычное мужское ухо — с зеленой сережой-гвоздиком в мочке.
Мурашки пробежались от шеи до задницы и устроили гнездо где-то в районе поясницы. Отвратительное ощуение. Сейчас он укусит Малфоя, а завтра его труп найдут на дне Темзы. Или не найдут. Стэн Шанпайк просто исчезнет, словно его никогда и не было. А все потому что он, как обычно, оказался не в том месте и не в то время. Вот дерьмо!
— Послушайте! Я не собираюсь играть в ваши идиотские игры! – Он резко выпрямился
— Скоро уже все закончится. Я отдам тебе палочку, и ты отправишься домой к своей мамочке, Станислав, — снисходительно произнесла Нарцисса.
В ее улыбке ощущалась издевка. У Стэна потемнело в глазах.
— Стэн. Меня зовут Стэн. Ни Стэнли, и тем более не Станислав! — Он выплюнул это дурацкое имя. — Я не знаю, зачем моя мать так меня назвала, может, в память о родине, из которой бежала, когда ей было десять, или еще о каком-нибудь дерьме. Я не знаю и знать не хочу! Но вы только попробуйте представить, как себя чувствует ребенок с таким именем, оказавшись в толпе неуправляемых придурков в Гриффиндоре?! «Станислав, так могут звать только уродов со Слизерина!», — передразнил он старого недруга. — «Вали в свой гребаный Дурмштранг, Станислав!» Нет уж! Можете хоть заавадить меня, но больше никто, никогда не посмеет назвать меня Станислав! Я — Стэн! Можно даже «Стэнни-придурок» — но не это дурацкое Станислав! – В конце он уже почти кричал.
Мадам Малфой слушала проникновенную речь с интересом. Ее палочка даже не дрогнула. Мадам приподняла бровь и ласково улыбнулась.
— Надо же, какой ты оказывается горячий парень, Стэн. Думаю, ты заслужил себе право называться так, как хочется. — Она протянула ему руку. — Можешь называть меня Нарцисса, или даже Цисси.
Стэн осторожно пожал холодную ладонь, и Нарцисса притянула его к себе.
— Ты впечатлил меня. А меня уже давно так не впечатляли. Все эти лебезящие придурки, включая мужа, делающие все, что я захочу. Кто бы мог подумать, что в таком невзрачном мужчинке скрывается настоящий огонь.
И она его поцеловала.
Это был вовсе не невинный дружеский поцелуй. Язык Нарциссы скользнул между его губ, приоткрывая их, проник глубже. Губы у нее были горячие, и на вкус — как дорогое эльфийское вино, сладкое и будоражащее. Яркое, мягкое, страстное, как и сам поцелуй.
У Стэна закружилась голова, и он вцепился в плечи Нарциссы, чтобы не упасть. Она казалась такой хрупкой и беззащитной, представилось, как он обнимает ее, а она прижимается к нему всем телом. Ее набухшие соски скользят по его груди, нога ложиться на талию. В реальности ничего еще не произошло, но кровь уже прилила к члену, который так не вовремя начал подниматься. И неизвестно, чем бы все закончилось, если бы мистер Малфой вдруг не захрипел и не забился в путах.
Нарцисса отпрянула от Стэна и бросилась к мужу. Глаза у него закатились, на лбу появилась испарина.
— Это сердце! В ванной, в шкафчике есть зелье. Принеси его! Быстро! — приказала она, вытаскивая у мужа кляп.
Доигрались. Стэн бросился в ванную. Шкафчик оказался забит разными зельями — ни одно не было подписано.Тут же лежали таблетки, стояла бутылка огневиски, и всякая дребедень — презервативы, искусственный член, перевязанный кокетливой зеленой ленточкой. Проклятые извращенцы.
Что именно нужно было принести, Стэн так и не сообразил. Он перебрал несколько флакончиков, пытаясь на запах определить нужное — но он никогда не был силен в зельеварении. Единственное, что оказалось подписано — тюбик с любрикантом, который Стэн, недолго думая, отправил себе в карман. Пригодится.
Что за зелье нужно было для Малфоя, он так и не понял, зато нашел на раковине свою палочку, а повернувшись, увидел окно. Мысль сбежать появилась спонтанно. Конечно, нехорошо оставлять умирающего человека без помощи, но в конце концов у него есть жена. А он кто? Всего лишь портье. И не подписывался помогать Пожирателям смерти. Не важно, бывшим или нет.
Он вскочил на мраморный унитаз и попытался пролезть в окно. Впрочем, он быстро понял, что идея оказалось дурацкой — все же четвертый этаж не слишком подходит для того, чтобы прыгать. Окно выходило на пустынный задний двор, где из всех живых существ были только дикие книззлы, прячущиеся в мусорных баках. Один из них мяукнул и задрал голову. Похоже, решал, хватит ли ему на обед, если Стэн вывалится из окна. Найти тут помощь не было ни единого шанса.
Сверху раздался какой-то звук. Стэн с трудом повернулся и увидел устрашающую рожу. Ее обладатель свешивался из окна этажом выше. Это был мужчина не старше самого Стэна с грязными темными патлами, свешивающимися по обе стороны лица.
— Привет? — улыбнулся Стэн.
Он не был уверен, что его услышали. Глаза у мужчины закатились, он надул щеки и сглотнул. Похоже, ему было совсем нехорошо.
— Лед… — прохрипел он.
Стэну пришлось быстро ретироваться, чтобы не испачкать форму. Черт бы побрал этих пьяниц! Он ощупал дрожащими руками лицо.
— Стэн, твою мать, где ты! — раздался голос Нарциссы. — Он сейчас сдохнет у меня на руках. Поверь, ты не хочешь, чтобы я вкатила тебе иск!
— Я ничего не нашел! — заорал Стэн в ответ и снова бросился к шкафичку.
— Зеленый флакон, на верхней полке! Говорила ж, чтоб не мешал огневиски с возбуждающим. Никогда не слушает.
Стэн нашел нужное зелье и бросился назад. Люциус Малфой лежал на полу в рубашке с разорванным воротом, а Нарцисса пыталась привести его в чувства, сочетая «Энервейт» с похлопываниями по щекам.
— Все же ты меня любишь, дорогая, — вдруг сказал тот и улыбнулся.
Нарцисса отпрянула от него.
— Ты что, притворялся? — прошипела она.
Стэну бы сейчас очень не хотелось оказаться на месте Малфоя, но тот, похоже, не чувствовал опасности.
— Не совсем. Я имею полное право получить сердечный приступ, увидев как ты целуешься с симпатичными мальчиками.
— Что?! — она влепила ему пощечину и поднялась. — Что б я еще хоть раз участвовала в твоих играх! Никогда!
— Цисси, перестань. Я только что убедился, что твои чувства все еще не угасли.
Малфой медленно встал с пола и уселся на стул. Его слегка пошатывало, но он продолжал гадко улыбаться. Он потер шею. Нарцисса тоже поднялась и наставила на мужа палочку.
— То, что я не хочу, что бы ты сдох в третьесортной гостинице, еще ни о чем не говорит. Впрочем, я уже готова пойти на такие жертвы. Думаю, Драко меня поймет.
— Простите, — наконец решил вступить Стэн, — я могу идти?
— Иди, — махнул рукой Малфой.
— Нет, стой. — На губах Нарциссы опять появилась хищная улыбка. — Не торопись. Как я могу отпустить такого мачо. Я все еще помню ту жаркую ночь…
— Что?! — Стэн и Малфой посмотрели на нее с одинаковым удивлением.
У Стэна екнуло сердце. Он уже надеялся, что легко отделался.
— Ну как же, Стэн, ты же не мог меня забыть? Я-то точно тебя буду вспоминать еще долго. Член такого размера забыть не легко. А уж как быстро он затвердел после того, как я отхлестала тебя плетью — это что-то невероятное. Ты бы видел, Люци.
Стэну стало не хорошо. Он сделал шаг к двери. Взгляд Малфоя не предвещал ничего хорошего, только медленную мученическую смерть.
— Член, говоришь? — прошипел он.
Стэн никогда не жаловался на размеры, но от этих слов, казалось, что его член даже уменьшился.
— О да, этот невероятный фаллос! Небывалых размеров пенис, на который в старые времена молились бы жрицы. Ты бы смог оценить его в полной мере. Ты бы знал, как приятно он ощущается во рту.
— Что за бред! — У Стэна как-то резко пропал голос.
— Давай проверим. Ну как покажи, что ты там прячешь в штанах, Стэн, — грозно зыркнул на него Малфой.
Извращенцы! Стэн отступил еще на шаг. Еще немного — и он труп. Точно труп. Малфой сейчас его прибьет, а потом они вдвоем выкинут его труп в окошко в туалете. Прямо в мусорный бак.
— Это очень-очень плохая идея, — пробормотал он.
— Я настаиваю, — Малфой поднялся.
— Инкарцеро! — взмахом палочки Нарцисса снова привязала мужа к стулу. — Твои шуточки могут очень плохо кончится, дорогой. Мы установили правила игры, а ты их нарушил…
Стэн не стал дослушивать, и выскочил за дверь. Встревать между мужем и женой, особенно между такими мужем и женой, он не собирался. Хватит с него на сегодня приключений! Он едва ли не в припрыжку направился к лестнице. Навстречу ему шел молодой человек с густыми бровями и омерзительной улыбочкой.
— Простите, где комната четыреста четыре? — спросил тот на не очень хорошем английском.
— Понятия не имею, — ответил Стэн и пошел дальше по коридору.
Уже у лестницы он услышал, как хлопнула дверь, и до него донесся голос Нарциссы: «Привет, Станислав…» Но до этого Стэну уже не было никакого дела.
Продолжение в комментариях.
@темы: Четыре комнаты, Harry Potter, фемслеш/юри, слеш/яой, фанфики, гет, джен
Мир прекрасен, если избегать людей
Название: Прилетели
Автор: *Illusion*
Бета: olya11
Фандом: А.Н. Толстой "Аэлита" и спойлерГ. Уэллс "Война миров"
Размер: мини, 1536 слов
Пейринг/Персонажи: Лось, Гусев, марсиане
Категория: джен
Жанр: приключения
Рейтинг: от G до PG-13
Краткое содержание: Все закончилось? Все только начинается!
читать дальше — Что значит, без революций?! — вскинулся Гусев. Поглядел недоверчиво, с какой-то детской обидой, рванул узел модного шелкового галстука, словно тот его душил. — У меня уж и план готов, хотел перед полетом обсудить. На этот раз, Мстислав Сергеевич, зададим мы им жару! Без революций, надо же… — он помотал стриженой головой, усмехнулся в усы, спросил вкрадчиво, с ехидцей: — Может, скажете, и маузер не брать?
— Возьмите, Алексей Иванович, — разрешил Лось, укутываясь облаком сизого табачного дыма, будто надеялся отгородиться от задорного блеска в глазах товарища. — И гранат побольше. Пулемет тоже прихватите, мало ли что — на теплый прием нам рассчитывать нечего.
— А я о чем! — Гусев в азарте даже кулаком по колену пристукнул. — Другое дело! Наведем там у них порядок. Тускуба с его кодлой по приговору трибунала в колодец к паукам, помните, в лабиринте царицы этой, как ее? Организуем выборы в Верховный Совет, подпишем с новым правительством договор о присоединении Марса к России, заберем красавицу вашу и домой. За марсианский месяц обернемся. А может, задержимся, погостим чуток, — он улыбнулся, хмыкнул, глаза заблестели мягче — видно, вспомнил что-то свое, хорошее.
Лось не отвечал. В мастерской стало тихо, слышно было, как шелестят листьями на легком ветерке кудрявые липы. Над заваленным чертежами столом покачивалась электрическая лампочка в жестяном конусе, на желтый свет из сердца ночи, из дурманной медовой темени летели, трепеща крылышками, глупые мотыльки.
Вот и мы, думал Лось, уж крылышки опалили, еле живы остались, огонь разгорается все жарче, а снова стремимся туда, в гибельную звездную бездну — каждый к своей мечте. И умереть за это не жалко.
Он подошел к окну, распахнул створки пошире, вдохнул полной грудью прохладную смесь липового нектара и речной сырости, поднял голову. Марс подмигивал из космоса алым дьявольским оком.
— Вы сказали кому-нибудь, зачем летите? — Гусев достал свой неизменный портсигар с царь-пушкой, который странно смотрелся теперь рядом с золотыми запонками в россыпи бриллиантов. — На самом деле.
Лось нахмурился, глубже обозначились морщины на постаревшем лице. Прямой, открытый взгляд его словно подернулся тонким слоем льда.
Для того, чтобы разрешили построить новый аппарат, пришлось пойти на обман. Шумиха вокруг их сенсационного полета уже улеглась, вторую экспедицию правительство не планировало, с земными делами разобраться бы. А Лось не мог ждать — нежный, печальный голос Аэлиты слышался ему днем и ночью, что бы он ни делал, о чем бы ни думал. Если бы он признался, что летит за миллионы километров спасать инопланетную возлюбленную от ее собственного папаши, его в лучшем случае осмеяли бы. И он сказал, что для завершения работы над универсальным двигателем, который, как ожидалось, произведет переворот не только в механике, но и в экономике, необходим образец марсианского металла, служившего основой для топлива.
— Мстислав Сергеевич, вы ведь не вернетесь? — вдруг, наклонившись через стол, негромко спросил Гусев. — Я не откажусь, не беспокойтесь, просто для ясности.
— Она говорила: «Унеси меня на Землю, я хочу видеть зеленые горы, потоки воды, облака…» — произнес Лось, как во сне, глядя сквозь него в пустоту за пыльным окном. — Я бы все отдал, чтобы исполнить ее желание, но Аэлита не выдержит полета, аппарат слишком несовершенен. Нет, Алексей Иванович, я не вернусь. Останусь с ней, что бы там ни было. А вас научу, как управлять приборами при посадке, вы сумеете, я же в первый раз готовился лететь один, если не найдется спутника.
— Да я, пожалуй, тоже, — махнул рукой Гусев. — Тоже останусь. Не верите? Как знать, — он весело сверкнул глазами, — может, не только вас там ждут. Жену-то я на сто лет вперед обеспечил, ни в чем нуждаться не будет, ну, поплачет немножко, да и свыкнется — часто ли я дома рассиживался? А Ихошка, дуреха синяя, пропадет без меня, как пить дать пропадет. И одна пропадет, а уж если дите народится, от Сына-то Неба…
Лось вздрогнул, взглянул на него дико, как на сумасшедшего.
— Что?
— Жалко, говорю, девчонку, не надо было до крайности доводить, но ведь влюбилась по уши, на шею вешалась, на коленки усаживалась, разве устоишь? Так что и здесь мы с вами товарищи по несчастью. Или по счастью — это как посмотреть. — Гусев почесал в затылке. — Догадаются они хоть ребятишек-то по-разному назвать? А то прилетим и получим на руки каждый по Сыну Сына Неба. Вот смеху-то будет — как друг от дружки отличать, черт знает.
Лось потрясенно молчал. Ему даже в голову не приходило, что та единственная ночь в пещере у Священного Порога могла иметь последствия. Аэлита, Аэлита… Больно и сладко заныло сердце.
*
— Мстислав Сергеевич, — голос Гусева звучал глухо, как из бочки. — Что мы? Где? Прилетели? Вроде больше не трясет.
Лось с трудом разлепил веки. Мутными пятнами мерцали в непроглядной вышине зеленоватые звезды. Сильно, до тошноты, кружилась голова, виски ломило, как после тяжелого похмелья, в ушах вздыхало ровно, ритмично, будто где-то поблизости ленивые сонные волны наползали на песчаный берег. Видимо, аппарат приземлился в той части Марса, которую они в прошлый раз не успели исследовать.
Он ничего не помнил — ни как входили в плотные слои атмосферы, ни как спускались, ни как сели. А через несколько минут не смог вспомнить и как улетали с Земли. Недавние события тускнели и исчезали из памяти, словно их стирали мокрой тряпкой с исписанной мелом доски. Может быть, они с Гусевым все это время оставались на Марсе? А возвращение на Землю, выступления, банкеты, работа на заводе и грызущая душу тоска по потерянной любви ему пригрезились? Он же выпил яд, который отобрал у Аэлиты. Но Гусев-то почему ничего не помнит?
— Алексей Иванович, — позвал Лось, — вы целы, не ранены?
— И не в таких передрягах за семь лет бывал, — прогудел Гусев. — Что мне сделается, цел. Только вылезти не могу, придавило. Поможете?
Лось попытался подняться и ударился лбом обо что-то холодное, гладкое.
Гусев рядом матерился сквозь зубы, ворочался, кряхтел.
— Да что ж это такое?! В хрустальный гроб замуровали, черти! Как мертвую царевну. Мстислав Сергеевич, вы тоже в гробу?
Лось пошевелил рукой — сбоку оказалась такая же гладкая стенка, как сверху.
— Алексей Иванович, как мы сюда попали?
— Хотел бы я знать. Полет помню. Жутко было. Темень, и солнце близко — косматое, страшное. Я все думал: вот промахнемся мимо Марса, что тогда? Зажаримся заживо или наоборот замерзнем насмерть? Потом провал. Очнулся — лежу. В голове звенит. Сейчас, правда, прошло. Мы на Марсе или нет? Не очень-то радушно нас тут принимают. Заживо в гроб уложили, иголками истыкали.
Лось только сейчас почувствовал легкое покалывание в области запястий.
— Странно. Почему нас не убили? Тускуб ведь именно этого и хотел…
— Кто? Какой еще куб? Давайте-ка отсюда выбираться, Мстислав Сергеевич. — Гусев стукнул ногой по крышке. — А то хозяева нагрянут, а мы не готовы.
От ударов солдатского ботинка корпус капсулы треснул. Гусев отломал кусок, вылез, помог вылезти Лосю. Огляделись. Они находились в огромном помещении, напоминавшем то ли заводской цех, то ли ангар с бесконечными ярусами круглых площадок. Лампы, которые Лось принял за звезды, давали слишком мало света, но и так было понятно, что место совершенно незнакомое. И «немарсианское», как ему показалось.
Из-за накатившего вновь головокружения, связанного, по-видимому, с резким перепадом давления, пришлось не время затаиться, идти они не могли.
— Мстислав Сергеевич, а что вы говорили про куб? — шепотом спросил Гусев, засовывая за пояс острый обломок капсулы — другого оружия у них не было, пистолеты пропали.
— Про куб?
— Ну да. Мол, какой-то куб собирался нас убить. Я, признаться, подумал, что вы маленько того… после всех передряг. Но сейчас смотрю — вроде нет.
Лось хмыкнул, хотя было не до смеха.
— Не куб, а Тускуб. Глава Верховного Совета. Правитель Тумы. Отец Аэ…
— Чего правитель?
— Марса. Не помните?
— Да как помнить-то? Мы же только сегодня прилетели. Что вы мне голову морочите?!
— Удивительно все это, Алексей Иванович, — пожал плечами Лось. — Вот, вы, например, вчерашний день помните?
— Конечно.
— А я — нет. Зато помню, как мы вернулись из первой экспедиции. Вы перед публикой с лекциями выступали. Основали Ограниченное Капиталом Акционерное Общество для Переброски Воинской Части на Планету Марс в Целях Спасения Остатков его Трудового Населения.
— Складно рассказываете! — хохотнул Гусев. — Слушал бы и слушал. А может, вам все это приснилось? Кто знает, что нам вкололи, прежде чем в гробы запихнуть. Я-то после контузии пятый год снов не вижу. Вот и объяснение… Тихо! — Он напрягся, как готовый к прыжку хищник. — Звук. Слышали? Скрежет. И светлее стало. Батюшки, а это что? Неужели люди? Поглядите! Там, наверху.
Лось запрокинул голову. Над площадкой следующего яруса висели ровные ряды прозрачных капсул. В капсулах лежали существа, которых издали в самом деле можно было принять за людей: человеческое строение тела, две руки, две ноги, бледно-голубые большеглазые лица… От каждой капсулы тянулись гибкие трубки, по которым, пульсируя, текла темная жидкость. Десятки установленных по периметру площадки насосов издавали равномерный гул.
— Кровь качают, — выдохнул Гусев. — А из нас, видно, пока поостереглись, только на пробу взяли. Куда же это мы с вами прилетели?
Лось не успел ответить. Вдалеке вновь послышался скрежет. По одной из лестниц поднимался металлический треножник, похожий на гигантского уродливого кузнечика.
— Новое дело. Которые же из них марсиане? — Гусев на секунду высунулся из укрытия, но тут же отпрянул назад.
— Вот эти, — прошептал Лось. Треножник остановился, и из люка вылезла сероватая лоснящаяся туша величиной с медведя, с непропорционально большой головой и тонкими щупальцами вместо рук. — Негуманоидный тип. Пропали мы, Алексей Иванович. — Он был готов умереть. Если Аэлита всего лишь сон…
— Ну, это мы еще посмотрим! — зло буркнул Гусев. Его опасность только раззадорила. — Отставить раскисать! Надо оглушить этого слизняка и захватить машину. Доберемся до аппарата — считайте, спасены.
— А если аппарат неисправен?
— Все равно. У меня там в вещмешке запасной револьвер и гранат с десяток. Повоюем. Вы как хотите, Мстислав Сергеевич, а я этим чудищам на корм не пойду. Не получится улететь, поднимем угнетенные массы. — Гусев кивнул вверх, на капсулы. — Свергнем кровопийц, не впервой!
Автор: *Illusion*
Бета: olya11
Фандом: А.Н. Толстой "Аэлита" и спойлерГ. Уэллс "Война миров"
Размер: мини, 1536 слов
Пейринг/Персонажи: Лось, Гусев, марсиане
Категория: джен
Жанр: приключения
Рейтинг: от G до PG-13
Краткое содержание: Все закончилось? Все только начинается!
читать дальше — Что значит, без революций?! — вскинулся Гусев. Поглядел недоверчиво, с какой-то детской обидой, рванул узел модного шелкового галстука, словно тот его душил. — У меня уж и план готов, хотел перед полетом обсудить. На этот раз, Мстислав Сергеевич, зададим мы им жару! Без революций, надо же… — он помотал стриженой головой, усмехнулся в усы, спросил вкрадчиво, с ехидцей: — Может, скажете, и маузер не брать?
— Возьмите, Алексей Иванович, — разрешил Лось, укутываясь облаком сизого табачного дыма, будто надеялся отгородиться от задорного блеска в глазах товарища. — И гранат побольше. Пулемет тоже прихватите, мало ли что — на теплый прием нам рассчитывать нечего.
— А я о чем! — Гусев в азарте даже кулаком по колену пристукнул. — Другое дело! Наведем там у них порядок. Тускуба с его кодлой по приговору трибунала в колодец к паукам, помните, в лабиринте царицы этой, как ее? Организуем выборы в Верховный Совет, подпишем с новым правительством договор о присоединении Марса к России, заберем красавицу вашу и домой. За марсианский месяц обернемся. А может, задержимся, погостим чуток, — он улыбнулся, хмыкнул, глаза заблестели мягче — видно, вспомнил что-то свое, хорошее.
Лось не отвечал. В мастерской стало тихо, слышно было, как шелестят листьями на легком ветерке кудрявые липы. Над заваленным чертежами столом покачивалась электрическая лампочка в жестяном конусе, на желтый свет из сердца ночи, из дурманной медовой темени летели, трепеща крылышками, глупые мотыльки.
Вот и мы, думал Лось, уж крылышки опалили, еле живы остались, огонь разгорается все жарче, а снова стремимся туда, в гибельную звездную бездну — каждый к своей мечте. И умереть за это не жалко.
Он подошел к окну, распахнул створки пошире, вдохнул полной грудью прохладную смесь липового нектара и речной сырости, поднял голову. Марс подмигивал из космоса алым дьявольским оком.
— Вы сказали кому-нибудь, зачем летите? — Гусев достал свой неизменный портсигар с царь-пушкой, который странно смотрелся теперь рядом с золотыми запонками в россыпи бриллиантов. — На самом деле.
Лось нахмурился, глубже обозначились морщины на постаревшем лице. Прямой, открытый взгляд его словно подернулся тонким слоем льда.
Для того, чтобы разрешили построить новый аппарат, пришлось пойти на обман. Шумиха вокруг их сенсационного полета уже улеглась, вторую экспедицию правительство не планировало, с земными делами разобраться бы. А Лось не мог ждать — нежный, печальный голос Аэлиты слышался ему днем и ночью, что бы он ни делал, о чем бы ни думал. Если бы он признался, что летит за миллионы километров спасать инопланетную возлюбленную от ее собственного папаши, его в лучшем случае осмеяли бы. И он сказал, что для завершения работы над универсальным двигателем, который, как ожидалось, произведет переворот не только в механике, но и в экономике, необходим образец марсианского металла, служившего основой для топлива.
— Мстислав Сергеевич, вы ведь не вернетесь? — вдруг, наклонившись через стол, негромко спросил Гусев. — Я не откажусь, не беспокойтесь, просто для ясности.
— Она говорила: «Унеси меня на Землю, я хочу видеть зеленые горы, потоки воды, облака…» — произнес Лось, как во сне, глядя сквозь него в пустоту за пыльным окном. — Я бы все отдал, чтобы исполнить ее желание, но Аэлита не выдержит полета, аппарат слишком несовершенен. Нет, Алексей Иванович, я не вернусь. Останусь с ней, что бы там ни было. А вас научу, как управлять приборами при посадке, вы сумеете, я же в первый раз готовился лететь один, если не найдется спутника.
— Да я, пожалуй, тоже, — махнул рукой Гусев. — Тоже останусь. Не верите? Как знать, — он весело сверкнул глазами, — может, не только вас там ждут. Жену-то я на сто лет вперед обеспечил, ни в чем нуждаться не будет, ну, поплачет немножко, да и свыкнется — часто ли я дома рассиживался? А Ихошка, дуреха синяя, пропадет без меня, как пить дать пропадет. И одна пропадет, а уж если дите народится, от Сына-то Неба…
Лось вздрогнул, взглянул на него дико, как на сумасшедшего.
— Что?
— Жалко, говорю, девчонку, не надо было до крайности доводить, но ведь влюбилась по уши, на шею вешалась, на коленки усаживалась, разве устоишь? Так что и здесь мы с вами товарищи по несчастью. Или по счастью — это как посмотреть. — Гусев почесал в затылке. — Догадаются они хоть ребятишек-то по-разному назвать? А то прилетим и получим на руки каждый по Сыну Сына Неба. Вот смеху-то будет — как друг от дружки отличать, черт знает.
Лось потрясенно молчал. Ему даже в голову не приходило, что та единственная ночь в пещере у Священного Порога могла иметь последствия. Аэлита, Аэлита… Больно и сладко заныло сердце.
*
— Мстислав Сергеевич, — голос Гусева звучал глухо, как из бочки. — Что мы? Где? Прилетели? Вроде больше не трясет.
Лось с трудом разлепил веки. Мутными пятнами мерцали в непроглядной вышине зеленоватые звезды. Сильно, до тошноты, кружилась голова, виски ломило, как после тяжелого похмелья, в ушах вздыхало ровно, ритмично, будто где-то поблизости ленивые сонные волны наползали на песчаный берег. Видимо, аппарат приземлился в той части Марса, которую они в прошлый раз не успели исследовать.
Он ничего не помнил — ни как входили в плотные слои атмосферы, ни как спускались, ни как сели. А через несколько минут не смог вспомнить и как улетали с Земли. Недавние события тускнели и исчезали из памяти, словно их стирали мокрой тряпкой с исписанной мелом доски. Может быть, они с Гусевым все это время оставались на Марсе? А возвращение на Землю, выступления, банкеты, работа на заводе и грызущая душу тоска по потерянной любви ему пригрезились? Он же выпил яд, который отобрал у Аэлиты. Но Гусев-то почему ничего не помнит?
— Алексей Иванович, — позвал Лось, — вы целы, не ранены?
— И не в таких передрягах за семь лет бывал, — прогудел Гусев. — Что мне сделается, цел. Только вылезти не могу, придавило. Поможете?
Лось попытался подняться и ударился лбом обо что-то холодное, гладкое.
Гусев рядом матерился сквозь зубы, ворочался, кряхтел.
— Да что ж это такое?! В хрустальный гроб замуровали, черти! Как мертвую царевну. Мстислав Сергеевич, вы тоже в гробу?
Лось пошевелил рукой — сбоку оказалась такая же гладкая стенка, как сверху.
— Алексей Иванович, как мы сюда попали?
— Хотел бы я знать. Полет помню. Жутко было. Темень, и солнце близко — косматое, страшное. Я все думал: вот промахнемся мимо Марса, что тогда? Зажаримся заживо или наоборот замерзнем насмерть? Потом провал. Очнулся — лежу. В голове звенит. Сейчас, правда, прошло. Мы на Марсе или нет? Не очень-то радушно нас тут принимают. Заживо в гроб уложили, иголками истыкали.
Лось только сейчас почувствовал легкое покалывание в области запястий.
— Странно. Почему нас не убили? Тускуб ведь именно этого и хотел…
— Кто? Какой еще куб? Давайте-ка отсюда выбираться, Мстислав Сергеевич. — Гусев стукнул ногой по крышке. — А то хозяева нагрянут, а мы не готовы.
От ударов солдатского ботинка корпус капсулы треснул. Гусев отломал кусок, вылез, помог вылезти Лосю. Огляделись. Они находились в огромном помещении, напоминавшем то ли заводской цех, то ли ангар с бесконечными ярусами круглых площадок. Лампы, которые Лось принял за звезды, давали слишком мало света, но и так было понятно, что место совершенно незнакомое. И «немарсианское», как ему показалось.
Из-за накатившего вновь головокружения, связанного, по-видимому, с резким перепадом давления, пришлось не время затаиться, идти они не могли.
— Мстислав Сергеевич, а что вы говорили про куб? — шепотом спросил Гусев, засовывая за пояс острый обломок капсулы — другого оружия у них не было, пистолеты пропали.
— Про куб?
— Ну да. Мол, какой-то куб собирался нас убить. Я, признаться, подумал, что вы маленько того… после всех передряг. Но сейчас смотрю — вроде нет.
Лось хмыкнул, хотя было не до смеха.
— Не куб, а Тускуб. Глава Верховного Совета. Правитель Тумы. Отец Аэ…
— Чего правитель?
— Марса. Не помните?
— Да как помнить-то? Мы же только сегодня прилетели. Что вы мне голову морочите?!
— Удивительно все это, Алексей Иванович, — пожал плечами Лось. — Вот, вы, например, вчерашний день помните?
— Конечно.
— А я — нет. Зато помню, как мы вернулись из первой экспедиции. Вы перед публикой с лекциями выступали. Основали Ограниченное Капиталом Акционерное Общество для Переброски Воинской Части на Планету Марс в Целях Спасения Остатков его Трудового Населения.
— Складно рассказываете! — хохотнул Гусев. — Слушал бы и слушал. А может, вам все это приснилось? Кто знает, что нам вкололи, прежде чем в гробы запихнуть. Я-то после контузии пятый год снов не вижу. Вот и объяснение… Тихо! — Он напрягся, как готовый к прыжку хищник. — Звук. Слышали? Скрежет. И светлее стало. Батюшки, а это что? Неужели люди? Поглядите! Там, наверху.
Лось запрокинул голову. Над площадкой следующего яруса висели ровные ряды прозрачных капсул. В капсулах лежали существа, которых издали в самом деле можно было принять за людей: человеческое строение тела, две руки, две ноги, бледно-голубые большеглазые лица… От каждой капсулы тянулись гибкие трубки, по которым, пульсируя, текла темная жидкость. Десятки установленных по периметру площадки насосов издавали равномерный гул.
— Кровь качают, — выдохнул Гусев. — А из нас, видно, пока поостереглись, только на пробу взяли. Куда же это мы с вами прилетели?
Лось не успел ответить. Вдалеке вновь послышался скрежет. По одной из лестниц поднимался металлический треножник, похожий на гигантского уродливого кузнечика.
— Новое дело. Которые же из них марсиане? — Гусев на секунду высунулся из укрытия, но тут же отпрянул назад.
— Вот эти, — прошептал Лось. Треножник остановился, и из люка вылезла сероватая лоснящаяся туша величиной с медведя, с непропорционально большой головой и тонкими щупальцами вместо рук. — Негуманоидный тип. Пропали мы, Алексей Иванович. — Он был готов умереть. Если Аэлита всего лишь сон…
— Ну, это мы еще посмотрим! — зло буркнул Гусев. Его опасность только раззадорила. — Отставить раскисать! Надо оглушить этого слизняка и захватить машину. Доберемся до аппарата — считайте, спасены.
— А если аппарат неисправен?
— Все равно. У меня там в вещмешке запасной револьвер и гранат с десяток. Повоюем. Вы как хотите, Мстислав Сергеевич, а я этим чудищам на корм не пойду. Не получится улететь, поднимем угнетенные массы. — Гусев кивнул вверх, на капсулы. — Свергнем кровопийц, не впервой!
Представитель сердитой молодёжи эпохи шпината. Эстет от извращенцев.
Название: Сегодня в Найт Вейле жарко
Автор: Luchenza
Бета: Halisa aka NaVi
Размер: миди (4069 слов)
Пейринг/Персонажи: Симм!Мастер / Десятый Доктор
Категория: слэш
Жанр: приключения, черный юмор
Рейтинг: R
Краткое содержание: Доктор намеревался перед регенерацией немного отдохнуть, но ТАРДИС забросила его куда-то не туда.
Примечание: кроссовер с «Welcome to Night Vale». ООС, абсурд, секс, расчлененка, смерть персонажей.
читать дальше
Автор: Luchenza
Бета: Halisa aka NaVi
Размер: миди (4069 слов)
Пейринг/Персонажи: Симм!Мастер / Десятый Доктор
Категория: слэш
Жанр: приключения, черный юмор
Рейтинг: R
Краткое содержание: Доктор намеревался перед регенерацией немного отдохнуть, но ТАРДИС забросила его куда-то не туда.
Примечание: кроссовер с «Welcome to Night Vale». ООС, абсурд, секс, расчлененка, смерть персонажей.
читать дальше
«В Найт Вейле облачно, с трех до пяти ожидается кровавый дождь. Если вы увидите синюю полицейскую будку – просто смотрите на нее не отрываясь, это деморализует возможного противника. А теперь о ситуации на дорогах: дорожный знак, кактус, бампер».
Дорожный знак, кактус и бампер.
Эти предметы, сами по себе вполне обычные, смотрелись бы совершенно нормально на трассе где-нибудь в Патагонии, но в читальном зале библиотеки они выглядели в высшей степени странно. Доктор сделал пару шагов по скрипучему паркету. На несколько футов вокруг распространялось пятно света, как от софита, освещавшее маленький пятачок рядом с ТАРДИС. Окон не было, видимых источников света – тоже. «Трасса 800» – гласил дорожный знак; от кактуса пахло пылью и почему-то пиццей с беконом, а еще очень сильно – необъяснимой ситуацией.
Ощущалось и присутствие таймлорда, но не было возможности понять, кого именно.
– Интересно, – пробормотал Доктор. – Куда же ты меня забросила?..
Он посмотрел на свои ноги – на них красовались резиновые пляжные шлепанцы. Не повезло.
Столы были расставлены так хаотично, что проход между ними оказался очень узким. Раскрытые книги лежали на столешницах, на полу – везде. Доктор смахнул пыль с обложки одной из книг и прочел заголовок: «Как избавиться от гигантского облака». Язык был английским, но обстановку это не проясняло.
Доктор постучал костяшками пальцев по конторке, одновременно доставая звуковую отвертку.
– Никто не хочет выписать мне абонемент? Я мог бы взять… – Доктор пошарил рукой по первому столу, – …«Пособие как не стать едой». Хм, а не почитать ли, действительно, на досуге.
Тут свет, сопровождавший Доктора, выхватил на табличке надпись:
«Для вызова библиотекаря кричите изо всех сил, лучше всего подходит вопль непередаваемого ужаса. Звучание этого вопля можно узнать в аудиотеке на втором этаже».
– Все чудесатее и чудесатее. Эх, бедняга Кэрролл, сильно на него тогда повлияла встреча с гигантскими кроликами планеты Огрэббитс…* О, так вы и есть библиотекарь? Я могу взять эту книгу?
Тьма, собравшаяся клубами вокруг огонька звуковой отвертки, разинула черную пасть; на пятне света вокруг Доктора появился отпечаток гигантской ноги. И еще один.
– Видимо, нет. До свидания!
Бегать в пляжных шлепках не так-то просто, думал он, лавируя между стеллажами и поскальзываясь на крови; ну да, а вот и оторванная голова, руки и нога. Что ж, наверное, чей-то отпуск тоже не задался.
Доктор влетел в соседний зал и захлопнул дверь, закрыв ее наглухо отверткой.
И обернулся.
***
«Шериф Тайной полиции объявил двухдневный карантин в западной части Найт Вейла, где, как известно, находится Парк для собак, библиотека и гигантская статуя Женщины без лица, недавно изваянная неизвестным скульптором. Шериф заявил, что не стоит опасаться чужака из синей полицейской будки. “Гуманность превыше всего, – сказал он, – поэтому сразу стреляйте на поражение, чтобы он не мучился”. Раздача пулеметов, пушек и водяных пистолетов состоится через полчаса у здания Городского совета».
– Не ожидал встретить тебя здесь! Хотя нет, пожалуй, ожидал. Я и ты, ты и я – и дивный новый мир, еще не пострадавший от наших маленьких войн.
Приключение резко перестало быть забавным.
– Мастер.
– Что, тебе больше нечего сказать? А как же «у-у-у!» или «а-а-а!»? Одиночество однозначно не пошло тебе на пользу, – Мастер неожиданно расхохотался – громко и инфернально и вдруг с совершенно другими интонациями продолжил, схватив Доктора за лацканы пиджака: – Я устал, понимаешь? Как же я устал быть здесь, в этом книжном склепе. Лучше уж остаться на твоей ТАРДИС в качестве питомца.
Это было настолько не похоже на Мастера, что Доктор на мгновение потерял дар речи. Мастер же, отвернувшись от него и засунув руки в карманы запыленных спортивных штанов, прошел к первому ряду стеллажей с детской литературой. На него с обложек таращились голубоглазые совы и цветные расчлененные щенята, добавляя изначально странной ситуации оттенок первосортного сюра.
– Я здесь смотритель, Доктор! – он развел руками, словно показывая свои владения. – А тебе не помешает небольшая экскурсия. Вон то черное создание в углу, которое на тебя напало – подвид Вашта Нерада, чуть более материальный и чуть менее быстрый. Не имею ни малейшего представления, кто сделал их библиотекарями, но шутка удалась. Сейчас они тебя не тронут – я рядом. В противоположном углу…
Раздался выстрел, и Мастер со стоном упал, схватившись за голову, по его лицу потекла кровь. Остановив Доктора жестом, Мастер утер кровь подолом толстовки. Дырки от пули на лбу не было.
– Это Люси. Она постоянно меня убивает, – Мастер приставил палец к груди на манер пистолета. – Бэнг-бэнг. Умирать скучно, не считаешь?
Доктор прислонился к стеллажу и устало опустился прямо на пол. Мастер сел в позу лотоса, закрыв глаза, молчание затягивалось, но отвечать на полуриторический вопрос Доктору не хотелось. Он вглядывался в лицо напротив. Что-то в нем изменилось, Мастер не выглядел сумасшедшим, как в их последнюю встречу. Он выглядел сломленным.
– Странно, что ты не спросил о нашем местонахождении, – Мастер понизил голос и заговорил театральным шепотом: – Мне кажется, это мой личный ад.
– А Люси?..
– Это ее тень. Тут все – тени.
– О.
– Ты мне тоже мерещишься. Или нет, я и в страшном сне не мог бы увидеть тебя в шлепанцах и пиджаке.
В столбах лунного света, проливающегося из окон, плавали пылинки. Что-то непрерывно шуршало во тьме страницами, хрустело корешками, ходило бесшумно вокруг, обдавая Доктора холодным дыханием. Библиотека, казалось, давно жила своей жизнью, охраняя себя от вторжений извне, и Мастер, оказывается, тоже стал ее частью, невольным сторожем здешних знаний. Осталось только узнать как.
– Когда Врата Бессмертия сломались, и Повелители времени снова оказались на Галлифрее, меня забросило сюда, – Мастер словно читал его мысли. – Протащило будто через всю Воронку Времени, швыряло, бросало, ломало! Даже смерть лучше. Я бы хотел, чтобы с тобой случилось то же, о да, хотел бы.
Доктор слушал его со смесью сожаления и жалости. Рассказ Мастера напомнил ему о неизбежности собственной регенерации, и Доктор пошевелил рукой, осмотрел ее, но нет, время пока терпит, хотя чувствовал он себя все хуже. Невыносимо болела голова, однако Мастеру было не обязательно это знать.
– Если бы я мог помочь…
– О-о-о, ну только не снова, – Мастер махнул рукой, – что за комплекс мессии? Через неделю меня бы тут не было. С библиотекарями можно разобраться – если не просить у них выписать книгу.
Смех Мастера снова отразился эхом от высоких потолков.
– Как же я тебя ненавижу, – сказал он неожиданно.
– Нет, – возразил Доктор, вставая и просвечивая отверткой щели в стенах. – Ты меня ждал. Ты никогда не сможешь меня ненавидеть. Кстати, а почему бы нам просто не выйти через двери, если ты знаешь, как разобраться с библиотекарями?
– Когда они поймут, что мы пытаемся сбежать, все станет гораздо сложнее. Ты же не хочешь быть как тот кретин?
Мастер кивнул на не замеченный Доктором ранее вздутый труп с сильно обезображенным лицом и без руки. Доктор невольно пощупал свой нос.
– Я уже терял руку, и новая мне еще дорога. Хорошо! Так. Здесь есть очень милая трещина, я люблю трещины, чего только в них не найдешь. В этой, например, есть электрический кабель и… О, это, видимо, нос того бедолаги. Да будет свет! Кажется, кто-то уже произносил похожую фразу.
И на этих словах детский абонемент погрузился в абсолютную тьму.
***
«Сегодня шериф Тайной полиции запретил носить что-либо в руках в память о том неприятном событии, в результате которого мэр Памела Уинчелл лишилась обеих рук. Окружившие библиотеку офицеры Тайной полиции пытаются держать оружие пальцами ног, и лучше всего это получается у офицера Арниуса Холланда. Похлопаем Арниусу!»
– По каким законам живет это место? Согласно шестому пункту сорок второго параграфа Прокламации теней… ну да ладно.
Причиной внезапной темноты было исчезновение окон. Доктор, испытывая непреодолимое желание потереть глаза, двинулся на ощупь обратно.
– Нам сейчас лучше держаться вместе. У меня где-то в карманах завалялись наручники, но будет проще, если мы возьмемся за руки. Где здесь стеллажи?
– Если ты успел забыть – везде. А твоя хваленая отвертка снова тебя подвела. Я ведь говорил, что лазерная лучше, бедный глупый Доктор.
Когда Мастер подчеркивал голосом каждое из трех последних слов, ухо Доктора обдавало дыханием. Было странно и щекотно.
– Зато она у меня есть! – резонно возразил он, снова садясь на пол и утягивая Мастера за собой.
Теперь вокруг не раздавалось ни звука. Под пальцами чувствовалась многолетняя книжная пыль и вырванные страницы, прочитать которые уже не было ни малейшей возможности. Твердый корешок книги впивался в бок, но лучше осязать окружающее пространство таким образом, чем вообще никаким. Мастер ощущался не только физически, но и телепатически, и его присутствие успокаивало.
– Барабаны?..
– Больше нет.
Доктор слабо улыбнулся.
– Хорошо.
Чувствуя себя по-идиотски и не зная, как еще выразить свою радость от этой новости, он похлопал Мастера по тыльной стороне ладони.
– Помнишь, когда мы были детьми, – вдруг заговорил тот, – мы сбежали из Академии, чтобы посмотреть, как из яиц вылупляются птенцы?
Доктор хорошо это помнил.
– И потом мы десятками били яйца о скалу Рока, – продолжил Мастер.
– А вот об этом я предпочел бы забыть. А ты еще помнишь, как мы впервые встретились? Кажется, ты хотел сбежать из Капитолия…
Доктор прервался. Он почувствовал, что надвигалось нечто неотвратимое, и попытался предупредить события:
– Если ты собираешься сейчас меня убить, то лучше…
Мастер не собирался.
Целоваться в полной темноте – то еще приключение. Закрыть глаза, руки вниз, сопротивление бессмысленно. Мастер больно сжимал пальцами, пахнущими кровью, подбородок, его вторую ладонь Доктор ощущал на горле. Зубами Мастер слегка оттягивал его губы, усиливая хватку вокруг горла, пока Доктор не ухватился за ворот толстовки и не притянул Мастера еще ближе, пока они не столкнулись лбами. Тот почувствовал в боку боль – звуковая отвертка. Играть в убийство лучше вдвоем.
Стало немного холодно, потом жарко, и каждый палец под рубашкой ощущался особенно сильно. Руки Мастера были ледяными, холоднее, чем пол, ведь когда ты на полу, есть возможность сравнить. Было уже не до отвертки, но лучше ее не отпускать – Мастер улыбался, Доктор чувствовал это кожей. Последовала маленькая смена ролей, и теперь губы целовали шею рядом с воротом толстовки. Кожа всякого таймлорда пахнет медом.
Тысяча мыслей в секунду, но вопрос «зачем?» был отброшен на задворки сознания, потому что на него у Доктора всегда есть «почему бы и нет?».
– Пять минут, – сказал он.
– Засеки на воображаемых часах.
Запутаться в руках – это тоже возможно, особенно когда рядом не только твои. Хватка Доктора ослабла, и Мастер забрал отвертку, второй ладонью взяв оба члена; рука Доктора легла поверх. Лоб ко лбу, один горячее другого, разумы сошлись в обмене эмоциями, и посторонние мысли отхлынули, как волны от берега. Мастер протолкнул конец отвертки Доктору между губ, двигая ей в такт движениям второй руки. Пальцы Мастера попадали Доктору в рот вместе с отверткой, и он облизывал их, чувствуя привкус металла и крови на языке. Мастер дрочил грубо и быстро, и Доктор кончил первым, нечаянно сжав на пальцах зубы.
– Я ожидал что-то вроде этого, – сказал Мастер через минуту, когда они отдышались. – Тебе палец в рот не клади.
– О, иногда со мной случается. Примерно раз в…
Раздался стук, а вслед за ним грохот, доносящийся откуда-то снизу. Стрекот лопастей вертолетов окончательно разрушил тишину, окна возникли из ниоткуда, выглядя так, словно и не исчезали. Солнечный свет на мгновение ослепил обоих. Раздраженный крик Мастера едва не потонул во внезапном шуме.
– Мэр – опять! Пришла за руками, сколько можно!
– Руками. Нет, я не удивляюсь, потеряла руки, все нормально. Бывает. Я, например, постоянно теряю расческу.
***
«Горячие новости из городской библиотеки, в которую планируется вторжение. Только что возникли окна и вход, и это значит лишь одно – пришелец из синей будки, сговорившись с мятежным смотрителем, смертельно надоел библиотекарям, которые готовы действовать сообща с городскими властями. У дверей с измерительными приборами стоит Карлос, прекрасный Карлос, чьи волосы и полы лабораторного халата развевает ветер…»
Звук исчез среди помех. Доктор потряс радио, но смог выжать из него только повторное «прекрасный Карлос», после чего радио окончательно отключилось.
– Странная передача, но полезная.
– Заткнись, – Мастер направил отвертку Доктора на радиоприемник, и огонек снова зажегся, а голос диктора продолжил вещать в прямом эфире. – Теперь мы знаем, что происходит снаружи… Стой! – Доктор пошел к дверям, ведущим в читальный зал, но Мастер окликом заставил его обернуться. – Есть вещи, которые за свое пребывание здесь я успел понять.
Доктор вернулся и облокотился на полку стеллажа, придавив локтем падающий справочник по видам самоубийств.
– Руки мэра?
– Памела Уинчелл – таймлорд по имени Мэр. Библиотека блокирует телепатический сигнал, поэтому ты ее не почувствовал.
– Мэр и Мастер. Вряд ли вы нашли общий язык.
– Нет, не нашли, – согласился Мастер, подходя к конторке и поднимая одну из досок пола. Через секунду на полу возникла банка, где в растворе лежали вполне себе обыкновенные кисти рук. На одном из пальцев было кольцо, рядом плавал слетевший с кисти браслет. Доктор задумался над тем, как Мастер добился такого идеального разреза и где достал раствор, но спрашивать не стал. Пока. К головной боли добавилась боль в боку, и сосредоточиться на решении текущих проблем становилось все сложнее.
– Что не поделили? – поинтересовался Доктор, стараясь не морщиться и наблюдая, как Мастер берет банку под мышку.
– Манию величия. А сейчас пора выдвигаться, у меня есть теория насчет этого места. Быстрее! Нам нужно добраться до третьего этажа.
Они открыли двери и вбежали в читальный зал. На первый взгляд там ничего не изменилось, лишь снизу доносились голоса. «Мы можем добраться до ТАРДИС», – подумал Доктор, а потом поправил себя: «Нет, не можем. Она стоит в тени, а вокруг Вашта Нерада».
– Я надеюсь, – начал Доктор, – ты знаешь ответ на вопрос, почему время здесь течет по-другому. Даже для такого странного места это слишком странно.
Мастер не спешил с ответом – лестница, возникшая перед ними, была подозрительно чистой. Никаких частей тел, крови и кишок, никаких книг и документов – абсолютно ничего. Лишь гранитные ступени и лежащий на них ковер цвета фуксии.
– Напоминает ковер на лестнице в Академии таймлордов, – сказал Мастер негромко. – Всегда раздражал этот цвет.
– Да? Я уже не помню. Не наступай в тень!
Голоса снизу становились все отчетливее. У Мастера между бровями пролегла складка.
– Я здесь никогда не был, библиотекари не пропускали.
– Значит, сейчас мы им для чего-то нужны.
Доктор держал наготове отвертку, отобранную у Мастера, когда тот обзавелся банкой. В другой руке у него было непрерывно бормочущее радио. Идя рядом, они с Мастером касались друг друга ладонями, и в голове у Доктора промелькнуло, что, может быть, не все еще потеряно. Когда они разберутся с этой ситуацией, стоит снова предложить ему совместное путешествие, еще один шанс. Кто знает, вдруг на этот раз он согласится?
Стеклянную дверь они открыли без усилий и вступили в зал, который сложно было отнести к библиотеке, так как в самом центре пустого пространства возвышалась консоль ТАРДИС.
И черт побери, она все объясняла.
– Это же сломанная ТАРДИС. Я припарковал ТАРДИС в ТАРДИС! Потрясающе! Мастер, ты видел когда-нибудь такое? Кстати, я могу подержать руки, все равно радио снова заглохло, – Доктор направил на консоль отвертку, посмотрел на высветившиеся значения, а потом на Мастера. – Биометрическая система, как знакомо. Вот зачем нужны руки! Умирающая, расширяющаяся ТАРДИС, замаскированная под библиотеку, чтобы избежать вопросов. Когда не получилось ее починить, Мэр решила найти другого таймлорда и нашла тебя. Теперь все понятно, ха!
– Спасибо за очевидные истины и отойди от моей консоли, – сказал Мастер. – Никакой пользы от тебя сегодня, даже сражаться с тобой неинтересно. Стареешь, Доктор.
В ответ Доктор молча поднял бровь.
– Я вообще-то, – наконец произнес он, – моложе тебя.
Резко обернувшись, Доктор с помощью отвертки обрушил перед дверью единственный помимо консоли предмет в зале – металлический шкафчик с инструментами.
– Хорошо, что не деревянный. Ну, займемся консолью?
Тут прозвучал взрыв; дверь брызнула осколками, инструменты из шкафчика полетели во все стороны, Мастер едва успел отклониться от разводного ключа.
– И почему у людей все такое ненадежное?
– Доктор, руки!
Банку пробил молоток, и теперь в пальцах торчали гвозди. Мастер взял кисти и осмотрел их.
– Выглядит как произведение современного искусства, – правой отрезанной кистью он на пробу поднял вверх зигзагообразный плоттер. – Что-то на тему превосходства машин перед человеком.
– Не знал, что ты ценитель.
– Руки вверх, мальчики, – раздался женский голос, – и свои, и чужие.
***
«Переговоры с нарушителями спокойствия в Найт Вейле были закончены в тот же миг, когда начались, и мы можем в очередной раз сказать нашей бравой Тайной полиции слова благодарности. Вот эти слова: печень, шуруп, пицца с беконом. Как вы все догадались, это была вирусная реклама Пиццы от Рича. Пицца от Рича – ваше последнее блюдо!».
– Мало того что радио опережает события, так еще и трактует их не в нашу пользу. И работает со сбоями. Кто придумал рекламу? Надо срочно ее… придумать обратно.
– Отвертку, Доктор. Сейчас же.
Женщина, стоявшая в окружении толпы полицейских у снятой с петель двери, была одета в черный брючный костюм. Она требовательно протянула вперед металлическую руку. Доктор вложил отвертку в прохладную ладонь, задержавшись взглядом на стоящем рядом офицере.
– Старая модель, – снисходительно протянула женщина. – Лазерная лучше.
Доктор фыркнул:
– Свежая мысль.
Ответом ему был смех Мастера. Женщина же спрятала отвертку в сумочке с – Доктор присмотрелся – кодовым замком. Неожиданно.
– Я Мэр, приятно познакомиться. Опустим долгие приветствия, проклятия и прочее и перейдем к делу. У вас есть мои руки, у меня – дюжина полицейских здесь и столько же внизу. Заключим союз?
Мастер зевнул.
– Слишком много дежавю для одного дня. Сейчас ты предложишь починить ТАРДИС в обмен на нашу свободу, а потом я снова возьму раскаленную проволоку.
– А я – бензопилу. И с удовольствием что-нибудь тебе отпилю, Мастер, вторую неделю мечтаю.
Стоило признать, что радио не соврало, и переговоры действительно закончились очень быстро. Мэр не блефовала насчет бензопилы – один из дюжих парней в форме держал ее на плече, прогуливаясь вокруг консоли и внимательно следя за Мастером и Доктором. В зале гулко раздавались его шаги.
Это было не поражение, но плановое отступление. Оценить силы противника, взвесить шансы, попытаться понять подоплеку действий врага – пара дней для обычного человека и полчаса для Доктора.
– Не уверен, что все, что происходит сейчас, действительно происходит, – сказал он туманно. – И дай тот молоток.
– Ты можешь говорить понятнее?
Доктор покачал головой.
– Я пока слишком мало знаю. Потом.
Свою беседу они вели шепотом под консолью ТАРДИС Мэра, занимаясь починкой. За ними зорко следила Тайная полиция, Мэр стояла рядом наготове с собственными руками, ожидая, когда лампочки на панели снова загорятся. Ее красные лаковые туфли раздражающе маячили прямо перед носом Доктора, отражая искусственный свет с потолка зала.
– Я не успел спросить: где ты достал раствор для хранения рук? – тихо спросил Доктор у Мастера.
– Поверь, тут чего только нет.
Доктор в задумчивости почесал затылок и повернулся в сторону владелицы красных туфель, выбираясь из-под консоли. Ему нужно было видеть, как она говорит.
– Почему так вышло, что ты оказалась здесь, Мэр? Что ты здесь делала?
В лице ее не дрогнул ни один мускул, но в глазах промелькнуло что-то насмешливое.
– Экспедиция, авария – такое объяснение тебя устроит, или рассказать историю о погоне за сонтаранцем в этой дыре? Или о перестрелке с людьми, когда я пересекла границу какой-то вшивой страны?
– И что из этого правда?
Мэр любовно погладила консоль, раздался скрежет металла по металлу.
– Все и ничего.
– Хм.
Доктор нырнул под консоль, тут же высунулся, чтобы посмотреть с интересом на Мэра, и снова убрал голову. В этот миг Мастер почувствовал чувствительный тычок под ребра.
– Ты не заметил, что нас словно ведут по полосе препятствий? Почему бы библиотекарям не допустить тебя к консоли раньше, даже несмотря на то, что с Мэром вы не договорились? Ты мог ее починить, а потом Мэр воспользовалась бы плодами твоих усилий. Но нет, все события начались, когда появился я. Разве это не странно?
– Плетем заговор? – громко спросила Мэр, пиная носом туфли Доктора.
– О да! – откликнулся Мастер, все еще глядя на того. – Уже десять раз мысленно тебя убили, изобретаем одиннадцатый способ. Что лучше: чан с кислотой или кипящая смола?
– Неоригинально.
– Как и шутки про мою отвертку! – отпарировал Доктор, который, воспользовавшись случаем, отвернулся от консоли. Перед его глазами были только ноги полицейских. Ноги, ноги, ноги. Что-то в них не то.
Внезапно его осенило.
– Мастер… – начал Доктор и шепнул пару слов ему на ухо. Сохраняя безучастное выражение лица, Мастер перехватил поудобнее молоток. Доктор тем временем лег на пол, подперев голову рукой.
– Кто твой союзник? – внезапно спросил он у Мэра, улыбаясь. – Не только ведь Вашта Нерада, я прав? Возможно… м-м-м, Сознание Нестин? Это бы объяснило, почему все полицейские одного роста, с одинаковым размером одежды и обуви и имеют шрам на ладони – там, где выдвигается дуло.
– Прекрасное зрение! – восхитилась Мэр. – Мальчики…
– Сейчас! – крикнул Мастер и ударил молотком по носу красной лаковой туфли. Услышав вопль, Доктор тут же дернул за ногу отвлекшегося полицейского с бензопилой, рухнувшего на пол с характерным звуком упавшего пластикового предмета, и спрятался за консоль, утянув за собой бензопилу. Только Доктор успел пригнуться, как лазерный луч пронесся над его головой. Мастер подполз ближе и вручил отвертку, тяжело дыша.
– Отдай, – он кивнул на бензопилу, – я найду ей применение.
– Режь их руки, – посоветовал Доктор.
Мастер нажал на кнопку, пила взвыла.
– Уж в этом у меня есть опыт.
Он исчез, и через пару секунд раздался душераздирающий крик Мэра. Доктор, внутренне ужаснувшись, осторожно выглянул и прицелился отверткой в одного из полицейских. Задумка сработала, и тот накинулся на своего товарища, стреляя в него из своей ладони. На пол стекал расплавленный пластик, смешиваясь с лужей крови. Мэр билась в агонии, в ее голове зияла рваная рана, ошметки мозга белели на испачканном в крови лице. Сколько раз она еще может регенерировать?..
Доктор продолжал с помощью отвертки перепрограммирование манекенов, пока все они не оказались на полу, недвижимые и благодаря Мастеру безрукие. Все стихло.
Мастер устало повалился на пол, и они с Доктором некоторое время молчали, обозревая поле битвы. Отрезанная рука манекена вяло шевелилась у ноги Доктора и пыталась схватить его за палец.
– Хочешь попкорн? – вдруг спросил Мастер, шурша пакетом.
– Нет, спасибо, – отмахнулся Доктор. – Подожди… откуда он у тебя здесь?
Мастер пожал плечами:
– Понятия не имею.
***
«В библиотеке [помехи] из-под контроля. [помехи] решают, что делать в этой экстраординарной ситуации. Город застыл в напряжении, слушатели прижимают к себе радиоприемники. Мистер Трэверс пытается проглотить радио – не надо, мистер Трэверс, будет хуже слышно. Скоро мы узнаем, что же [помехи] будут делать с нарушителями».
Мастер откинулся на консоль, разминая пальцами шею, и уставился на потолок, украшенный резьбой в виде глаз, переплетенных друг с другом чем-то похожим на щупальца.
– Если не отводить взгляда, кажется, что они движутся, – сказал Доктор, который тоже смотрел вверх.
– Возможно, они действительно живые. Я как раз задумывался, как диктор с радио узнает обо всем происходящем здесь. Уходим, – произнес Мастер и, подойдя к Мэру, сел рядом с ней на корточки, осматривая рану. – Скоро она регенерирует.
Доктор не двинулся с места, уставившись на свои руки, окутанные золотистым сиянием.
– Кажется… – проговорил он, – я тоже.
– Что?..
– Я не успел сказать.
Доктор с трудом встал на ноги и поднял руку в прощальном жесте. Сияние разливалось вокруг него, становилось все отчетливее. Со вздохом облегчения Доктор запрокинул голову.
– Нет, – сказал Мастер, – вот только не сейчас. Я не буду с тобой сидеть, пережидая пострегенерационный кризис. К тому же ты всегда разносишь все вокруг вдребезги.
И он сунул руку в карман, доставая проволоку.
Доктор хрипло вздохнул, царапая пальцами шею в попытках подцепить то, что его душило. Покрасневший от усилий Мастер сжимал туже и туже, пока проволока не проникла под кожу и кровь не полилась на рубашку Доктора. Мастер приник губами к его уху:
– Извини, не смог устоять от соблазна наконец тебя убить. Каковы ощущения?
Он опустился на пол, удерживая Доктора в своих объятиях.
– И ты не скажешь, что ненавидишь меня?
– Нет, – ответил Доктор, захлебываясь кровью, – и никогда… не скажу.
– Как глупо, пафосно и печально. Столько раз на одни и те же грабли. Почему ты всегда такой – о галлифрейские боги! – любящий?
Доктор не ответил – уже не мог. Мастер смотрел на его замершее лицо и полуприкрытые глаза, словно пытаясь запомнить.
– Это должно было случиться, разве нет? Я не оправдываюсь, я говорю как есть. Погоня всегда заканчивается тем, что джудун убивает сливина, дурацкая поговорка. Наверное, погоня за тобой уже стала смыслом моей жизни.
Он на мгновение прижал тело Доктора к себе, хмуро глядя на потрескавшиеся красные стены зала.
– Ты так же держал меня, когда я умирал на твоих руках, история повторяется. Буду тебя вспоминать, хотя, может, и не каждый день, – заверил он.
Мастер не видел, что сзади него рука манекена, не полностью отделенная от тела, раскрывала ладонь, обнажая дуло.
Выстрел был точно в цель.
Мастер вздрогнул и, не успев произнести ни слова, повалился на пол. Завыла сирена, забормотало радио, труп Мэра испарился, словно его переместили с помощью портативного телепорта.
«Нарушение правил… нарушение правил».
Закашлявшись, Мастер открыл глаза.
«Вы оба проиграли, – громко произнес ровный голос, разносящийся, казалось, по всему зданию. – Ежегодная игра "Смерть в библиотеке" не имеет победителя. Так как это противоречит правилам, игра начнется сначала».
– Так ты был прав, Доктор, нас вели через полосу препятствий! – Мастер расхохотался. – Неужто тебя тоже оживят? Ну уж нет, нет! – крикнул он в пустоту зала. – Я не настолько расстроен твоей смертью. Давай, оживай. Прямо как в старые добрые времена – вот уж точно игра, которая никогда не закончится, – он ногой подтащил к себе бензопилу. – Я захватываю мир, ты спасаешь. Умираем, оживаем, чтобы встретить друг друга и снова быть бессмысленно убитыми. Это ли не любовь? Раз, два…
«А теперь, дорогие радиослушатели – погода».
♪ Crazy yellow people walking through my head.
One of them's got a gun, shoot the other one.
And yet together they were friends at school
Ohh, get it, get it, get it, no no no! ♪**
_________________
* Все чудесатее и чудесатее – фраза Алисы из «Приключений Алисы в Стране чудес» Л. Кэрролла.
Огрэббитс – соединение слов ogre (великан-людоед) и rabbits (кролики).
**Alanis Morisette – Crazy.
Перевод строк:
«Сумасшедшие желтые люди гуляют у меня в голове.
У одного из них есть пушка, он выстрелил в другого.
И все же вместе они были друзьями в школе.
О-о-о, получай, получай, получай, нет, нет, нет!»
Дорожный знак, кактус и бампер.
Эти предметы, сами по себе вполне обычные, смотрелись бы совершенно нормально на трассе где-нибудь в Патагонии, но в читальном зале библиотеки они выглядели в высшей степени странно. Доктор сделал пару шагов по скрипучему паркету. На несколько футов вокруг распространялось пятно света, как от софита, освещавшее маленький пятачок рядом с ТАРДИС. Окон не было, видимых источников света – тоже. «Трасса 800» – гласил дорожный знак; от кактуса пахло пылью и почему-то пиццей с беконом, а еще очень сильно – необъяснимой ситуацией.
Ощущалось и присутствие таймлорда, но не было возможности понять, кого именно.
– Интересно, – пробормотал Доктор. – Куда же ты меня забросила?..
Он посмотрел на свои ноги – на них красовались резиновые пляжные шлепанцы. Не повезло.
Столы были расставлены так хаотично, что проход между ними оказался очень узким. Раскрытые книги лежали на столешницах, на полу – везде. Доктор смахнул пыль с обложки одной из книг и прочел заголовок: «Как избавиться от гигантского облака». Язык был английским, но обстановку это не проясняло.
Доктор постучал костяшками пальцев по конторке, одновременно доставая звуковую отвертку.
– Никто не хочет выписать мне абонемент? Я мог бы взять… – Доктор пошарил рукой по первому столу, – …«Пособие как не стать едой». Хм, а не почитать ли, действительно, на досуге.
Тут свет, сопровождавший Доктора, выхватил на табличке надпись:
«Для вызова библиотекаря кричите изо всех сил, лучше всего подходит вопль непередаваемого ужаса. Звучание этого вопля можно узнать в аудиотеке на втором этаже».
– Все чудесатее и чудесатее. Эх, бедняга Кэрролл, сильно на него тогда повлияла встреча с гигантскими кроликами планеты Огрэббитс…* О, так вы и есть библиотекарь? Я могу взять эту книгу?
Тьма, собравшаяся клубами вокруг огонька звуковой отвертки, разинула черную пасть; на пятне света вокруг Доктора появился отпечаток гигантской ноги. И еще один.
– Видимо, нет. До свидания!
Бегать в пляжных шлепках не так-то просто, думал он, лавируя между стеллажами и поскальзываясь на крови; ну да, а вот и оторванная голова, руки и нога. Что ж, наверное, чей-то отпуск тоже не задался.
Доктор влетел в соседний зал и захлопнул дверь, закрыв ее наглухо отверткой.
И обернулся.
***
«Шериф Тайной полиции объявил двухдневный карантин в западной части Найт Вейла, где, как известно, находится Парк для собак, библиотека и гигантская статуя Женщины без лица, недавно изваянная неизвестным скульптором. Шериф заявил, что не стоит опасаться чужака из синей полицейской будки. “Гуманность превыше всего, – сказал он, – поэтому сразу стреляйте на поражение, чтобы он не мучился”. Раздача пулеметов, пушек и водяных пистолетов состоится через полчаса у здания Городского совета».
– Не ожидал встретить тебя здесь! Хотя нет, пожалуй, ожидал. Я и ты, ты и я – и дивный новый мир, еще не пострадавший от наших маленьких войн.
Приключение резко перестало быть забавным.
– Мастер.
– Что, тебе больше нечего сказать? А как же «у-у-у!» или «а-а-а!»? Одиночество однозначно не пошло тебе на пользу, – Мастер неожиданно расхохотался – громко и инфернально и вдруг с совершенно другими интонациями продолжил, схватив Доктора за лацканы пиджака: – Я устал, понимаешь? Как же я устал быть здесь, в этом книжном склепе. Лучше уж остаться на твоей ТАРДИС в качестве питомца.
Это было настолько не похоже на Мастера, что Доктор на мгновение потерял дар речи. Мастер же, отвернувшись от него и засунув руки в карманы запыленных спортивных штанов, прошел к первому ряду стеллажей с детской литературой. На него с обложек таращились голубоглазые совы и цветные расчлененные щенята, добавляя изначально странной ситуации оттенок первосортного сюра.
– Я здесь смотритель, Доктор! – он развел руками, словно показывая свои владения. – А тебе не помешает небольшая экскурсия. Вон то черное создание в углу, которое на тебя напало – подвид Вашта Нерада, чуть более материальный и чуть менее быстрый. Не имею ни малейшего представления, кто сделал их библиотекарями, но шутка удалась. Сейчас они тебя не тронут – я рядом. В противоположном углу…
Раздался выстрел, и Мастер со стоном упал, схватившись за голову, по его лицу потекла кровь. Остановив Доктора жестом, Мастер утер кровь подолом толстовки. Дырки от пули на лбу не было.
– Это Люси. Она постоянно меня убивает, – Мастер приставил палец к груди на манер пистолета. – Бэнг-бэнг. Умирать скучно, не считаешь?
Доктор прислонился к стеллажу и устало опустился прямо на пол. Мастер сел в позу лотоса, закрыв глаза, молчание затягивалось, но отвечать на полуриторический вопрос Доктору не хотелось. Он вглядывался в лицо напротив. Что-то в нем изменилось, Мастер не выглядел сумасшедшим, как в их последнюю встречу. Он выглядел сломленным.
– Странно, что ты не спросил о нашем местонахождении, – Мастер понизил голос и заговорил театральным шепотом: – Мне кажется, это мой личный ад.
– А Люси?..
– Это ее тень. Тут все – тени.
– О.
– Ты мне тоже мерещишься. Или нет, я и в страшном сне не мог бы увидеть тебя в шлепанцах и пиджаке.
В столбах лунного света, проливающегося из окон, плавали пылинки. Что-то непрерывно шуршало во тьме страницами, хрустело корешками, ходило бесшумно вокруг, обдавая Доктора холодным дыханием. Библиотека, казалось, давно жила своей жизнью, охраняя себя от вторжений извне, и Мастер, оказывается, тоже стал ее частью, невольным сторожем здешних знаний. Осталось только узнать как.
– Когда Врата Бессмертия сломались, и Повелители времени снова оказались на Галлифрее, меня забросило сюда, – Мастер словно читал его мысли. – Протащило будто через всю Воронку Времени, швыряло, бросало, ломало! Даже смерть лучше. Я бы хотел, чтобы с тобой случилось то же, о да, хотел бы.
Доктор слушал его со смесью сожаления и жалости. Рассказ Мастера напомнил ему о неизбежности собственной регенерации, и Доктор пошевелил рукой, осмотрел ее, но нет, время пока терпит, хотя чувствовал он себя все хуже. Невыносимо болела голова, однако Мастеру было не обязательно это знать.
– Если бы я мог помочь…
– О-о-о, ну только не снова, – Мастер махнул рукой, – что за комплекс мессии? Через неделю меня бы тут не было. С библиотекарями можно разобраться – если не просить у них выписать книгу.
Смех Мастера снова отразился эхом от высоких потолков.
– Как же я тебя ненавижу, – сказал он неожиданно.
– Нет, – возразил Доктор, вставая и просвечивая отверткой щели в стенах. – Ты меня ждал. Ты никогда не сможешь меня ненавидеть. Кстати, а почему бы нам просто не выйти через двери, если ты знаешь, как разобраться с библиотекарями?
– Когда они поймут, что мы пытаемся сбежать, все станет гораздо сложнее. Ты же не хочешь быть как тот кретин?
Мастер кивнул на не замеченный Доктором ранее вздутый труп с сильно обезображенным лицом и без руки. Доктор невольно пощупал свой нос.
– Я уже терял руку, и новая мне еще дорога. Хорошо! Так. Здесь есть очень милая трещина, я люблю трещины, чего только в них не найдешь. В этой, например, есть электрический кабель и… О, это, видимо, нос того бедолаги. Да будет свет! Кажется, кто-то уже произносил похожую фразу.
И на этих словах детский абонемент погрузился в абсолютную тьму.
***
«Сегодня шериф Тайной полиции запретил носить что-либо в руках в память о том неприятном событии, в результате которого мэр Памела Уинчелл лишилась обеих рук. Окружившие библиотеку офицеры Тайной полиции пытаются держать оружие пальцами ног, и лучше всего это получается у офицера Арниуса Холланда. Похлопаем Арниусу!»
– По каким законам живет это место? Согласно шестому пункту сорок второго параграфа Прокламации теней… ну да ладно.
Причиной внезапной темноты было исчезновение окон. Доктор, испытывая непреодолимое желание потереть глаза, двинулся на ощупь обратно.
– Нам сейчас лучше держаться вместе. У меня где-то в карманах завалялись наручники, но будет проще, если мы возьмемся за руки. Где здесь стеллажи?
– Если ты успел забыть – везде. А твоя хваленая отвертка снова тебя подвела. Я ведь говорил, что лазерная лучше, бедный глупый Доктор.
Когда Мастер подчеркивал голосом каждое из трех последних слов, ухо Доктора обдавало дыханием. Было странно и щекотно.
– Зато она у меня есть! – резонно возразил он, снова садясь на пол и утягивая Мастера за собой.
Теперь вокруг не раздавалось ни звука. Под пальцами чувствовалась многолетняя книжная пыль и вырванные страницы, прочитать которые уже не было ни малейшей возможности. Твердый корешок книги впивался в бок, но лучше осязать окружающее пространство таким образом, чем вообще никаким. Мастер ощущался не только физически, но и телепатически, и его присутствие успокаивало.
– Барабаны?..
– Больше нет.
Доктор слабо улыбнулся.
– Хорошо.
Чувствуя себя по-идиотски и не зная, как еще выразить свою радость от этой новости, он похлопал Мастера по тыльной стороне ладони.
– Помнишь, когда мы были детьми, – вдруг заговорил тот, – мы сбежали из Академии, чтобы посмотреть, как из яиц вылупляются птенцы?
Доктор хорошо это помнил.
– И потом мы десятками били яйца о скалу Рока, – продолжил Мастер.
– А вот об этом я предпочел бы забыть. А ты еще помнишь, как мы впервые встретились? Кажется, ты хотел сбежать из Капитолия…
Доктор прервался. Он почувствовал, что надвигалось нечто неотвратимое, и попытался предупредить события:
– Если ты собираешься сейчас меня убить, то лучше…
Мастер не собирался.
Целоваться в полной темноте – то еще приключение. Закрыть глаза, руки вниз, сопротивление бессмысленно. Мастер больно сжимал пальцами, пахнущими кровью, подбородок, его вторую ладонь Доктор ощущал на горле. Зубами Мастер слегка оттягивал его губы, усиливая хватку вокруг горла, пока Доктор не ухватился за ворот толстовки и не притянул Мастера еще ближе, пока они не столкнулись лбами. Тот почувствовал в боку боль – звуковая отвертка. Играть в убийство лучше вдвоем.
Стало немного холодно, потом жарко, и каждый палец под рубашкой ощущался особенно сильно. Руки Мастера были ледяными, холоднее, чем пол, ведь когда ты на полу, есть возможность сравнить. Было уже не до отвертки, но лучше ее не отпускать – Мастер улыбался, Доктор чувствовал это кожей. Последовала маленькая смена ролей, и теперь губы целовали шею рядом с воротом толстовки. Кожа всякого таймлорда пахнет медом.
Тысяча мыслей в секунду, но вопрос «зачем?» был отброшен на задворки сознания, потому что на него у Доктора всегда есть «почему бы и нет?».
– Пять минут, – сказал он.
– Засеки на воображаемых часах.
Запутаться в руках – это тоже возможно, особенно когда рядом не только твои. Хватка Доктора ослабла, и Мастер забрал отвертку, второй ладонью взяв оба члена; рука Доктора легла поверх. Лоб ко лбу, один горячее другого, разумы сошлись в обмене эмоциями, и посторонние мысли отхлынули, как волны от берега. Мастер протолкнул конец отвертки Доктору между губ, двигая ей в такт движениям второй руки. Пальцы Мастера попадали Доктору в рот вместе с отверткой, и он облизывал их, чувствуя привкус металла и крови на языке. Мастер дрочил грубо и быстро, и Доктор кончил первым, нечаянно сжав на пальцах зубы.
– Я ожидал что-то вроде этого, – сказал Мастер через минуту, когда они отдышались. – Тебе палец в рот не клади.
– О, иногда со мной случается. Примерно раз в…
Раздался стук, а вслед за ним грохот, доносящийся откуда-то снизу. Стрекот лопастей вертолетов окончательно разрушил тишину, окна возникли из ниоткуда, выглядя так, словно и не исчезали. Солнечный свет на мгновение ослепил обоих. Раздраженный крик Мастера едва не потонул во внезапном шуме.
– Мэр – опять! Пришла за руками, сколько можно!
– Руками. Нет, я не удивляюсь, потеряла руки, все нормально. Бывает. Я, например, постоянно теряю расческу.
***
«Горячие новости из городской библиотеки, в которую планируется вторжение. Только что возникли окна и вход, и это значит лишь одно – пришелец из синей будки, сговорившись с мятежным смотрителем, смертельно надоел библиотекарям, которые готовы действовать сообща с городскими властями. У дверей с измерительными приборами стоит Карлос, прекрасный Карлос, чьи волосы и полы лабораторного халата развевает ветер…»
Звук исчез среди помех. Доктор потряс радио, но смог выжать из него только повторное «прекрасный Карлос», после чего радио окончательно отключилось.
– Странная передача, но полезная.
– Заткнись, – Мастер направил отвертку Доктора на радиоприемник, и огонек снова зажегся, а голос диктора продолжил вещать в прямом эфире. – Теперь мы знаем, что происходит снаружи… Стой! – Доктор пошел к дверям, ведущим в читальный зал, но Мастер окликом заставил его обернуться. – Есть вещи, которые за свое пребывание здесь я успел понять.
Доктор вернулся и облокотился на полку стеллажа, придавив локтем падающий справочник по видам самоубийств.
– Руки мэра?
– Памела Уинчелл – таймлорд по имени Мэр. Библиотека блокирует телепатический сигнал, поэтому ты ее не почувствовал.
– Мэр и Мастер. Вряд ли вы нашли общий язык.
– Нет, не нашли, – согласился Мастер, подходя к конторке и поднимая одну из досок пола. Через секунду на полу возникла банка, где в растворе лежали вполне себе обыкновенные кисти рук. На одном из пальцев было кольцо, рядом плавал слетевший с кисти браслет. Доктор задумался над тем, как Мастер добился такого идеального разреза и где достал раствор, но спрашивать не стал. Пока. К головной боли добавилась боль в боку, и сосредоточиться на решении текущих проблем становилось все сложнее.
– Что не поделили? – поинтересовался Доктор, стараясь не морщиться и наблюдая, как Мастер берет банку под мышку.
– Манию величия. А сейчас пора выдвигаться, у меня есть теория насчет этого места. Быстрее! Нам нужно добраться до третьего этажа.
Они открыли двери и вбежали в читальный зал. На первый взгляд там ничего не изменилось, лишь снизу доносились голоса. «Мы можем добраться до ТАРДИС», – подумал Доктор, а потом поправил себя: «Нет, не можем. Она стоит в тени, а вокруг Вашта Нерада».
– Я надеюсь, – начал Доктор, – ты знаешь ответ на вопрос, почему время здесь течет по-другому. Даже для такого странного места это слишком странно.
Мастер не спешил с ответом – лестница, возникшая перед ними, была подозрительно чистой. Никаких частей тел, крови и кишок, никаких книг и документов – абсолютно ничего. Лишь гранитные ступени и лежащий на них ковер цвета фуксии.
– Напоминает ковер на лестнице в Академии таймлордов, – сказал Мастер негромко. – Всегда раздражал этот цвет.
– Да? Я уже не помню. Не наступай в тень!
Голоса снизу становились все отчетливее. У Мастера между бровями пролегла складка.
– Я здесь никогда не был, библиотекари не пропускали.
– Значит, сейчас мы им для чего-то нужны.
Доктор держал наготове отвертку, отобранную у Мастера, когда тот обзавелся банкой. В другой руке у него было непрерывно бормочущее радио. Идя рядом, они с Мастером касались друг друга ладонями, и в голове у Доктора промелькнуло, что, может быть, не все еще потеряно. Когда они разберутся с этой ситуацией, стоит снова предложить ему совместное путешествие, еще один шанс. Кто знает, вдруг на этот раз он согласится?
Стеклянную дверь они открыли без усилий и вступили в зал, который сложно было отнести к библиотеке, так как в самом центре пустого пространства возвышалась консоль ТАРДИС.
И черт побери, она все объясняла.
– Это же сломанная ТАРДИС. Я припарковал ТАРДИС в ТАРДИС! Потрясающе! Мастер, ты видел когда-нибудь такое? Кстати, я могу подержать руки, все равно радио снова заглохло, – Доктор направил на консоль отвертку, посмотрел на высветившиеся значения, а потом на Мастера. – Биометрическая система, как знакомо. Вот зачем нужны руки! Умирающая, расширяющаяся ТАРДИС, замаскированная под библиотеку, чтобы избежать вопросов. Когда не получилось ее починить, Мэр решила найти другого таймлорда и нашла тебя. Теперь все понятно, ха!
– Спасибо за очевидные истины и отойди от моей консоли, – сказал Мастер. – Никакой пользы от тебя сегодня, даже сражаться с тобой неинтересно. Стареешь, Доктор.
В ответ Доктор молча поднял бровь.
– Я вообще-то, – наконец произнес он, – моложе тебя.
Резко обернувшись, Доктор с помощью отвертки обрушил перед дверью единственный помимо консоли предмет в зале – металлический шкафчик с инструментами.
– Хорошо, что не деревянный. Ну, займемся консолью?
Тут прозвучал взрыв; дверь брызнула осколками, инструменты из шкафчика полетели во все стороны, Мастер едва успел отклониться от разводного ключа.
– И почему у людей все такое ненадежное?
– Доктор, руки!
Банку пробил молоток, и теперь в пальцах торчали гвозди. Мастер взял кисти и осмотрел их.
– Выглядит как произведение современного искусства, – правой отрезанной кистью он на пробу поднял вверх зигзагообразный плоттер. – Что-то на тему превосходства машин перед человеком.
– Не знал, что ты ценитель.
– Руки вверх, мальчики, – раздался женский голос, – и свои, и чужие.
***
«Переговоры с нарушителями спокойствия в Найт Вейле были закончены в тот же миг, когда начались, и мы можем в очередной раз сказать нашей бравой Тайной полиции слова благодарности. Вот эти слова: печень, шуруп, пицца с беконом. Как вы все догадались, это была вирусная реклама Пиццы от Рича. Пицца от Рича – ваше последнее блюдо!».
– Мало того что радио опережает события, так еще и трактует их не в нашу пользу. И работает со сбоями. Кто придумал рекламу? Надо срочно ее… придумать обратно.
– Отвертку, Доктор. Сейчас же.
Женщина, стоявшая в окружении толпы полицейских у снятой с петель двери, была одета в черный брючный костюм. Она требовательно протянула вперед металлическую руку. Доктор вложил отвертку в прохладную ладонь, задержавшись взглядом на стоящем рядом офицере.
– Старая модель, – снисходительно протянула женщина. – Лазерная лучше.
Доктор фыркнул:
– Свежая мысль.
Ответом ему был смех Мастера. Женщина же спрятала отвертку в сумочке с – Доктор присмотрелся – кодовым замком. Неожиданно.
– Я Мэр, приятно познакомиться. Опустим долгие приветствия, проклятия и прочее и перейдем к делу. У вас есть мои руки, у меня – дюжина полицейских здесь и столько же внизу. Заключим союз?
Мастер зевнул.
– Слишком много дежавю для одного дня. Сейчас ты предложишь починить ТАРДИС в обмен на нашу свободу, а потом я снова возьму раскаленную проволоку.
– А я – бензопилу. И с удовольствием что-нибудь тебе отпилю, Мастер, вторую неделю мечтаю.
Стоило признать, что радио не соврало, и переговоры действительно закончились очень быстро. Мэр не блефовала насчет бензопилы – один из дюжих парней в форме держал ее на плече, прогуливаясь вокруг консоли и внимательно следя за Мастером и Доктором. В зале гулко раздавались его шаги.
Это было не поражение, но плановое отступление. Оценить силы противника, взвесить шансы, попытаться понять подоплеку действий врага – пара дней для обычного человека и полчаса для Доктора.
– Не уверен, что все, что происходит сейчас, действительно происходит, – сказал он туманно. – И дай тот молоток.
– Ты можешь говорить понятнее?
Доктор покачал головой.
– Я пока слишком мало знаю. Потом.
Свою беседу они вели шепотом под консолью ТАРДИС Мэра, занимаясь починкой. За ними зорко следила Тайная полиция, Мэр стояла рядом наготове с собственными руками, ожидая, когда лампочки на панели снова загорятся. Ее красные лаковые туфли раздражающе маячили прямо перед носом Доктора, отражая искусственный свет с потолка зала.
– Я не успел спросить: где ты достал раствор для хранения рук? – тихо спросил Доктор у Мастера.
– Поверь, тут чего только нет.
Доктор в задумчивости почесал затылок и повернулся в сторону владелицы красных туфель, выбираясь из-под консоли. Ему нужно было видеть, как она говорит.
– Почему так вышло, что ты оказалась здесь, Мэр? Что ты здесь делала?
В лице ее не дрогнул ни один мускул, но в глазах промелькнуло что-то насмешливое.
– Экспедиция, авария – такое объяснение тебя устроит, или рассказать историю о погоне за сонтаранцем в этой дыре? Или о перестрелке с людьми, когда я пересекла границу какой-то вшивой страны?
– И что из этого правда?
Мэр любовно погладила консоль, раздался скрежет металла по металлу.
– Все и ничего.
– Хм.
Доктор нырнул под консоль, тут же высунулся, чтобы посмотреть с интересом на Мэра, и снова убрал голову. В этот миг Мастер почувствовал чувствительный тычок под ребра.
– Ты не заметил, что нас словно ведут по полосе препятствий? Почему бы библиотекарям не допустить тебя к консоли раньше, даже несмотря на то, что с Мэром вы не договорились? Ты мог ее починить, а потом Мэр воспользовалась бы плодами твоих усилий. Но нет, все события начались, когда появился я. Разве это не странно?
– Плетем заговор? – громко спросила Мэр, пиная носом туфли Доктора.
– О да! – откликнулся Мастер, все еще глядя на того. – Уже десять раз мысленно тебя убили, изобретаем одиннадцатый способ. Что лучше: чан с кислотой или кипящая смола?
– Неоригинально.
– Как и шутки про мою отвертку! – отпарировал Доктор, который, воспользовавшись случаем, отвернулся от консоли. Перед его глазами были только ноги полицейских. Ноги, ноги, ноги. Что-то в них не то.
Внезапно его осенило.
– Мастер… – начал Доктор и шепнул пару слов ему на ухо. Сохраняя безучастное выражение лица, Мастер перехватил поудобнее молоток. Доктор тем временем лег на пол, подперев голову рукой.
– Кто твой союзник? – внезапно спросил он у Мэра, улыбаясь. – Не только ведь Вашта Нерада, я прав? Возможно… м-м-м, Сознание Нестин? Это бы объяснило, почему все полицейские одного роста, с одинаковым размером одежды и обуви и имеют шрам на ладони – там, где выдвигается дуло.
– Прекрасное зрение! – восхитилась Мэр. – Мальчики…
– Сейчас! – крикнул Мастер и ударил молотком по носу красной лаковой туфли. Услышав вопль, Доктор тут же дернул за ногу отвлекшегося полицейского с бензопилой, рухнувшего на пол с характерным звуком упавшего пластикового предмета, и спрятался за консоль, утянув за собой бензопилу. Только Доктор успел пригнуться, как лазерный луч пронесся над его головой. Мастер подполз ближе и вручил отвертку, тяжело дыша.
– Отдай, – он кивнул на бензопилу, – я найду ей применение.
– Режь их руки, – посоветовал Доктор.
Мастер нажал на кнопку, пила взвыла.
– Уж в этом у меня есть опыт.
Он исчез, и через пару секунд раздался душераздирающий крик Мэра. Доктор, внутренне ужаснувшись, осторожно выглянул и прицелился отверткой в одного из полицейских. Задумка сработала, и тот накинулся на своего товарища, стреляя в него из своей ладони. На пол стекал расплавленный пластик, смешиваясь с лужей крови. Мэр билась в агонии, в ее голове зияла рваная рана, ошметки мозга белели на испачканном в крови лице. Сколько раз она еще может регенерировать?..
Доктор продолжал с помощью отвертки перепрограммирование манекенов, пока все они не оказались на полу, недвижимые и благодаря Мастеру безрукие. Все стихло.
Мастер устало повалился на пол, и они с Доктором некоторое время молчали, обозревая поле битвы. Отрезанная рука манекена вяло шевелилась у ноги Доктора и пыталась схватить его за палец.
– Хочешь попкорн? – вдруг спросил Мастер, шурша пакетом.
– Нет, спасибо, – отмахнулся Доктор. – Подожди… откуда он у тебя здесь?
Мастер пожал плечами:
– Понятия не имею.
***
«В библиотеке [помехи] из-под контроля. [помехи] решают, что делать в этой экстраординарной ситуации. Город застыл в напряжении, слушатели прижимают к себе радиоприемники. Мистер Трэверс пытается проглотить радио – не надо, мистер Трэверс, будет хуже слышно. Скоро мы узнаем, что же [помехи] будут делать с нарушителями».
Мастер откинулся на консоль, разминая пальцами шею, и уставился на потолок, украшенный резьбой в виде глаз, переплетенных друг с другом чем-то похожим на щупальца.
– Если не отводить взгляда, кажется, что они движутся, – сказал Доктор, который тоже смотрел вверх.
– Возможно, они действительно живые. Я как раз задумывался, как диктор с радио узнает обо всем происходящем здесь. Уходим, – произнес Мастер и, подойдя к Мэру, сел рядом с ней на корточки, осматривая рану. – Скоро она регенерирует.
Доктор не двинулся с места, уставившись на свои руки, окутанные золотистым сиянием.
– Кажется… – проговорил он, – я тоже.
– Что?..
– Я не успел сказать.
Доктор с трудом встал на ноги и поднял руку в прощальном жесте. Сияние разливалось вокруг него, становилось все отчетливее. Со вздохом облегчения Доктор запрокинул голову.
– Нет, – сказал Мастер, – вот только не сейчас. Я не буду с тобой сидеть, пережидая пострегенерационный кризис. К тому же ты всегда разносишь все вокруг вдребезги.
И он сунул руку в карман, доставая проволоку.
Доктор хрипло вздохнул, царапая пальцами шею в попытках подцепить то, что его душило. Покрасневший от усилий Мастер сжимал туже и туже, пока проволока не проникла под кожу и кровь не полилась на рубашку Доктора. Мастер приник губами к его уху:
– Извини, не смог устоять от соблазна наконец тебя убить. Каковы ощущения?
Он опустился на пол, удерживая Доктора в своих объятиях.
– И ты не скажешь, что ненавидишь меня?
– Нет, – ответил Доктор, захлебываясь кровью, – и никогда… не скажу.
– Как глупо, пафосно и печально. Столько раз на одни и те же грабли. Почему ты всегда такой – о галлифрейские боги! – любящий?
Доктор не ответил – уже не мог. Мастер смотрел на его замершее лицо и полуприкрытые глаза, словно пытаясь запомнить.
– Это должно было случиться, разве нет? Я не оправдываюсь, я говорю как есть. Погоня всегда заканчивается тем, что джудун убивает сливина, дурацкая поговорка. Наверное, погоня за тобой уже стала смыслом моей жизни.
Он на мгновение прижал тело Доктора к себе, хмуро глядя на потрескавшиеся красные стены зала.
– Ты так же держал меня, когда я умирал на твоих руках, история повторяется. Буду тебя вспоминать, хотя, может, и не каждый день, – заверил он.
Мастер не видел, что сзади него рука манекена, не полностью отделенная от тела, раскрывала ладонь, обнажая дуло.
Выстрел был точно в цель.
Мастер вздрогнул и, не успев произнести ни слова, повалился на пол. Завыла сирена, забормотало радио, труп Мэра испарился, словно его переместили с помощью портативного телепорта.
«Нарушение правил… нарушение правил».
Закашлявшись, Мастер открыл глаза.
«Вы оба проиграли, – громко произнес ровный голос, разносящийся, казалось, по всему зданию. – Ежегодная игра "Смерть в библиотеке" не имеет победителя. Так как это противоречит правилам, игра начнется сначала».
– Так ты был прав, Доктор, нас вели через полосу препятствий! – Мастер расхохотался. – Неужто тебя тоже оживят? Ну уж нет, нет! – крикнул он в пустоту зала. – Я не настолько расстроен твоей смертью. Давай, оживай. Прямо как в старые добрые времена – вот уж точно игра, которая никогда не закончится, – он ногой подтащил к себе бензопилу. – Я захватываю мир, ты спасаешь. Умираем, оживаем, чтобы встретить друг друга и снова быть бессмысленно убитыми. Это ли не любовь? Раз, два…
«А теперь, дорогие радиослушатели – погода».
♪ Crazy yellow people walking through my head.
One of them's got a gun, shoot the other one.
And yet together they were friends at school
Ohh, get it, get it, get it, no no no! ♪**
_________________
* Все чудесатее и чудесатее – фраза Алисы из «Приключений Алисы в Стране чудес» Л. Кэрролла.
Огрэббитс – соединение слов ogre (великан-людоед) и rabbits (кролики).
**Alanis Morisette – Crazy.
Перевод строк:
«Сумасшедшие желтые люди гуляют у меня в голове.
У одного из них есть пушка, он выстрелил в другого.
И все же вместе они были друзьями в школе.
О-о-о, получай, получай, получай, нет, нет, нет!»
@темы: слеш/яой, фанфики, Doctor Who, Welcome to Night Vale
Представитель сердитой молодёжи эпохи шпината. Эстет от извращенцев.
Название: Закажи мне шкаф до Нарнии
Автор: Luchenza
Бета: Halisa aka NaVi
Размер: мини (~1800 слов)
Пейринг/Персонажи: Одиннадцатый Доктор/Ривер Сонг
Категория: джен, гет
Жанр: университетское AU с элементами фантастики, мини-кроссовер с «Хрониками Нарнии» К.С. Льюиса
Рейтинг: G
Предупреждение: вероятно, небольшой ООС
Примечание автора: прегет (если такое слово вообще есть)) и юная Ривер не-психопатка. писалось на Сикрет Санту в подарок Teado.
Краткое содержание: Только глупые люди говорят, что в университете больше нет места фантастическим историям и сказкам.
читать дальше
– …А потом я вошёл в… гм, шкаф и попал в Нарнию. Хотя сложно сказать «вошёл», на самом деле я врезался в столб на своей пространственно-временной машине, шкаф немного помяло, но эти старые волшебные шкафы, о! Они выдержат прямой удар самолёта! И не так важно, что самолёты не слишком часто врезаются в шкафы.
Доктор с громким прихлёбыванием отпил из своего стаканчика и скорчил смешную рожу, высунув на секунду обожжённый язык.
– И так далее. Вот поэтому от меня отказались три преподавателя – все жалуются, что написание диплома у меня всегда превращается в цирк. Хотя я люблю цирк. А ты?
Ривер смотрела на него, вежливо приподняв брови. Доктор, нисколько не смущаясь, отодвинул в сторону её пустой стаканчик из-под эспрессо и стащил с тарелки второй пончик.
– Спасибо за пончик, – сказал он, едва успев доесть, и резко поднялся. – И за уши, – он показал пальцами на свои и улыбнулся широкой улыбкой инфантильного эксцентрика. – За то, что меня слушала.
Доктор развернулся и стал пробиваться к двери. Студенты заполняли маленькое помещение кафе, колокольчик звенел не прекращая. Обеденный перерыв – это маленькое стихийное бедствие.
Ривер смотрела на удаляющуюся спину Доктора, и по её прежде бесстрастному лицу скользнула тень ответной игривой улыбки. Смахнув крошки, Ривер побарабанила пальцами по столику. Нет, всё-таки стоит спросить.
– Эй, фескообразный! – окликнула она Доктора. – А почему тебя так прозвали? Доктором.
Он просиял, словно этот вопрос был лучшим из всех, что ему задавали.
– Декан пошутил в духе, что если я смогу заставить всех научных руководителей отказаться от меня, то автоматически получу степень доктора, перескочив через магистратуру, – ответил он громко, чтобы перекричать шум толпы, и подмигнул.
Ривер проводила взглядом его долговязую фигуру и, забывшись, попыталась отпить из пустого стаканчика.
***
Правило 1: Доктор лжёт.
После нескольких бесед в кафе и пары встреч в коридорах университета Ривер поняла, что Доктор никогда не говорит правды. По крайней мере полной. Все его истории, правдоподобные и не очень, были для него, похоже, своеобразным спортом и вместе с тем придавали его личности невероятное по силе обаяние. Гуманитарный факультет едва ли не полным девичьим составом млел, но Ривер до этого дела не было. Ривер пыталась завлечь Доктора в свои собственные сети, в которых уже трепыхалась дюжина рыб с её факультета. Одним больше, одним меньше…
– Привет, сладкий, – бросила она Доктору, мягко уводя его в сторону от лестницы, и протянула руку ладонью вверх. – Конспект?
Доктор хлопнул по её ладони собственной:
– Отвёртка? – вторил он ей, залихватски поправляя новый головной убор.
На этот раз на его макушке была не феска, а ковбойская шляпа, но в кои-то веки он вписывался в окружающий его мир. Близился Хэллоуин, и стетсон* Доктора теперь во много раз уступал ядерного цвета парикам ведьм всех мастей.
Ривер нагнулась над сумкой, незаметно скорчив гримасу.
– Подстроечная**, как и просил. Ты точно уверен, что у тебя сломался именно шкаф?
Он словно и не заметил иронии.
– Тумбочка. Очень чувствительное оборудование, заметь.
Воцарившаяся после обмена тишина была бы неловкой, если бы не громкий трёп многочисленных студентов, столпившихся у поточной аудитории. Лекции мадам Ковариан всегда были запоминающимися во всех смыслах этого слова, их мало кто пропускал.
Доктор положил отвёртку в шляпу и снова нахлобучил её на голову, а потом энергично кивнул, зачем-то пожав руку Ривер. Его руки словно находились в вечном движении вокруг орбиты его нескладного тела, подумалось ей.
– Археологи, – вдруг ни с того ни с сего сказал он, – терпеть не могу археологов! Не принимай близко к сердцу, – он глянул на неё, – но вечно они понимают всё неправильно.
Доктор снова пожал её руку и стал быстрым шагом подниматься по лестнице, потрясая в воздухе кулаками.
– Мой инерционный гаситель! Молотком! – громко возмущался он, не обращая внимания на отшатывающихся студентов.
Ривер открыла конспекты Доктора уже в библиотеке и после получасовой попытки разобрать написанное поняла, что идея молотка, прикладываемого к макушке Доктора, кажется ей невероятно привлекательной.
***
Правило 2: см. правило 1.
То, что у Доктора нет имени, фамилии и дома, Ривер поняла уже позднее. Его студенческий был чист, как головы одногруппников перед экзаменом. «Tabula rasa»***, – размышляла она вслух, меря шагами комнату, а соседка по комнате Эми в ответ на это загадочно пожимала плечами, переворачивая очередную страницу книги про римских легионеров. Ривер подозревала, что ей просто пофиг.
Пропажу студенческого Доктор в лучшем случае обнаружит в понедельник – кому нужна эта бесполезная корочка на выходных? Ривер хлопнула в ладоши, не заметив, что воспроизводит жест Доктора, и ухмыльнулась. Скоро мы всё про тебя узнаем, сладкий.
Проследить за ним было сложнее, чем казалось: Доктор был везде и всюду. В один момент времени он умудрялся перекинуться парой слов с приятелями, сбегать за рожком мороженого, вернуться под руку с девушкой, которую только что встретил, и тут же унестись в библиотеку. Он был постоянно на виду, всем своим поведением опровергая окружающую его таинственность.
Простой парень из ниоткуда.
Ривер надоело играть в эти игры, и она нажала на велосипедный звонок, одновременно решительно надавив на педали. Доктор на полном ходу обернулся и приветственно махнул рукой.
– Рад тебя видеть, – сказал он, и Ривер, глядя на него, поняла, что да, действительно рад. Она приставила к его груди палец на манер пистолета.
– Выкладывай свои секреты, – потребовала она с шутливой угрозой в голосе. С Доктором было невозможно говорить серьёзно.
– А то что? – спросил он с искренним интересом.
– А то выдам всем твою маленькую тайну со студенческим.
Доктор похлопал себя по карманам пиджака и вздохнул. Он немного помолчал, обошёл вокруг лужи, рассматривая в ней своё мутное отражение, и повернулся к заходящему солнцу. Ривер ждала, опираясь локтем на свой велосипед.
– Всё дело в том, – наконец начал он, – что я изобрёл машину времени. Через шестьдесят лет от этого года, то есть… ну, сама понимаешь. Провёл целый десяток успешных испытаний, всё было просто отлично! А потом меня закинуло в это время. Сломалась одна маленькая деталька, и мне пришлось задержаться, поэтому я решил слиться с толпой и поступил второй раз в университет.
В его рассказе что-то не складывалось – наверное, всё. Ривер решила начать с менее очевидных вопросов, чтобы сбить его с толку. В ней медленно росла злость.
– И почему гуманитарный факультет, а не естественные науки?
Доктор обезоруживающе улыбнулся.
– Люблю истории, – просто ответил он. – Новую жизнь надо и начинать по-новому. А ты бы так не хотела?
Ривер вспомнила их первый разговор и вопрос про цирк, произнесённый с теми же интонациями.
– Нет, – ответила она, – я не люблю цирк.
Она ещё успела увидеть его озадаченное лицо, пока разворачивала велосипед. Доктор смотрел ей вслед, нервно потирая руки, и вдруг, хлопнув себя по лбу, сложил ладони рупором:
– Ривер! Я знаю про твои опыты, но я не шучу! Честное слово!
Она резко затормозила.
– Кто тебе сказал? – крикнула она.
Выражение лица Доктора в сумерках было совершенно нечитаемым.
– Ты!
Драматический момент был слегка подпорчен сердитым «Хватит орать!», донёсшимся со второго этажа дома. Ривер на секунду прикрыла глаза.
– Ты меня заинтриговал, – произнесла она, быстро подходя к Доктору и ведя за руль велосипед. – Я хочу увидеть твою машину времени. Сейчас.
Доктор кивнул и поднял вверх палец.
– Наконец-то правильные слова, – одобрительно сказал он.
***
Правило 3: кто-то ещё верит, что не см. правила 1 и 2?
– Титановый ускоритель! И почему мне это в голову не пришло? – Ривер с досадой поцокала языком и отложила в сторону очередную деталь из наполовину разобранной панели. – А это что?
Доктор озабоченно вертелся вокруг запчастей, словно опасаясь, что при повторной сборке часть из них так и останется лежать на полу.
– Извини, но этот металл в твоём времени ещё не открыт, – он вежливо, но твёрдо вытянул продолговатую штуковину из её пальцев. – О, я могу рассказать историю, как я её достал! Это удивительная история. Она в себя включает говорящий кактус, две вывернутые из патронов лампочки и… ты не слушаешь, – разочарованно протянул он.
Ривер держала в руках моток верёвки и смотрела на него с недоумением.
– Зачем это?
Несколько раздражённый Доктор отнял верёвку и положил в потайной ящик.
– Бывают сложные дни, – с неохотой признался он. – Буксир и всякое такое.
– Как долго ты её собирал? – Ривер обвела взглядом машину. Шкаф как шкаф, разве что немного больше. Сказки о Нарнии в дипломе начинали обретать смысл.
– Я использовал твою как прототип, так что не очень долго на самом-то деле. Представляешь моё удивление, когда я случайно нашёл тебя здесь? Я сказал себе: «Ага, вот оно, Доктор! Так я и встретил Ривер!». Ты мне никогда не говорила, как мы познакомились в твоём прошлом. Потом мы будем испытывать машину вместе, а может, однажды улетим в космос. Не знаю, как это, я ещё не пробовал. Ты и я, время и пространство, – говорил он, а Ривер казалось, что эти слова он снял у неё с языка. Но не сейчас, а немного позже. Она осознала, что наконец-то действительно верит Доктору.
– Ну так что? – явно нервничая, спросил он, самым внимательным образом изучая механическое содержимое полок. – Испытаем её? Я закончил ремонт ещё с месяц назад, машина теперь как новенькая, – он любовно похлопал шкаф по полировке и закрыл скрипучую дверцу. – Разве что смазать надо, – Доктор подёргал дверцу, вслушиваясь в издаваемые ей немелодичные звуки.
– Неужели Ривер из твоего времени способна на этот вопрос ответить отказом? Только не говори мне, что я так изменилась.
Он рассмеялся.
– Нет, не способна. Но понимаешь, я обязан был спросить, ведь людям всегда есть, что терять. Просто бросить всё, схватить волшебника за край его расцвеченного звёздами плаща и уйти в другой мир – такое бывает обычно лишь в сказках.
– Я археолог, сладкий. И фанатик своего дела. Мой научный интерес как-нибудь переживёт без чашки утреннего кофе и соседки с её книгой про римских легионеров. А ты похож на волшебника, – добавила она. – Если бы волшебники жили в наши дни, они бы выглядели как ты.
Доктор провёл рукой по волосам.
– Я не понял, польстила ты моему стилю или нет, но я оптимист и верю в лучшее. Ну что, давай соберём её обратно.
Спустя полчаса Ривер прощальным взором окинула пустую комнату нежилого дома, где стояла машина времени Доктора. Они встали на нижнюю полку между двумя вешалками. «Это стабилизаторы», – пояснял ей Доктор, закрепляя на вешалках провода. В его руках был пульт от телевизора с большой красной кнопкой с надписью «Power».
– Обожаю большие красные кнопки, – сказал он доверительно и нажал на неё. Шкаф затрясло, залихорадило, повеяло холодом, а потом резко стало жарко, и машина вдруг замерла, натужно скрипя.
– Кажется, мы прибыли, – почему-то шёпотом произнёс Доктор. – Я пойду первым, держись за мной, – он протянул Ривер пульт от телевизора, потом им же постучал по своей голове с сумасшедшей улыбкой и положил его на полку выше, предлагая Ривер пустую ладонь.
– Первым? Ну уж нет, – Ривер взяла протянутую ей руку. Прежде чем открыть дверь, она подумала, схватила Доктора за рукав и поцеловала в подбородок, а потом встала на цыпочки и на мгновение нежно соприкоснулась с Доктором губами. Отчего-то он не выглядел удивлённым. Ривер подняла брови и толкнула дверь шкафа.
– О боги, спойлеры. Лучше я ни о чём не буду спрашивать, – сказала она и, увлекая Доктора за собой, шагнула в будущее.
Будущее перед ней предстало в виде фонарного столба посреди густого зелёного леса, а рядом со столбом стоял, округлив глаза, самый настоящий фавн. Доктор застенчиво одёрнул твидовый пиджак со звёздами на подкладке и спрятал поглубже во внутренний карман волшебную подстроечную отвёртку.
__________
* Стетсон – ковбойская шляпа.
** Подстроечная отвёртка предназначена для настройки чувствительной аппаратуры.
*** Tabula rasa – лат., букв. «выскобленная доска», чистая доска, на которой еще ничего не написано и можно писать все, что угодно. Здесь употреблено в переносном смысле.
Автор: Luchenza
Бета: Halisa aka NaVi
Размер: мини (~1800 слов)
Пейринг/Персонажи: Одиннадцатый Доктор/Ривер Сонг
Категория: джен, гет
Жанр: университетское AU с элементами фантастики, мини-кроссовер с «Хрониками Нарнии» К.С. Льюиса
Рейтинг: G
Предупреждение: вероятно, небольшой ООС
Примечание автора: прегет (если такое слово вообще есть)) и юная Ривер не-психопатка. писалось на Сикрет Санту в подарок Teado.
Краткое содержание: Только глупые люди говорят, что в университете больше нет места фантастическим историям и сказкам.
читать дальше
– …А потом я вошёл в… гм, шкаф и попал в Нарнию. Хотя сложно сказать «вошёл», на самом деле я врезался в столб на своей пространственно-временной машине, шкаф немного помяло, но эти старые волшебные шкафы, о! Они выдержат прямой удар самолёта! И не так важно, что самолёты не слишком часто врезаются в шкафы.
Доктор с громким прихлёбыванием отпил из своего стаканчика и скорчил смешную рожу, высунув на секунду обожжённый язык.
– И так далее. Вот поэтому от меня отказались три преподавателя – все жалуются, что написание диплома у меня всегда превращается в цирк. Хотя я люблю цирк. А ты?
Ривер смотрела на него, вежливо приподняв брови. Доктор, нисколько не смущаясь, отодвинул в сторону её пустой стаканчик из-под эспрессо и стащил с тарелки второй пончик.
– Спасибо за пончик, – сказал он, едва успев доесть, и резко поднялся. – И за уши, – он показал пальцами на свои и улыбнулся широкой улыбкой инфантильного эксцентрика. – За то, что меня слушала.
Доктор развернулся и стал пробиваться к двери. Студенты заполняли маленькое помещение кафе, колокольчик звенел не прекращая. Обеденный перерыв – это маленькое стихийное бедствие.
Ривер смотрела на удаляющуюся спину Доктора, и по её прежде бесстрастному лицу скользнула тень ответной игривой улыбки. Смахнув крошки, Ривер побарабанила пальцами по столику. Нет, всё-таки стоит спросить.
– Эй, фескообразный! – окликнула она Доктора. – А почему тебя так прозвали? Доктором.
Он просиял, словно этот вопрос был лучшим из всех, что ему задавали.
– Декан пошутил в духе, что если я смогу заставить всех научных руководителей отказаться от меня, то автоматически получу степень доктора, перескочив через магистратуру, – ответил он громко, чтобы перекричать шум толпы, и подмигнул.
Ривер проводила взглядом его долговязую фигуру и, забывшись, попыталась отпить из пустого стаканчика.
***
Правило 1: Доктор лжёт.
После нескольких бесед в кафе и пары встреч в коридорах университета Ривер поняла, что Доктор никогда не говорит правды. По крайней мере полной. Все его истории, правдоподобные и не очень, были для него, похоже, своеобразным спортом и вместе с тем придавали его личности невероятное по силе обаяние. Гуманитарный факультет едва ли не полным девичьим составом млел, но Ривер до этого дела не было. Ривер пыталась завлечь Доктора в свои собственные сети, в которых уже трепыхалась дюжина рыб с её факультета. Одним больше, одним меньше…
– Привет, сладкий, – бросила она Доктору, мягко уводя его в сторону от лестницы, и протянула руку ладонью вверх. – Конспект?
Доктор хлопнул по её ладони собственной:
– Отвёртка? – вторил он ей, залихватски поправляя новый головной убор.
На этот раз на его макушке была не феска, а ковбойская шляпа, но в кои-то веки он вписывался в окружающий его мир. Близился Хэллоуин, и стетсон* Доктора теперь во много раз уступал ядерного цвета парикам ведьм всех мастей.
Ривер нагнулась над сумкой, незаметно скорчив гримасу.
– Подстроечная**, как и просил. Ты точно уверен, что у тебя сломался именно шкаф?
Он словно и не заметил иронии.
– Тумбочка. Очень чувствительное оборудование, заметь.
Воцарившаяся после обмена тишина была бы неловкой, если бы не громкий трёп многочисленных студентов, столпившихся у поточной аудитории. Лекции мадам Ковариан всегда были запоминающимися во всех смыслах этого слова, их мало кто пропускал.
Доктор положил отвёртку в шляпу и снова нахлобучил её на голову, а потом энергично кивнул, зачем-то пожав руку Ривер. Его руки словно находились в вечном движении вокруг орбиты его нескладного тела, подумалось ей.
– Археологи, – вдруг ни с того ни с сего сказал он, – терпеть не могу археологов! Не принимай близко к сердцу, – он глянул на неё, – но вечно они понимают всё неправильно.
Доктор снова пожал её руку и стал быстрым шагом подниматься по лестнице, потрясая в воздухе кулаками.
– Мой инерционный гаситель! Молотком! – громко возмущался он, не обращая внимания на отшатывающихся студентов.
Ривер открыла конспекты Доктора уже в библиотеке и после получасовой попытки разобрать написанное поняла, что идея молотка, прикладываемого к макушке Доктора, кажется ей невероятно привлекательной.
***
Правило 2: см. правило 1.
То, что у Доктора нет имени, фамилии и дома, Ривер поняла уже позднее. Его студенческий был чист, как головы одногруппников перед экзаменом. «Tabula rasa»***, – размышляла она вслух, меря шагами комнату, а соседка по комнате Эми в ответ на это загадочно пожимала плечами, переворачивая очередную страницу книги про римских легионеров. Ривер подозревала, что ей просто пофиг.
Пропажу студенческого Доктор в лучшем случае обнаружит в понедельник – кому нужна эта бесполезная корочка на выходных? Ривер хлопнула в ладоши, не заметив, что воспроизводит жест Доктора, и ухмыльнулась. Скоро мы всё про тебя узнаем, сладкий.
Проследить за ним было сложнее, чем казалось: Доктор был везде и всюду. В один момент времени он умудрялся перекинуться парой слов с приятелями, сбегать за рожком мороженого, вернуться под руку с девушкой, которую только что встретил, и тут же унестись в библиотеку. Он был постоянно на виду, всем своим поведением опровергая окружающую его таинственность.
Простой парень из ниоткуда.
Ривер надоело играть в эти игры, и она нажала на велосипедный звонок, одновременно решительно надавив на педали. Доктор на полном ходу обернулся и приветственно махнул рукой.
– Рад тебя видеть, – сказал он, и Ривер, глядя на него, поняла, что да, действительно рад. Она приставила к его груди палец на манер пистолета.
– Выкладывай свои секреты, – потребовала она с шутливой угрозой в голосе. С Доктором было невозможно говорить серьёзно.
– А то что? – спросил он с искренним интересом.
– А то выдам всем твою маленькую тайну со студенческим.
Доктор похлопал себя по карманам пиджака и вздохнул. Он немного помолчал, обошёл вокруг лужи, рассматривая в ней своё мутное отражение, и повернулся к заходящему солнцу. Ривер ждала, опираясь локтем на свой велосипед.
– Всё дело в том, – наконец начал он, – что я изобрёл машину времени. Через шестьдесят лет от этого года, то есть… ну, сама понимаешь. Провёл целый десяток успешных испытаний, всё было просто отлично! А потом меня закинуло в это время. Сломалась одна маленькая деталька, и мне пришлось задержаться, поэтому я решил слиться с толпой и поступил второй раз в университет.
В его рассказе что-то не складывалось – наверное, всё. Ривер решила начать с менее очевидных вопросов, чтобы сбить его с толку. В ней медленно росла злость.
– И почему гуманитарный факультет, а не естественные науки?
Доктор обезоруживающе улыбнулся.
– Люблю истории, – просто ответил он. – Новую жизнь надо и начинать по-новому. А ты бы так не хотела?
Ривер вспомнила их первый разговор и вопрос про цирк, произнесённый с теми же интонациями.
– Нет, – ответила она, – я не люблю цирк.
Она ещё успела увидеть его озадаченное лицо, пока разворачивала велосипед. Доктор смотрел ей вслед, нервно потирая руки, и вдруг, хлопнув себя по лбу, сложил ладони рупором:
– Ривер! Я знаю про твои опыты, но я не шучу! Честное слово!
Она резко затормозила.
– Кто тебе сказал? – крикнула она.
Выражение лица Доктора в сумерках было совершенно нечитаемым.
– Ты!
Драматический момент был слегка подпорчен сердитым «Хватит орать!», донёсшимся со второго этажа дома. Ривер на секунду прикрыла глаза.
– Ты меня заинтриговал, – произнесла она, быстро подходя к Доктору и ведя за руль велосипед. – Я хочу увидеть твою машину времени. Сейчас.
Доктор кивнул и поднял вверх палец.
– Наконец-то правильные слова, – одобрительно сказал он.
***
Правило 3: кто-то ещё верит, что не см. правила 1 и 2?
– Титановый ускоритель! И почему мне это в голову не пришло? – Ривер с досадой поцокала языком и отложила в сторону очередную деталь из наполовину разобранной панели. – А это что?
Доктор озабоченно вертелся вокруг запчастей, словно опасаясь, что при повторной сборке часть из них так и останется лежать на полу.
– Извини, но этот металл в твоём времени ещё не открыт, – он вежливо, но твёрдо вытянул продолговатую штуковину из её пальцев. – О, я могу рассказать историю, как я её достал! Это удивительная история. Она в себя включает говорящий кактус, две вывернутые из патронов лампочки и… ты не слушаешь, – разочарованно протянул он.
Ривер держала в руках моток верёвки и смотрела на него с недоумением.
– Зачем это?
Несколько раздражённый Доктор отнял верёвку и положил в потайной ящик.
– Бывают сложные дни, – с неохотой признался он. – Буксир и всякое такое.
– Как долго ты её собирал? – Ривер обвела взглядом машину. Шкаф как шкаф, разве что немного больше. Сказки о Нарнии в дипломе начинали обретать смысл.
– Я использовал твою как прототип, так что не очень долго на самом-то деле. Представляешь моё удивление, когда я случайно нашёл тебя здесь? Я сказал себе: «Ага, вот оно, Доктор! Так я и встретил Ривер!». Ты мне никогда не говорила, как мы познакомились в твоём прошлом. Потом мы будем испытывать машину вместе, а может, однажды улетим в космос. Не знаю, как это, я ещё не пробовал. Ты и я, время и пространство, – говорил он, а Ривер казалось, что эти слова он снял у неё с языка. Но не сейчас, а немного позже. Она осознала, что наконец-то действительно верит Доктору.
– Ну так что? – явно нервничая, спросил он, самым внимательным образом изучая механическое содержимое полок. – Испытаем её? Я закончил ремонт ещё с месяц назад, машина теперь как новенькая, – он любовно похлопал шкаф по полировке и закрыл скрипучую дверцу. – Разве что смазать надо, – Доктор подёргал дверцу, вслушиваясь в издаваемые ей немелодичные звуки.
– Неужели Ривер из твоего времени способна на этот вопрос ответить отказом? Только не говори мне, что я так изменилась.
Он рассмеялся.
– Нет, не способна. Но понимаешь, я обязан был спросить, ведь людям всегда есть, что терять. Просто бросить всё, схватить волшебника за край его расцвеченного звёздами плаща и уйти в другой мир – такое бывает обычно лишь в сказках.
– Я археолог, сладкий. И фанатик своего дела. Мой научный интерес как-нибудь переживёт без чашки утреннего кофе и соседки с её книгой про римских легионеров. А ты похож на волшебника, – добавила она. – Если бы волшебники жили в наши дни, они бы выглядели как ты.
Доктор провёл рукой по волосам.
– Я не понял, польстила ты моему стилю или нет, но я оптимист и верю в лучшее. Ну что, давай соберём её обратно.
Спустя полчаса Ривер прощальным взором окинула пустую комнату нежилого дома, где стояла машина времени Доктора. Они встали на нижнюю полку между двумя вешалками. «Это стабилизаторы», – пояснял ей Доктор, закрепляя на вешалках провода. В его руках был пульт от телевизора с большой красной кнопкой с надписью «Power».
– Обожаю большие красные кнопки, – сказал он доверительно и нажал на неё. Шкаф затрясло, залихорадило, повеяло холодом, а потом резко стало жарко, и машина вдруг замерла, натужно скрипя.
– Кажется, мы прибыли, – почему-то шёпотом произнёс Доктор. – Я пойду первым, держись за мной, – он протянул Ривер пульт от телевизора, потом им же постучал по своей голове с сумасшедшей улыбкой и положил его на полку выше, предлагая Ривер пустую ладонь.
– Первым? Ну уж нет, – Ривер взяла протянутую ей руку. Прежде чем открыть дверь, она подумала, схватила Доктора за рукав и поцеловала в подбородок, а потом встала на цыпочки и на мгновение нежно соприкоснулась с Доктором губами. Отчего-то он не выглядел удивлённым. Ривер подняла брови и толкнула дверь шкафа.
– О боги, спойлеры. Лучше я ни о чём не буду спрашивать, – сказала она и, увлекая Доктора за собой, шагнула в будущее.
Будущее перед ней предстало в виде фонарного столба посреди густого зелёного леса, а рядом со столбом стоял, округлив глаза, самый настоящий фавн. Доктор застенчиво одёрнул твидовый пиджак со звёздами на подкладке и спрятал поглубже во внутренний карман волшебную подстроечную отвёртку.
__________
* Стетсон – ковбойская шляпа.
** Подстроечная отвёртка предназначена для настройки чувствительной аппаратуры.
*** Tabula rasa – лат., букв. «выскобленная доска», чистая доска, на которой еще ничего не написано и можно писать все, что угодно. Здесь употреблено в переносном смысле.
@темы: фанфики, Doctor Who, гет, Хроники Нарнии
организатор-маньяк (с)
Название: Весенний листопад
Автор: kasmunaut
Бета: mummi
Категория: преслэш
Размер: мини
Пейринг: ГП/СС
Рейтинг: G
Жанр: притча, кроссовер (ГП+Толкиен)
Саммари: Гарри вечно куда-то заносит. Во сне ли, наяву – кто знает...
Дисклеймер: Всё – Роулинг и Толкиену, но мне хоть один листик! Бесплатно!
Предупреждение: Кроссовер со сказкой Толкиена "Лист работы Ниггля"
Примечания: Фик написан на фест «Мы пишем историю» на Polyjuice Potion, 2012,
по саммари-загадке «Гарри – стажер в Аврорате, его посылают составить опись имущества Снейпа. Гарри находит учебник зельеварения за 7-й курс – вторую часть учебника Принца, в которой он находит слова «Следуй за мной» с цифрами 0381567».
И для Ивандамарьи Яиц – использована её заявка с феста АБ «Мелочь, а приятно», которая, в свою очередь, использовала заявку Гиллуин.
Ивандамарья Яиц писала: «Гиллуин пишет: «После смерти герои ГП попадают в Приход Ниггля. Философский джен». Мне бы очень хотелось такую историю о Снейпе. Совсем замечательно – если с пейрингом дерево кисти Ниггля/Дракучая ива.
Еще хочу рассказ, где Северус берет Минерву, или Гарри, или Луну полетать (как у Шагала в «Над Витебском»)».
Арт: рисунок
Автор: Ивандамарья Яиц
Техника: картон, цв. карандаши
читать дальшеГарри летал во сне – надеясь, что продолжает расти. Продолжает тянуться вверх, а ещё – за кем-то, от него ускользнувшим. Когда он просыпался, оставалось чувство, что этот кто-то – рядом, только руку протяни.
Гарри видел уже множество смертей, но в смерть не верил. По крайней мере в одну из них. Он не верил, что Снейп тогда умер у него на руках. Он всё ещё чувствовал его тепло. И не видел мёртвого тела. Хотя голос рассудка говорил ему, что это ничего не значит. В любом случае, он продолжал поиски.
И как удачно, что Аврорат направил именно его, как стажёра, разобраться с имуществом, оставшимся от Снейпа в его опечатанном доме на Спиннерс-энд. Ну, по правде говоря, Гарри и сам приложил некоторые усилия, чтобы отправили именно его, и притом одного.
Долгий день поисков. Крепкий кофе уже разъедает что-то внутри, как кислота. Строчки букв извиваются перед глазами чёрными змейками. Он листает каждую книгу, ищет что-то особенное. Чувствует: оно где-то тут, совсем рядом.
Вдруг – неприметная серая книжка, учебник. «Расширенный курс зельеварения», часть вторая. Он словно вернулся обратно, на шестой курс. Учебник Принца открывает ещё нечитанные страницы. Заклинания, ругательства, жалобы, формулы. А там, где учебник уже почти кончился, на последнем листе, стоят цифры – 0381567, и надпись – «Следуй за мной». Куда? Из книги – в реальную жизнь? Всё это неспроста, совершенно точно.
Гарри поднял голову, и взгляд его упал на уже изученные вдоль и поперёк полки. К чему на них номера – просто для порядка? Надо проверить – полку 3 или 33... Вот чёрные цифры «03», книги тоже пронумерованы... Номер 81 – толстый том о деревьях и травах, в мягкой бумажной обложке, с широкими полями. Магловская книга среди магических трактатов. Что-то в первый раз он её здесь не заметил.
На странице 567 ничего не было. Тогда он открыл страницу 5, потом 6, потом 7 – рисунки, изображающие тестрала, почти идентичные, почти... Он вспомнил игру, в которую играли в начальной школе. Оживающие картинки. Взял корешок книги в левую руку, а большим пальцем правой провёл по страницам так, что они зашелестели быстро-быстро...
Тестрал ожил и полетел. Гарри, сощурившись, приблизил книгу к носу, чтобы разглядеть мелкие детали, и его втянуло туда, как в думосбор. Он барахтался в воздухе, вполне объёмный тестрал летел прямо под ним – и словно подставил спину. Гарри шлёпнулся на острый хребет, и они взмыли выше, к нарисованным бледно-розовой акварелью пёрышкам облаков. В отличие от мира чужих воспоминаний, живущего в думосборе, здесь Гарри был вполне материален. Хотя он ли это?
Что-то было в этом полёте от сна. Например, на носу не оказалось очков, но видно было прекрасно. Они парили над Запретным лесом, вдали виднелся Хогвартс, блестело озеро... Но лес будто был больше обычного – словно он поглотил и Хогсмид, и прочие окрестности, заполз на ближайшие холмы... Лес прорезала речка, впадавшая в озеро, – там, где она петляла в чаще, деревья были выше и зеленее. Но Гарри точно помнил, что в его Хогвартсе никакой речки не было.
За холмами открывалась новая долина, зелёная и уютная на вид, подробности было трудно разглядеть, но и отсюда видно было необычайной высоты дерево в самом центре, а дальше – новые леса, а за ними совсем далёкие горы в голубой дымке, как на заднике средневековых полотен.
Снижаясь по широкой спирали, тестрал приземлился на берегу озера. Странно, вместо знакомого вяза здесь росла Дракучая ива – явно не на своём месте. Гарри потрепал умное животное по костлявой холке, и тут увидел – между деревом и берегом на сером угрюмом камне кто-то сидел. Чёрная мантия, на коленях – книга, за упавшими на лицо волосами не видно глаз.
Как-то неправильно это – Снейп должен сидеть под деревом, прислонясь к шершавому нагретому стволу... Гарри тут же представил, как Ива тянется острым когтем и перелистывает страницу. А потом выбивает радостную дробь голыми ветками, как кастаньетами, увидев живой рисунок – саму себя, поймавшую в лапы добычу: сову ли, фордик... Нет, конечно, Снейп прав в своей настороженности и осторожности.
В этом то ли сне, то ли воспоминании Гарри совсем не удивлялся ни безлюдному миру вокруг, ни единственному его жителю. Странно было другое – как изменился знакомый пейзаж. Краски были по большей части серыми. Стволы на опушке – голыми, хотя дальше сквозила и зелень, которую он видел сверху. Хогвартс вовсе не блестел цветной черепицей, не сверкал витражами – похожий на готический замок из вампирской повести, вздымал он мрачные чёрные башни к бледному небу.
Не было слышно пения русалок и птиц. Только постукивали ветки Ивы да скрипели пустые качели, неизвестно откуда взявшиеся на лужайке. Они всё качались и качались, хотя не было ни ветра, ни ребёнка на них – разве что... дитя-невидимка?
И правда, со стороны качелей вдруг раздался смех. Странно звучал он в этом застывшем воздухе. Снейп поднял голову и посмотрел в ту сторону. На его лице читалась бесконечная усталость.
– Слезь! Кому говорю! Несносный ребёнок! – проскрипел он глухим голосом – будто надорванным от крика. – Маме скажу.
Гарри вдруг вспомнил – Лили, качели, Петунья... И прищурился, пытаясь разглядеть на качелях рыжую девочку, а на лице Снейпа – тёткину гримасу. Но Ива крутанула кривым стволом, протянула к качелям когтистую лапищу, извернулась и стащила невидимую ткань с того, кто там качался. И Гарри увидел собственную встрёпанную макушку, озорные глаза, а в них – безумную радость полёта. Гарри-на-качелях показал Снейпу язык в чернильных пятнах и, раскачавшись, сделал «солнышко». Странно, именно он, ребёнок на качелях, – с раскрасневшимися щеками и ярко сияющими глазами – был единственным цветным пятном в этом чёрно-сером мире с далёкой прозеленью между деревьев.
Гарри-на-берегу вдруг понял, что эта картина напоминает ему: ранняя весна, самое начало марта. Когда снег стаял, и мир стоит серый, со всей грязью, вытаявшей из-под снега. Но где-то уже распускаются почки – мы ещё не видим листьев, но замечаем жёлто-зелёную дымку вокруг дальних деревьев.
– Ну и скажи! – закричал Гарри-на-качелях и снова показал язык.
Снейп оглянулся в поисках, но кому сказать, не нашёл и снова уставился в книгу.
Гарри-на-берегу сделал шаг, другой – и наконец решительно направился к камню и к Снейпу. В конце концов, не его ли он искал столько времени: в снах, воспоминаниях, в реальности – везде. Подошёл и положил руку на плечо. Снейп поднял на него усталый, воспаленный взгляд. В эту же секунду скрип прекратился. Гарри посмотрел в ту сторону – ребёнка там больше не было, качели и шелохнуться-то не могли: их оплетал дикий виноград с по-осеннему красными листьями, напоминая о руинах цивилизаций далёкого прошлого, заросших плющом и хмелем.
Этот хмель ударил Гарри в голову, и неожиданно пришли слова. Совсем не те, что он готовился сказать, если вдруг встретит Снейпа где-то на перекрёстке миров.
– Вставайте! Сколько можно сидеть, цепляясь за прошлое?!
Снейп глядел удивлённо и не отвечал.
Гарри захлопнул книгу, лежавшую у того на коленях.
«История Хогвартса, его учеников, приёмных детей и прожитой ими никчёмной жизни».
– Это неправда! Больше не читайте эту чушь! Посмотрите вокруг! Вам нравится жить в таком мире? Зачем здесь Ива?
– Как напоминание, – наконец откликнулся Снейп, с трудом разомкнув губы. – Мой мир вращается вокруг неё.
– А может, она – это вы и есть? Перестаньте отмахиваться ветками, поднимите голову. Видите – вон лес, а за ним другая, прекрасная страна.
– Что толку? Мне всё равно туда не дойти. Не пойму, ты вырос? Или ты настоящий и пришёл оттуда, из-за леса?
– И то, и другое, но не третье. Я вырос с тех пор, когда мы не виделись, и я настоящий, но я прилетел на вашем тестрале – из оставленной вами жизни, из Спиннерс-энд.
– Ах да. Помню, как рисовал его, мечтая научиться летать.
– Он сохранил вашу мечту о полёте и принёс меня сюда. Вы знали? Вы оставили ключ, во втором томе учебника Принца.
Снейп медленно покачал головой:
– Я ничего никому не оставлял. И не было никакого второго тома. Но мечта о полёте была, и был тестрал, нарисованный в книжке – это я не забыл. Но летать я так и не научился...
– А вот и нет, научились! Этого вы не помните? Как удирали в окно от Макгонагалл, когда я пришёл в Хогвартс?
– Ну да, ты помнишь мой позор, конечно. Ничего другого не ожидал.
– А вот и нет, это было очень красиво! – неожиданно выпалил Гарри. – Я летал на метле и тестрале, но никогда не умел так, как вы!!! Я тоже так хочу. Покажете?
Снейп смотрел озадаченно.
– Думаешь, я помню, как? Я даже забыл, когда видел тебя последний раз!
– А здесь, на качелях, только что?
– Ты что, не понял? Это был фантом, мечта о несбывшемся. Я пытался вспомнить Лили, но она так и не пришла, зато появился ты и занял её качели. Я помнил, что должен присматривать за тобой, но ты не слушался и взлетал всё выше и выше. Так опасно!
Снейп прикрыл глаза и потряс головой, словно пытаясь избавиться от кошмара.
– А вы не пробовали не кричать на меня, а отложить книгу про бесцельно прожитую жизнь и подойти поговорить?
– Нет, не пробовал. У нас никогда не получалось разговаривать.
– Ну сейчас же получается!
– Я всё-таки думаю, что тебя нет. Что тебе делать здесь? И когда ты успел так вырасти и повзрослеть?
– За те два года, после... после Хижины. Я узнал из ваших воспоминаний, что нужно делать, и... убил Волдеморта.
– И умер сам?
– Почти. Но смог вернуться. Дамблдор сказал, что у меня есть выбор.
– А мне он такого никогда не говорил... Кажется.
– А сами вы не знали? – Гарри вглядывался в лицо Снейпа, пытаясь понять, не шутит ли тот. – Я считал вас умнее.
– Зря считал. – Снейп усмехнулся невесело и опять потянулся за книгой.
– Да оставьте вы её! Мы говорили о полёте.
– Я не верю тебе. И в тебя. Это какая-то новая изощрённая пытка.
– В себя вы не верите, вот что. И мучаете себя сами, очевидно. Дайте руку.
Снейп, как ни странно, послушался – может, потому, что Гарри не кричал, а спокойно просил, показывая пример?
– Вот видите, мы можем коснуться друг друга. И руки тёплые, настоящие. А теперь вставайте. – Гарри потянул Снейпа на себя, и тот послушно встал, аккуратно положив книгу на камень. – А теперь вспоминайте, каково это – летать.
– Бесполезно.
– Если так считать, то конечно. – Гарри повёл Снейпа к озеру, не отпуская руки, а на берегу взял за плечи и развернул лицом к воде. – Закройте глаза.
Ветер дул им в лицо, развевая тяжёлые слипшиеся пряди Снейпа, ероша торчащие волосы на макушке Гарри.
– Представьте, что вы высоко над землёй, что это встречный ветер.
– Ветер встречи... – усмехнулся Снейп и, видимо, послушался, потому что стал медленно отрываться от земли.
Гарри потянулся за ним, всё ещё вцепившись в плечи. Казалось, оба они были лёгче пёрышка, но Гарри не знал, что случится, если он разожмёт руки.
Поднявшись достаточно высоко, Снейп открыл глаза и прогнулся вперёд – будто лёг на воздушные волны, и они неспешно качали их в небе над озером. Там внизу по водной глади плыли-летели их двойники. Гарри повернул голову и прижался к затылку Снейпа щекой. Снейп, словно маленький плот, нёс его по воздушному океану. Говорить больше не хотелось. Тихо и хорошо.
Озеро осталось позади, под ними проплыли холмы, а дальше начиналась та самая прекрасная страна, которую Гарри разглядел сверху, ещё между крыльев тестрала. Там тоже было озеро, и лес, и огромное весёлое дерево на месте ивы, и качели – столбы украсил цветущий вьюнок... На месте мрачного замка – не Хогвартс, но чем-то напоминавший его большой уютный дом, с цветной черепицей и витражами, с небольшими башенками, украшенными флюгерами – змеями, барсуками, львами и воронами, вепрями, планетами и звёздами.
Лес – Радушный вместо Запретного – тянул к ним макушки и ветви, далёкие горы приблизились и сияли вершинами, добавляя радостную звенящую ноту к общей симфонии красок. Снейп круг за кругом снижался над этой новой страной, но спускаться окончательно не спешил – видимо, боялся, раз приземлившись, не взлететь снова... Или боялся, что всё видимое – лишь мираж.
Снизу доносились птичье пение, голоса и смех, хотя никого не было видно. Снейп подлетел к верхушке того самого огромного дерева в разноцветных и разномастных листьях и ухватился за первую толстую ветку, которая им попалась. Гарри вдруг обнаружил, что они сидят за ней рядом и улыбаются друг другу.
– Видишь, ты свободен! Ты можешь летать, и прошлое больше не держит тебя в плену. И вообще... – Неожиданно перейдя на ты, будто так и было всегда, он рассказывал Снейпу всё хорошее, что мог о нём вспомнить, или просто то, во что он верил, как в правду. Снейп кивал, серьёзно слушая, а потом снова улыбнулся, взял его за руку, и они соскользнули вниз – мягко, но стремительно.
Налетевший ветер сорвал с дерева несколько золотых листьев, сверкавших среди зелёных, и Гарри машинально потянулся за ними, как за снитчем: он больше не держался, он летел сам, и Снейп летел рядом – ему теперь хватало и внутреннего счастья, и веры в себя.
Но, как только Гарри поймал пару маленьких юрких листочков, всё закружилось в цветном водовороте, и в следующую секунду он сидел на пыльном полу гостиной на Спиннерз-энд: в руках книга, а между страниц – прекрасно сохранившийся желтый осенний лист.
***
Гарри не знал, что это было, или знал, но боялся сказать себе правду. И продолжал поиски. Однажды он вернулся в Хогвартс, к Дракучей Иве. Была весна, голые ветви деревьев стучали на ветру друг о друга, и всё-таки первая зелёная дымка уже окутала Запретный лес.
Подойдя к жалобно постанывающему дереву, Гарри погладил тот самый сук, и Ива замерла, выгнувшись к нему навстречу. Он обнял её и почувствовал под древней корой молодые весенние соки. И прижался к ней щекой. Цепляясь корнями за землю, Ива осторожно начала проворачиваться, неся его, не расцепляющего объятий, на себе – как на карусели. Мир тихонько поехал мимо, а из-за толстого ствола, как из-за нового поворота, полетели цветные весёлые листья, поплыл тёплый, пропитанный ароматами и звуками воздух – голубой, в розовых пёрышках облаков.
Гарри закрыл глаза, вспоминая чувство полёта из сна и другого мира, отцепил руку от шершавой коры и протянул её наугад, навстречу тому, кого искал – и его руки коснулась знакомая тёплая ладонь.
FIN
Автор: kasmunaut
Бета: mummi
Категория: преслэш
Размер: мини
Пейринг: ГП/СС
Рейтинг: G
Жанр: притча, кроссовер (ГП+Толкиен)
Саммари: Гарри вечно куда-то заносит. Во сне ли, наяву – кто знает...
Дисклеймер: Всё – Роулинг и Толкиену, но мне хоть один листик! Бесплатно!
Предупреждение: Кроссовер со сказкой Толкиена "Лист работы Ниггля"
Примечания: Фик написан на фест «Мы пишем историю» на Polyjuice Potion, 2012,
по саммари-загадке «Гарри – стажер в Аврорате, его посылают составить опись имущества Снейпа. Гарри находит учебник зельеварения за 7-й курс – вторую часть учебника Принца, в которой он находит слова «Следуй за мной» с цифрами 0381567».
И для Ивандамарьи Яиц – использована её заявка с феста АБ «Мелочь, а приятно», которая, в свою очередь, использовала заявку Гиллуин.
Ивандамарья Яиц писала: «Гиллуин пишет: «После смерти герои ГП попадают в Приход Ниггля. Философский джен». Мне бы очень хотелось такую историю о Снейпе. Совсем замечательно – если с пейрингом дерево кисти Ниггля/Дракучая ива.
Еще хочу рассказ, где Северус берет Минерву, или Гарри, или Луну полетать (как у Шагала в «Над Витебском»)».
Арт: рисунок
Автор: Ивандамарья Яиц
Техника: картон, цв. карандаши
читать дальшеГарри летал во сне – надеясь, что продолжает расти. Продолжает тянуться вверх, а ещё – за кем-то, от него ускользнувшим. Когда он просыпался, оставалось чувство, что этот кто-то – рядом, только руку протяни.
Гарри видел уже множество смертей, но в смерть не верил. По крайней мере в одну из них. Он не верил, что Снейп тогда умер у него на руках. Он всё ещё чувствовал его тепло. И не видел мёртвого тела. Хотя голос рассудка говорил ему, что это ничего не значит. В любом случае, он продолжал поиски.
И как удачно, что Аврорат направил именно его, как стажёра, разобраться с имуществом, оставшимся от Снейпа в его опечатанном доме на Спиннерс-энд. Ну, по правде говоря, Гарри и сам приложил некоторые усилия, чтобы отправили именно его, и притом одного.
Долгий день поисков. Крепкий кофе уже разъедает что-то внутри, как кислота. Строчки букв извиваются перед глазами чёрными змейками. Он листает каждую книгу, ищет что-то особенное. Чувствует: оно где-то тут, совсем рядом.
Вдруг – неприметная серая книжка, учебник. «Расширенный курс зельеварения», часть вторая. Он словно вернулся обратно, на шестой курс. Учебник Принца открывает ещё нечитанные страницы. Заклинания, ругательства, жалобы, формулы. А там, где учебник уже почти кончился, на последнем листе, стоят цифры – 0381567, и надпись – «Следуй за мной». Куда? Из книги – в реальную жизнь? Всё это неспроста, совершенно точно.
Гарри поднял голову, и взгляд его упал на уже изученные вдоль и поперёк полки. К чему на них номера – просто для порядка? Надо проверить – полку 3 или 33... Вот чёрные цифры «03», книги тоже пронумерованы... Номер 81 – толстый том о деревьях и травах, в мягкой бумажной обложке, с широкими полями. Магловская книга среди магических трактатов. Что-то в первый раз он её здесь не заметил.
На странице 567 ничего не было. Тогда он открыл страницу 5, потом 6, потом 7 – рисунки, изображающие тестрала, почти идентичные, почти... Он вспомнил игру, в которую играли в начальной школе. Оживающие картинки. Взял корешок книги в левую руку, а большим пальцем правой провёл по страницам так, что они зашелестели быстро-быстро...
Тестрал ожил и полетел. Гарри, сощурившись, приблизил книгу к носу, чтобы разглядеть мелкие детали, и его втянуло туда, как в думосбор. Он барахтался в воздухе, вполне объёмный тестрал летел прямо под ним – и словно подставил спину. Гарри шлёпнулся на острый хребет, и они взмыли выше, к нарисованным бледно-розовой акварелью пёрышкам облаков. В отличие от мира чужих воспоминаний, живущего в думосборе, здесь Гарри был вполне материален. Хотя он ли это?
Что-то было в этом полёте от сна. Например, на носу не оказалось очков, но видно было прекрасно. Они парили над Запретным лесом, вдали виднелся Хогвартс, блестело озеро... Но лес будто был больше обычного – словно он поглотил и Хогсмид, и прочие окрестности, заполз на ближайшие холмы... Лес прорезала речка, впадавшая в озеро, – там, где она петляла в чаще, деревья были выше и зеленее. Но Гарри точно помнил, что в его Хогвартсе никакой речки не было.
За холмами открывалась новая долина, зелёная и уютная на вид, подробности было трудно разглядеть, но и отсюда видно было необычайной высоты дерево в самом центре, а дальше – новые леса, а за ними совсем далёкие горы в голубой дымке, как на заднике средневековых полотен.
Снижаясь по широкой спирали, тестрал приземлился на берегу озера. Странно, вместо знакомого вяза здесь росла Дракучая ива – явно не на своём месте. Гарри потрепал умное животное по костлявой холке, и тут увидел – между деревом и берегом на сером угрюмом камне кто-то сидел. Чёрная мантия, на коленях – книга, за упавшими на лицо волосами не видно глаз.
Как-то неправильно это – Снейп должен сидеть под деревом, прислонясь к шершавому нагретому стволу... Гарри тут же представил, как Ива тянется острым когтем и перелистывает страницу. А потом выбивает радостную дробь голыми ветками, как кастаньетами, увидев живой рисунок – саму себя, поймавшую в лапы добычу: сову ли, фордик... Нет, конечно, Снейп прав в своей настороженности и осторожности.
В этом то ли сне, то ли воспоминании Гарри совсем не удивлялся ни безлюдному миру вокруг, ни единственному его жителю. Странно было другое – как изменился знакомый пейзаж. Краски были по большей части серыми. Стволы на опушке – голыми, хотя дальше сквозила и зелень, которую он видел сверху. Хогвартс вовсе не блестел цветной черепицей, не сверкал витражами – похожий на готический замок из вампирской повести, вздымал он мрачные чёрные башни к бледному небу.
Не было слышно пения русалок и птиц. Только постукивали ветки Ивы да скрипели пустые качели, неизвестно откуда взявшиеся на лужайке. Они всё качались и качались, хотя не было ни ветра, ни ребёнка на них – разве что... дитя-невидимка?
И правда, со стороны качелей вдруг раздался смех. Странно звучал он в этом застывшем воздухе. Снейп поднял голову и посмотрел в ту сторону. На его лице читалась бесконечная усталость.
– Слезь! Кому говорю! Несносный ребёнок! – проскрипел он глухим голосом – будто надорванным от крика. – Маме скажу.
Гарри вдруг вспомнил – Лили, качели, Петунья... И прищурился, пытаясь разглядеть на качелях рыжую девочку, а на лице Снейпа – тёткину гримасу. Но Ива крутанула кривым стволом, протянула к качелям когтистую лапищу, извернулась и стащила невидимую ткань с того, кто там качался. И Гарри увидел собственную встрёпанную макушку, озорные глаза, а в них – безумную радость полёта. Гарри-на-качелях показал Снейпу язык в чернильных пятнах и, раскачавшись, сделал «солнышко». Странно, именно он, ребёнок на качелях, – с раскрасневшимися щеками и ярко сияющими глазами – был единственным цветным пятном в этом чёрно-сером мире с далёкой прозеленью между деревьев.
Гарри-на-берегу вдруг понял, что эта картина напоминает ему: ранняя весна, самое начало марта. Когда снег стаял, и мир стоит серый, со всей грязью, вытаявшей из-под снега. Но где-то уже распускаются почки – мы ещё не видим листьев, но замечаем жёлто-зелёную дымку вокруг дальних деревьев.
– Ну и скажи! – закричал Гарри-на-качелях и снова показал язык.
Снейп оглянулся в поисках, но кому сказать, не нашёл и снова уставился в книгу.
Гарри-на-берегу сделал шаг, другой – и наконец решительно направился к камню и к Снейпу. В конце концов, не его ли он искал столько времени: в снах, воспоминаниях, в реальности – везде. Подошёл и положил руку на плечо. Снейп поднял на него усталый, воспаленный взгляд. В эту же секунду скрип прекратился. Гарри посмотрел в ту сторону – ребёнка там больше не было, качели и шелохнуться-то не могли: их оплетал дикий виноград с по-осеннему красными листьями, напоминая о руинах цивилизаций далёкого прошлого, заросших плющом и хмелем.
Этот хмель ударил Гарри в голову, и неожиданно пришли слова. Совсем не те, что он готовился сказать, если вдруг встретит Снейпа где-то на перекрёстке миров.
– Вставайте! Сколько можно сидеть, цепляясь за прошлое?!
Снейп глядел удивлённо и не отвечал.
Гарри захлопнул книгу, лежавшую у того на коленях.
«История Хогвартса, его учеников, приёмных детей и прожитой ими никчёмной жизни».
– Это неправда! Больше не читайте эту чушь! Посмотрите вокруг! Вам нравится жить в таком мире? Зачем здесь Ива?
– Как напоминание, – наконец откликнулся Снейп, с трудом разомкнув губы. – Мой мир вращается вокруг неё.
– А может, она – это вы и есть? Перестаньте отмахиваться ветками, поднимите голову. Видите – вон лес, а за ним другая, прекрасная страна.
– Что толку? Мне всё равно туда не дойти. Не пойму, ты вырос? Или ты настоящий и пришёл оттуда, из-за леса?
– И то, и другое, но не третье. Я вырос с тех пор, когда мы не виделись, и я настоящий, но я прилетел на вашем тестрале – из оставленной вами жизни, из Спиннерс-энд.
– Ах да. Помню, как рисовал его, мечтая научиться летать.
– Он сохранил вашу мечту о полёте и принёс меня сюда. Вы знали? Вы оставили ключ, во втором томе учебника Принца.
Снейп медленно покачал головой:
– Я ничего никому не оставлял. И не было никакого второго тома. Но мечта о полёте была, и был тестрал, нарисованный в книжке – это я не забыл. Но летать я так и не научился...
– А вот и нет, научились! Этого вы не помните? Как удирали в окно от Макгонагалл, когда я пришёл в Хогвартс?
– Ну да, ты помнишь мой позор, конечно. Ничего другого не ожидал.
– А вот и нет, это было очень красиво! – неожиданно выпалил Гарри. – Я летал на метле и тестрале, но никогда не умел так, как вы!!! Я тоже так хочу. Покажете?
Снейп смотрел озадаченно.
– Думаешь, я помню, как? Я даже забыл, когда видел тебя последний раз!
– А здесь, на качелях, только что?
– Ты что, не понял? Это был фантом, мечта о несбывшемся. Я пытался вспомнить Лили, но она так и не пришла, зато появился ты и занял её качели. Я помнил, что должен присматривать за тобой, но ты не слушался и взлетал всё выше и выше. Так опасно!
Снейп прикрыл глаза и потряс головой, словно пытаясь избавиться от кошмара.
– А вы не пробовали не кричать на меня, а отложить книгу про бесцельно прожитую жизнь и подойти поговорить?
– Нет, не пробовал. У нас никогда не получалось разговаривать.
– Ну сейчас же получается!
– Я всё-таки думаю, что тебя нет. Что тебе делать здесь? И когда ты успел так вырасти и повзрослеть?
– За те два года, после... после Хижины. Я узнал из ваших воспоминаний, что нужно делать, и... убил Волдеморта.
– И умер сам?
– Почти. Но смог вернуться. Дамблдор сказал, что у меня есть выбор.
– А мне он такого никогда не говорил... Кажется.
– А сами вы не знали? – Гарри вглядывался в лицо Снейпа, пытаясь понять, не шутит ли тот. – Я считал вас умнее.
– Зря считал. – Снейп усмехнулся невесело и опять потянулся за книгой.
– Да оставьте вы её! Мы говорили о полёте.
– Я не верю тебе. И в тебя. Это какая-то новая изощрённая пытка.
– В себя вы не верите, вот что. И мучаете себя сами, очевидно. Дайте руку.
Снейп, как ни странно, послушался – может, потому, что Гарри не кричал, а спокойно просил, показывая пример?
– Вот видите, мы можем коснуться друг друга. И руки тёплые, настоящие. А теперь вставайте. – Гарри потянул Снейпа на себя, и тот послушно встал, аккуратно положив книгу на камень. – А теперь вспоминайте, каково это – летать.
– Бесполезно.
– Если так считать, то конечно. – Гарри повёл Снейпа к озеру, не отпуская руки, а на берегу взял за плечи и развернул лицом к воде. – Закройте глаза.
Ветер дул им в лицо, развевая тяжёлые слипшиеся пряди Снейпа, ероша торчащие волосы на макушке Гарри.
– Представьте, что вы высоко над землёй, что это встречный ветер.
– Ветер встречи... – усмехнулся Снейп и, видимо, послушался, потому что стал медленно отрываться от земли.
Гарри потянулся за ним, всё ещё вцепившись в плечи. Казалось, оба они были лёгче пёрышка, но Гарри не знал, что случится, если он разожмёт руки.
Поднявшись достаточно высоко, Снейп открыл глаза и прогнулся вперёд – будто лёг на воздушные волны, и они неспешно качали их в небе над озером. Там внизу по водной глади плыли-летели их двойники. Гарри повернул голову и прижался к затылку Снейпа щекой. Снейп, словно маленький плот, нёс его по воздушному океану. Говорить больше не хотелось. Тихо и хорошо.
Озеро осталось позади, под ними проплыли холмы, а дальше начиналась та самая прекрасная страна, которую Гарри разглядел сверху, ещё между крыльев тестрала. Там тоже было озеро, и лес, и огромное весёлое дерево на месте ивы, и качели – столбы украсил цветущий вьюнок... На месте мрачного замка – не Хогвартс, но чем-то напоминавший его большой уютный дом, с цветной черепицей и витражами, с небольшими башенками, украшенными флюгерами – змеями, барсуками, львами и воронами, вепрями, планетами и звёздами.
Лес – Радушный вместо Запретного – тянул к ним макушки и ветви, далёкие горы приблизились и сияли вершинами, добавляя радостную звенящую ноту к общей симфонии красок. Снейп круг за кругом снижался над этой новой страной, но спускаться окончательно не спешил – видимо, боялся, раз приземлившись, не взлететь снова... Или боялся, что всё видимое – лишь мираж.
Снизу доносились птичье пение, голоса и смех, хотя никого не было видно. Снейп подлетел к верхушке того самого огромного дерева в разноцветных и разномастных листьях и ухватился за первую толстую ветку, которая им попалась. Гарри вдруг обнаружил, что они сидят за ней рядом и улыбаются друг другу.
– Видишь, ты свободен! Ты можешь летать, и прошлое больше не держит тебя в плену. И вообще... – Неожиданно перейдя на ты, будто так и было всегда, он рассказывал Снейпу всё хорошее, что мог о нём вспомнить, или просто то, во что он верил, как в правду. Снейп кивал, серьёзно слушая, а потом снова улыбнулся, взял его за руку, и они соскользнули вниз – мягко, но стремительно.
Налетевший ветер сорвал с дерева несколько золотых листьев, сверкавших среди зелёных, и Гарри машинально потянулся за ними, как за снитчем: он больше не держался, он летел сам, и Снейп летел рядом – ему теперь хватало и внутреннего счастья, и веры в себя.
Но, как только Гарри поймал пару маленьких юрких листочков, всё закружилось в цветном водовороте, и в следующую секунду он сидел на пыльном полу гостиной на Спиннерз-энд: в руках книга, а между страниц – прекрасно сохранившийся желтый осенний лист.
***
Гарри не знал, что это было, или знал, но боялся сказать себе правду. И продолжал поиски. Однажды он вернулся в Хогвартс, к Дракучей Иве. Была весна, голые ветви деревьев стучали на ветру друг о друга, и всё-таки первая зелёная дымка уже окутала Запретный лес.
Подойдя к жалобно постанывающему дереву, Гарри погладил тот самый сук, и Ива замерла, выгнувшись к нему навстречу. Он обнял её и почувствовал под древней корой молодые весенние соки. И прижался к ней щекой. Цепляясь корнями за землю, Ива осторожно начала проворачиваться, неся его, не расцепляющего объятий, на себе – как на карусели. Мир тихонько поехал мимо, а из-за толстого ствола, как из-за нового поворота, полетели цветные весёлые листья, поплыл тёплый, пропитанный ароматами и звуками воздух – голубой, в розовых пёрышках облаков.
Гарри закрыл глаза, вспоминая чувство полёта из сна и другого мира, отцепил руку от шершавой коры и протянул её наугад, навстречу тому, кого искал – и его руки коснулась знакомая тёплая ладонь.
FIN
Мир прекрасен, если избегать людей
Название: Шпионский романс
Автор: *Illusion*
Фандом: романы Б. Акунина, "Бесприданница" А.Н. Островского
Размер: мини, 1934 слова
Пейринг/Персонажи: Э.П. Фандорин, С.С. Паратов, М.П. Кнуров, В.Д. Вожеватов, Робинзон, Ника Фандорин, Валя Глен
Категория: джен
Жанр: пьеса, детектив, немножко стеб
Рейтинг: от G до PG-13
Краткое содержание: В конверте обнаружился напечатанный на старенькой машинке с западающими буквами «р» и «о» текст пьесы. Все герои были ему знакомы, но фамилия Фандорина смотрелась там странно и неуместно. Заинтригованный Ника начал читать...
Примечание: в фике использованы цитаты из пьесы А.Н. Островского «Бесприданница»; AU относительно некоторых событий романов Б. Акунина, освещающих соответствующий период жизни Э.П. Фандорина
читать дальшеНика, то есть сэр Николас А. Фандорин задумчиво глядел на тонкую пачку пожелтевших листов, которую нашел в столе у секретарши. Вообще-то он не имел обыкновения копаться в чужих вещах, воспитание не позволяло, но Валя сама была виновата — надо класть степлер на место, а не устраивать для шефа утренний квест. Читать бумаги, найденные в чужом столе, воспитание тоже не позволяло, Ника и не стал бы читать, если бы не увидел на первой странице имя деда — Эраста Петровича Фандорина. Рассудив, что плотный белый конверт без адреса, в котором лежали остальные листы, скорее всего предназначался ему, а Валя просто решила убедиться, что анонимное послание заслуживает внимания драгоценного начальства, Ника унес бумаги к себе в кабинет. В конверте обнаружился напечатанный на старенькой машинке с западающими буквами «р» и «о» текст пьесы. Все герои были ему знакомы, но фамилия Фандорина смотрелась там странно и неуместно. Заинтригованный Ника начал читать, хотя пьеса ему не понравилась прямо с названия — какое-то оно было несерьезное и даже немножко глупое.
Действующие лица:
Эраст Петрович Фандорин, молодой человек лет 22, титулярный советник.
Мокий Парменыч Кнуров, из крупных дельцов последнего времени, пожилой человек, с громадным состоянием.
Василий Данилыч Вожеватов, очень молодой человек, один из представителей богатой торговой фирмы; по костюму европеец.
Сергей Сергеич Паратов, блестящий барин, из судохозяев, лет за 30.
Робинзон.
Полицейские.
Действие происходит в большом городе Бряхимове на Волге.
Раннее утро. Городской бульвар на высоком берегу Волги, с площадкой перед кофейной; направо вход в кофейную, налево — деревья; в глубине низкая чугунная решетка, за ней вид на Волгу, на большое пространство: леса, села и проч.; на площадке столы и стулья: один стол на правой стороне, подле кофейной, другой — на левой.
Кнуров, Вожеватов и Паратов сидят за столом, Робинзон то присаживается к ним, то уходит в кофейную.
Кнуров. Нам в конце концов кто-нибудь объяснит, что здесь происходит? Держат полночи в кофейной, домой уехать не разрешают. Какое отношение мы, уважаемые в городе люди, имеем к полицейскому расследованию?! Да и что там расследовать, если все слышали слова Ларисы Дмитриевны. Сказала «сама», значит сама.
Вожеватов. Сказать-то сказала, Мокий Парменыч, но откуда у нее пистолет-то?
Паратов. От Карандышева, откуда еще. Робинзон видел, как он носился по пристани и размахивал этим самым пистолетом.
Робинзон. (возникает на пороге кофейной) О йес, Робинзон видел.
Паратов. Не паясничай, не до того. (Робинзон снова скрывается в кофейной)
Кнуров. Да, Карандышева посадить не мешало бы. И неважно, он стрелял или нет.
Вожеватов. Вот господин… как бишь его, Фандорин? Разберется и посадит.
Кнуров. Кто он такой вообще, этот Фандорин? Сопляк, хоть виски и с проседью.
Вожеватов. Сопляк не сопляк, а полицейские слушаются его, как начальника. (встает) Пойду все-таки узнаю, почему нас не отпускают. (через некоторое время возвращается весьма озадаченный, следом за ним идет Фандорин)
Вожеватов. Плохие новости, господа.
Кнуров. Куда уж хуже?
Вожеватов. Пусть господин Фандорин расскажет.
Фандорин. Вас всех попросили з-задержаться, господа…
Кнуров. Попросили? У вас это так называется?
Фандорин. (невозмутимо) Вас всех попросили задержаться как важных свидетелей. Ваши показания могут быть полезны в расследовании убийства.
Паратов. Убийства? Уже доказано, что Лариса Дмитриевна не покончила с собой, а была убита этим… этим ничтожеством?
Фандорин. И да, и нет. Господин Паратов, если не ошибаюсь? На данный момент установлено, что Огудалова Лариса Дмитриевна была убита выстрелом из пистолета. Это раз. Выстрел был произведен не в упор, а с расстояния в несколько шагов, не менее десяти-двенадцати, я полагаю. (при этих словах все присутствующие, кроме Фандорина, смотрят на Паратова) Таким образом, самоубийство исключается. Это д-два. Но господин Карандышев, несмотря на признание, убить Ларису Дмитриевну не мог. Это три.
Паратов, Кнуров и Вожеватов. (одновременно) Как не мог? Что за чушь? А кто же тогда?
Фандорин. Пистолет господина Карандышева неисправен, из него при всем желании нельзя никого убить.
Робинзон. (подходя) А я говорил ему, что это не оружие, а сплошная бутафория. (Паратову) Помнишь, Серж? И ты говорил.
Паратов. Помолчи.
Вожеватов. Из какого же пистолета убили Ларису Дмитриевну? А, господин Фандорин? Что у вас значится в графе «это четыре»?
Паратов. Я хочу сделать заявление. Вчера у меня пропал пистолет.
Вожеватов. О как. Лихо.
Кнуров. Ну что, расследование окончено?
Паратов. Не понимаю, о чем вы. У меня правда пропал из саквояжа пистолет. Вечером был, а ночью исчез. Взять его, кстати, мог любой из вас. Так что расследование только начинается.
Кнуров. А что же вы раньше молчали?
Паратов. Да я, признаться, грешил на Робинзона.
Робинзон. Ну Се-ерж.
Паратов. Знаю я, что стрелять не умеешь. Думал, прикарманил, чтобы при случае продать.
Робинзон. Как это все… низко. (уходит в кофейную)
Фандорин. Когда вы в-видели пистолет в последний раз?
Паратов. Не помню. До поездки за Волгу точно был, потом — не помню.
Фандорин. Значит, взять его действительно мог любой из вас, господа.
Кнуров. Послушайте, прекратите этот балаган. В тот момент, когда была убита Лариса Дмитриевна, мы все находились в кофейной. Да, не в общем зале, но вы, Василий Данилыч, должны были меня видеть.
Вожеватов. Не видел, Мокий Парменыч, уж извините.
Кнуров. А вы, Сергей Сергеич?
Паратов. И я не видел.
Кнуров. Хорошо. Допустим. А прислуга? Прислуга тоже никого не видела?
Фандорин. Ни буфетчик, ни официант не могут с точность подтвердить, что видели кого-то из вас в момент убийства.
Вожеватов. (присвистнув) Приплыли. Алиби ни у кого нет.
Фандорин. Получается, что так.
Кнуров. А мотив? У кого, кроме Карандышева, был мотив?
Паратов. Ни у кого.
Кнуров. Кроме вас.
Паратов. Думайте, что говорите, Мокий Парменыч. Зачем мне было убивать Ларису? Я ее…
Вожеватов. Обесчестили и собирались бросить.
Кнуров. Вот-вот. И пистолет ваш… Врете небось, что пропал. Припрятали где-нибудь или выбросили.
Вожеватов. Неужели испугались, Сергей Сергеич, что Харита Игнатьевна скандал устроит? До будущего тестя дойдет, а он человек старорежимный, строгих правил…
Паратов. Да вы с ума сошли, что ли?! Нашли преступника! Если уж на то пошло, и вас, Мокий Парменыч, можно обвинить. Пистолет из моего саквояжа вы могли взять в любое время, я за вещами не следил, думал, с порядочными людьми дело имею. Ошибался, признаю. А что касается Ларисы Дмитриевны… Вы, говорят, предлагали ей к вам в содержанки идти, да она отказалась. Вот вы и застрелили ее. Не доставайся же ты никому, да-с. Ну как? Правдоподобно? То-то.
Вожеватов. А я думаю, господа, что Робинзон убил.
Паратов. Да ну, ему-то зачем.
Кнуров. Для вас расстарался. (Вожеватову) Или для вас. Очень уж быстро вы с ним сдружились.
Вожеватов. Новое дело.
В дверях кофейной появляется полицейский и жестом подзывает Фандорина. Фандорин уходит.
Паратов. Так, господа. Давайте решать, что будем делать. Этому столичному хлыщу наплевать, кто истинный убийца, ему надо кого-то арестовать, он и арестует. Жаль, что с Карандышевым сорвалось, но тут уж ничего не поделаешь. Разве что пистолет ему подсунуть…
Кнуров. А вы знаете, где он? Говорил же…
Паратов. Да не знаю я. Если бы знать…
Возвращается Фандорин, за его спиной маячит полицейский.
Фандорин. (Вожеватову) Василий Данилович, попрошу п-пройти со мной. (Фандорин и Вожеватов уходят в кофейную)
Паратов. (полицейскому) Что там?
Полицейский изображает жестом пистолет и уходит.
Паратов. Слава Богу.
Кнуров. Не торопитесь.
Возвращаются Фандорин, Вожеватов и Робинзон, садятся к столу.
Паратов. Как же так, Вась?
Вожеватов. (пожимает плечами) Подбросили.
Слышен стук копыт. Спустя некоторое время через кофейную на площадку выходят трое полицейских и двое в цивильном. Те, что в цивильном, кивают Фандорину.
Фандорин. Ну вот и все, господа. Расследование окончено. Благодарю всех за содействие.
Кнуров. Объяснитесь же.
Фандорин. Позже. А вам, господин Кнуров, придется проехать в участок.
Паратов. Браво! (аплодирует)
Кнуров. Это еще зачем? Вы меня в чем-то обвиняете?
Фандорин. Нет. Просто кое-какие формальности, связанные с произведенным в вашем доме обыском.
Кнуров. Что-о?! Обыск? У меня?! На каком основании?!
За его криками никто не замечает, как Робинзон вскакивает с места и пытается бежать, но полицейские хватают его и уводят.
Паратов. Я ничего не понимаю. Пистолет нашли у Василия Данилыча, обыск проводили у господина Кнурова, а арестовали Робинзона. Это какая-то ошибка.
Фандорин. Да нет, господин Паратов, нет никакой ошибки. Пожалуй, формальности и правда подождут. Присаживайтесь, господа. Считаю своим долгом объяснить вам, что здесь произошло.
Кнуров. Уж будьте любезны.
Фандорин. Человек, которого вы все принимали за провинциального актера и дружески именовали Робинзоном, на самом деле французский шпион. Имя его вам ничего не скажет, поэтому пусть остается Робинзоном.
Паратов. Не может быть. Я же подобрал его на острове, голого-босого. С ним еще был этот, как его… Непутевый. Купеческий сын. Он тоже шпион?
Фандорин. Да. Кстати, Непутевого мы пока не поймали. Надо было вам, господин Паратов, и его с собой прихватить. Но, к делу. Некоторое время назад в одном из наших военных ведомств были похищены важные секретные документы. Робинзон и его помощник должны были переправить их за границу, но что-то у них пошло не так, и им пришлось скрываться. Бряхимов они выбрали не случайно, у каждого резидента есть агенты, которых он может задействовать при крайней необходимости. К такому агенту и ехал Робинзон. Но на пароходе ему на нервной почве померещилась слежка. Я говорю «померещилась», потому что точно знаю: никто на этом пароходе за ними не следил. Они с Непутевым, который, конечно, такой же Непутевый, как Робинзон — Счастливцев, завидев островок, прыгнули в воду и считали, что легко отделались. Вам он, разумеется, наврал с три короба, но вы ведь все равно не стали бы проверять.
Вожеватов. А где ж они документы-то спрятали?
Фандорин. Документы Робинзон держал при себе. (Паратову) Он же не в костюме Адама перед вами предстал?
Паратов. Кажется, было на нем что-то, подштанники вроде. Я не помню. Какая разница?
Фандорин. Абсолютно никакой. Важно, что документы все время были при нем, и он собирался переправить их в Париж с помощью своего агента — модистки из ателье, в котором одеваются самые богатые люди вашего города. Эти люди, например, господин Кнуров, часто бывают за границей, а в Париже вот-вот откроется выставка, так что Робинзон уже считал миссию выполненной…
Кнуров. Так они что, подсунули свои бумаги в мои вещи?
Фандорин. Совершенно верно — в одной из коробок, которую вам накануне доставили из ателье, оказалось двойное дно.
Кнуров. Черт знает что такое!
Паратов. А Лариса? Зачем этот мерзавец ее убил?
Фандорин. Модистка на предварительном допросе показала, что Лариса Дмитриевна в этот день заезжала в ателье, — то ли за накидкой, то ли за шляпкой, — и застала их с Робинзоном за приватной беседой. Мало того, слышала, что он говорит по-французски не хуже, чем по-русски.
Кнуров. Эка невидаль. Она, наверное, и значения не придала.
Фандорин. Видимо, придала, и что-то такое ему сказала. Это я надеюсь выяснить позже. Но убийство не было подготовленным заранее. На мысль избавиться от опасной свидетельницы Робинзона натолкнул господин Карандышев. Убийце оставалось только выкрасть пистолет из саквояжа господина Паратова и ждать.
— Шеф, я не поняла, это че за фигня? — Валя возникла на пороге, когда Николас дочитывал последнюю страницу. — То есть я хотела сказать: Николай Александрович, зачем вы взяли конверт из моего стола? — Валя вспомнила, что она теперь не парень, а интеллигентная барышня, и должна соответствовать.
— Я думал, это для меня, — пожал плечами Ника. — Там было имя моего деда.
— Для вас, для вас. Ладно, придется колоться, — Валя махнула рукой. — Хотела сделать сюрприз.
— Какой сюрприз? — насторожился сэр Николас. Сюрприз от такого существа, как Валя Глен, мог напугать кого угодно, ее бывший муж подтвердил бы.
— Ну, вы пишете, ваша МэМэ тоже вечно чего-то строчит, а я чем хуже? Вот, решила порадовать вас произведением о знаменитом предке. В самом популярном жанре. Может, потом в издательство какое-нибудь пристрою. С посвящением вам, конечно. Круто, да?
— Так это ты написала? — Ника надеялся, что вопрос прозвучал не слишком насмешливо.
— Понравилось? — гордо спросила Валя и на всякий случай капризно надула коллагеновые губки, так что Ника не понял, уловила она иронию или нет.
— По-моему, чего-то не хватает, — осторожно сказал Ника.
— Ну да, я еще не все придумала. Писать детективы оказалось труднее, чем порнуху. Но если вам понравился мой стиль, я скину на ваш комп другие произведения — я же не сразу взялась за детектив, сначала потренировалась на м-м-м… эротических романах. Айн момент! — Кокетливо махнув наклеенными ресницами, Валя скрылась за дверью.
Ника обреченно уставился на экран компьютера в ожидании очередного сюрприза.
Автор: *Illusion*
Фандом: романы Б. Акунина, "Бесприданница" А.Н. Островского
Размер: мини, 1934 слова
Пейринг/Персонажи: Э.П. Фандорин, С.С. Паратов, М.П. Кнуров, В.Д. Вожеватов, Робинзон, Ника Фандорин, Валя Глен
Категория: джен
Жанр: пьеса, детектив, немножко стеб
Рейтинг: от G до PG-13
Краткое содержание: В конверте обнаружился напечатанный на старенькой машинке с западающими буквами «р» и «о» текст пьесы. Все герои были ему знакомы, но фамилия Фандорина смотрелась там странно и неуместно. Заинтригованный Ника начал читать...
Примечание: в фике использованы цитаты из пьесы А.Н. Островского «Бесприданница»; AU относительно некоторых событий романов Б. Акунина, освещающих соответствующий период жизни Э.П. Фандорина
читать дальшеНика, то есть сэр Николас А. Фандорин задумчиво глядел на тонкую пачку пожелтевших листов, которую нашел в столе у секретарши. Вообще-то он не имел обыкновения копаться в чужих вещах, воспитание не позволяло, но Валя сама была виновата — надо класть степлер на место, а не устраивать для шефа утренний квест. Читать бумаги, найденные в чужом столе, воспитание тоже не позволяло, Ника и не стал бы читать, если бы не увидел на первой странице имя деда — Эраста Петровича Фандорина. Рассудив, что плотный белый конверт без адреса, в котором лежали остальные листы, скорее всего предназначался ему, а Валя просто решила убедиться, что анонимное послание заслуживает внимания драгоценного начальства, Ника унес бумаги к себе в кабинет. В конверте обнаружился напечатанный на старенькой машинке с западающими буквами «р» и «о» текст пьесы. Все герои были ему знакомы, но фамилия Фандорина смотрелась там странно и неуместно. Заинтригованный Ника начал читать, хотя пьеса ему не понравилась прямо с названия — какое-то оно было несерьезное и даже немножко глупое.
ШПИОНСКИЙ РОМАНС
Действующие лица:
Эраст Петрович Фандорин, молодой человек лет 22, титулярный советник.
Мокий Парменыч Кнуров, из крупных дельцов последнего времени, пожилой человек, с громадным состоянием.
Василий Данилыч Вожеватов, очень молодой человек, один из представителей богатой торговой фирмы; по костюму европеец.
Сергей Сергеич Паратов, блестящий барин, из судохозяев, лет за 30.
Робинзон.
Полицейские.
Действие происходит в большом городе Бряхимове на Волге.
Раннее утро. Городской бульвар на высоком берегу Волги, с площадкой перед кофейной; направо вход в кофейную, налево — деревья; в глубине низкая чугунная решетка, за ней вид на Волгу, на большое пространство: леса, села и проч.; на площадке столы и стулья: один стол на правой стороне, подле кофейной, другой — на левой.
Кнуров, Вожеватов и Паратов сидят за столом, Робинзон то присаживается к ним, то уходит в кофейную.
Кнуров. Нам в конце концов кто-нибудь объяснит, что здесь происходит? Держат полночи в кофейной, домой уехать не разрешают. Какое отношение мы, уважаемые в городе люди, имеем к полицейскому расследованию?! Да и что там расследовать, если все слышали слова Ларисы Дмитриевны. Сказала «сама», значит сама.
Вожеватов. Сказать-то сказала, Мокий Парменыч, но откуда у нее пистолет-то?
Паратов. От Карандышева, откуда еще. Робинзон видел, как он носился по пристани и размахивал этим самым пистолетом.
Робинзон. (возникает на пороге кофейной) О йес, Робинзон видел.
Паратов. Не паясничай, не до того. (Робинзон снова скрывается в кофейной)
Кнуров. Да, Карандышева посадить не мешало бы. И неважно, он стрелял или нет.
Вожеватов. Вот господин… как бишь его, Фандорин? Разберется и посадит.
Кнуров. Кто он такой вообще, этот Фандорин? Сопляк, хоть виски и с проседью.
Вожеватов. Сопляк не сопляк, а полицейские слушаются его, как начальника. (встает) Пойду все-таки узнаю, почему нас не отпускают. (через некоторое время возвращается весьма озадаченный, следом за ним идет Фандорин)
Вожеватов. Плохие новости, господа.
Кнуров. Куда уж хуже?
Вожеватов. Пусть господин Фандорин расскажет.
Фандорин. Вас всех попросили з-задержаться, господа…
Кнуров. Попросили? У вас это так называется?
Фандорин. (невозмутимо) Вас всех попросили задержаться как важных свидетелей. Ваши показания могут быть полезны в расследовании убийства.
Паратов. Убийства? Уже доказано, что Лариса Дмитриевна не покончила с собой, а была убита этим… этим ничтожеством?
Фандорин. И да, и нет. Господин Паратов, если не ошибаюсь? На данный момент установлено, что Огудалова Лариса Дмитриевна была убита выстрелом из пистолета. Это раз. Выстрел был произведен не в упор, а с расстояния в несколько шагов, не менее десяти-двенадцати, я полагаю. (при этих словах все присутствующие, кроме Фандорина, смотрят на Паратова) Таким образом, самоубийство исключается. Это д-два. Но господин Карандышев, несмотря на признание, убить Ларису Дмитриевну не мог. Это три.
Паратов, Кнуров и Вожеватов. (одновременно) Как не мог? Что за чушь? А кто же тогда?
Фандорин. Пистолет господина Карандышева неисправен, из него при всем желании нельзя никого убить.
Робинзон. (подходя) А я говорил ему, что это не оружие, а сплошная бутафория. (Паратову) Помнишь, Серж? И ты говорил.
Паратов. Помолчи.
Вожеватов. Из какого же пистолета убили Ларису Дмитриевну? А, господин Фандорин? Что у вас значится в графе «это четыре»?
Паратов. Я хочу сделать заявление. Вчера у меня пропал пистолет.
Вожеватов. О как. Лихо.
Кнуров. Ну что, расследование окончено?
Паратов. Не понимаю, о чем вы. У меня правда пропал из саквояжа пистолет. Вечером был, а ночью исчез. Взять его, кстати, мог любой из вас. Так что расследование только начинается.
Кнуров. А что же вы раньше молчали?
Паратов. Да я, признаться, грешил на Робинзона.
Робинзон. Ну Се-ерж.
Паратов. Знаю я, что стрелять не умеешь. Думал, прикарманил, чтобы при случае продать.
Робинзон. Как это все… низко. (уходит в кофейную)
Фандорин. Когда вы в-видели пистолет в последний раз?
Паратов. Не помню. До поездки за Волгу точно был, потом — не помню.
Фандорин. Значит, взять его действительно мог любой из вас, господа.
Кнуров. Послушайте, прекратите этот балаган. В тот момент, когда была убита Лариса Дмитриевна, мы все находились в кофейной. Да, не в общем зале, но вы, Василий Данилыч, должны были меня видеть.
Вожеватов. Не видел, Мокий Парменыч, уж извините.
Кнуров. А вы, Сергей Сергеич?
Паратов. И я не видел.
Кнуров. Хорошо. Допустим. А прислуга? Прислуга тоже никого не видела?
Фандорин. Ни буфетчик, ни официант не могут с точность подтвердить, что видели кого-то из вас в момент убийства.
Вожеватов. (присвистнув) Приплыли. Алиби ни у кого нет.
Фандорин. Получается, что так.
Кнуров. А мотив? У кого, кроме Карандышева, был мотив?
Паратов. Ни у кого.
Кнуров. Кроме вас.
Паратов. Думайте, что говорите, Мокий Парменыч. Зачем мне было убивать Ларису? Я ее…
Вожеватов. Обесчестили и собирались бросить.
Кнуров. Вот-вот. И пистолет ваш… Врете небось, что пропал. Припрятали где-нибудь или выбросили.
Вожеватов. Неужели испугались, Сергей Сергеич, что Харита Игнатьевна скандал устроит? До будущего тестя дойдет, а он человек старорежимный, строгих правил…
Паратов. Да вы с ума сошли, что ли?! Нашли преступника! Если уж на то пошло, и вас, Мокий Парменыч, можно обвинить. Пистолет из моего саквояжа вы могли взять в любое время, я за вещами не следил, думал, с порядочными людьми дело имею. Ошибался, признаю. А что касается Ларисы Дмитриевны… Вы, говорят, предлагали ей к вам в содержанки идти, да она отказалась. Вот вы и застрелили ее. Не доставайся же ты никому, да-с. Ну как? Правдоподобно? То-то.
Вожеватов. А я думаю, господа, что Робинзон убил.
Паратов. Да ну, ему-то зачем.
Кнуров. Для вас расстарался. (Вожеватову) Или для вас. Очень уж быстро вы с ним сдружились.
Вожеватов. Новое дело.
В дверях кофейной появляется полицейский и жестом подзывает Фандорина. Фандорин уходит.
Паратов. Так, господа. Давайте решать, что будем делать. Этому столичному хлыщу наплевать, кто истинный убийца, ему надо кого-то арестовать, он и арестует. Жаль, что с Карандышевым сорвалось, но тут уж ничего не поделаешь. Разве что пистолет ему подсунуть…
Кнуров. А вы знаете, где он? Говорил же…
Паратов. Да не знаю я. Если бы знать…
Возвращается Фандорин, за его спиной маячит полицейский.
Фандорин. (Вожеватову) Василий Данилович, попрошу п-пройти со мной. (Фандорин и Вожеватов уходят в кофейную)
Паратов. (полицейскому) Что там?
Полицейский изображает жестом пистолет и уходит.
Паратов. Слава Богу.
Кнуров. Не торопитесь.
Возвращаются Фандорин, Вожеватов и Робинзон, садятся к столу.
Паратов. Как же так, Вась?
Вожеватов. (пожимает плечами) Подбросили.
Слышен стук копыт. Спустя некоторое время через кофейную на площадку выходят трое полицейских и двое в цивильном. Те, что в цивильном, кивают Фандорину.
Фандорин. Ну вот и все, господа. Расследование окончено. Благодарю всех за содействие.
Кнуров. Объяснитесь же.
Фандорин. Позже. А вам, господин Кнуров, придется проехать в участок.
Паратов. Браво! (аплодирует)
Кнуров. Это еще зачем? Вы меня в чем-то обвиняете?
Фандорин. Нет. Просто кое-какие формальности, связанные с произведенным в вашем доме обыском.
Кнуров. Что-о?! Обыск? У меня?! На каком основании?!
За его криками никто не замечает, как Робинзон вскакивает с места и пытается бежать, но полицейские хватают его и уводят.
Паратов. Я ничего не понимаю. Пистолет нашли у Василия Данилыча, обыск проводили у господина Кнурова, а арестовали Робинзона. Это какая-то ошибка.
Фандорин. Да нет, господин Паратов, нет никакой ошибки. Пожалуй, формальности и правда подождут. Присаживайтесь, господа. Считаю своим долгом объяснить вам, что здесь произошло.
Кнуров. Уж будьте любезны.
Фандорин. Человек, которого вы все принимали за провинциального актера и дружески именовали Робинзоном, на самом деле французский шпион. Имя его вам ничего не скажет, поэтому пусть остается Робинзоном.
Паратов. Не может быть. Я же подобрал его на острове, голого-босого. С ним еще был этот, как его… Непутевый. Купеческий сын. Он тоже шпион?
Фандорин. Да. Кстати, Непутевого мы пока не поймали. Надо было вам, господин Паратов, и его с собой прихватить. Но, к делу. Некоторое время назад в одном из наших военных ведомств были похищены важные секретные документы. Робинзон и его помощник должны были переправить их за границу, но что-то у них пошло не так, и им пришлось скрываться. Бряхимов они выбрали не случайно, у каждого резидента есть агенты, которых он может задействовать при крайней необходимости. К такому агенту и ехал Робинзон. Но на пароходе ему на нервной почве померещилась слежка. Я говорю «померещилась», потому что точно знаю: никто на этом пароходе за ними не следил. Они с Непутевым, который, конечно, такой же Непутевый, как Робинзон — Счастливцев, завидев островок, прыгнули в воду и считали, что легко отделались. Вам он, разумеется, наврал с три короба, но вы ведь все равно не стали бы проверять.
Вожеватов. А где ж они документы-то спрятали?
Фандорин. Документы Робинзон держал при себе. (Паратову) Он же не в костюме Адама перед вами предстал?
Паратов. Кажется, было на нем что-то, подштанники вроде. Я не помню. Какая разница?
Фандорин. Абсолютно никакой. Важно, что документы все время были при нем, и он собирался переправить их в Париж с помощью своего агента — модистки из ателье, в котором одеваются самые богатые люди вашего города. Эти люди, например, господин Кнуров, часто бывают за границей, а в Париже вот-вот откроется выставка, так что Робинзон уже считал миссию выполненной…
Кнуров. Так они что, подсунули свои бумаги в мои вещи?
Фандорин. Совершенно верно — в одной из коробок, которую вам накануне доставили из ателье, оказалось двойное дно.
Кнуров. Черт знает что такое!
Паратов. А Лариса? Зачем этот мерзавец ее убил?
Фандорин. Модистка на предварительном допросе показала, что Лариса Дмитриевна в этот день заезжала в ателье, — то ли за накидкой, то ли за шляпкой, — и застала их с Робинзоном за приватной беседой. Мало того, слышала, что он говорит по-французски не хуже, чем по-русски.
Кнуров. Эка невидаль. Она, наверное, и значения не придала.
Фандорин. Видимо, придала, и что-то такое ему сказала. Это я надеюсь выяснить позже. Но убийство не было подготовленным заранее. На мысль избавиться от опасной свидетельницы Робинзона натолкнул господин Карандышев. Убийце оставалось только выкрасть пистолет из саквояжа господина Паратова и ждать.
— Шеф, я не поняла, это че за фигня? — Валя возникла на пороге, когда Николас дочитывал последнюю страницу. — То есть я хотела сказать: Николай Александрович, зачем вы взяли конверт из моего стола? — Валя вспомнила, что она теперь не парень, а интеллигентная барышня, и должна соответствовать.
— Я думал, это для меня, — пожал плечами Ника. — Там было имя моего деда.
— Для вас, для вас. Ладно, придется колоться, — Валя махнула рукой. — Хотела сделать сюрприз.
— Какой сюрприз? — насторожился сэр Николас. Сюрприз от такого существа, как Валя Глен, мог напугать кого угодно, ее бывший муж подтвердил бы.
— Ну, вы пишете, ваша МэМэ тоже вечно чего-то строчит, а я чем хуже? Вот, решила порадовать вас произведением о знаменитом предке. В самом популярном жанре. Может, потом в издательство какое-нибудь пристрою. С посвящением вам, конечно. Круто, да?
— Так это ты написала? — Ника надеялся, что вопрос прозвучал не слишком насмешливо.
— Понравилось? — гордо спросила Валя и на всякий случай капризно надула коллагеновые губки, так что Ника не понял, уловила она иронию или нет.
— По-моему, чего-то не хватает, — осторожно сказал Ника.
— Ну да, я еще не все придумала. Писать детективы оказалось труднее, чем порнуху. Но если вам понравился мой стиль, я скину на ваш комп другие произведения — я же не сразу взялась за детектив, сначала потренировалась на м-м-м… эротических романах. Айн момент! — Кокетливо махнув наклеенными ресницами, Валя скрылась за дверью.
Ника обреченно уставился на экран компьютера в ожидании очередного сюрприза.
@темы: Б. Акунин, фанфики, джен, А.Н. Островский
Мир прекрасен, если избегать людей
Название: Электронный ключик
Автор: *Illusion*
Бета: olya11
Фандом: коктейль из сказок "Золотой ключик, или Приключения Буратино" А.Н. Толстого и "Приключения Пиноккио" К. Коллоди с каплей "Ревизора" Н.В. Гоголя
Размер: драббл, 948 слов
Пейринг/Персонажи: Буратино и др.
Категория: джен
Жанр: детектив, модерн-AU
Рейтинг: от G до PG-13
Краткое содержание: К нам едет гастролер из Палермо, инкогнито. Еще и с секретным предписанием.
читать дальшеЯвление первое
— Я пригласил вас, синьоры, с тем, чтобы сообщить вам пренеприятное известие: к нам едет гастролер.
— Как гастролер?
— Гастролер из Палермо, инкогнито.
— Вот те на!
— Вот не было заботы, так подай!
— Я как будто предчувствовал: сегодня мне всю ночь снились какие-то две необыкновенные крысы. Право, я таких никогда не видел: одна с крылышками, другая деревянная! Пришли, понюхали — и пошли прочь.
Явление второе
— Докладывайте.
— Да нечего докладывать. Когда сицилийская полиция нормально работала? Досье еле вытребовали. Фамилия Пиноккио, хотя паспорт наверняка фальшивый. Из особых примет — длинный нос. Кличка Буратино. Член клана Джеппетто.
— Джеппетто… Джеппетто... Это папа Карло, что ли?
— Так точно. Агент в Палермо сообщил, что парень числится у Карло в любимчиках, тот принял его в семью совсем мальчишкой, обтесал, вывел в люди. Пиноккио в долгу не остался — спас ему жизнь во время побега из «Акулы». Тюрьма там такая посреди моря. Неприступная.
— Знаю.
— Две недели назад этот Буратино объявился в нашем городе. Ни в чем криминальном пока не замечен, шляется по ночным клубам и дискотекам. С какой целью прибыл, неясно.
— А что говорит агент?
— Агенту пришлось залечь на дно. Буратино его спровоцировал, да еще нажаловался Джеппетто. А у папы Карло разговор короткий. Но здесь уже подключились мои ребята, ведут плотно. Лейтенант Базилио доложил… так, где оно… ага, вот. Буратино будто бы случайно проболтался, что один серьезный человек доверил ему раритетную книгу, стоившую баснословных денег, а он...
— Какую книгу, известно?
— Азбуку Иоганна Гутенберга. С иллюстрациями Леонардо да Винчи.
— В золотом переплете работы Бенвенуто Челлини?
— Про переплет в донесении ничего нет.
— Черт с ним, с переплетом. Леонардо не мог нарисовать иллюстрации в Азбуке Гутенберга, по датам не совпадает. Это ловушка. Передайте лейтенанту, чтобы держал ухо востро. Ну, дальше.
— Буратино сказал, что загнал Азбуку по дешевке, потому что денег не было, а ему очень хотелось посмотреть новое шоу. Теперь скрывается от босса.
— Под дурачка косит. Самый опасный тип. Что вы намерены предпринять?
— Есть кое-какие соображения.
— Излагайте.
— В прошлом году за причинение тяжких телесных повреждений своему сотруднику был осужден владелец ночного клуба «Кукольный театр» Манджафоко по кличке Карабас Барабас. Из Палермо прислали официальную бумагу, просили посодействовать в расследовании. Манджафоко проходил у них по делу, связанному с мафией, имя Карло Джеппетто там тоже фигурировало. Мы сразу подсадили в камеру к Карабасу агента Дуремара. Не человек — пиявка, десять литров крови выпьет, но нужную информацию добудет.
— Сколько-сколько литров? Ладно, продолжайте.
— Синьор Карабас оказался крепким орешком. Однако и Дуремар наш не лыком…
— Я понял. Что рассказал Карабас?
— Незадолго до этого они на пару с папой Карло провернули какую-то крупную аферу. Для выяснения обстоятельств в организацию и был внедрен агент Шушара, тот самый, я вам говорил. Если бы не стычка с Буратино...
— Не отвлекайтесь.
— Полученные в результате аферы деньги Джеппетто с Манджафоко положили в банк маленького африканского государства. Доступ к деньгам обеспечивается двойным электронным ключом. У каждого из владельцев есть пластиковая карта-носитель с частью кода. Хранилище открывается только при одновременном использовании обоих ключей. Как видно, не очень-то они друг другу доверяли.
— Значит без ключа Карабаса Джеппетто не может распоряжаться деньгами? Интересно. И где этот ключ?
— Пропал. Карабас сказал Дуремару, что потерял карточку — обронил где-то, искал-искал, да так и не нашел.
— Но папа Карло не в курсе. И прислал Буратино, чтобы тот добыл для него этот электронный ключик, поистине золотой. Что ж, вполне логично. А где сейчас Манджафоко? Он вам не помешает?
— Манджафоко умер в тюрьме. От обжорства.
— Не знал, что в наших тюрьмах так хорошо кормят.
— Это еще не все. Агент Дуремар по своим каналам установил, у кого, предположительно, может находиться ключ. Содержательница притона «Старый пруд» Тортила, которая давно мечтает избавиться от пристального внимания Дуремара к ее заведению, сообщила, что как-то ночью в окрестностях «Пруда» один малосимпатичный бородач в сильном подпитии лишился, не без помощи ее шустрых лягушат, весьма ценной для него вещицы. Тортила вернула бы ему эту вещицу за хорошее вознаграждение, но бородач, по описанию похожий на Карабаса, повел себя грубо, и почтенная синьора обиделась. Мы ее пока не трогали. Если Буратино ищет ключ, используем старуху в качестве живца.
— Разумно. Что конкретно сделано на данный момент?
— Весь персонал «Кукольного театра» заменен на наших оперативников. В роли Карабаса Барабаса искусствовед, доктор наук, тоже наш человек. Ребята из шоу уже познакомились с Буратино и даже представили его хозяину. Кроме того, с Буратино работают лейтенант Базилио и его напарница. Их задача — создать ситуацию, в которой парню придется обратиться за помощью к новым друзьям. Сегодня ночью Базилио с Алисой поведут его в казино «Поле чудес», откуда Буратино гарантированно выйдет без единого сольдо в кармане, потом устроят ему арест по ложному обвинению, а выручать бедолагу будут артисты синьора Карабаса. Заодно попробуем свести Буратино с Тортилой. Изымем ключ, а уж на него выманим и самого Карло Джеппетто. Утрем нос сицилийцам! Они-то этому «нищему пенсионеру» даже неуплату налогов предъявить не могут.
— Артисты не подведут?
— Что вы, у них на счету десятки раскрытых дел. Пьеро — мастер восточных единоборств. Артемон — мозг всей группы, специалист по системам электронной безопасности. Мальвина — девушка с голубыми волосами.
— И это все ее достоинства?
— По агентурным данным Пиноккио в детстве опекала женщина, которую он любил, как родную мать. Про нее ничего не известно, кроме прозвища Фея и того, что у нее были голубые волосы. Мы решили обыграть такую яркую деталь.
— И откуда вы только знаете про Эдипов комплекс?
— Про какой комплекс?
— Так я и думал. Не важно. Действуйте. И не забывайте докладывать о результатах.
Явление последнее
— Сверчок, почему не звонишь? Не заставляй меня нервничать, в моем возрасте это уже вредно. Время — деньги. Мне нужен ключ. Ты что-нибудь узнал?
— Пока нет, синьор Джеппетто. Но наш план сработал, все заняты Буратино, моего появления никто не заметил.
— Отлично!
— Представляете, они подсунули ему фальшивого Карабаса.
— Меня больше интересует, где настоящий. И главное, куда он спрятал электронный носитель с ключом. Ищи, Сверчок, ищи, на вас с Буратино вся надежда. Без этого ключика не будет нам счастья!
Занавес
Автор: *Illusion*
Бета: olya11
Фандом: коктейль из сказок "Золотой ключик, или Приключения Буратино" А.Н. Толстого и "Приключения Пиноккио" К. Коллоди с каплей "Ревизора" Н.В. Гоголя
Размер: драббл, 948 слов
Пейринг/Персонажи: Буратино и др.
Категория: джен
Жанр: детектив, модерн-AU
Рейтинг: от G до PG-13
Краткое содержание: К нам едет гастролер из Палермо, инкогнито. Еще и с секретным предписанием.
читать дальшеЯвление первое
— Я пригласил вас, синьоры, с тем, чтобы сообщить вам пренеприятное известие: к нам едет гастролер.
— Как гастролер?
— Гастролер из Палермо, инкогнито.
— Вот те на!
— Вот не было заботы, так подай!
— Я как будто предчувствовал: сегодня мне всю ночь снились какие-то две необыкновенные крысы. Право, я таких никогда не видел: одна с крылышками, другая деревянная! Пришли, понюхали — и пошли прочь.
Явление второе
— Докладывайте.
— Да нечего докладывать. Когда сицилийская полиция нормально работала? Досье еле вытребовали. Фамилия Пиноккио, хотя паспорт наверняка фальшивый. Из особых примет — длинный нос. Кличка Буратино. Член клана Джеппетто.
— Джеппетто… Джеппетто... Это папа Карло, что ли?
— Так точно. Агент в Палермо сообщил, что парень числится у Карло в любимчиках, тот принял его в семью совсем мальчишкой, обтесал, вывел в люди. Пиноккио в долгу не остался — спас ему жизнь во время побега из «Акулы». Тюрьма там такая посреди моря. Неприступная.
— Знаю.
— Две недели назад этот Буратино объявился в нашем городе. Ни в чем криминальном пока не замечен, шляется по ночным клубам и дискотекам. С какой целью прибыл, неясно.
— А что говорит агент?
— Агенту пришлось залечь на дно. Буратино его спровоцировал, да еще нажаловался Джеппетто. А у папы Карло разговор короткий. Но здесь уже подключились мои ребята, ведут плотно. Лейтенант Базилио доложил… так, где оно… ага, вот. Буратино будто бы случайно проболтался, что один серьезный человек доверил ему раритетную книгу, стоившую баснословных денег, а он...
— Какую книгу, известно?
— Азбуку Иоганна Гутенберга. С иллюстрациями Леонардо да Винчи.
— В золотом переплете работы Бенвенуто Челлини?
— Про переплет в донесении ничего нет.
— Черт с ним, с переплетом. Леонардо не мог нарисовать иллюстрации в Азбуке Гутенберга, по датам не совпадает. Это ловушка. Передайте лейтенанту, чтобы держал ухо востро. Ну, дальше.
— Буратино сказал, что загнал Азбуку по дешевке, потому что денег не было, а ему очень хотелось посмотреть новое шоу. Теперь скрывается от босса.
— Под дурачка косит. Самый опасный тип. Что вы намерены предпринять?
— Есть кое-какие соображения.
— Излагайте.
— В прошлом году за причинение тяжких телесных повреждений своему сотруднику был осужден владелец ночного клуба «Кукольный театр» Манджафоко по кличке Карабас Барабас. Из Палермо прислали официальную бумагу, просили посодействовать в расследовании. Манджафоко проходил у них по делу, связанному с мафией, имя Карло Джеппетто там тоже фигурировало. Мы сразу подсадили в камеру к Карабасу агента Дуремара. Не человек — пиявка, десять литров крови выпьет, но нужную информацию добудет.
— Сколько-сколько литров? Ладно, продолжайте.
— Синьор Карабас оказался крепким орешком. Однако и Дуремар наш не лыком…
— Я понял. Что рассказал Карабас?
— Незадолго до этого они на пару с папой Карло провернули какую-то крупную аферу. Для выяснения обстоятельств в организацию и был внедрен агент Шушара, тот самый, я вам говорил. Если бы не стычка с Буратино...
— Не отвлекайтесь.
— Полученные в результате аферы деньги Джеппетто с Манджафоко положили в банк маленького африканского государства. Доступ к деньгам обеспечивается двойным электронным ключом. У каждого из владельцев есть пластиковая карта-носитель с частью кода. Хранилище открывается только при одновременном использовании обоих ключей. Как видно, не очень-то они друг другу доверяли.
— Значит без ключа Карабаса Джеппетто не может распоряжаться деньгами? Интересно. И где этот ключ?
— Пропал. Карабас сказал Дуремару, что потерял карточку — обронил где-то, искал-искал, да так и не нашел.
— Но папа Карло не в курсе. И прислал Буратино, чтобы тот добыл для него этот электронный ключик, поистине золотой. Что ж, вполне логично. А где сейчас Манджафоко? Он вам не помешает?
— Манджафоко умер в тюрьме. От обжорства.
— Не знал, что в наших тюрьмах так хорошо кормят.
— Это еще не все. Агент Дуремар по своим каналам установил, у кого, предположительно, может находиться ключ. Содержательница притона «Старый пруд» Тортила, которая давно мечтает избавиться от пристального внимания Дуремара к ее заведению, сообщила, что как-то ночью в окрестностях «Пруда» один малосимпатичный бородач в сильном подпитии лишился, не без помощи ее шустрых лягушат, весьма ценной для него вещицы. Тортила вернула бы ему эту вещицу за хорошее вознаграждение, но бородач, по описанию похожий на Карабаса, повел себя грубо, и почтенная синьора обиделась. Мы ее пока не трогали. Если Буратино ищет ключ, используем старуху в качестве живца.
— Разумно. Что конкретно сделано на данный момент?
— Весь персонал «Кукольного театра» заменен на наших оперативников. В роли Карабаса Барабаса искусствовед, доктор наук, тоже наш человек. Ребята из шоу уже познакомились с Буратино и даже представили его хозяину. Кроме того, с Буратино работают лейтенант Базилио и его напарница. Их задача — создать ситуацию, в которой парню придется обратиться за помощью к новым друзьям. Сегодня ночью Базилио с Алисой поведут его в казино «Поле чудес», откуда Буратино гарантированно выйдет без единого сольдо в кармане, потом устроят ему арест по ложному обвинению, а выручать бедолагу будут артисты синьора Карабаса. Заодно попробуем свести Буратино с Тортилой. Изымем ключ, а уж на него выманим и самого Карло Джеппетто. Утрем нос сицилийцам! Они-то этому «нищему пенсионеру» даже неуплату налогов предъявить не могут.
— Артисты не подведут?
— Что вы, у них на счету десятки раскрытых дел. Пьеро — мастер восточных единоборств. Артемон — мозг всей группы, специалист по системам электронной безопасности. Мальвина — девушка с голубыми волосами.
— И это все ее достоинства?
— По агентурным данным Пиноккио в детстве опекала женщина, которую он любил, как родную мать. Про нее ничего не известно, кроме прозвища Фея и того, что у нее были голубые волосы. Мы решили обыграть такую яркую деталь.
— И откуда вы только знаете про Эдипов комплекс?
— Про какой комплекс?
— Так я и думал. Не важно. Действуйте. И не забывайте докладывать о результатах.
Явление последнее
— Сверчок, почему не звонишь? Не заставляй меня нервничать, в моем возрасте это уже вредно. Время — деньги. Мне нужен ключ. Ты что-нибудь узнал?
— Пока нет, синьор Джеппетто. Но наш план сработал, все заняты Буратино, моего появления никто не заметил.
— Отлично!
— Представляете, они подсунули ему фальшивого Карабаса.
— Меня больше интересует, где настоящий. И главное, куда он спрятал электронный носитель с ключом. Ищи, Сверчок, ищи, на вас с Буратино вся надежда. Без этого ключика не будет нам счастья!
Занавес
@темы: фанфики, джен, А.Н. Толстой, К. Коллоди
Не люблю, когда меня хвалят: всегда недооценивают! (с)
Название: Во всём виноват Бут
Автор: Mrs N
Бета: Луче Чучхе
Фандом: Кости, Робин Гуд
Размер: драббл, 852 слова
Пейринг/Персонажи: Темперанс Бреннан/Робин Гуд, Энжела Монтенегро
Категория: гет
Жанр: общий, кроссовер
Рейтинг: PG-13
Краткое содержание: Ты упустила шанс переспать с Робин Гудом?
Примечание: драббл написан на ФБ-2013 для fandom Bones 2013
— Сегодня ночью я была с Робин Гудом, — заявила Темперанс Бреннан встретившей её в аэропорту Энджеле. Она помахала Буту, за которым прямо в зал прилёта явился приятель из ФБР, и потянула подругу в сторону кафетерия.
— О, ролевые игры на борту самолета… — голос Энджелы сорвался от возбуждения. — И как там, в Шервудском лесу?
— Свежо, — Бреннан засмеялась. Она слишком хорошо знала Энджелу, знала этот слегка безразличный тон и этот блеск глаз — подруга жаждала подробностей. И она их получит. — Во всем виноват Бут!
— Кто бы сомневался, — Энджела была довольна. Не то, чтобы она не верила, что у Бреннан во время перелёта из Лондона могла завязаться мимолётная интрижка… Хотя, да, не верила: случайный секс не в её стиле.
— Это он, — продолжила Бреннан, — перед вылетом заявил, что погибший Иан Уэкслер напомнил ему о Робин Гуде. Тоже грабил богатых.
— Ты упустила шанс переспать с Робин Гудом?
— И я вчера так думала — оказалось, нет.
Бреннан сделала глоток кофе, откинулась на спинку стула и прикрыла глаза — она снова оказалась в том сне.
*
Шервудский лес встретил Темперанс Бреннан шелестом листвы, птичьими голосами и знакомым запахом… работы. Полуразложившийся труп, обглоданный животными, лежал на опушке. По профессиональной привычке Бреннан внимательно осмотрела всё вокруг в поисках улик и, присев на корточки рядом с телом, констатировала:
— Мужчина, среднего роста, белый, возраст в районе тридцати.
— Неужели наш Умник? — протянул недовольный голос рядом.
Бреннан вздрогнула и оглянулась. Сзади, прислонившись к дереву, стоял Робин Гуд.
— Пропал пару дней назад. Думали, может, оседлал в кабаке какую-нибудь кобылку и предаётся греху сладострастия, но… — он разочарованно вздохнул и развёл руками. Сунув два пальца в рот, он залихватски свистнул и прокричал: — Док Умника Иана нашла!
На поляне сразу стало тесно: отовсюду выходили лесные братья. У многих на плечах висели луки, а на поясах колчаны со стрелами, кто-то был вооружен настоящей булавой, а кто-то — простой дубиной.
— В области третьего-четвертого грудных позвонков входное отверстие, края раны загнуты внутрь. Заостренный предмет листовидной формы проник в сердце, что и стало, судя по всему, причиной смерти, — сообщила Бреннан. — Надо перевернуть тело и поискать орудие убийства.
— Нет смысла, док. Мы и так знаем, что это. Зажигательная стрела с пучком горящей пакли — убивает наповал и сгорает сама. Единственное… — Робин взял толстый сук и перевернул тело на спину. Бреннан увидела, что между рёбер застрял металлический наконечник. Скривившись от вони разложившегося трупа, Робин присел на корточки рядом с Бреннан, выдернул наконечник и внимательно рассмотрел его. — Как я и думал — шериф Ноттингемский. Никто в округе больше не метит стрелы таким клеймом, а для шерифа истребить нашего брата — дело чести. Что ж, это взаимно.
Столпившиеся вокруг лесные братья зашумели, соглашаясь с предводителем и осыпая шерифа проклятиями. Посыпались предложения, как заманить его в засаду и покончить навсегда. Наконец Малютка Джон сообщил, что могила готова. Останки завернули в мешковину, опустили в яму и засыпали землей. Брат Тук прочитал молитву и пустил скупую слезу. Все повздыхали, понимая, что следующим может быть каждый из них, и выпустили в небо несколько стрел. Вот и все церемонии, осталось только выпить за упокой души Умника.
*
Истекающий жиром кабанчик, запеченный на вертеле, и медовуха из запасов брата Тука сделали своё дело — Бреннан расслабилась и задремала, прислонившись к старому дубу. Поэтому не сразу отреагировала на пятерню, уютно устроившуюся на её колене. Лишь когда шустрые пальцы забрались под юбку и стали поглаживать бедро, она вздрогнула и открыла глаза.
— Куда же ты путь держала, а, док? Одна… в лесу… — Робин зарылся носом в волосы Бреннан и обжёг хмельным дыханием ухо.
— В аэропорт. Меня там ждёт Бут.
— В Лондонский порт? Пешком? — Робин засмеялся. — Какие же вы, умники, всё-таки забавные!
Он обхватил обеими руками её лицо и впился поцелуем в губы, не отпуская до тех пор, пока не услышал заветное: «Да!»
*
Когда Робин Гуд разбудил Темперанс Бреннан, уже занимался рассвет. Она спала, свернувшись калачиком, уютно устроив голову на его плече.
— Пора! — Робин погладил её по голове и пошёл запрягать лошадь.
Бреннан потянулась и довольно улыбнулась — удовлетворена!
«Тело насытилось эндорфинами, серотонином и дофамином, — пронеслось в голове. — Отличная работа, Робин Гуд!»
Поднявшись, она оглянулась по сторонам, и улыбка исчезла с её лица: тут и там, всюду похрапывали лесные братья. Почему же вечером ей казалось, что все остались у костра? Даже мысли не возникло, что у них с Робином могли быть зрители! Подойдя к нему, она почувствовала, что краснеет, и потупила взор. Робин прыгнул в седло, помог ей устроиться позади и пришпорил коня.
У тлеющего поодаль костра всё же сидело несколько человек. Они посмотрели вслед Робину и Бреннан и, посмеиваясь, затянули любимую песню своего предводителя:
— Полюби солдата —
Всегда он впереди.
Пусть он найдёт награду
В холмах твоей груди.*
Бреннан уже не слышала этих, явно ей адресованных, слов. Она крепко обнимала Робина за талию и прижималась лбом к его спине — в предрассветном тумане они мчались в сторону Лондона, и её лодыжки отбивали ритм по бокам лошади.
*
Энджела слушала рассказ Бреннан и рисовала в блокноте: линии, штрихи, тени, блики — чужой сон оживал. Как только подруга замолчала, Энджела протянула блокнот ей.
— Похож?
На рисунке был изображён Робин Гуд: в руках лук с натянутой тетивой и стрела, готовая сорваться ввысь и поразить цель.
Бреннан неопределённо пожала плечами, любуясь чертами лица Бута на портрете. Именно таким Робин Гуд и был в её сне.
___________________________________
*Песня из кинофильма «Робин Гуд» 2010 г.
Автор: Mrs N
Бета: Луче Чучхе
Фандом: Кости, Робин Гуд
Размер: драббл, 852 слова
Пейринг/Персонажи: Темперанс Бреннан/Робин Гуд, Энжела Монтенегро
Категория: гет
Жанр: общий, кроссовер
Рейтинг: PG-13
Краткое содержание: Ты упустила шанс переспать с Робин Гудом?
Примечание: драббл написан на ФБ-2013 для fandom Bones 2013
— Сегодня ночью я была с Робин Гудом, — заявила Темперанс Бреннан встретившей её в аэропорту Энджеле. Она помахала Буту, за которым прямо в зал прилёта явился приятель из ФБР, и потянула подругу в сторону кафетерия. — О, ролевые игры на борту самолета… — голос Энджелы сорвался от возбуждения. — И как там, в Шервудском лесу?
— Свежо, — Бреннан засмеялась. Она слишком хорошо знала Энджелу, знала этот слегка безразличный тон и этот блеск глаз — подруга жаждала подробностей. И она их получит. — Во всем виноват Бут!
— Кто бы сомневался, — Энджела была довольна. Не то, чтобы она не верила, что у Бреннан во время перелёта из Лондона могла завязаться мимолётная интрижка… Хотя, да, не верила: случайный секс не в её стиле.
— Это он, — продолжила Бреннан, — перед вылетом заявил, что погибший Иан Уэкслер напомнил ему о Робин Гуде. Тоже грабил богатых.
— Ты упустила шанс переспать с Робин Гудом?
— И я вчера так думала — оказалось, нет.
Бреннан сделала глоток кофе, откинулась на спинку стула и прикрыла глаза — она снова оказалась в том сне.
*
Шервудский лес встретил Темперанс Бреннан шелестом листвы, птичьими голосами и знакомым запахом… работы. Полуразложившийся труп, обглоданный животными, лежал на опушке. По профессиональной привычке Бреннан внимательно осмотрела всё вокруг в поисках улик и, присев на корточки рядом с телом, констатировала:
— Мужчина, среднего роста, белый, возраст в районе тридцати.
— Неужели наш Умник? — протянул недовольный голос рядом.
Бреннан вздрогнула и оглянулась. Сзади, прислонившись к дереву, стоял Робин Гуд.
— Пропал пару дней назад. Думали, может, оседлал в кабаке какую-нибудь кобылку и предаётся греху сладострастия, но… — он разочарованно вздохнул и развёл руками. Сунув два пальца в рот, он залихватски свистнул и прокричал: — Док Умника Иана нашла!
На поляне сразу стало тесно: отовсюду выходили лесные братья. У многих на плечах висели луки, а на поясах колчаны со стрелами, кто-то был вооружен настоящей булавой, а кто-то — простой дубиной.
— В области третьего-четвертого грудных позвонков входное отверстие, края раны загнуты внутрь. Заостренный предмет листовидной формы проник в сердце, что и стало, судя по всему, причиной смерти, — сообщила Бреннан. — Надо перевернуть тело и поискать орудие убийства.
— Нет смысла, док. Мы и так знаем, что это. Зажигательная стрела с пучком горящей пакли — убивает наповал и сгорает сама. Единственное… — Робин взял толстый сук и перевернул тело на спину. Бреннан увидела, что между рёбер застрял металлический наконечник. Скривившись от вони разложившегося трупа, Робин присел на корточки рядом с Бреннан, выдернул наконечник и внимательно рассмотрел его. — Как я и думал — шериф Ноттингемский. Никто в округе больше не метит стрелы таким клеймом, а для шерифа истребить нашего брата — дело чести. Что ж, это взаимно.
Столпившиеся вокруг лесные братья зашумели, соглашаясь с предводителем и осыпая шерифа проклятиями. Посыпались предложения, как заманить его в засаду и покончить навсегда. Наконец Малютка Джон сообщил, что могила готова. Останки завернули в мешковину, опустили в яму и засыпали землей. Брат Тук прочитал молитву и пустил скупую слезу. Все повздыхали, понимая, что следующим может быть каждый из них, и выпустили в небо несколько стрел. Вот и все церемонии, осталось только выпить за упокой души Умника.
*
Истекающий жиром кабанчик, запеченный на вертеле, и медовуха из запасов брата Тука сделали своё дело — Бреннан расслабилась и задремала, прислонившись к старому дубу. Поэтому не сразу отреагировала на пятерню, уютно устроившуюся на её колене. Лишь когда шустрые пальцы забрались под юбку и стали поглаживать бедро, она вздрогнула и открыла глаза.
— Куда же ты путь держала, а, док? Одна… в лесу… — Робин зарылся носом в волосы Бреннан и обжёг хмельным дыханием ухо.
— В аэропорт. Меня там ждёт Бут.
— В Лондонский порт? Пешком? — Робин засмеялся. — Какие же вы, умники, всё-таки забавные!
Он обхватил обеими руками её лицо и впился поцелуем в губы, не отпуская до тех пор, пока не услышал заветное: «Да!»
*
Когда Робин Гуд разбудил Темперанс Бреннан, уже занимался рассвет. Она спала, свернувшись калачиком, уютно устроив голову на его плече.
— Пора! — Робин погладил её по голове и пошёл запрягать лошадь.
Бреннан потянулась и довольно улыбнулась — удовлетворена!
«Тело насытилось эндорфинами, серотонином и дофамином, — пронеслось в голове. — Отличная работа, Робин Гуд!»
Поднявшись, она оглянулась по сторонам, и улыбка исчезла с её лица: тут и там, всюду похрапывали лесные братья. Почему же вечером ей казалось, что все остались у костра? Даже мысли не возникло, что у них с Робином могли быть зрители! Подойдя к нему, она почувствовала, что краснеет, и потупила взор. Робин прыгнул в седло, помог ей устроиться позади и пришпорил коня.
У тлеющего поодаль костра всё же сидело несколько человек. Они посмотрели вслед Робину и Бреннан и, посмеиваясь, затянули любимую песню своего предводителя:
— Полюби солдата —
Всегда он впереди.
Пусть он найдёт награду
В холмах твоей груди.*
Бреннан уже не слышала этих, явно ей адресованных, слов. Она крепко обнимала Робина за талию и прижималась лбом к его спине — в предрассветном тумане они мчались в сторону Лондона, и её лодыжки отбивали ритм по бокам лошади.
*
Энджела слушала рассказ Бреннан и рисовала в блокноте: линии, штрихи, тени, блики — чужой сон оживал. Как только подруга замолчала, Энджела протянула блокнот ей.
— Похож?
На рисунке был изображён Робин Гуд: в руках лук с натянутой тетивой и стрела, готовая сорваться ввысь и поразить цель.
Бреннан неопределённо пожала плечами, любуясь чертами лица Бута на портрете. Именно таким Робин Гуд и был в её сне.
___________________________________
*Песня из кинофильма «Робин Гуд» 2010 г.
it's only flesh
Название: Беги
Автор: Once was a boy named Harry
Фэндомы: Heroes; Hannibal (сериал)
Персонажи (или пейринг): Сайлар/Ганнибал Лектер, Ной Беннет
Жанр: драма, ангст, общий, слэш
Рейтинг: PG
читать дальше
Название: Dreams in blue
Автор: Once was a boy named Harry
Фэндомы: Doctor Who; Harry Potter
Персонажи (или пейринг): Двенадцатый Доктор|(/)Джинни Уизли, Гарри Поттер/Джинни Уизли
Жанр: драма, ангст, гет
Рейтинг: PG
читать дальше
Автор: Once was a boy named Harry
Фэндомы: Heroes; Hannibal (сериал)
Персонажи (или пейринг): Сайлар/Ганнибал Лектер, Ной Беннет
Жанр: драма, ангст, общий, слэш
Рейтинг: PG
читать дальше
Название: Dreams in blue
Автор: Once was a boy named Harry
Фэндомы: Doctor Who; Harry Potter
Персонажи (или пейринг): Двенадцатый Доктор|(/)Джинни Уизли, Гарри Поттер/Джинни Уизли
Жанр: драма, ангст, гет
Рейтинг: PG
читать дальше
@темы: Harry Potter, слеш/яой, Heroes, клипы, Doctor Who, гет
внутренний Казински
Название: Wonderland
Автор: philipp_a
Бета: Rhaina
Фандом: Harry Potter - J. K. Rowling, Pandora Hearts
Персонажи: Северус Снейп, Гилберт Найтрей, Винсент Найтрей, Зарксис Брейк
Рейтинг: PG-13
Размер: миди, 7203 слова
Предупреждения: Crossover, Action, Out of Character, Alternate Universe, Points of View.
Содержание: Его смерть обещала быть нескучной и долгой.
Примечание: В тексте использованы прямые цитаты из произведения Л.Кэрролла "Сквозь зеркало, и что там увидела Алиса, или Алиса в Зазеркалье" (перевод Н. М. Демуровой)
читать дальшеКонечно, он заметил их не сразу.
Сначала было просто не до того — он очнулся неизвестно когда, неизвестно где, не помня ровным счетом ничего, кроме собственного имени.
Все было не так, неправильно — даже лица, склонившиеся над ним. Даже голоса, назойливо повторявшие одно и то же:
— Кто вы?
Он тогда пошевелил губами, отчего-то сомневаясь, что сможет говорить, и кое-как выдавил:
— Севр... Серв...
— Сервий? — переспросил кто-то, и он кивнул — лишь бы отстали.
Потом-то ему объяснили: время в Бездне течет по-другому, и никто не заморачивается вопросом, сколько провел там тот или иной вернувшийся. Вообще, люди вокруг него были весьма прагматичны, и ему это даже нравилось: без всяких сантиментов поместили сначала в больницу — в специальную охраняемую палату, потом в карантин. Допросы были достаточно жесткими, но он откуда-то знал, что бывает и хуже.
Он привыкал: к имени, которое казалось почти правильным — пусть это «почти» саднило еле заметно, как попавшая в глаз соринка; к потерянной — предположительно — сотне лет; к тому, что у него была, оказывается, масса намертво въевшихся привычек, неизвестно что обозначавших и совершенно бесполезных здесь и сейчас.
Вот, например, этот жест: при малейшей опасности рука сама тянулась к бедру, словно хватая что-то... и отнюдь не револьвер, как он решил поначалу, — стрелять он не умел вовсе, хоть и научился довольно быстро.
Или странная манера одеваться непременно в длинное — в другой одежде он был как голый.
Собственно, потому он их и заметил. Точнее, одного из них. Еще точнее, долгополый черный плащ, хлопающий на ветру.
Тратить время здесь тоже не любили — после месяца проверок его вызвали в кабинет к начальству, обрисовали ситуацию и предложили работу. Он тогда почти — опять почти! — расхохотался, услышав название организации, которая подобрала и теперь вербовала его: Пандора. «Все дающая». Вот и ему перепало.
Он уже успел почувствовать себя слепым, который старается на ощупь определить, где находится, и вроде бы даже узнает что-то. Так, он узнавал себя в зеркале, хотя кое-что казалось лишним: скажем, грубые шрамы на шее он не помнил, а вот на ноге, на левой лодыжке — вполне. Понимал речь, хотя многое здесь значило не то и произносилось не так — и закономерность случившихся за сто лет изменений ни разу не отменяла раздражения из-за них. Сразу и без малейших возражений принял жесткую дисциплину и расписанный по минутам распорядок дня — зато с субординацией проблемы возникли почти мгновенно: как только ему назначили куратора. Старший офицер Зарксис Брейк, так ему сказали.
— Ксеркс Брейк?
В таком виде имя казалось нормальным — как и большинство имен здесь. Как и фамилия, которую ему дали не спрашивая — Дукс. Сервий Дукс. Принадлежащий Герцогским Домам.
Так он и представился. И только потом рассмотрел, кого судьба послала ему в начальники: субтильного беловолосого юнца в шутовском бело-фиолетовом мундирчике, годном только для сидения на заднице. Юнец что-то жевал, крутил в руках пижонскую трость черного дерева и чувства вызывал самые противоречивые: желание спросить, не встречались ли они прежде; почти нестерпимое ощущение мира, вставшего с ног на голову; неуверенное, ощупью, узнавание:
— Меня направили к вам для...
— Садитесь, — прервал юнец. — И запомните раз и навсегда, если хотите со мной поладить: я для вас мистер Брейк. Или старший офицер Брейк. И никак иначе без моего разрешения.
И легкомысленно перекинул ногу через подлокотник кресла:
— А теперь поговорим о вас, мистер Дукс. Пандора считает, что вам пора заключить контракт с Цепью.
Что такое Цепи, Сервий уже знал. И даже видел — из окна, как на тренировочном поле кто-то из контракторов выпускал свою Цепь: воздух будто пророс сотней черных блестящих птичьих глаз, от которых хотелось в ужасе бежать и прятаться куда угодно. Правда, он удержался и досмотрел.
И ему дадут вот такое?..
— Вы понимаете, что за Цепью вам придется отправиться в Бездну?
Это он понимал и не имел ничего против — потому что не мог больше блуждать ощупью. Память — вот чего он жаждал больше всего, и ради нее был готов на все, что ему предложат.
Так что он просто кивнул.
— Отлично, — сказал юнец. — Пойдете сейчас в общий отдел, заполните бумаги.
Он уставился на Сервия единственным глазом и ухмыльнулся:
— Кем бы вы ни были раньше, учитесь вы быстро.
— Всю жизнь.
— О!
Зарксис — Ксеркс! — Брейк взглянул заинтересованно:
— Вы вспомнили?
Сервий пожал плечами:
— Откуда мне знать, мистер Брейк?
— Совсем ничего?
— На уровне реакций, не более.
— И, если я правильно понял, хотели бы чего-то более существенного?..
Он снова кивнул.
— Отлично! Тогда бумаги подождут, а мы с вами выпьем чаю и кое-что уточним.
Он позвонил, дождался, пока принесли чай.
— Угощайтесь, Сервий. Вот печенье. А это лимонные леденцы — хотите?
Мир моргнул: исчез и вернулся.
— Спасибо, Альбус.
— Что?!
Брейк стоял перед ним. Трость валялась на полу, а в грудь ему упиралось острие меча.
— Значит, Альбус?
Очень хотелось усмехнуться. Ситуация была если не правильной, то узнаваемой — только почему-то казалось, что Брейк стоит слишком далеко... или слишком близко?
Теперь он совсем не выглядел молодым — ровесник, как минимум.
— Ты что-то вспомнил?
Сервий очень аккуратно отвел меч в сторону.
— Понятия не имею.
Брейк присвистнул, убрал меч обратно в трость и уселся на место.
— Занятно! И можно считать, уточнили. Тебе нужна Лань.
Сервий вопросительно поднял бровь.
— Говорят, она как раз по этому делу — в смысле, способна возвращать память... и отнимать, конечно. Клянусь Бездной, не знаю, что меня интересует больше!
Он кинул в рот очередную конфету.
— Решено! Кстати, выделю тебе еще пару беспамятных для подстраховки.
Через две недели после повторного возвращения из Бездны Сервий узнал, что ему завидуют. Разговаривали два агента — обоих он видел впервые:
— Видел, какая у этого, черного, Цепь? Курорт! Везет же некоторым!
Оставалось согласиться — по крайней мере, ни одного из тех ужасов, о которых шептались в казарме, он так и не увидел.
Все получилось очень просто: за Вратами в Бездну был лес и поляна в лесу. Он стоял и ждал, и тут из-за дерева вышла Лань. Она взглянула на него огромными грустными глазами, но ничуть не испугалась.
Надо было позвать ее, но он только протянул руку, чтобы погладить. Лань прянула в сторону, но не убежала, а остановилась.
— Как тебя зовут? — спросила Лань.
У нее был мягкий и нежный голос.
«Если б я только знал!» — подумал он.
— Постарайся вспомнить, — сказала Лань. — Так нельзя...
Он постарался, но все было бесполезно.
— Скажите, а как вас зовут? — неуверенно спросил он. — Вдруг это мне поможет...
— Отойдем немного, — сказала Лань. — Здесь мне не вспомнить...
Он помедлил и, решившись, положил руку на мягкую шею Лани, и они вместе пошли через лес.
Наконец они вышли на другую поляну; Лань взвилась в воздух и сбросила с себя его руку.
— Я Лили! — закричала она радостно. — А ты — Север!
Тут в ее прекрасных глазах мелькнула тревога, и она умчалась прочь.
Он долго смотрел ей вслед.
— Ну, что ж, — сказал он, наконец. — Зато теперь я знаю, как меня зовут. И то хорошо... Север... Больше уж ни за что не забуду...
«Интересно, куда мне теперь идти?»
Брейку он сказал, что так ничего и не вспомнил.
На первой же тренировке выяснилось, что не так ему и повезло. Обещанные «беспамятные» оказались двумя братьями — один из них как раз и носил длинное черное пальто, замеченное раньше, — на первый взгляд совершенно неинтересными: один — слишком наглый, второй — слишком тихий, и оба — слишком молодые и старательные. Впрочем, на него они тоже не смотрели, только друг на друга: когда один вызывал Цепь, второй напрягался, не сводя с брата глаз, и бессознательно повторял его движения.
Брейк, который умудрился притащить на поле мягкое кресло и кофейный столик, некоторое время наблюдал за ними молча, прихлебывая чай и заедая его вареньем из большой банки, а потом хмыкнул:
— Трусишь, Винсент? Ну-ка, заставь его полетать!
Сервий не понял, но тут младший из братьев, тот самый Винсент, застыл, сжав кулаки, откинул голову — и над головой у него будто из воздуха возникло странное существо, больше всего напоминающее мышь с непомерно длинным хвостом. Сервий засмотрелся на нее — и вдруг почувствовал, что земля ушла из-под ног.
Его перевернуло, опрокинуло вниз головой, длинные полы пальто закрыли лицо.
Он дернулся и заорал:
— Лили!
И стало темно.
— С возвращением, — протянул Брейк. — Что это с тобой было, Сервий? Вспомнил? Что?
Он сидел на песке, которым был посыпан пол. В ушах звенело, руки тряслись. Говорить не хотелось категорически, но он понимал, что Брейк не отвяжется.
— Детство, — голос, к счастью, не подвел. — Мальчишки — соседи, наверно, или школа. Развлекались примерно так же.
— Господин Дукс! — Старший брат, Гилберт, чуть не плакал. — Он не нарочно, честное слово! Простите!
Винсент, дернул его за рукав.
— Перестань, Гил! Откуда нам было знать?
И презрительно скривился:
— Он что, каждый раз будет вырубаться?
— Что значит — развлекались так же? — спросил Брейк.
— Их было много, я один. Я им не нравился.
— Ну и?
— Наверно, держали вверх ногами. Или подвесили куда-нибудь. Опять ощущения, не больше.
— А Лили? Кто это?
— М-м-м... нет, не помню.
— Вот как? — Брейк склонил голову набок, рассматривая его. — Надеюсь, на нас ты зла не держишь?
Сервий покачал головой. Воспоминание сидело в нем, как гвоздь в сапоге.
Там были двое — черноволосый красавец и тихоня с книгой; был еще и третий, тот, что подвесил его: Сервий так и не понял, как ему это удалось — должно быть, тоже призвал Цепь? Но те двое слишком походили на этих: один злорадно глядел, как Сервия переворачивает в воздухе, другой едва сдерживал слезы... Ему хотелось остаться в одиночестве, припомнить детали, обдумать, возможно ли это. И не упускать их из вида.
Вскоре он понял, что его Лань — Лили — далеко не так безобидна, как кажется. Конечно, и он злоупотребил своей властью: в первый день призывал ее раза четыре, не меньше; каждый следующий давался ему все труднее. В пятый раз она не пришла, а Сервий свалился в обморок и пролежал долго, пока его не нашли.
Материала для раздумий прибавилось, но и вопросов тоже.
Кого он ждал, стоя в темном коридоре и зачем-то глазея на портрет, висящий на стене? Он помнил невыносимое чувство потери — но что он потерял? Судя по всему, радоваться ему приходилось нечасто, если приходилось вообще: из пяти сцен, которые он раз за разом прокручивал в памяти, не было ни одной мало-мальски приятной.
Он сражался с неведомой трехголовой тварью; корчился на каменном полу под чей-то смех; сжимал в объятиях мертвую женщину с рыжими волосами. Он стоял в грязной холодной комнате, а эти двое — красавчик и тихоня, страшно постаревшие и оборванные — обнимались и что-то говорили друг другу, не замечая его.
Только утром, морщась от головной боли и недосыпа, он понял, что так и не спросил: существовали ли Цепи в том мире, до всех катастроф? И если нет — как он мог подняться в воздух?
Винсент и Гилберт — братья Найтреи — были ему не особенно рады, да он и сам предпочел бы работать в одиночку, но приказ есть приказ. Первым их незаконным контрактором — «нелегалом», как говорили в Пандоре — оказалась женщина. Немолодая, еще крепкая, не «съеденная» своей Цепью, она торговала вразнос какой-то мелочью. Должно быть, Брейк специально подобрал им для начала не слишком трудное задание.
Младший Найтрей, кажется, готов был разорваться пополам: он старался сразу и идти первым, и прикрывать брата со спины. Тот смущенно одергивал его, прятал руку, к которой младший норовил прикоснуться, избегал смотреть в глаза. Интересно, у тех, прошлых, тоже так было? Сервию ужасно хотелось призвать Лань, но повода пока не было. Ловили контракторшу на живца — Сервий сразу же вызвался и уловил довольный блеск в глазах Винсента Найтрея. Следовало подумать и об этом — удар в спину не казался ему чем-то невозможным.
Сервий подошел к тележке, на которой торговка разложила товар, покопался, выбрал высокий стеклянный флакон с притертой пробкой, поднес к носу:
— Что это?
— Розовая вода, господин.
— Беру! — сказал он и вытащил кошелек.
Женщина стояла спокойно, крепко держась за край тележки. Он заметил побелевшие от усилия костяшки пальцев и понял — сейчас!
Кто был ее Цепью, он так и не узнал — горло вдруг перехватило, он раскрыл рот, пытаясь вздохнуть, но вместо воздуха была вода. Рука метнулась вниз, хватая что-то невидимое, больше всего необходимое сейчас, и тут сзади грянул выстрел. Сервий присел, вдохнул со всхлипом.
— Да у тебя талант! — сказал Винсент, отпихивая в сторону тело.
Он запустил руку в кучу барахла, извлек не слишком искусно сделанную тряпичную куклу, рассмотрел и отбросил в сторону.
— Я слышал, эти, незаконные, чуют чужие Цепи, но ты ей классно зубы заговорил! Берем его, Гил?
Старший Найтрей выглянул у него из-за плеча и кивнул.
Особенно Сервия позабавило то, что он сказал ровно две фразы — и обе короче некуда.
Впрочем, братья тоже болтунами не были. Младший говорил — много, сбивчиво и замысловато — только со старшим, старший отвечал неохотно, прятал глаза, отворачивался, даже уходил.
Из разговоров в казарме по вечерам (ходить в курилку Сервий почему-то считал для себя недопустимым) он уже понял, что Найтреев не любят: подробностей их возвращения из Бездны никто толком не знал, но слухи передавали самые фантастические, начиная от дурного красного глаза Винсента и заканчивая их любовью, несколько большей, чем братская. Потом сплетники выяснили, что Сервий ходит с Найтреями в патруль и попридержали языки, а развязывать их, как и вообще вести пустые разговоры, он, как выяснилось, не умел.
Плохо, что времени подумать не оставалось совершенно. Он было сунулся вслед за Винсентом в исследовательский отдел, но вскоре выяснил, что теория никому и даром не нужна: хорошо платили только за легальные контракты — особенно если свойства Цепей были правильно предсказаны заранее и жертв удавалось избежать.
Сервию не хватало возможности сосредоточиться, привести в систему смутные подозрения, накопившиеся за время пребывания здесь. Простого уединения — и того не было. Он попросил у Брейка перо и бумагу, почти не солгав — сказал, что хочет записывать все, что вспомнит, — но хранить написанное тоже было негде. Три вечера он потратил, придумывая тайнопись для своих заметок и приводя их в порядок. Лань удавалось призвать не более раза в день; список пополнялся, но слишком медленно: вот он склоняется над большим медным котлом, установленным на трехногой подставке, аккуратно помешивая содержимое, как это делают женщины на кухне; вот пьет чай в компании седобородого старика в смешном ярком наряде, двух немолодых особ в высоких островерхих шляпах — тощей дылды и низенькой толстухи, а пятый за их столом так мал ростом, что сидит на детском высоком стульчике; вот бредет по лесу, наклоняясь, чтобы сорвать какое-то растение...
Потом он увидел Лань. Свою Лань, которой не могло быть в воспоминаниях, потому что она появилась позже: он вспомнил, как протянул руку, выкрикивая что-то непонятное, и Лань вырвалась на свободу прямо из его пальцев — серебристая и бесплотная — и исчезла между деревьев. Он напрягал память, стараясь извлечь как можно больше, и уже не понимал толком, действительно ли держал что-то в руке или вообразил позднее. Сервий отметил, что почти не помнит ни голосов, ни разговоров, а потом, поразмыслив, — что и люди в большинстве его воспоминаний отсутствуют или не важны: значение имели только те двое. О старике в смешном халате думалось с сожалением и досадой, как будто тот одолжил Сервию денег и раньше времени пришел требовать отдачи.
Задать вопрос он решился после очередного рейда: они сидели в обеденном зале, отмечая успех: незаконного контрактора удалось взять живым и доставить в Пандору практически без помех. В таких случаях им полагался поздний ужин с вином. Гилберт был лихорадочно весел и открыто радовался, что в этот раз убивать не пришлось. Винсент не пил, пристально наблюдая за братом, — и когда тот потянулся за бутылкой в третий раз, накрыл его стакан ладонью:
— Гил, хватит!
— Руку убери, — сказал Гилберт почти трезво. — Ты мне кто? Младший брат! Вот и молчи.
— Домой тащить тебя я гожусь... - начал Винсент.
— А ты не тащи! Я, может... — он икнул, дернул головой, утыкаясь брату в плечо, и засопел. Винсент повернулся, подхватил Гилберта, не давая съехать со скамьи, и взглянул на Сервия.
— Вот так всегда, — сообщил он спокойно. — Легче позволить ему напиться, чем объяснить, почему нельзя. А ты что, совсем не пьешь?
Сервий покачал головой.
— Сейчас не хочется. Что было раньше — понятия не имею.
— А если ты вспомнишь, что напивался до зеленых чертей, постараешься соответствовать?
— До зеленых чертей вряд ли — потребность, полагаю, осталась бы, а ее нет. Думаю, я не привык именно к вину.
Винсент взглянул без особого интереса:
— А к чему привык? Я слышал, раньше все вино было сладким — может, в этом дело? На простолюдинов, которые глушат дешевое пиво, ты не похож.
— Смею надеяться, — сказал Сервий. — Те, о ком я помню, — явно люди образованные, хотя и странно одетые.
— А чего ты хочешь, — усмехнулся Винсент. — Моды столетней давности кому угодно покажутся странными!
— Но я их не нашел, — пробормотал Сервий. — Я смотрел в книгах, но сто лет назад такого не носили... по крайней мере, в Сабрие.
— Ну так ты мог оказаться там случайно, — заметил Винсент. — А в твоей родной стране могли носить что угодно — только здесь это никому не интересно.
Гилберт вздохнул и завозился, устраиваясь удобнее, Винсент удержал его голову.
— Интересно, сильно ли мы сейчас отличаемся от нас — тогда? — спросил Сервий. — Ты не помнишь?
— Я ничего не помню! — отрезал Винсент. — И Гилберт тоже!
Гилберт опять зашевелился.
— Не помню, — заявил он, не открывая глаз. — Винс, ты мне расскажешь? Ты обещал!
Винсент поджал губы, решительно встал и поволок брата к выходу.
С того, первого, раза Лили с ним почти не разговаривала.
С течением времени он и сам призывал ее все реже — и не ожидал, что так обрадуется очередной безумной идее Брейка:
— Заставь ее действовать избирательно, Сервий. Если она научится не трогать своих, нам даже револьверы не понадобятся — стер нелегалам память и отправил куда следует.
— И что в них после этого толку? — спросил Сервий.
Брейк наставительно поднял палец:
— А это следующий вопрос: если она научится различать людей, почему бы не научить ее различать воспоминания?
— Стирать не все?
— Вот именно! Так что берись. Через неделю доложишь.
С человеческим материалом для опытов помог все тот же Брейк: двое нелегалов, уже почти отработанных — стрелки на их печатях должны были сомкнуться со дня на день. Бравые исследователи, которые и доставили клиентов Сервию, просили предупредить только, когда придет срок: хотели пронаблюдать за процессом отправки в Бездну.
Уставившись в сгорбленные спины с нашитыми номерами, Сервий призвал Лань.
Она стояла рядом, серебряная, светящаяся, как он помнил, и глядела на него блестящими влажными глазами.
— Одного, — хрипло проговорил он. — Того, что справа.
Ни просить напрямую, ни тем более приказывать он не мог, не получалось.
Лань наклонила голову и легко ударила копытом.
На этот раз воспоминание возникало постепенно, будто стирали пыль со старой картины: темная комната, смутный силуэт у двери — малорослый и худой, как ребенок — или это и есть ребенок? — выскальзывает в приоткрытую дверь, и он сам, трясясь от бессильной злобы, что-то швыряет вслед и орет: «Вон отсюда! И чтоб духу твоего здесь больше не было!»
Сервий помотал головой, отгоняя наваждение: один из подопытных валялся на полу, другой в ужасе таращился на него.
Опыт удался.
Слухи в Пандоре распространялись мгновенно: через день Сервию было предложено переселиться из казармы в отдельную комнату — то ли начальство наградило, то ли соседи по казарме не желали теперь его общества, он так и не понял, но ухватился за предоставленную возможность обеими руками. Не прошло и недели, как его новое жилище превратилось в штаб «Команды беспамятных», как их теперь называли, а к скудной обстановке добавились две раскладные койки, на которых Винсент с братом отсыпались после ночных рейдов или тренировок. Сервий не возражал, справедливо полагая, что трое — лучше, чем двадцать, а усталость — самое действенное снотворное.
…Проснулся он оттого, что кто-то стоял возле его кровати — должно быть, тень упала на лицо, а он почувствовал.
Приподнялся и сел. Гилберт — а это был он — не шелохнулся, только таращился во тьму невидящими глазами.
— Не хочу убивать, — бормотал он, — не хочу, отстаньте, не лезьте мне в голову, не хочу...
— Гилберт?
— Не хочу, не трогайте...
Тень на другом конце комнаты шевельнулась — Винсент возник рядом с братом, помедлил, обхватил за плечи, прижимая к себе.
— Он разбудил тебя?
Сервий прокашлялся:
— Не страшно. Что с ним?
— Это у него с детства — ходит во сне и несет чушь, а потом ничего не помнит. Забыл тебя предупредить, извини.
— И часто он так?
— Боишься? — усмехнулся Винсент. — Раз в месяц, не чаще. Говорят, луна действует. Надо его уложить, и все.
Сервий кивнул и снова лег.
«Луна действует, — думал он, засыпая, — Луна, Луни... Луни? Кто это?» Воспоминание ускользало, и он отпустил его — до утра.
На попытку заговорить о случившемся Винсент отреагировал просто: перестал оставаться на ночь. Гилберт, как обычно, послушался брата, хотя и успел между делом спросить — вы что, поссорились? Сервий покачал головой — нет, ни разу. С Гилбертом он за все время разговаривал от силы раз десять: Винсент появлялся как из-под земли, оттирал брата в сторону и отвечал за него. Гилберт никогда не спорил, только снова и снова сбрасывал руку, невзначай оказавшуюся у него на плече.
Сервий подождал, пока они уйдут, и позвал:
— Лили!
Должно быть, это была кухня: он сидел за столом и смотрел, как человек напротив, морщась, пьет что-то из большого кубка. На худой шее вверх-вниз ходил кадык.
— Опять он тебя травит, Луни, — сказал кто-то сзади.
Сервий оглянулся: красавчик остался красавчиком, хоть и постарел изрядно.
— Перестань, никто меня не травит. Спасибо, Север!
Тихоня поставил кубок на стол и взял лежащую рядом книгу.
В окно смотрела луна — почти круглая и яркая, как глаз хищной птицы.
Он все мучительнее терпел неопределенность. Воспоминания не давали ответов, не помогали — накапливались и давили.
Он сам не заметил, как начал следить за братьями, подслушивать, ловить каждое слово.
Оставаясь наедине, они разговаривали в основном о всякой ерунде, но Сервий ждал — и дождался.
Он первым закончил тренировку, уселся в тени под стеной казармы, прикрыл глаза. Солнца он не любил и прятался от него, как мог, но чем объяснить эту нелюбовь, тоже не знал.
Тень уходила, он двигался за ней следом, не желая подставлять лицо под прямые лучи. На площадке Гилберт боролся со своим Вороном, заставлял его выпускать синее пламя. Специально воздвигнутая деревянная изгородь уже сгорела — и Ворон, щелкая исполинским клювом, расправлялся с поставленным на скорую руку сараем.
— Все!
Цепь исчезла, Гилберт перевел дух и расстегнул верхнюю пуговицу форменного сюртука.
— Отлично, братец!
Винсент достал из кармана платок.
— Да ты весь мокрый! Позволь-ка мне...
Гилберт выхватил платок и утер лоб.
— По-твоему, получилось?
— Я и не сомневался, что получится!
— Выходит, я выиграл спор?
— О чем ты, братец? Какой спор?
Гилберт помрачнел.
— Тебе напомнить? Ты сказал: если я смогу заставить Ворона работать, ты расскажешь мне... хоть что-нибудь! О том, что с нами было раньше!
— И ты поверил? Ах, старший братец! Я всего лишь хотел, чтобы ты справился со своей Цепью, и немного помог. Гилберт же простит меня, правда?
— Винс! Ты... ты врешь!
— Ни одним словом! Разве я мог бы солгать моему Гилберту? Ты не хуже меня знаешь, что я ничего не помню — и каждый раз подозреваешь в обмане. По-моему, это мне впору обижаться!
— Винс!
— Нам нельзя ссориться, братец! Кому еще доверять, если не друг другу?
— А Сервию?
— Сервий! — прошипел Винсент. — Да ему вообще никто не нужен, кроме его Цепи! На нас ему плевать! А будешь при нем распускать язык — он настучит Брейку, вот увидишь! Пойдем, нечего тебе здесь стоять: ветер холодный, еще простудишься.
Он ухватил брата за рукав, тот, как всегда, отнял руку — но послушно пошел следом.
Мысль настучать — то есть рассказать Брейку о всплывающих воспоминаниях — соблазняла все больше. Бороться с соблазном было... он подумал и решил — занимательно. Взвешивать за и против, расписывать плюсы и минусы, делать выводы.
Теперь, пожалуй, худшим было не собственное неведение, а ощущение, что все вокруг — временно и ненадолго, и надо во что бы то ни стало попасть к себе, в правильное место — или уж отказаться от всех этих построений и пробовать как-то прижиться здесь и сейчас. Он бы и не возражал — но Лань? Покоя не будет.
Может, он и не стал бы больше заговаривать с Гилбертом, если бы не обстоятельства: в очередном рейде Винсент заслонил брата собой и попал под нож бандита — не нелегала даже, простого бродяги, по ночам повадившегося грабить прохожих. Бояться таких они совсем отвыкли, вот и нарвались. Лекарь отцепил Гилберта от брата и велел не показываться на глаза по крайней мере полчаса. Они устроились под дверью — Гилберт не отрывал взгляда от дверной ручки, Сервий попытался сказать, что все будет хорошо — в общем, ничего страшного у Винсента и не было. Гилберт молчал, комкая в руках окровавленный платок, потом вдруг выдавил:
— Тебе никогда не казалось, что все уже было? Что я сидел вот так же, а он...
— Только это? — быстро спросил Сервий. — Или что-то определенное? Детали?
Гилберт помотал головой, но платок спрятал в карман:
— Почти ничего — только что я сидел и ждал... А почему ты спросил? Ты... вспомнил что-то?
— Кое-что. Но зацепиться там не за что — чаепития и прогулки, не более.
— Это твоя Цепь, — убежденно ответил Гилберт. — Я уверен, что она влияет... это же у всех так! И, слушай, если она может отнимать память, то почему так редко возвращает? Ты не думал — попросить ее?..
Дверь распахнулась — Винсент с рукой на перевязи громко огрызнулся через плечо:
— Нет, я не желаю здесь оставаться!
Вылетел из комнаты и кинулся к Гилберту:
— Братец, как ты? Со мной? Все в порядке. Пойдем, пойдем...
На ходу он обернулся еще раз: глаз из красного стал почти черным... как дуло его любимого револьвера.
К Брейку он все-таки сам не пошел — дождался вызова.
Перед этим он получил выходной и весь день оставался в комнате, спустился только в обеденный зал. Найтреи были там — усаживаясь рядом за длинный стол, Сервий поймал обрывок разговора:
— ...врет. Все врут... — ни разу не удивился и предпочел поесть молча.
Он уже допивал чай, когда кто-то ворвался в зал и крикнул:
— Дукс, к начальству, срочно!
Встал — и уже уходя, успел расслышать винсентово:
— Вот видишь! Я же говорил, что он тоже...
Зарксис Брейк был зол. Более того — он был в ярости.
Битая посуда была обычным делом, однако сегодня Брейк кидался не просто блюдцами — но блюдцем с недоеденным пирожным!
Картину завершала липкая коричневая лужа, в которую Сервий едва не вступил. Оглушительно пахло кофе.
Увидев Сервия, Брейк выдохнул и упал в любимое кресло.
— Волк, — сказал он.
Слухи про типа, умудрившегося подцепить — Сервий почти усмехнулся нечаянному каламбуру — настолько мощную Цепь, что та сразу им завладела, ходили давно.
— И теперь они спихивают его на нас! — бушевал Брейк. — Говорят, провели предварительные работы, установили все, что могли — а брать Волка должны мы! Мерзавцы! Да кто у нас есть? Твоя Лань там бесполезна! Эти двое? Бездна, один растеряется, другой полезет его прикрывать — и что?
— Почему бесполезна? — переспросил Сервий.
— По ассоциации? — рявкнул Брейк. — Волк против Лани, а? В общем, я иду с вами.
— Хммм... то есть шансов нет?
Брейк залпом выпил кофе из второй, уцелевшей, чашки.
— Пятьдесят на пятьдесят. И это четверо против одного! Естествоиспытатели, чтоб их!
— Естествоиспытатели?
— Не важно. Им бы только опыты ставить. Кофе хочешь? Кажется, здесь был... А, нет. Ну ладно, через час выходим.
— Брейк, а почему ты вызвал только меня? Почему не всех сразу?
— Слишком они себе на уме. Ты тоже, но у тебя здесь нет никакой корысти.
Сервий с трудом заставил себя сдержаться.
— Что значит — здесь?
— Ты как я — попал сюда взрослым и один. В какой-то мере мне легче, у меня есть... ну, кое-что есть.
— Память в первую очередь.
Брейк пожал плечами:
— Она у меня всегда была, больше, чем хотелось бы.
— Что значит — больше?
Брейк извлек из кармана часы:
— Времени нет. Давай потом.
— Никакого потом может не быть, тебе ли не знать?
— Скажешь, это не выход?
— Выход — если прикончат меня. А если тебя?
Брейк посмотрел на него оценивающе:
— Допустим. Но моя цена — разговоры Найтреев. Все, что ты сможешь услышать. Идет?
Сервий сжал зубы — до скрипа.
Что ему они? Почти наверняка не те красавчик и тихоня, которых он помнил. А если даже и те? Не друзья, не сообщники — просто люди из той жизни. До которой, как ни крути, не дотянуться.
— Идет.
Брейк довольно кивнул:
— Далеко пойдешь, Дукс. Так что тебе хочется знать?
— Что ты помнишь? Не что именно — но как подробно? Встречал ли ты здесь кого-нибудь оттуда — тех, кого знал раньше? Если да — они остались такими же? Узнали тебя?
— Да ты не мелочишься!
Брейк извлек из кармана конфету в яркой обертке, развернул и засунул за щеку.
— Так, по порядку. Помню все и подробно. На последний вопрос: смотря что такое «оттуда». Если ты про Бездну — то да.
— Ты помнишь, как был в Бездне?
— Не все. Но этих двоих я там и увидел: один тащил другого на закорках. Это в Бездне-то!
Сервий вздрогнул: такое он тоже помнил — тихоня почти падает, красавчик подхватывает его и уговаривает: «Потерпи, Луни, уже близко!»
А он, Сервий — или нет, Север — подглядывает из-за угла. Помнилась еще злобная радость — нашел! Знаю!
— Винс, конечно, тащил?
Брейк кивнул.
— Все, Сервий. Остальное — после оплаты.
Волк, согласно полученным сведениям, прятался в развалинах у реки.
«Беспамятная команда» дружно материла коллег — этот район предпочитало большинство нелегалов; среди заброшенных домов, кабаков самого низкого пошиба и дешевых борделей мог спрятаться любой.
— Вон тот дом, — сказал осведомитель, шмыгая острым крысиным носом. — Соседние все пустые — боятся.
— Он там один? — спросил Гилберт.
— Не знаю, господин. Близко-то я не подходил... страшно!
Домик приютился в конце переулка. Сбоку от входа росло большое развесистое дерево, длинные листья свисали чуть не до земли. Остро пахло речной тиной: запах забивал даже вонь, обычную для этих мест.
— Внутрь пока не идем, — скомандовал Брейк. — Сервий, первый ты — выпускаешь Лань, Волк должен клюнуть. Как только он появится, работаем мы со Шляпником. Вы, — взгляд на Найтреев, — страхуете и добиваете. Гилберт, Ворона зовешь в крайнем случае.
Сервий выдохнул и позвал:
— Лили?
Стало темно, как бывает на улице даже самой глубокой ночью. Стены, пахнущие свежей землей, выросли вокруг.
— Лили?
Ее не было.
Впереди, во тьме, что-то заворочалось, заворчало. Сервий отступил на шаг — и тут раздался удар. Все вокруг падало, ломалось, рушилось.
— Лили! — заорал он.
Тьма впереди расступилась, и он увидел пару горящих глаз размером с Брейково блюдце.
«Не успеет», — подумал он, пятясь.
Мир снова моргнул.
В переулке свистел ветер.
То, что наступало спереди, почти не напоминало волка — огромная серая глыба с пробегающими внутри алыми искрами. Воздух потрескивал — Сервий чувствовал, как на шее встали дыбом волоски.
— Уйдиииии! — завизжали сзади.
Он отшатнулся. Черная тень кинулась к волку, заплясала перед ним, пронзительно хохоча, выламываясь, подпрыгивая.
Сервий запнулся и полетел на мокрую землю. Сейчас же стало холодно — так, что затряслись руки. Он попытался встать, но не смог и свернулся в клубок, обхватывая себя руками.
«А моя душа, Альбус? — сказал кто-то над головой. — Где она?»
Волк взвыл.
— Сервий!
Он медленно выплыл из тьмы.
— Винсент! Гилберт! Где вы?
Последние слова потонули в приступе кашля.
Сервий поднялся на четвереньки — Зарксис Брейк лежал совсем рядом в луже крови.
— Ранен?
— Нет, — прохрипел Брейк. — Шляпник... Эти... рванули за Волком, идиоты!
— За Волком?
— Дукс, верни их!
— А ты?..
— Это приказ!
Оказывается, он мог идти. К счастью, револьвер оказался на месте.
Дверь в домике вынесли вместе с косяком. Сервий осторожно шагнул внутрь.
— Гил? Винс?
Он прошел вдоль стены и выглянул в окно.
— Эй?
Тихий стон.
— Гил? Винс?
Еще один. Брейк прав, идиоты как есть.
Последнее, что он помнил — как перекидывает ногу через подоконник.
— Винс, но мы же не можем!..
Сервий осторожно приоткрыл один глаз. Жив? И эти тоже? А где Брейк?
— Глупости! Сам видишь, они хотели, чтобы мы погибли! Они врали нам — теперь ты понял?
— Наверно. Наверно, ты прав… Но зачем ты?..
— Зачем я — что, братец Гил? Зачем сделал вид, что побежал за этим их Волком?
— Он... он был уже не Волк! Его уже почти не было... Зачем ты так с Сервием?
— Сервий сам виноват, братец! Нечего было лезть, куда не просят. Все лез и лез — вот и получил по заслугам. Я просто выбрал момент.
— Ты подставил его!
— Мало. Чертов шпион! К тому же ты-то его спас, так что квиты. А еще не верил, что стреляешь гораздо лучше меня! Ладно, пора убираться.
— Куда убираться?
— Куда подальше. Не желаю больше здесь оставаться ни минуты. Они, кстати, вот-вот очнутся.
— Ты хочешь уйти? Из Пандоры? Совсем?
— Мы хотим уйти.
— Но Винс! А Найтреи?
— Много ты от них видел хорошего, Гил? А от Пандоры? Одно вранье! Я-то ладно, переживу, а вот ты...
Вздох.
— Я с тобой. Но давай хотя бы занесем их в дом! Любой бродяга...
— Ты неисправим... Делай как знаешь, только быстро.
Возвращение в Пандору растянулось на несколько недель. Мозжила сломанная нога, мучил кашель — он не мог спать, а если засыпал, то на несколько минут. И если бы кошмары — сны были не страшными, но безнадежно унылыми: темные пустые коридоры, по которым он бродил в поисках непонятно чего; странная сама собой крутящаяся лестница, от которой кружилась голова; густая жидкость в большой кастрюле, вскипающая радужными пузырями...
Обрывки той, другой жизни. Ему больше некого было примерять к ней: братья Найтреи растворились в мире, которого он не знал — и, пожалуй, не желал знать.
Брейк лежал в соседней комнате; его затейливые проклятья поутихли, только когда ему позволили вставать.
— Я же говорил — пятьдесят на пятьдесят! — заявил он в первое же посещение. Единственный его глаз был прищурен, словно он вглядывался во что-то невидимое.
Поймав вопросительный взгляд Сервия, Брейк хмыкнул:
— Заметил? Говорят, есть особые стекла, через которые лучше видно. Ну да ладно, слепота мне не грозит — на мой век хватит!
Раскрыл пакетик с засахаренными фруктами, который держал в руках, покопался в нем:
— Опять не положили лимонных! Так о чем я? Надеюсь, ты прояснишь ситуацию с Найтреями?
Сервий кивнул.
Братья официально считались даже не без вести пропавшими — находящимися на особо секретном задании. Из Пандоры уходили только одним способом: героически погибая. Отсутствие тел могло означать все что угодно, но Брейк обеспечивал себе пространство для маневра.
— Когда я зашел в дом, они были живы, но, кажется, в отключке — по крайней мере, с виду. Я полез в окно — и все.
— Кто-то перенес меня в дом, — сказал Брейк. — Либо это твоя работа — но какой тебе смысл скрывать? — либо братцы постарались, прежде чем сделать ноги.
— И зачем бы им? — поинтересовался Сервий.
— Если ты помнишь, они должны были страховать нас. Когда ты не смог призвать Цепь — кстати, после этого ты уже пробовал? — они попросту могли струсить и отсидеться в сторонке. За трусость у нас, знаешь ли, не хвалят.
— Они не похожи на трусов.
— Они могут объяснять свою трусость чем угодно — хоть слишком маленьким жалованьем. То есть Винсент мог — а Гилберт не смел возражать. Уроды! Ни Цепи, ни группы. Хочешь к аналитикам, Сервий? Пока новых не набрали?
— Пожалуй, хочу.
Он и сам не знал, почему не заложил их, почему не купил ценой двух жизней еще немного памяти.
С Ланью он тянул до последнего — вернее, до первого дня на новой службе.
Там ему сейчас же показали стул, на спинке которого был закреплен какой-то странный прибор, и объяснили, что изучают, как именно появляется Цепь.
— Вот, смотри!
Один из исследователей уселся поплотнее, второй пристегнул его руки к подлокотникам.
— Давай!
Стрелка на приборе задралась вертикально вверх, Сервий почувствовал, как пол под ним становится мягким, расступается, засасывает...
— Стоп! Видел?
— А кто у него Цепь?
— Лягушонок! Классное болото получилось, правда? Теперь твоя очередь.
— А если Цепь не придет?
— Зафиксируем! Отрицательный результат — тоже результат!
Но Лань пришла.
Сначала он решил, что вернулся в недавнее прошлое — в домик на берегу; но вместо Найтреев напротив него стояли красавчик и тихоня: один — связанный по рукам и ногам, другой — застывший на месте.
— Только дай мне повод, дай повод, и, клянусь, я убью тебя, — сказал кто-то, и он вспомнил, что сам же это и говорил. Пафосный болван! Бить надо, а не выделываться!
То удобное, зажатое в руке, было не револьвером и не ножом, а простой деревянной палочкой — чем он собрался их убивать? Этой штукой?
Но больше он ничего не помнил.
— Отлично! — сказал аналитик. — А теперь садись и пиши: в первой колонке — действия, во второй — ощущения. И число проставь!
Они оказались неплохими ребятами: немного сумасшедшими, но это безумие Сервий понимал куда лучше, чем Найтреевское. И хотя до совместных пьянок еще не доходило, Сервий начал привыкать. Они даже не подняли его на смех, когда он предложил сравнить, отличается ли кровь у обычного человека, законного контрактора и нелегала: и хотя поначалу смотрели подозрительно, метод оценили быстро. Жизнь налаживалась.
О Найтреях он старался не думать — и почти убедил себя, что не мог знать их раньше. Не мог.
Стеклянный флакон — чудом не разбившийся за все это время — как нельзя лучше подходил для хранения образцов: Сервий держал его на леднике и жалел, что не может раздобыть таких же.
— А ты сходи к стеклодувам, — посоветовали ему. — Лавка в торговом квартале, там еще бутылка вместо вывески.
Сервий сходил, сделал заказ — и с тех пор наведывался туда регулярно. Стеклодув всерьез предлагал ему долю от дневной выручки: придуманные Сервием склянки расходились отлично.
На прочие лавки он почти не обращал внимания, хотя запомнил почти все: ювелир, краснодеревщик, кружевница — все чистое ремесло, не чета каким-нибудь кузнецам или кожемякам.
— А у нас соседи новые, — встретил его как-то стеклодув. — Игрушечники. Посмотрите, господин, я внучке купил.
Сервий повертел в руках мягкую тряпичную куклу, одетую в пестрое платье, кивнул и отдал обратно.
— Занятно.
Где-то он такую уже видел... Он сосредоточился — и вспомнил.
Винсент!
Винсент тогда точно так же вертел игрушку в руках, рассматривал... и бросил в тележку. Сервий снова взял куклу: эта была сделана гораздо аккуратнее. Но платье! Пестрое платье, как на той торговке!
— Хотите купить такую же, господин? Это совсем недалеко, в конце улицы!
Они? Или это сходство ему тоже померещилось?
На обратном пути он зашел к портному — не все же ходить в форме!
Правда, самого себя обманывать не стоило: он должен был знать. Двое боевиков шьют игрушки? Глупости!
С Брейком они встречались регулярно. Тот жаловался, что никак не может подобрать себе подчиненных по вкусу, вздыхал, язвил, поедал свои конфеты. Сервий, улучив момент, спрашивал, есть ли новости, и слышал в ответ: «Пока нет».
Так что очередной визит не был чем-то из ряда вон выходящим. Брейк оглядел его новый сюртук, одобрительно кивнул.
— Гораздо лучше. А то был вылитый Найтрей-старший, я даже вздрагивал.
— Почему я так одевался — понятно, — лениво заметил Сервий. — А он? Тоже денег не хватало?
— Ненормальный, — протянул Брейк. — Оба они ненормальные. Конечно, мы здесь все не подарок, но они — особенно. Ты про Винсентовых зверюшек слышал? Хотя не поручусь, что это правда.
— Зверюшек?
— Ну да, игрушечных.
Сервий дернулся и замер.
— Сам не видел, но ходили слухи, что он, когда особенно злился, резал их на кусочки.
— Кого резал?
— Игрушки. Брал ножницы и резал — каково? А шляпа Гилберта? Он в ней даже спал. Словом, больные — оба.
— Я понимаю, нового у нас ничего нет?
Брейк покачал головой.
— Ничего. Никуда они не денутся.
Следить за лавкой оказалось куда легче, чем подслушивать разговоры в Пандоре.
Народ по торговой улице шатался весь день напролет, оставалось смешаться с толпой и глядеть в оба.
Братья, похоже, наняли мальчишку-разносчика — он крутился в лавке, бегал с поручениями. Гилберта Сервий заметил через несколько дней — тот сидел у открытого окна с сигаретой в зубах и глазел на закат.
Сервий, спрятавшись за деревьями, смотрел, как мальчишка провожает последних покупателей, запирает лавку и уходит.
Мгновение спустя в окне, рядом с братом, появился Винсент. Потянулся, уселся на подоконник, заговорил. Гилберт кивнул. Винсент наклонился и провел по его щеке, будто стирая что-то. Гилберт робко улыбнулся в ответ.
Проще всего казалось выдать их. Они чуть не убили его — здесь. Они чуть не убили его там, вопило что-то внутри. Они попросту были опасны — двое законных контракторов, которые никому не подчиняются!
Но он один раз уже не выдал их — и потому медлил, прятался и смотрел, как они пьют чай, болтают, набивают игрушки ватой, что-то пишут в большой книге, должно быть, подсчитывая приход и расход.
Как Винсент осторожно касается волос брата — и тот не отстраняется, как раньше.
Как один задувает свечу, а второй задергивает занавеску.
Кто-то легко задел его по плечу — Сервий крутнулся на месте, выхватывая револьвер, но знакомый голос над ухом промурлыкал:
— И как давно ты их разыскал, позволь спросить?
— Ты!
Зарксис Брейк улыбнулся широко и злобно:
— Не зря я в тебя верил, Сервий!
Он постарался успокоиться. Кивнул.
— Польщен, конечно, но отчего было не подождать моего доклада?
— Ты же знаешь, какой я нетерпеливый! Значит, хочешь получить награду?
— Оставь ее себе, Брейк.
— Тем не менее у тебя есть шанс. Стоит позвать свою Цепь...
Сервий закрыл глаза, постоял, открыл.
— Не получается? Опять? — хмыкнул Брейк. — Очень странно, не находишь? Ну, попробуем иначе.
И громко свистнул.
Двое агентов — он видел их раньше, но знаком не был — подволокли к дверям мальчишку. Сервий видел, как в затылок пареньку упирается револьвер.
— Давай!
Мальчишка всхлипнул и забарабанил в дверь.
— Мастер Винс! Мастер Винс!
Дверь скрипнула и отворилась — мелькнула белая рубашка. Один из боевиков рванул ручку на себя — дверь распахнулась настежь, и все ввалились внутрь, почти беззвучно.
— Идем? — подмигнул Брейк.
Сервий, как заколдованный, пошел за ним.
— Винс!
Кричал Гилберт.
Брейк вбежал внутрь.
— Не калечить, брать живьем! Быстро!
Сервий шагнул следом, споткнулся о тело, наклонился: волосы слиплись от крови, но мальчишка дышал — должно быть, стукнули и бросили, чтоб не мешал.
В полутьме мелькали тени, Сервий не мог разобрать, кто есть кто, и вдруг увидел Брейка — тот стоял, привалившись к стене, и наблюдал за процессом.
Гилберт схватился с одним из агентов. Винсент отбивался сразу от двоих, и удачно — отшвырнул последнего пинком, завертелся, выискивая в свалке брата.
Брейк лениво улыбнулся, вытащил револьвер, повернулся к Сервию:
— Что-то наш спектакль затянулся, верно?
И шагнул вперед.
— Гил, справа! — заорал Винсент.
Прогремел выстрел.
Винсент покачнулся, и тут кто-то из агентов выстрелил снова.
— Стой! — крикнул Брейк, но было уже поздно.
Винсента отбросило к окну.
«Не пожалели денег», — отстраненно подумал Сервий — стекла ставили только в богатых домах, но здесь стекло было — Винсент пробил его головой и вывалился наружу.
— Ви-и-инс! — Гил рванулся вперед. — Винсент!!!
Сервий прижался к стене и беззвучно позвал:
— Ты здесь?
Брейк орал на агентов, Гилберт, заходясь криком, вырывался так, что едва удерживали трое.
— Лили?
Договорить не успел — кто-то проскочил мимо и с воплем огрел Брейка по голове.
Мальчишка!
Сервий перехватил его — тот лягался, колотил по чему попало, вопил:
— Убью! Пустите, гады!
— ...Лили? Последние полгода. Всех. Пожалуйста.
Он не пробовал делать так раньше, и не знал, получится ли. На этот раз воспоминание накатило, как темная вода: та же разрушенная хижина, и он сам — на полу, в крови, и боль — такая, какой он раньше и представить не мог. Он попытался шевельнуть рукой, но тело не слушалось. Кто-то... кто-то смотрел на него — большими, влажными, блестящими глазами.
— Ты...
— Лежите, профессор, мы попробуем помочь!
— Нет, — язык тоже едва ворочался. Сервий — нет, еще Север — попытался вдохнуть и на остатках воздуха выговорил:
— Посмотри на меня...
Мальчишка — он уже не мог различить, этот или другой — наклонился ниже и всхлипнул.
Сервий очнулся сразу, будто кто-то его толкнул. Голова гудела.
Было темно и тихо — как в могиле. «Вот именно, — подумал он, — это и есть могила. Загробный мир. Вернуться невозможно, правда, Лили?»
Он перекатился на бок и сел.
И куда теперь?
Мысли разбегались, путались.
Полгода.
Никто не помнит, что Найтреи бежали — никто. Для всех, кто сейчас в Пандоре, они в отъезде, на задании.
Никто не знает, что Сервий нашел их первым и молчал об этом.
Значит — его здесь не было. Но он мог знать, где они, если Брейк оставил предупреждение, и мог не дождаться их вовремя, и пойти искать. И найти.
А Найтреи?
Найтрей, поправил он сам себя. Винсент мертв.
Застрелен — из табельного оружия.
Ни его, ни Гилберта здесь быть не может.
Значит, их надо спрятать, и как можно скорее, пока никто не опомнился.
Он с сомнением посмотрел на мальчишку. Нет, этого просить нельзя — он тоже не помнит, что игрушечники наняли его. Надо... куда-нибудь еще.
Он схватился за голову и переждал, пока пол не перестал уходить из-под ног.
Посмотреть, что с Винсентом? Вдруг он только ранен? Едва ли, но вдруг?
Кто-то из агентов пошевелился и застонал.
«Нет, — решил Сервий. — Сначала живого».
Гилберт оказался на удивление легким, Сервий взвалил его на спину и выволок из дома.
На улице не оставишь — узнают, доложат куда следует.
Отнести к стеклодуву? Начнет спрашивать про брата. Нельзя.
Он вышел на соседнюю улицу, добрался до перекрестка, переждал сторожа с колотушкой.
Ночной город был пуст — и оттого голоса, которые донеслись до него, показались особенно громкими.
— Сестрица, что это — стучали?
В отдалении мелькнул свет.
— Нет, показалось, — ответил другой голос. — Я думала — опять подкидыш. Бедные детки, за что им такое проклятье...
Хлопнула дверь, и снова стало темно.
«Приют, — подумал Сервий. — Это приют!» Сестры-воспитательницы — они не бросят Гилберта, оставят хотя бы до утра, а потом он заберет его, перепрячет... что-нибудь придумает!
«Зачем?» — вдруг подумал он.
Зачем спасать тех, кто едва не убил его? Затем, что он уже завяз в этой истории — по уши? Затем, что он уже умер — там? Затем, что возвращаться некуда и не к кому?
Впрочем, ответа все равно не было.
Он подтащил Гилберта к крыльцу и замер. Место было занято. Там, на крыльце, лежал... наверно, подкидыш, кто же еще? Его что, так и не заметили?
Сервий пристроил Гилберта на ступеньках, поднялся выше, к дверям, и невольно бросил взгляд на кучу тряпок, внутри которой кряхтел и ворочался младенец.
Тот умолк и уставился на Сервия — взрослыми, красными, больными глазами, точь-в-точь как Винсент когда-то. Или не Винсент? Он не помнил.
Сервий потряс головой и взглянул еще раз — младенец жмурился, разевая беззубый рот.
Он постучал, сбежал с крыльца и пошел прочь, не оглядываясь.
Смерть — какая ни есть — обещала быть нескучной и долгой.
Автор: philipp_a
Бета: Rhaina
Фандом: Harry Potter - J. K. Rowling, Pandora Hearts
Персонажи: Северус Снейп, Гилберт Найтрей, Винсент Найтрей, Зарксис Брейк
Рейтинг: PG-13
Размер: миди, 7203 слова
Предупреждения: Crossover, Action, Out of Character, Alternate Universe, Points of View.
Содержание: Его смерть обещала быть нескучной и долгой.
Примечание: В тексте использованы прямые цитаты из произведения Л.Кэрролла "Сквозь зеркало, и что там увидела Алиса, или Алиса в Зазеркалье" (перевод Н. М. Демуровой)
читать дальшеКонечно, он заметил их не сразу.
Сначала было просто не до того — он очнулся неизвестно когда, неизвестно где, не помня ровным счетом ничего, кроме собственного имени.
Все было не так, неправильно — даже лица, склонившиеся над ним. Даже голоса, назойливо повторявшие одно и то же:
— Кто вы?
Он тогда пошевелил губами, отчего-то сомневаясь, что сможет говорить, и кое-как выдавил:
— Севр... Серв...
— Сервий? — переспросил кто-то, и он кивнул — лишь бы отстали.
Потом-то ему объяснили: время в Бездне течет по-другому, и никто не заморачивается вопросом, сколько провел там тот или иной вернувшийся. Вообще, люди вокруг него были весьма прагматичны, и ему это даже нравилось: без всяких сантиментов поместили сначала в больницу — в специальную охраняемую палату, потом в карантин. Допросы были достаточно жесткими, но он откуда-то знал, что бывает и хуже.
Он привыкал: к имени, которое казалось почти правильным — пусть это «почти» саднило еле заметно, как попавшая в глаз соринка; к потерянной — предположительно — сотне лет; к тому, что у него была, оказывается, масса намертво въевшихся привычек, неизвестно что обозначавших и совершенно бесполезных здесь и сейчас.
Вот, например, этот жест: при малейшей опасности рука сама тянулась к бедру, словно хватая что-то... и отнюдь не револьвер, как он решил поначалу, — стрелять он не умел вовсе, хоть и научился довольно быстро.
Или странная манера одеваться непременно в длинное — в другой одежде он был как голый.
Собственно, потому он их и заметил. Точнее, одного из них. Еще точнее, долгополый черный плащ, хлопающий на ветру.
Тратить время здесь тоже не любили — после месяца проверок его вызвали в кабинет к начальству, обрисовали ситуацию и предложили работу. Он тогда почти — опять почти! — расхохотался, услышав название организации, которая подобрала и теперь вербовала его: Пандора. «Все дающая». Вот и ему перепало.
Он уже успел почувствовать себя слепым, который старается на ощупь определить, где находится, и вроде бы даже узнает что-то. Так, он узнавал себя в зеркале, хотя кое-что казалось лишним: скажем, грубые шрамы на шее он не помнил, а вот на ноге, на левой лодыжке — вполне. Понимал речь, хотя многое здесь значило не то и произносилось не так — и закономерность случившихся за сто лет изменений ни разу не отменяла раздражения из-за них. Сразу и без малейших возражений принял жесткую дисциплину и расписанный по минутам распорядок дня — зато с субординацией проблемы возникли почти мгновенно: как только ему назначили куратора. Старший офицер Зарксис Брейк, так ему сказали.
— Ксеркс Брейк?
В таком виде имя казалось нормальным — как и большинство имен здесь. Как и фамилия, которую ему дали не спрашивая — Дукс. Сервий Дукс. Принадлежащий Герцогским Домам.
Так он и представился. И только потом рассмотрел, кого судьба послала ему в начальники: субтильного беловолосого юнца в шутовском бело-фиолетовом мундирчике, годном только для сидения на заднице. Юнец что-то жевал, крутил в руках пижонскую трость черного дерева и чувства вызывал самые противоречивые: желание спросить, не встречались ли они прежде; почти нестерпимое ощущение мира, вставшего с ног на голову; неуверенное, ощупью, узнавание:
— Меня направили к вам для...
— Садитесь, — прервал юнец. — И запомните раз и навсегда, если хотите со мной поладить: я для вас мистер Брейк. Или старший офицер Брейк. И никак иначе без моего разрешения.
И легкомысленно перекинул ногу через подлокотник кресла:
— А теперь поговорим о вас, мистер Дукс. Пандора считает, что вам пора заключить контракт с Цепью.
Что такое Цепи, Сервий уже знал. И даже видел — из окна, как на тренировочном поле кто-то из контракторов выпускал свою Цепь: воздух будто пророс сотней черных блестящих птичьих глаз, от которых хотелось в ужасе бежать и прятаться куда угодно. Правда, он удержался и досмотрел.
И ему дадут вот такое?..
— Вы понимаете, что за Цепью вам придется отправиться в Бездну?
Это он понимал и не имел ничего против — потому что не мог больше блуждать ощупью. Память — вот чего он жаждал больше всего, и ради нее был готов на все, что ему предложат.
Так что он просто кивнул.
— Отлично, — сказал юнец. — Пойдете сейчас в общий отдел, заполните бумаги.
Он уставился на Сервия единственным глазом и ухмыльнулся:
— Кем бы вы ни были раньше, учитесь вы быстро.
— Всю жизнь.
— О!
Зарксис — Ксеркс! — Брейк взглянул заинтересованно:
— Вы вспомнили?
Сервий пожал плечами:
— Откуда мне знать, мистер Брейк?
— Совсем ничего?
— На уровне реакций, не более.
— И, если я правильно понял, хотели бы чего-то более существенного?..
Он снова кивнул.
— Отлично! Тогда бумаги подождут, а мы с вами выпьем чаю и кое-что уточним.
Он позвонил, дождался, пока принесли чай.
— Угощайтесь, Сервий. Вот печенье. А это лимонные леденцы — хотите?
Мир моргнул: исчез и вернулся.
— Спасибо, Альбус.
— Что?!
Брейк стоял перед ним. Трость валялась на полу, а в грудь ему упиралось острие меча.
— Значит, Альбус?
Очень хотелось усмехнуться. Ситуация была если не правильной, то узнаваемой — только почему-то казалось, что Брейк стоит слишком далеко... или слишком близко?
Теперь он совсем не выглядел молодым — ровесник, как минимум.
— Ты что-то вспомнил?
Сервий очень аккуратно отвел меч в сторону.
— Понятия не имею.
Брейк присвистнул, убрал меч обратно в трость и уселся на место.
— Занятно! И можно считать, уточнили. Тебе нужна Лань.
Сервий вопросительно поднял бровь.
— Говорят, она как раз по этому делу — в смысле, способна возвращать память... и отнимать, конечно. Клянусь Бездной, не знаю, что меня интересует больше!
Он кинул в рот очередную конфету.
— Решено! Кстати, выделю тебе еще пару беспамятных для подстраховки.
Через две недели после повторного возвращения из Бездны Сервий узнал, что ему завидуют. Разговаривали два агента — обоих он видел впервые:
— Видел, какая у этого, черного, Цепь? Курорт! Везет же некоторым!
Оставалось согласиться — по крайней мере, ни одного из тех ужасов, о которых шептались в казарме, он так и не увидел.
Все получилось очень просто: за Вратами в Бездну был лес и поляна в лесу. Он стоял и ждал, и тут из-за дерева вышла Лань. Она взглянула на него огромными грустными глазами, но ничуть не испугалась.
Надо было позвать ее, но он только протянул руку, чтобы погладить. Лань прянула в сторону, но не убежала, а остановилась.
— Как тебя зовут? — спросила Лань.
У нее был мягкий и нежный голос.
«Если б я только знал!» — подумал он.
— Постарайся вспомнить, — сказала Лань. — Так нельзя...
Он постарался, но все было бесполезно.
— Скажите, а как вас зовут? — неуверенно спросил он. — Вдруг это мне поможет...
— Отойдем немного, — сказала Лань. — Здесь мне не вспомнить...
Он помедлил и, решившись, положил руку на мягкую шею Лани, и они вместе пошли через лес.
Наконец они вышли на другую поляну; Лань взвилась в воздух и сбросила с себя его руку.
— Я Лили! — закричала она радостно. — А ты — Север!
Тут в ее прекрасных глазах мелькнула тревога, и она умчалась прочь.
Он долго смотрел ей вслед.
— Ну, что ж, — сказал он, наконец. — Зато теперь я знаю, как меня зовут. И то хорошо... Север... Больше уж ни за что не забуду...
«Интересно, куда мне теперь идти?»
Брейку он сказал, что так ничего и не вспомнил.
На первой же тренировке выяснилось, что не так ему и повезло. Обещанные «беспамятные» оказались двумя братьями — один из них как раз и носил длинное черное пальто, замеченное раньше, — на первый взгляд совершенно неинтересными: один — слишком наглый, второй — слишком тихий, и оба — слишком молодые и старательные. Впрочем, на него они тоже не смотрели, только друг на друга: когда один вызывал Цепь, второй напрягался, не сводя с брата глаз, и бессознательно повторял его движения.
Брейк, который умудрился притащить на поле мягкое кресло и кофейный столик, некоторое время наблюдал за ними молча, прихлебывая чай и заедая его вареньем из большой банки, а потом хмыкнул:
— Трусишь, Винсент? Ну-ка, заставь его полетать!
Сервий не понял, но тут младший из братьев, тот самый Винсент, застыл, сжав кулаки, откинул голову — и над головой у него будто из воздуха возникло странное существо, больше всего напоминающее мышь с непомерно длинным хвостом. Сервий засмотрелся на нее — и вдруг почувствовал, что земля ушла из-под ног.
Его перевернуло, опрокинуло вниз головой, длинные полы пальто закрыли лицо.
Он дернулся и заорал:
— Лили!
И стало темно.
— С возвращением, — протянул Брейк. — Что это с тобой было, Сервий? Вспомнил? Что?
Он сидел на песке, которым был посыпан пол. В ушах звенело, руки тряслись. Говорить не хотелось категорически, но он понимал, что Брейк не отвяжется.
— Детство, — голос, к счастью, не подвел. — Мальчишки — соседи, наверно, или школа. Развлекались примерно так же.
— Господин Дукс! — Старший брат, Гилберт, чуть не плакал. — Он не нарочно, честное слово! Простите!
Винсент, дернул его за рукав.
— Перестань, Гил! Откуда нам было знать?
И презрительно скривился:
— Он что, каждый раз будет вырубаться?
— Что значит — развлекались так же? — спросил Брейк.
— Их было много, я один. Я им не нравился.
— Ну и?
— Наверно, держали вверх ногами. Или подвесили куда-нибудь. Опять ощущения, не больше.
— А Лили? Кто это?
— М-м-м... нет, не помню.
— Вот как? — Брейк склонил голову набок, рассматривая его. — Надеюсь, на нас ты зла не держишь?
Сервий покачал головой. Воспоминание сидело в нем, как гвоздь в сапоге.
Там были двое — черноволосый красавец и тихоня с книгой; был еще и третий, тот, что подвесил его: Сервий так и не понял, как ему это удалось — должно быть, тоже призвал Цепь? Но те двое слишком походили на этих: один злорадно глядел, как Сервия переворачивает в воздухе, другой едва сдерживал слезы... Ему хотелось остаться в одиночестве, припомнить детали, обдумать, возможно ли это. И не упускать их из вида.
Вскоре он понял, что его Лань — Лили — далеко не так безобидна, как кажется. Конечно, и он злоупотребил своей властью: в первый день призывал ее раза четыре, не меньше; каждый следующий давался ему все труднее. В пятый раз она не пришла, а Сервий свалился в обморок и пролежал долго, пока его не нашли.
Материала для раздумий прибавилось, но и вопросов тоже.
Кого он ждал, стоя в темном коридоре и зачем-то глазея на портрет, висящий на стене? Он помнил невыносимое чувство потери — но что он потерял? Судя по всему, радоваться ему приходилось нечасто, если приходилось вообще: из пяти сцен, которые он раз за разом прокручивал в памяти, не было ни одной мало-мальски приятной.
Он сражался с неведомой трехголовой тварью; корчился на каменном полу под чей-то смех; сжимал в объятиях мертвую женщину с рыжими волосами. Он стоял в грязной холодной комнате, а эти двое — красавчик и тихоня, страшно постаревшие и оборванные — обнимались и что-то говорили друг другу, не замечая его.
Только утром, морщась от головной боли и недосыпа, он понял, что так и не спросил: существовали ли Цепи в том мире, до всех катастроф? И если нет — как он мог подняться в воздух?
Винсент и Гилберт — братья Найтреи — были ему не особенно рады, да он и сам предпочел бы работать в одиночку, но приказ есть приказ. Первым их незаконным контрактором — «нелегалом», как говорили в Пандоре — оказалась женщина. Немолодая, еще крепкая, не «съеденная» своей Цепью, она торговала вразнос какой-то мелочью. Должно быть, Брейк специально подобрал им для начала не слишком трудное задание.
Младший Найтрей, кажется, готов был разорваться пополам: он старался сразу и идти первым, и прикрывать брата со спины. Тот смущенно одергивал его, прятал руку, к которой младший норовил прикоснуться, избегал смотреть в глаза. Интересно, у тех, прошлых, тоже так было? Сервию ужасно хотелось призвать Лань, но повода пока не было. Ловили контракторшу на живца — Сервий сразу же вызвался и уловил довольный блеск в глазах Винсента Найтрея. Следовало подумать и об этом — удар в спину не казался ему чем-то невозможным.
Сервий подошел к тележке, на которой торговка разложила товар, покопался, выбрал высокий стеклянный флакон с притертой пробкой, поднес к носу:
— Что это?
— Розовая вода, господин.
— Беру! — сказал он и вытащил кошелек.
Женщина стояла спокойно, крепко держась за край тележки. Он заметил побелевшие от усилия костяшки пальцев и понял — сейчас!
Кто был ее Цепью, он так и не узнал — горло вдруг перехватило, он раскрыл рот, пытаясь вздохнуть, но вместо воздуха была вода. Рука метнулась вниз, хватая что-то невидимое, больше всего необходимое сейчас, и тут сзади грянул выстрел. Сервий присел, вдохнул со всхлипом.
— Да у тебя талант! — сказал Винсент, отпихивая в сторону тело.
Он запустил руку в кучу барахла, извлек не слишком искусно сделанную тряпичную куклу, рассмотрел и отбросил в сторону.
— Я слышал, эти, незаконные, чуют чужие Цепи, но ты ей классно зубы заговорил! Берем его, Гил?
Старший Найтрей выглянул у него из-за плеча и кивнул.
Особенно Сервия позабавило то, что он сказал ровно две фразы — и обе короче некуда.
Впрочем, братья тоже болтунами не были. Младший говорил — много, сбивчиво и замысловато — только со старшим, старший отвечал неохотно, прятал глаза, отворачивался, даже уходил.
Из разговоров в казарме по вечерам (ходить в курилку Сервий почему-то считал для себя недопустимым) он уже понял, что Найтреев не любят: подробностей их возвращения из Бездны никто толком не знал, но слухи передавали самые фантастические, начиная от дурного красного глаза Винсента и заканчивая их любовью, несколько большей, чем братская. Потом сплетники выяснили, что Сервий ходит с Найтреями в патруль и попридержали языки, а развязывать их, как и вообще вести пустые разговоры, он, как выяснилось, не умел.
Плохо, что времени подумать не оставалось совершенно. Он было сунулся вслед за Винсентом в исследовательский отдел, но вскоре выяснил, что теория никому и даром не нужна: хорошо платили только за легальные контракты — особенно если свойства Цепей были правильно предсказаны заранее и жертв удавалось избежать.
Сервию не хватало возможности сосредоточиться, привести в систему смутные подозрения, накопившиеся за время пребывания здесь. Простого уединения — и того не было. Он попросил у Брейка перо и бумагу, почти не солгав — сказал, что хочет записывать все, что вспомнит, — но хранить написанное тоже было негде. Три вечера он потратил, придумывая тайнопись для своих заметок и приводя их в порядок. Лань удавалось призвать не более раза в день; список пополнялся, но слишком медленно: вот он склоняется над большим медным котлом, установленным на трехногой подставке, аккуратно помешивая содержимое, как это делают женщины на кухне; вот пьет чай в компании седобородого старика в смешном ярком наряде, двух немолодых особ в высоких островерхих шляпах — тощей дылды и низенькой толстухи, а пятый за их столом так мал ростом, что сидит на детском высоком стульчике; вот бредет по лесу, наклоняясь, чтобы сорвать какое-то растение...
Потом он увидел Лань. Свою Лань, которой не могло быть в воспоминаниях, потому что она появилась позже: он вспомнил, как протянул руку, выкрикивая что-то непонятное, и Лань вырвалась на свободу прямо из его пальцев — серебристая и бесплотная — и исчезла между деревьев. Он напрягал память, стараясь извлечь как можно больше, и уже не понимал толком, действительно ли держал что-то в руке или вообразил позднее. Сервий отметил, что почти не помнит ни голосов, ни разговоров, а потом, поразмыслив, — что и люди в большинстве его воспоминаний отсутствуют или не важны: значение имели только те двое. О старике в смешном халате думалось с сожалением и досадой, как будто тот одолжил Сервию денег и раньше времени пришел требовать отдачи.
Задать вопрос он решился после очередного рейда: они сидели в обеденном зале, отмечая успех: незаконного контрактора удалось взять живым и доставить в Пандору практически без помех. В таких случаях им полагался поздний ужин с вином. Гилберт был лихорадочно весел и открыто радовался, что в этот раз убивать не пришлось. Винсент не пил, пристально наблюдая за братом, — и когда тот потянулся за бутылкой в третий раз, накрыл его стакан ладонью:
— Гил, хватит!
— Руку убери, — сказал Гилберт почти трезво. — Ты мне кто? Младший брат! Вот и молчи.
— Домой тащить тебя я гожусь... - начал Винсент.
— А ты не тащи! Я, может... — он икнул, дернул головой, утыкаясь брату в плечо, и засопел. Винсент повернулся, подхватил Гилберта, не давая съехать со скамьи, и взглянул на Сервия.
— Вот так всегда, — сообщил он спокойно. — Легче позволить ему напиться, чем объяснить, почему нельзя. А ты что, совсем не пьешь?
Сервий покачал головой.
— Сейчас не хочется. Что было раньше — понятия не имею.
— А если ты вспомнишь, что напивался до зеленых чертей, постараешься соответствовать?
— До зеленых чертей вряд ли — потребность, полагаю, осталась бы, а ее нет. Думаю, я не привык именно к вину.
Винсент взглянул без особого интереса:
— А к чему привык? Я слышал, раньше все вино было сладким — может, в этом дело? На простолюдинов, которые глушат дешевое пиво, ты не похож.
— Смею надеяться, — сказал Сервий. — Те, о ком я помню, — явно люди образованные, хотя и странно одетые.
— А чего ты хочешь, — усмехнулся Винсент. — Моды столетней давности кому угодно покажутся странными!
— Но я их не нашел, — пробормотал Сервий. — Я смотрел в книгах, но сто лет назад такого не носили... по крайней мере, в Сабрие.
— Ну так ты мог оказаться там случайно, — заметил Винсент. — А в твоей родной стране могли носить что угодно — только здесь это никому не интересно.
Гилберт вздохнул и завозился, устраиваясь удобнее, Винсент удержал его голову.
— Интересно, сильно ли мы сейчас отличаемся от нас — тогда? — спросил Сервий. — Ты не помнишь?
— Я ничего не помню! — отрезал Винсент. — И Гилберт тоже!
Гилберт опять зашевелился.
— Не помню, — заявил он, не открывая глаз. — Винс, ты мне расскажешь? Ты обещал!
Винсент поджал губы, решительно встал и поволок брата к выходу.
С того, первого, раза Лили с ним почти не разговаривала.
С течением времени он и сам призывал ее все реже — и не ожидал, что так обрадуется очередной безумной идее Брейка:
— Заставь ее действовать избирательно, Сервий. Если она научится не трогать своих, нам даже револьверы не понадобятся — стер нелегалам память и отправил куда следует.
— И что в них после этого толку? — спросил Сервий.
Брейк наставительно поднял палец:
— А это следующий вопрос: если она научится различать людей, почему бы не научить ее различать воспоминания?
— Стирать не все?
— Вот именно! Так что берись. Через неделю доложишь.
С человеческим материалом для опытов помог все тот же Брейк: двое нелегалов, уже почти отработанных — стрелки на их печатях должны были сомкнуться со дня на день. Бравые исследователи, которые и доставили клиентов Сервию, просили предупредить только, когда придет срок: хотели пронаблюдать за процессом отправки в Бездну.
Уставившись в сгорбленные спины с нашитыми номерами, Сервий призвал Лань.
Она стояла рядом, серебряная, светящаяся, как он помнил, и глядела на него блестящими влажными глазами.
— Одного, — хрипло проговорил он. — Того, что справа.
Ни просить напрямую, ни тем более приказывать он не мог, не получалось.
Лань наклонила голову и легко ударила копытом.
На этот раз воспоминание возникало постепенно, будто стирали пыль со старой картины: темная комната, смутный силуэт у двери — малорослый и худой, как ребенок — или это и есть ребенок? — выскальзывает в приоткрытую дверь, и он сам, трясясь от бессильной злобы, что-то швыряет вслед и орет: «Вон отсюда! И чтоб духу твоего здесь больше не было!»
Сервий помотал головой, отгоняя наваждение: один из подопытных валялся на полу, другой в ужасе таращился на него.
Опыт удался.
Слухи в Пандоре распространялись мгновенно: через день Сервию было предложено переселиться из казармы в отдельную комнату — то ли начальство наградило, то ли соседи по казарме не желали теперь его общества, он так и не понял, но ухватился за предоставленную возможность обеими руками. Не прошло и недели, как его новое жилище превратилось в штаб «Команды беспамятных», как их теперь называли, а к скудной обстановке добавились две раскладные койки, на которых Винсент с братом отсыпались после ночных рейдов или тренировок. Сервий не возражал, справедливо полагая, что трое — лучше, чем двадцать, а усталость — самое действенное снотворное.
…Проснулся он оттого, что кто-то стоял возле его кровати — должно быть, тень упала на лицо, а он почувствовал.
Приподнялся и сел. Гилберт — а это был он — не шелохнулся, только таращился во тьму невидящими глазами.
— Не хочу убивать, — бормотал он, — не хочу, отстаньте, не лезьте мне в голову, не хочу...
— Гилберт?
— Не хочу, не трогайте...
Тень на другом конце комнаты шевельнулась — Винсент возник рядом с братом, помедлил, обхватил за плечи, прижимая к себе.
— Он разбудил тебя?
Сервий прокашлялся:
— Не страшно. Что с ним?
— Это у него с детства — ходит во сне и несет чушь, а потом ничего не помнит. Забыл тебя предупредить, извини.
— И часто он так?
— Боишься? — усмехнулся Винсент. — Раз в месяц, не чаще. Говорят, луна действует. Надо его уложить, и все.
Сервий кивнул и снова лег.
«Луна действует, — думал он, засыпая, — Луна, Луни... Луни? Кто это?» Воспоминание ускользало, и он отпустил его — до утра.
На попытку заговорить о случившемся Винсент отреагировал просто: перестал оставаться на ночь. Гилберт, как обычно, послушался брата, хотя и успел между делом спросить — вы что, поссорились? Сервий покачал головой — нет, ни разу. С Гилбертом он за все время разговаривал от силы раз десять: Винсент появлялся как из-под земли, оттирал брата в сторону и отвечал за него. Гилберт никогда не спорил, только снова и снова сбрасывал руку, невзначай оказавшуюся у него на плече.
Сервий подождал, пока они уйдут, и позвал:
— Лили!
Должно быть, это была кухня: он сидел за столом и смотрел, как человек напротив, морщась, пьет что-то из большого кубка. На худой шее вверх-вниз ходил кадык.
— Опять он тебя травит, Луни, — сказал кто-то сзади.
Сервий оглянулся: красавчик остался красавчиком, хоть и постарел изрядно.
— Перестань, никто меня не травит. Спасибо, Север!
Тихоня поставил кубок на стол и взял лежащую рядом книгу.
В окно смотрела луна — почти круглая и яркая, как глаз хищной птицы.
Он все мучительнее терпел неопределенность. Воспоминания не давали ответов, не помогали — накапливались и давили.
Он сам не заметил, как начал следить за братьями, подслушивать, ловить каждое слово.
Оставаясь наедине, они разговаривали в основном о всякой ерунде, но Сервий ждал — и дождался.
Он первым закончил тренировку, уселся в тени под стеной казармы, прикрыл глаза. Солнца он не любил и прятался от него, как мог, но чем объяснить эту нелюбовь, тоже не знал.
Тень уходила, он двигался за ней следом, не желая подставлять лицо под прямые лучи. На площадке Гилберт боролся со своим Вороном, заставлял его выпускать синее пламя. Специально воздвигнутая деревянная изгородь уже сгорела — и Ворон, щелкая исполинским клювом, расправлялся с поставленным на скорую руку сараем.
— Все!
Цепь исчезла, Гилберт перевел дух и расстегнул верхнюю пуговицу форменного сюртука.
— Отлично, братец!
Винсент достал из кармана платок.
— Да ты весь мокрый! Позволь-ка мне...
Гилберт выхватил платок и утер лоб.
— По-твоему, получилось?
— Я и не сомневался, что получится!
— Выходит, я выиграл спор?
— О чем ты, братец? Какой спор?
Гилберт помрачнел.
— Тебе напомнить? Ты сказал: если я смогу заставить Ворона работать, ты расскажешь мне... хоть что-нибудь! О том, что с нами было раньше!
— И ты поверил? Ах, старший братец! Я всего лишь хотел, чтобы ты справился со своей Цепью, и немного помог. Гилберт же простит меня, правда?
— Винс! Ты... ты врешь!
— Ни одним словом! Разве я мог бы солгать моему Гилберту? Ты не хуже меня знаешь, что я ничего не помню — и каждый раз подозреваешь в обмане. По-моему, это мне впору обижаться!
— Винс!
— Нам нельзя ссориться, братец! Кому еще доверять, если не друг другу?
— А Сервию?
— Сервий! — прошипел Винсент. — Да ему вообще никто не нужен, кроме его Цепи! На нас ему плевать! А будешь при нем распускать язык — он настучит Брейку, вот увидишь! Пойдем, нечего тебе здесь стоять: ветер холодный, еще простудишься.
Он ухватил брата за рукав, тот, как всегда, отнял руку — но послушно пошел следом.
Мысль настучать — то есть рассказать Брейку о всплывающих воспоминаниях — соблазняла все больше. Бороться с соблазном было... он подумал и решил — занимательно. Взвешивать за и против, расписывать плюсы и минусы, делать выводы.
Теперь, пожалуй, худшим было не собственное неведение, а ощущение, что все вокруг — временно и ненадолго, и надо во что бы то ни стало попасть к себе, в правильное место — или уж отказаться от всех этих построений и пробовать как-то прижиться здесь и сейчас. Он бы и не возражал — но Лань? Покоя не будет.
Может, он и не стал бы больше заговаривать с Гилбертом, если бы не обстоятельства: в очередном рейде Винсент заслонил брата собой и попал под нож бандита — не нелегала даже, простого бродяги, по ночам повадившегося грабить прохожих. Бояться таких они совсем отвыкли, вот и нарвались. Лекарь отцепил Гилберта от брата и велел не показываться на глаза по крайней мере полчаса. Они устроились под дверью — Гилберт не отрывал взгляда от дверной ручки, Сервий попытался сказать, что все будет хорошо — в общем, ничего страшного у Винсента и не было. Гилберт молчал, комкая в руках окровавленный платок, потом вдруг выдавил:
— Тебе никогда не казалось, что все уже было? Что я сидел вот так же, а он...
— Только это? — быстро спросил Сервий. — Или что-то определенное? Детали?
Гилберт помотал головой, но платок спрятал в карман:
— Почти ничего — только что я сидел и ждал... А почему ты спросил? Ты... вспомнил что-то?
— Кое-что. Но зацепиться там не за что — чаепития и прогулки, не более.
— Это твоя Цепь, — убежденно ответил Гилберт. — Я уверен, что она влияет... это же у всех так! И, слушай, если она может отнимать память, то почему так редко возвращает? Ты не думал — попросить ее?..
Дверь распахнулась — Винсент с рукой на перевязи громко огрызнулся через плечо:
— Нет, я не желаю здесь оставаться!
Вылетел из комнаты и кинулся к Гилберту:
— Братец, как ты? Со мной? Все в порядке. Пойдем, пойдем...
На ходу он обернулся еще раз: глаз из красного стал почти черным... как дуло его любимого револьвера.
К Брейку он все-таки сам не пошел — дождался вызова.
Перед этим он получил выходной и весь день оставался в комнате, спустился только в обеденный зал. Найтреи были там — усаживаясь рядом за длинный стол, Сервий поймал обрывок разговора:
— ...врет. Все врут... — ни разу не удивился и предпочел поесть молча.
Он уже допивал чай, когда кто-то ворвался в зал и крикнул:
— Дукс, к начальству, срочно!
Встал — и уже уходя, успел расслышать винсентово:
— Вот видишь! Я же говорил, что он тоже...
Зарксис Брейк был зол. Более того — он был в ярости.
Битая посуда была обычным делом, однако сегодня Брейк кидался не просто блюдцами — но блюдцем с недоеденным пирожным!
Картину завершала липкая коричневая лужа, в которую Сервий едва не вступил. Оглушительно пахло кофе.
Увидев Сервия, Брейк выдохнул и упал в любимое кресло.
— Волк, — сказал он.
Слухи про типа, умудрившегося подцепить — Сервий почти усмехнулся нечаянному каламбуру — настолько мощную Цепь, что та сразу им завладела, ходили давно.
— И теперь они спихивают его на нас! — бушевал Брейк. — Говорят, провели предварительные работы, установили все, что могли — а брать Волка должны мы! Мерзавцы! Да кто у нас есть? Твоя Лань там бесполезна! Эти двое? Бездна, один растеряется, другой полезет его прикрывать — и что?
— Почему бесполезна? — переспросил Сервий.
— По ассоциации? — рявкнул Брейк. — Волк против Лани, а? В общем, я иду с вами.
— Хммм... то есть шансов нет?
Брейк залпом выпил кофе из второй, уцелевшей, чашки.
— Пятьдесят на пятьдесят. И это четверо против одного! Естествоиспытатели, чтоб их!
— Естествоиспытатели?
— Не важно. Им бы только опыты ставить. Кофе хочешь? Кажется, здесь был... А, нет. Ну ладно, через час выходим.
— Брейк, а почему ты вызвал только меня? Почему не всех сразу?
— Слишком они себе на уме. Ты тоже, но у тебя здесь нет никакой корысти.
Сервий с трудом заставил себя сдержаться.
— Что значит — здесь?
— Ты как я — попал сюда взрослым и один. В какой-то мере мне легче, у меня есть... ну, кое-что есть.
— Память в первую очередь.
Брейк пожал плечами:
— Она у меня всегда была, больше, чем хотелось бы.
— Что значит — больше?
Брейк извлек из кармана часы:
— Времени нет. Давай потом.
— Никакого потом может не быть, тебе ли не знать?
— Скажешь, это не выход?
— Выход — если прикончат меня. А если тебя?
Брейк посмотрел на него оценивающе:
— Допустим. Но моя цена — разговоры Найтреев. Все, что ты сможешь услышать. Идет?
Сервий сжал зубы — до скрипа.
Что ему они? Почти наверняка не те красавчик и тихоня, которых он помнил. А если даже и те? Не друзья, не сообщники — просто люди из той жизни. До которой, как ни крути, не дотянуться.
— Идет.
Брейк довольно кивнул:
— Далеко пойдешь, Дукс. Так что тебе хочется знать?
— Что ты помнишь? Не что именно — но как подробно? Встречал ли ты здесь кого-нибудь оттуда — тех, кого знал раньше? Если да — они остались такими же? Узнали тебя?
— Да ты не мелочишься!
Брейк извлек из кармана конфету в яркой обертке, развернул и засунул за щеку.
— Так, по порядку. Помню все и подробно. На последний вопрос: смотря что такое «оттуда». Если ты про Бездну — то да.
— Ты помнишь, как был в Бездне?
— Не все. Но этих двоих я там и увидел: один тащил другого на закорках. Это в Бездне-то!
Сервий вздрогнул: такое он тоже помнил — тихоня почти падает, красавчик подхватывает его и уговаривает: «Потерпи, Луни, уже близко!»
А он, Сервий — или нет, Север — подглядывает из-за угла. Помнилась еще злобная радость — нашел! Знаю!
— Винс, конечно, тащил?
Брейк кивнул.
— Все, Сервий. Остальное — после оплаты.
Волк, согласно полученным сведениям, прятался в развалинах у реки.
«Беспамятная команда» дружно материла коллег — этот район предпочитало большинство нелегалов; среди заброшенных домов, кабаков самого низкого пошиба и дешевых борделей мог спрятаться любой.
— Вон тот дом, — сказал осведомитель, шмыгая острым крысиным носом. — Соседние все пустые — боятся.
— Он там один? — спросил Гилберт.
— Не знаю, господин. Близко-то я не подходил... страшно!
Домик приютился в конце переулка. Сбоку от входа росло большое развесистое дерево, длинные листья свисали чуть не до земли. Остро пахло речной тиной: запах забивал даже вонь, обычную для этих мест.
— Внутрь пока не идем, — скомандовал Брейк. — Сервий, первый ты — выпускаешь Лань, Волк должен клюнуть. Как только он появится, работаем мы со Шляпником. Вы, — взгляд на Найтреев, — страхуете и добиваете. Гилберт, Ворона зовешь в крайнем случае.
Сервий выдохнул и позвал:
— Лили?
Стало темно, как бывает на улице даже самой глубокой ночью. Стены, пахнущие свежей землей, выросли вокруг.
— Лили?
Ее не было.
Впереди, во тьме, что-то заворочалось, заворчало. Сервий отступил на шаг — и тут раздался удар. Все вокруг падало, ломалось, рушилось.
— Лили! — заорал он.
Тьма впереди расступилась, и он увидел пару горящих глаз размером с Брейково блюдце.
«Не успеет», — подумал он, пятясь.
Мир снова моргнул.
В переулке свистел ветер.
То, что наступало спереди, почти не напоминало волка — огромная серая глыба с пробегающими внутри алыми искрами. Воздух потрескивал — Сервий чувствовал, как на шее встали дыбом волоски.
— Уйдиииии! — завизжали сзади.
Он отшатнулся. Черная тень кинулась к волку, заплясала перед ним, пронзительно хохоча, выламываясь, подпрыгивая.
Сервий запнулся и полетел на мокрую землю. Сейчас же стало холодно — так, что затряслись руки. Он попытался встать, но не смог и свернулся в клубок, обхватывая себя руками.
«А моя душа, Альбус? — сказал кто-то над головой. — Где она?»
Волк взвыл.
— Сервий!
Он медленно выплыл из тьмы.
— Винсент! Гилберт! Где вы?
Последние слова потонули в приступе кашля.
Сервий поднялся на четвереньки — Зарксис Брейк лежал совсем рядом в луже крови.
— Ранен?
— Нет, — прохрипел Брейк. — Шляпник... Эти... рванули за Волком, идиоты!
— За Волком?
— Дукс, верни их!
— А ты?..
— Это приказ!
Оказывается, он мог идти. К счастью, револьвер оказался на месте.
Дверь в домике вынесли вместе с косяком. Сервий осторожно шагнул внутрь.
— Гил? Винс?
Он прошел вдоль стены и выглянул в окно.
— Эй?
Тихий стон.
— Гил? Винс?
Еще один. Брейк прав, идиоты как есть.
Последнее, что он помнил — как перекидывает ногу через подоконник.
— Винс, но мы же не можем!..
Сервий осторожно приоткрыл один глаз. Жив? И эти тоже? А где Брейк?
— Глупости! Сам видишь, они хотели, чтобы мы погибли! Они врали нам — теперь ты понял?
— Наверно. Наверно, ты прав… Но зачем ты?..
— Зачем я — что, братец Гил? Зачем сделал вид, что побежал за этим их Волком?
— Он... он был уже не Волк! Его уже почти не было... Зачем ты так с Сервием?
— Сервий сам виноват, братец! Нечего было лезть, куда не просят. Все лез и лез — вот и получил по заслугам. Я просто выбрал момент.
— Ты подставил его!
— Мало. Чертов шпион! К тому же ты-то его спас, так что квиты. А еще не верил, что стреляешь гораздо лучше меня! Ладно, пора убираться.
— Куда убираться?
— Куда подальше. Не желаю больше здесь оставаться ни минуты. Они, кстати, вот-вот очнутся.
— Ты хочешь уйти? Из Пандоры? Совсем?
— Мы хотим уйти.
— Но Винс! А Найтреи?
— Много ты от них видел хорошего, Гил? А от Пандоры? Одно вранье! Я-то ладно, переживу, а вот ты...
Вздох.
— Я с тобой. Но давай хотя бы занесем их в дом! Любой бродяга...
— Ты неисправим... Делай как знаешь, только быстро.
Возвращение в Пандору растянулось на несколько недель. Мозжила сломанная нога, мучил кашель — он не мог спать, а если засыпал, то на несколько минут. И если бы кошмары — сны были не страшными, но безнадежно унылыми: темные пустые коридоры, по которым он бродил в поисках непонятно чего; странная сама собой крутящаяся лестница, от которой кружилась голова; густая жидкость в большой кастрюле, вскипающая радужными пузырями...
Обрывки той, другой жизни. Ему больше некого было примерять к ней: братья Найтреи растворились в мире, которого он не знал — и, пожалуй, не желал знать.
Брейк лежал в соседней комнате; его затейливые проклятья поутихли, только когда ему позволили вставать.
— Я же говорил — пятьдесят на пятьдесят! — заявил он в первое же посещение. Единственный его глаз был прищурен, словно он вглядывался во что-то невидимое.
Поймав вопросительный взгляд Сервия, Брейк хмыкнул:
— Заметил? Говорят, есть особые стекла, через которые лучше видно. Ну да ладно, слепота мне не грозит — на мой век хватит!
Раскрыл пакетик с засахаренными фруктами, который держал в руках, покопался в нем:
— Опять не положили лимонных! Так о чем я? Надеюсь, ты прояснишь ситуацию с Найтреями?
Сервий кивнул.
Братья официально считались даже не без вести пропавшими — находящимися на особо секретном задании. Из Пандоры уходили только одним способом: героически погибая. Отсутствие тел могло означать все что угодно, но Брейк обеспечивал себе пространство для маневра.
— Когда я зашел в дом, они были живы, но, кажется, в отключке — по крайней мере, с виду. Я полез в окно — и все.
— Кто-то перенес меня в дом, — сказал Брейк. — Либо это твоя работа — но какой тебе смысл скрывать? — либо братцы постарались, прежде чем сделать ноги.
— И зачем бы им? — поинтересовался Сервий.
— Если ты помнишь, они должны были страховать нас. Когда ты не смог призвать Цепь — кстати, после этого ты уже пробовал? — они попросту могли струсить и отсидеться в сторонке. За трусость у нас, знаешь ли, не хвалят.
— Они не похожи на трусов.
— Они могут объяснять свою трусость чем угодно — хоть слишком маленьким жалованьем. То есть Винсент мог — а Гилберт не смел возражать. Уроды! Ни Цепи, ни группы. Хочешь к аналитикам, Сервий? Пока новых не набрали?
— Пожалуй, хочу.
Он и сам не знал, почему не заложил их, почему не купил ценой двух жизней еще немного памяти.
С Ланью он тянул до последнего — вернее, до первого дня на новой службе.
Там ему сейчас же показали стул, на спинке которого был закреплен какой-то странный прибор, и объяснили, что изучают, как именно появляется Цепь.
— Вот, смотри!
Один из исследователей уселся поплотнее, второй пристегнул его руки к подлокотникам.
— Давай!
Стрелка на приборе задралась вертикально вверх, Сервий почувствовал, как пол под ним становится мягким, расступается, засасывает...
— Стоп! Видел?
— А кто у него Цепь?
— Лягушонок! Классное болото получилось, правда? Теперь твоя очередь.
— А если Цепь не придет?
— Зафиксируем! Отрицательный результат — тоже результат!
Но Лань пришла.
Сначала он решил, что вернулся в недавнее прошлое — в домик на берегу; но вместо Найтреев напротив него стояли красавчик и тихоня: один — связанный по рукам и ногам, другой — застывший на месте.
— Только дай мне повод, дай повод, и, клянусь, я убью тебя, — сказал кто-то, и он вспомнил, что сам же это и говорил. Пафосный болван! Бить надо, а не выделываться!
То удобное, зажатое в руке, было не револьвером и не ножом, а простой деревянной палочкой — чем он собрался их убивать? Этой штукой?
Но больше он ничего не помнил.
— Отлично! — сказал аналитик. — А теперь садись и пиши: в первой колонке — действия, во второй — ощущения. И число проставь!
Они оказались неплохими ребятами: немного сумасшедшими, но это безумие Сервий понимал куда лучше, чем Найтреевское. И хотя до совместных пьянок еще не доходило, Сервий начал привыкать. Они даже не подняли его на смех, когда он предложил сравнить, отличается ли кровь у обычного человека, законного контрактора и нелегала: и хотя поначалу смотрели подозрительно, метод оценили быстро. Жизнь налаживалась.
О Найтреях он старался не думать — и почти убедил себя, что не мог знать их раньше. Не мог.
Стеклянный флакон — чудом не разбившийся за все это время — как нельзя лучше подходил для хранения образцов: Сервий держал его на леднике и жалел, что не может раздобыть таких же.
— А ты сходи к стеклодувам, — посоветовали ему. — Лавка в торговом квартале, там еще бутылка вместо вывески.
Сервий сходил, сделал заказ — и с тех пор наведывался туда регулярно. Стеклодув всерьез предлагал ему долю от дневной выручки: придуманные Сервием склянки расходились отлично.
На прочие лавки он почти не обращал внимания, хотя запомнил почти все: ювелир, краснодеревщик, кружевница — все чистое ремесло, не чета каким-нибудь кузнецам или кожемякам.
— А у нас соседи новые, — встретил его как-то стеклодув. — Игрушечники. Посмотрите, господин, я внучке купил.
Сервий повертел в руках мягкую тряпичную куклу, одетую в пестрое платье, кивнул и отдал обратно.
— Занятно.
Где-то он такую уже видел... Он сосредоточился — и вспомнил.
Винсент!
Винсент тогда точно так же вертел игрушку в руках, рассматривал... и бросил в тележку. Сервий снова взял куклу: эта была сделана гораздо аккуратнее. Но платье! Пестрое платье, как на той торговке!
— Хотите купить такую же, господин? Это совсем недалеко, в конце улицы!
Они? Или это сходство ему тоже померещилось?
На обратном пути он зашел к портному — не все же ходить в форме!
Правда, самого себя обманывать не стоило: он должен был знать. Двое боевиков шьют игрушки? Глупости!
С Брейком они встречались регулярно. Тот жаловался, что никак не может подобрать себе подчиненных по вкусу, вздыхал, язвил, поедал свои конфеты. Сервий, улучив момент, спрашивал, есть ли новости, и слышал в ответ: «Пока нет».
Так что очередной визит не был чем-то из ряда вон выходящим. Брейк оглядел его новый сюртук, одобрительно кивнул.
— Гораздо лучше. А то был вылитый Найтрей-старший, я даже вздрагивал.
— Почему я так одевался — понятно, — лениво заметил Сервий. — А он? Тоже денег не хватало?
— Ненормальный, — протянул Брейк. — Оба они ненормальные. Конечно, мы здесь все не подарок, но они — особенно. Ты про Винсентовых зверюшек слышал? Хотя не поручусь, что это правда.
— Зверюшек?
— Ну да, игрушечных.
Сервий дернулся и замер.
— Сам не видел, но ходили слухи, что он, когда особенно злился, резал их на кусочки.
— Кого резал?
— Игрушки. Брал ножницы и резал — каково? А шляпа Гилберта? Он в ней даже спал. Словом, больные — оба.
— Я понимаю, нового у нас ничего нет?
Брейк покачал головой.
— Ничего. Никуда они не денутся.
Следить за лавкой оказалось куда легче, чем подслушивать разговоры в Пандоре.
Народ по торговой улице шатался весь день напролет, оставалось смешаться с толпой и глядеть в оба.
Братья, похоже, наняли мальчишку-разносчика — он крутился в лавке, бегал с поручениями. Гилберта Сервий заметил через несколько дней — тот сидел у открытого окна с сигаретой в зубах и глазел на закат.
Сервий, спрятавшись за деревьями, смотрел, как мальчишка провожает последних покупателей, запирает лавку и уходит.
Мгновение спустя в окне, рядом с братом, появился Винсент. Потянулся, уселся на подоконник, заговорил. Гилберт кивнул. Винсент наклонился и провел по его щеке, будто стирая что-то. Гилберт робко улыбнулся в ответ.
Проще всего казалось выдать их. Они чуть не убили его — здесь. Они чуть не убили его там, вопило что-то внутри. Они попросту были опасны — двое законных контракторов, которые никому не подчиняются!
Но он один раз уже не выдал их — и потому медлил, прятался и смотрел, как они пьют чай, болтают, набивают игрушки ватой, что-то пишут в большой книге, должно быть, подсчитывая приход и расход.
Как Винсент осторожно касается волос брата — и тот не отстраняется, как раньше.
Как один задувает свечу, а второй задергивает занавеску.
Кто-то легко задел его по плечу — Сервий крутнулся на месте, выхватывая револьвер, но знакомый голос над ухом промурлыкал:
— И как давно ты их разыскал, позволь спросить?
— Ты!
Зарксис Брейк улыбнулся широко и злобно:
— Не зря я в тебя верил, Сервий!
Он постарался успокоиться. Кивнул.
— Польщен, конечно, но отчего было не подождать моего доклада?
— Ты же знаешь, какой я нетерпеливый! Значит, хочешь получить награду?
— Оставь ее себе, Брейк.
— Тем не менее у тебя есть шанс. Стоит позвать свою Цепь...
Сервий закрыл глаза, постоял, открыл.
— Не получается? Опять? — хмыкнул Брейк. — Очень странно, не находишь? Ну, попробуем иначе.
И громко свистнул.
Двое агентов — он видел их раньше, но знаком не был — подволокли к дверям мальчишку. Сервий видел, как в затылок пареньку упирается револьвер.
— Давай!
Мальчишка всхлипнул и забарабанил в дверь.
— Мастер Винс! Мастер Винс!
Дверь скрипнула и отворилась — мелькнула белая рубашка. Один из боевиков рванул ручку на себя — дверь распахнулась настежь, и все ввалились внутрь, почти беззвучно.
— Идем? — подмигнул Брейк.
Сервий, как заколдованный, пошел за ним.
— Винс!
Кричал Гилберт.
Брейк вбежал внутрь.
— Не калечить, брать живьем! Быстро!
Сервий шагнул следом, споткнулся о тело, наклонился: волосы слиплись от крови, но мальчишка дышал — должно быть, стукнули и бросили, чтоб не мешал.
В полутьме мелькали тени, Сервий не мог разобрать, кто есть кто, и вдруг увидел Брейка — тот стоял, привалившись к стене, и наблюдал за процессом.
Гилберт схватился с одним из агентов. Винсент отбивался сразу от двоих, и удачно — отшвырнул последнего пинком, завертелся, выискивая в свалке брата.
Брейк лениво улыбнулся, вытащил револьвер, повернулся к Сервию:
— Что-то наш спектакль затянулся, верно?
И шагнул вперед.
— Гил, справа! — заорал Винсент.
Прогремел выстрел.
Винсент покачнулся, и тут кто-то из агентов выстрелил снова.
— Стой! — крикнул Брейк, но было уже поздно.
Винсента отбросило к окну.
«Не пожалели денег», — отстраненно подумал Сервий — стекла ставили только в богатых домах, но здесь стекло было — Винсент пробил его головой и вывалился наружу.
— Ви-и-инс! — Гил рванулся вперед. — Винсент!!!
Сервий прижался к стене и беззвучно позвал:
— Ты здесь?
Брейк орал на агентов, Гилберт, заходясь криком, вырывался так, что едва удерживали трое.
— Лили?
Договорить не успел — кто-то проскочил мимо и с воплем огрел Брейка по голове.
Мальчишка!
Сервий перехватил его — тот лягался, колотил по чему попало, вопил:
— Убью! Пустите, гады!
— ...Лили? Последние полгода. Всех. Пожалуйста.
Он не пробовал делать так раньше, и не знал, получится ли. На этот раз воспоминание накатило, как темная вода: та же разрушенная хижина, и он сам — на полу, в крови, и боль — такая, какой он раньше и представить не мог. Он попытался шевельнуть рукой, но тело не слушалось. Кто-то... кто-то смотрел на него — большими, влажными, блестящими глазами.
— Ты...
— Лежите, профессор, мы попробуем помочь!
— Нет, — язык тоже едва ворочался. Сервий — нет, еще Север — попытался вдохнуть и на остатках воздуха выговорил:
— Посмотри на меня...
Мальчишка — он уже не мог различить, этот или другой — наклонился ниже и всхлипнул.
Сервий очнулся сразу, будто кто-то его толкнул. Голова гудела.
Было темно и тихо — как в могиле. «Вот именно, — подумал он, — это и есть могила. Загробный мир. Вернуться невозможно, правда, Лили?»
Он перекатился на бок и сел.
И куда теперь?
Мысли разбегались, путались.
Полгода.
Никто не помнит, что Найтреи бежали — никто. Для всех, кто сейчас в Пандоре, они в отъезде, на задании.
Никто не знает, что Сервий нашел их первым и молчал об этом.
Значит — его здесь не было. Но он мог знать, где они, если Брейк оставил предупреждение, и мог не дождаться их вовремя, и пойти искать. И найти.
А Найтреи?
Найтрей, поправил он сам себя. Винсент мертв.
Застрелен — из табельного оружия.
Ни его, ни Гилберта здесь быть не может.
Значит, их надо спрятать, и как можно скорее, пока никто не опомнился.
Он с сомнением посмотрел на мальчишку. Нет, этого просить нельзя — он тоже не помнит, что игрушечники наняли его. Надо... куда-нибудь еще.
Он схватился за голову и переждал, пока пол не перестал уходить из-под ног.
Посмотреть, что с Винсентом? Вдруг он только ранен? Едва ли, но вдруг?
Кто-то из агентов пошевелился и застонал.
«Нет, — решил Сервий. — Сначала живого».
Гилберт оказался на удивление легким, Сервий взвалил его на спину и выволок из дома.
На улице не оставишь — узнают, доложат куда следует.
Отнести к стеклодуву? Начнет спрашивать про брата. Нельзя.
Он вышел на соседнюю улицу, добрался до перекрестка, переждал сторожа с колотушкой.
Ночной город был пуст — и оттого голоса, которые донеслись до него, показались особенно громкими.
— Сестрица, что это — стучали?
В отдалении мелькнул свет.
— Нет, показалось, — ответил другой голос. — Я думала — опять подкидыш. Бедные детки, за что им такое проклятье...
Хлопнула дверь, и снова стало темно.
«Приют, — подумал Сервий. — Это приют!» Сестры-воспитательницы — они не бросят Гилберта, оставят хотя бы до утра, а потом он заберет его, перепрячет... что-нибудь придумает!
«Зачем?» — вдруг подумал он.
Зачем спасать тех, кто едва не убил его? Затем, что он уже завяз в этой истории — по уши? Затем, что он уже умер — там? Затем, что возвращаться некуда и не к кому?
Впрочем, ответа все равно не было.
Он подтащил Гилберта к крыльцу и замер. Место было занято. Там, на крыльце, лежал... наверно, подкидыш, кто же еще? Его что, так и не заметили?
Сервий пристроил Гилберта на ступеньках, поднялся выше, к дверям, и невольно бросил взгляд на кучу тряпок, внутри которой кряхтел и ворочался младенец.
Тот умолк и уставился на Сервия — взрослыми, красными, больными глазами, точь-в-точь как Винсент когда-то. Или не Винсент? Он не помнил.
Сервий потряс головой и взглянул еще раз — младенец жмурился, разевая беззубый рот.
Он постучал, сбежал с крыльца и пошел прочь, не оглядываясь.
Смерть — какая ни есть — обещала быть нескучной и долгой.
@темы: Harry Potter, слеш/яой, фанфики, Pandora Hearts, джен
Ни одно создание, лишенное щупалец, не может иметь развитого интеллекта || No time wasters, no space wasters please!
Название: Завтра ветер переменится
Переводчик: troyachka
Бета: void_tramp
Оригинал: A Change in the Wind by Beatrice_Otter, разрешение на перевод получено
Ссылка на оригинал: www.whofic.com/viewstory.php?sid=45052
Фандомы: Доктор Кто, "Мэри Поппинс" (1963 г.)
Размер: мини, 2477 слов в оригинале
Пейринг/Персонажи: Мэри Поппинс, Одиннадцатый Доктор
Категория: джен
Жанр: кроссовер, преканон
Рейтинг: G
Краткое содержание: Почему сумка у Мэри Поппинс больше внутри, чем снаружи? Потому что принадлежит повелительнице времени, конечно!
Примечание: От автора: происходит как минимум за пять лет до событий "Мэри Поппинс", в таймлайне Одиннадцатого Доктора.
Кроссовер с "Мэри Поппинс". Написано на Yuletide 2011.
Переводчик: troyachka
Бета: void_tramp
Оригинал: A Change in the Wind by Beatrice_Otter, разрешение на перевод получено
Ссылка на оригинал: www.whofic.com/viewstory.php?sid=45052
Фандомы: Доктор Кто, "Мэри Поппинс" (1963 г.)
Размер: мини, 2477 слов в оригинале
Пейринг/Персонажи: Мэри Поппинс, Одиннадцатый Доктор
Категория: джен
Жанр: кроссовер, преканон
Рейтинг: G
Краткое содержание: Почему сумка у Мэри Поппинс больше внутри, чем снаружи? Потому что принадлежит повелительнице времени, конечно!
Примечание: От автора: происходит как минимум за пять лет до событий "Мэри Поппинс", в таймлайне Одиннадцатого Доктора.
Кроссовер с "Мэри Поппинс". Написано на Yuletide 2011.
Дромарипопекснал – в настоящее время называвшая себя «Мари Бабинó», а до этого – «Мэри Поппинс», а до того – «Мария Пабст» – изучала список поручений, который оставила ей хозяйка с утра, перед тем, как она вышла из дому вместе со своими подопечными. Не то чтобы ей нужно было изучать список: она и так прекрасно знала, что в нем написано и как выполнить поручения наиболее эффективно – так, чтобы как можно больше времени потратить на занятия с подопечными. Тем не менее, было ясно – ничто так не вписывалось в тот период земной истории, который ее обитатели называли «рассветом двадцатого века», как желание женщины эффективно вести хозяйство. Учитывая, разумеется, что надо отвечать всем требованиям фенотипической выборки, Дромарипопекснал, таким образом, направила свою активность на континенты Европа и Северная Америка.
– Не копайся, Мадлен, живее! – сказала она, не оборачиваясь.
Дети тут же зашептались у нее за спиной.
– У нее что, глаза на затылке? – спросил Огюст.
– Конечно, нет, глупый! – презрительно сказала Люсьен. – Мы же видели ее без шляпы. Она умеет читать мысли!
Похвальная логика и весьма близкая к правде. Дромарипопекснал была повелительницей времени с потерянной планеты Галлифрей, и ментальная чувствительность, намного превосходящая человеческую, была одним из многих талантов, которыми она обладала. Таким образом, мысли читать она могла – после подготовки и приблизившись к объекту – однако в данном случае это было не нужно.
Простая дедукция. Один из детей всегда отстает, чтобы посмотреть на что-нибудь интересное, а так как Огюста и Люсьен совсем недавно за это ругали, скорее всего, виновной будет Мадлен. Честно говоря, Дромарипопекснал не могла понять, почему присмотр за человеческими детьми считался таким сложным делом. Всего лишь немного знаний о поведении незрелых особей Homo sapiens, немного чуткости, и внимания, и дисциплины, если потребуется. Куда проще вихревой математики!
И это было хорошо, потому что если бы требовалось все ее внимание, то она бы пропустила синюю будку – достаточно большую (с внешней стороны), чтобы вместить в себя одного-двух гуманоидов. Будка пряталась в переулке с куда большей долей осмотрительности, чем Дромарипопекснал наделила бы ее владельца – учитывая, что одному Рассилону ведомо, сколько субъективных веков маскировочная микросхема этой будки обходилась без починки. Она поспешила пройти, отделавшись лишь быстрым взглядом, надеясь, что никто из детей будку не заметил.
– Пойдемте! – сказала Дромарипопекснал. – Если мы успеем со всеми делами, а вы будете себя хорошо вести и приберетесь в детской, мы можем пойти на Всемирную выставку на этой неделе, а не на следующей.
Это было весьма полезно для обучения, и детям там было бы интересно. Правда, мадам Дюпинэ не желала тратить деньги на подобные вещи и сказала (как раз сегодня), что купит билеты всего лишь на один визит. Но мадам обязательно передумает и сама отведет туда детей еще раз до того, как Дромарипопекснал возьмет расчет.
Как и ожидалось, остаток дня дети вели себя образцово, а вечером отправились в постель легко и без возражений.
Он ждал ее в близлежащем парке. Дромарипопекснал не узнала его лица, но и не ожидала, что узнает.
– Доктор, – сказала она. – Какими судьбами в Париже?
Он стоял так небрежно, ссутулившись и сунув руки в карманы, со сбитым набекрень галстуком-бабочкой, что у нее даже руки зачесались. Если уж надо носить человеческую одежду, почему бы не делать это правильно?
Неразумно так думать, Дромарипопекснал это знала. Но его борьба с предрассудками представлялась ключом к победе, а он проиграл. Они все проиграли.
– ТАРДИС поймала твой сигнал, – сказал он, отскочив от скамейки, на которую опирался. – Извини, я тебя не знаю.
Очевидно, он давно не общался с другими повелителями времени, судя по состоянию его ментальных щитов; они были разгромлены в пух и прах, не скрывая ни грамма эмоций, бурливших надеждой, и виной, и скорбью. Интересно, что он видел в ней?
– Я Дромарипопекснал, – сказала она. – Удивительно, что именно ты выжил из всех, кто мог бы, учитывая, как близко ты находился к центру. Или, возможно, совсем не удивительно, зная твою репутацию.
– Я выжил потому, что и был центром, – ответил он. – Глазом тайфуна. А вот как выжила ты?
– Я работала техником в госпитале, – сказала она с нарастающей яростью. Глаз хроношторма был слишком мал. Только тот, кто его спровоцировал, мог попасть внутрь. Он лично уничтожил Галлифрей, совершил геноцид собственного народа. Внутренний голос слабо прошептал, что это, наверное, было необходимо, чтобы спасти вселенную от далеков. Даже если это так… но сейчас он был единственным связующим звеном между ней и цивилизацией. Нужно вести себя спокойно и учтиво. – Я как раз проверяла темпорально-стазисные кабины, когда зазвучала тревога. Одну как раз освободил пациент.
Парадоксально: если бы этот пациент остался на лечении всего лишь на день дольше, то выжил бы он, а не она. Стазисные кабины служили для лечения асинхронии при несчастных случаях с временным вихрем, или когда сердце ТАРДИС заставляло кого-то существовать в нескольких временах сразу. Пара дней в темпорально-стазисной кабине решали проблему – жертва оставалась вне времени, пока не сбрасывался ее внутренний хронометр.
– У нас были всего секунды, и только я стояла достаточно близко, чтобы успеть спрятаться до того, как нахлынет временная волна. Когда кабина открылась, Галлифрей исчез, а я была на Земле, хотя и понятия не имею, как сюда попала.
– А! – Доктор почесал щеку. – Да, вот оно как. Гм. Боюсь, это я виноват, что ты здесь очутилась. Я был в своей ТАРДИС, меня вышвырнуло, и она стала искать знакомое и безопасное место для посадки, пока не пройдет хроношторм и временной вихрь не станет снова безопасным – и так очутилась на Земле. Я приземлился на пару лет позже тебя, в тысяча девятьсот двенадцатом.
– Кто еще выжил? – спросила Дромарипопекснал.
– Насколько я знаю, только мы двое, – сказал он.
От потрясения ее сердца сбились с ритма на несколько ударов. Всего двое выживших из всех повелителей времени? Дромарипопекснал покачала головой. Чистая логика протестовала против этого.
– Единственный маяк, который я сумела соорудить из обломков кабины, был строго ближнего действия: всего на сто тысяч световых лет и плюс-минус пару десятилетий. У меня нет способа добраться до вихря, чтобы другие меня услышали. Вселенная широка. Остальные могут быть в безвыходном положении, как и я.
– Что ж, мы можем проверить, – сказал Доктор.
– Мы?! – она не сумела скрыть недоверие в голосе. – Ты уничтожил наш народ! Неважно, что это необходимо, я не желаю путешествовать с тобой рядом хоть сколько-нибудь долго!
Его лицо вытянулось – до смешного молодое и совершенно незнакомое лицо.
– Даже если нам удастся найти одного-двух выживших? – спросил он. Счастье, которое он источал, сменилось виной, вытеснившей все остальное; а потом он, кажется, понял, что выдает себя – щиты закрыли его разум, гладкие и точные, какие и должны быть у повелителя времени.
Он не был ни психопатом, ни социопатом; он не убил их ради развлечения. Дромарипопекснал призвала себя к рациональности. Он был единственным соплеменником, о котором она знала, и, конечно, поиски остальных с ее помощью пойдут быстрее.
– Сколько у тебя было регенераций? – с подозрением спросила она. Доктор всегда был известен своей бесшабашностью.
– Всего? Десять. Я в одиннадцатом теле. А если… с конца войны? Три. – Сдавленная улыбка, всплывшая на его лице, не достигла глаз. – Тебе нравится?
– Сколько тебе лет? – спросила она. Это было ужасно грубо, но все равно. С ним было можно.
– Еще и тысячи не разменял, – ответил Доктор, пожав плечами и искоса глядя на нее.
– Одиннадцать тел за тысячу лет! – Дромарипопекснал вздрогнула. Она прожила в два раза больше, и это было только третье ее тело. Что за жизнь, должно быть, он вел! Доктор был совсем не таким, как остальные повелители времени. Путешествие с кем-то, кто должен быть похож на нее и так непохож, только усилит тоску по дому – в отличие от тех обезьян, которые окружали ее сейчас. – Доктор, ты можешь попусту растратить все свои жизни, мне все равно. Но я не желаю делать то же самое!
– Ясно, – сказал он. Потом хлопнул в ладоши. – Хорошо! Может, хочешь, чтобы я куда-нибудь тебя подбросил?
Она открыла рот, но тут же передумала. Мадлен, Огюст и Люсьен до крайности расстроятся, если она бросит их; а их мать еще не была достаточно осведомлена о ее непосредственных обязанностях, так что Дромарипопекснал не могла оставить детей на ее попечение.
– Сможешь забрать меня через три месяца? – спросила она.
– Конечно, но почему? – Он нахмурился.
– Ты прилетаешь на крыльях беды, Доктор, – сказала Дромарипопекснал. – Я знаю о тебе только по слухам, но и того достаточно. Ты ищешь проблем – огромных, катастрофических проблем. Потом решаешь их, или пытаешься решить – без оглядки на последствия. А потом бросаешь остальных разгребать обломки. Я работаю гораздо тише и не оставляю «хвостов».
– А чем занимаешься ты, Дромарипопекснал? – спросил он. – В конце концов, ты не можешь сейчас работать в больнице, чтобы не изменить своими знаниями ход истории, а ведь ты не из тех, кто станет это делать, я же вижу.
– Не такая, как ты? – сказала она, подняв бровь. – Нет. Хотя и невозможно жить во временном потоке, не влияя на него. Стало быть, я вношу изменения… осторожно. Не сею хаос. Я работаю на стабильность, на целостность разума, тела и отношений, а такие вещи нельзя завершить за день.
Он кивнул.
– Отлично. Да, я могу вернуться и забрать тебя позже. Хотя… Ты в курсе, что здесь есть временной разлом, и не за тысячи километров отсюда? То, что поможет тебе прорастить зерно ТАРДИС, если захочешь.
Дромарипопекснал задумалась. Разлом был рискованной, непредсказуемой вещью. ТАРДИС, которую растили на нем с младенчества, не будет настолько стабильной, как выращенная на временном вихре на галлифрейских верфях. Тем не менее, предложение было прекрасным; она и не думала о том, чтобы сделать собственную ТАРДИС. Небольшой кусочек Галлифрея, а еще возможность путешествовать куда вздумается.
– Если твоя ТАРДИС даст согласие, это будет честью для меня.
Доктор улыбнулся.
– Сейчас вернусь.
Он сорвался с места, а она осталась терпеливо ждать. Остальные слуги не проснутся до пяти утра, а дети будут спать до семи. Ей же не был так необходим сон, можно было не торопиться. И, в зависимости от состояния его ТАРДИС (о чем даже думать не хотелось, учитывая небрежность Доктора в других вещах), возвращение могло занять некоторое время. Дромарипопекснал нравилось сидеть в этом ухоженном саду. Траву недавно скосили, а клумбы содержались в таком идеальном порядке, что это было бы приемлемо и для Галлифрея – даже если цвета и виды не совпадали. Это было одно из ее самых любимых мест на Земле, тем более что Доктор теперь не мешал ей.
Она приятно удивилась, когда он вернулся всего лишь через полчаса после ухода. Доктор вернулся с большим семенем ТАРДИС – будущим младенцем ее сердца, если за ним правильно ухаживать и растить. Оно было больше, чем ожидала Дромарипопекснал; Доктор и его ТАРДИС были щедры к ней. А может, дело в чувстве вины?
– Спасибо, – поблагодарила она и взяла семя – вместе с сумкой, которая была больше внутри, чем снаружи.
– Разлом в Кардиффе, в Уэльсе. По большей части, нужно оставаться не дальше, чем в пятистах километрах от него, хотя ты без особых проблем можешь увозить семя и дальше на год или около того. В сумке нужные микросхемы, инструменты и базы данных. И еще, – сказал он, протягивая ей коммуникатор. Примитивный: очевидно, не с Галлифрея. – Можешь связаться со мной в любом месте, в любое время. Если передумаешь, просто позвони.
– Так и сделаю, – сказала Дромарипопекснал. – Если найдешь кого-нибудь из наших, сообщи мне.
– И ты тоже, – сказал он.
– Конечно.
Доктор ей не нравился, но жестокой она не была.
В детской дома Дюпинэ, стоя над спящими подопечными, Дромарипопекснал размышляла. Будучи повелительницей времени, она видела их потенциальное будущее, которого не могли разглядеть люди. Люсьен и Огюст были совершенно обычными, и останутся обычными до конца своих дней, хотя, конечно, получат преимущество от ее присутствия в их жизни. Но Мадлен, из-за которой она и выбрала эту семью в ущерб остальным, могла стать чем-то бóльшим – при должном руководстве, поддержке и поощрении. Дромарипопекснал уже работала над мадам Дюпинэ, чтобы та заметила и оценила эти перспективы. Это не займет много времени – может, месяцы, а что такое пара месяцев для существа, живущего тысячи лет?
Дромарипопекснал вернулась в свою комнату, маленькую и пустую, хотя куда лучшую, чем каморки под лестницей, в которых жили слуги. Она заперла дверь и устроилась на кровати, положив семя на колени. Лучше всего было держать его как можно ближе, чтобы оно смогло впитать немного ее собственной темпоральности – как люди кормят детей грудью. Поскольку носить его с собой днем будет невозможно, придется держать его рядом ночи напролет, и этого будет достаточно, пока она не завершит свои дела здесь и сможет отправиться в Британию.
Семя удовлетворенно заурчало, и Дромарипопекснал улыбнулась. Не так хорошо, как вернуться домой, но все равно лучше, чем ничего. Она обратила внимание на сумку и заглянула внутрь. Да, как и ожидалось – простейший случай одномерной трансцендентности, ничего особенного, хотя Доктор, стоило надеяться, додумался добавить к ней примитивную маскировочную схему. Всего одно отделение, хотя больше и не требовалось. Дромарипопекснал поставила ее рядом со своей старой ковровой сумкой и установила на копирование; оранжевый пластик тут же исчез, сменившись тем, что и работодатель, и слуги, и даже ее подопечные сочтут ничем не примечательным.
Ну…
Если не станут заглядывать внутрь.
– Не копайся, Мадлен, живее! – сказала она, не оборачиваясь.
Дети тут же зашептались у нее за спиной.
– У нее что, глаза на затылке? – спросил Огюст.
– Конечно, нет, глупый! – презрительно сказала Люсьен. – Мы же видели ее без шляпы. Она умеет читать мысли!
Похвальная логика и весьма близкая к правде. Дромарипопекснал была повелительницей времени с потерянной планеты Галлифрей, и ментальная чувствительность, намного превосходящая человеческую, была одним из многих талантов, которыми она обладала. Таким образом, мысли читать она могла – после подготовки и приблизившись к объекту – однако в данном случае это было не нужно.
Простая дедукция. Один из детей всегда отстает, чтобы посмотреть на что-нибудь интересное, а так как Огюста и Люсьен совсем недавно за это ругали, скорее всего, виновной будет Мадлен. Честно говоря, Дромарипопекснал не могла понять, почему присмотр за человеческими детьми считался таким сложным делом. Всего лишь немного знаний о поведении незрелых особей Homo sapiens, немного чуткости, и внимания, и дисциплины, если потребуется. Куда проще вихревой математики!
И это было хорошо, потому что если бы требовалось все ее внимание, то она бы пропустила синюю будку – достаточно большую (с внешней стороны), чтобы вместить в себя одного-двух гуманоидов. Будка пряталась в переулке с куда большей долей осмотрительности, чем Дромарипопекснал наделила бы ее владельца – учитывая, что одному Рассилону ведомо, сколько субъективных веков маскировочная микросхема этой будки обходилась без починки. Она поспешила пройти, отделавшись лишь быстрым взглядом, надеясь, что никто из детей будку не заметил.
– Пойдемте! – сказала Дромарипопекснал. – Если мы успеем со всеми делами, а вы будете себя хорошо вести и приберетесь в детской, мы можем пойти на Всемирную выставку на этой неделе, а не на следующей.
Это было весьма полезно для обучения, и детям там было бы интересно. Правда, мадам Дюпинэ не желала тратить деньги на подобные вещи и сказала (как раз сегодня), что купит билеты всего лишь на один визит. Но мадам обязательно передумает и сама отведет туда детей еще раз до того, как Дромарипопекснал возьмет расчет.
Как и ожидалось, остаток дня дети вели себя образцово, а вечером отправились в постель легко и без возражений.
***
Он ждал ее в близлежащем парке. Дромарипопекснал не узнала его лица, но и не ожидала, что узнает.
– Доктор, – сказала она. – Какими судьбами в Париже?
Он стоял так небрежно, ссутулившись и сунув руки в карманы, со сбитым набекрень галстуком-бабочкой, что у нее даже руки зачесались. Если уж надо носить человеческую одежду, почему бы не делать это правильно?
Неразумно так думать, Дромарипопекснал это знала. Но его борьба с предрассудками представлялась ключом к победе, а он проиграл. Они все проиграли.
– ТАРДИС поймала твой сигнал, – сказал он, отскочив от скамейки, на которую опирался. – Извини, я тебя не знаю.
Очевидно, он давно не общался с другими повелителями времени, судя по состоянию его ментальных щитов; они были разгромлены в пух и прах, не скрывая ни грамма эмоций, бурливших надеждой, и виной, и скорбью. Интересно, что он видел в ней?
– Я Дромарипопекснал, – сказала она. – Удивительно, что именно ты выжил из всех, кто мог бы, учитывая, как близко ты находился к центру. Или, возможно, совсем не удивительно, зная твою репутацию.
– Я выжил потому, что и был центром, – ответил он. – Глазом тайфуна. А вот как выжила ты?
– Я работала техником в госпитале, – сказала она с нарастающей яростью. Глаз хроношторма был слишком мал. Только тот, кто его спровоцировал, мог попасть внутрь. Он лично уничтожил Галлифрей, совершил геноцид собственного народа. Внутренний голос слабо прошептал, что это, наверное, было необходимо, чтобы спасти вселенную от далеков. Даже если это так… но сейчас он был единственным связующим звеном между ней и цивилизацией. Нужно вести себя спокойно и учтиво. – Я как раз проверяла темпорально-стазисные кабины, когда зазвучала тревога. Одну как раз освободил пациент.
Парадоксально: если бы этот пациент остался на лечении всего лишь на день дольше, то выжил бы он, а не она. Стазисные кабины служили для лечения асинхронии при несчастных случаях с временным вихрем, или когда сердце ТАРДИС заставляло кого-то существовать в нескольких временах сразу. Пара дней в темпорально-стазисной кабине решали проблему – жертва оставалась вне времени, пока не сбрасывался ее внутренний хронометр.
– У нас были всего секунды, и только я стояла достаточно близко, чтобы успеть спрятаться до того, как нахлынет временная волна. Когда кабина открылась, Галлифрей исчез, а я была на Земле, хотя и понятия не имею, как сюда попала.
– А! – Доктор почесал щеку. – Да, вот оно как. Гм. Боюсь, это я виноват, что ты здесь очутилась. Я был в своей ТАРДИС, меня вышвырнуло, и она стала искать знакомое и безопасное место для посадки, пока не пройдет хроношторм и временной вихрь не станет снова безопасным – и так очутилась на Земле. Я приземлился на пару лет позже тебя, в тысяча девятьсот двенадцатом.
– Кто еще выжил? – спросила Дромарипопекснал.
– Насколько я знаю, только мы двое, – сказал он.
От потрясения ее сердца сбились с ритма на несколько ударов. Всего двое выживших из всех повелителей времени? Дромарипопекснал покачала головой. Чистая логика протестовала против этого.
– Единственный маяк, который я сумела соорудить из обломков кабины, был строго ближнего действия: всего на сто тысяч световых лет и плюс-минус пару десятилетий. У меня нет способа добраться до вихря, чтобы другие меня услышали. Вселенная широка. Остальные могут быть в безвыходном положении, как и я.
– Что ж, мы можем проверить, – сказал Доктор.
– Мы?! – она не сумела скрыть недоверие в голосе. – Ты уничтожил наш народ! Неважно, что это необходимо, я не желаю путешествовать с тобой рядом хоть сколько-нибудь долго!
Его лицо вытянулось – до смешного молодое и совершенно незнакомое лицо.
– Даже если нам удастся найти одного-двух выживших? – спросил он. Счастье, которое он источал, сменилось виной, вытеснившей все остальное; а потом он, кажется, понял, что выдает себя – щиты закрыли его разум, гладкие и точные, какие и должны быть у повелителя времени.
Он не был ни психопатом, ни социопатом; он не убил их ради развлечения. Дромарипопекснал призвала себя к рациональности. Он был единственным соплеменником, о котором она знала, и, конечно, поиски остальных с ее помощью пойдут быстрее.
– Сколько у тебя было регенераций? – с подозрением спросила она. Доктор всегда был известен своей бесшабашностью.
– Всего? Десять. Я в одиннадцатом теле. А если… с конца войны? Три. – Сдавленная улыбка, всплывшая на его лице, не достигла глаз. – Тебе нравится?
– Сколько тебе лет? – спросила она. Это было ужасно грубо, но все равно. С ним было можно.
– Еще и тысячи не разменял, – ответил Доктор, пожав плечами и искоса глядя на нее.
– Одиннадцать тел за тысячу лет! – Дромарипопекснал вздрогнула. Она прожила в два раза больше, и это было только третье ее тело. Что за жизнь, должно быть, он вел! Доктор был совсем не таким, как остальные повелители времени. Путешествие с кем-то, кто должен быть похож на нее и так непохож, только усилит тоску по дому – в отличие от тех обезьян, которые окружали ее сейчас. – Доктор, ты можешь попусту растратить все свои жизни, мне все равно. Но я не желаю делать то же самое!
– Ясно, – сказал он. Потом хлопнул в ладоши. – Хорошо! Может, хочешь, чтобы я куда-нибудь тебя подбросил?
Она открыла рот, но тут же передумала. Мадлен, Огюст и Люсьен до крайности расстроятся, если она бросит их; а их мать еще не была достаточно осведомлена о ее непосредственных обязанностях, так что Дромарипопекснал не могла оставить детей на ее попечение.
– Сможешь забрать меня через три месяца? – спросила она.
– Конечно, но почему? – Он нахмурился.
– Ты прилетаешь на крыльях беды, Доктор, – сказала Дромарипопекснал. – Я знаю о тебе только по слухам, но и того достаточно. Ты ищешь проблем – огромных, катастрофических проблем. Потом решаешь их, или пытаешься решить – без оглядки на последствия. А потом бросаешь остальных разгребать обломки. Я работаю гораздо тише и не оставляю «хвостов».
– А чем занимаешься ты, Дромарипопекснал? – спросил он. – В конце концов, ты не можешь сейчас работать в больнице, чтобы не изменить своими знаниями ход истории, а ведь ты не из тех, кто станет это делать, я же вижу.
– Не такая, как ты? – сказала она, подняв бровь. – Нет. Хотя и невозможно жить во временном потоке, не влияя на него. Стало быть, я вношу изменения… осторожно. Не сею хаос. Я работаю на стабильность, на целостность разума, тела и отношений, а такие вещи нельзя завершить за день.
Он кивнул.
– Отлично. Да, я могу вернуться и забрать тебя позже. Хотя… Ты в курсе, что здесь есть временной разлом, и не за тысячи километров отсюда? То, что поможет тебе прорастить зерно ТАРДИС, если захочешь.
Дромарипопекснал задумалась. Разлом был рискованной, непредсказуемой вещью. ТАРДИС, которую растили на нем с младенчества, не будет настолько стабильной, как выращенная на временном вихре на галлифрейских верфях. Тем не менее, предложение было прекрасным; она и не думала о том, чтобы сделать собственную ТАРДИС. Небольшой кусочек Галлифрея, а еще возможность путешествовать куда вздумается.
– Если твоя ТАРДИС даст согласие, это будет честью для меня.
Доктор улыбнулся.
– Сейчас вернусь.
Он сорвался с места, а она осталась терпеливо ждать. Остальные слуги не проснутся до пяти утра, а дети будут спать до семи. Ей же не был так необходим сон, можно было не торопиться. И, в зависимости от состояния его ТАРДИС (о чем даже думать не хотелось, учитывая небрежность Доктора в других вещах), возвращение могло занять некоторое время. Дромарипопекснал нравилось сидеть в этом ухоженном саду. Траву недавно скосили, а клумбы содержались в таком идеальном порядке, что это было бы приемлемо и для Галлифрея – даже если цвета и виды не совпадали. Это было одно из ее самых любимых мест на Земле, тем более что Доктор теперь не мешал ей.
Она приятно удивилась, когда он вернулся всего лишь через полчаса после ухода. Доктор вернулся с большим семенем ТАРДИС – будущим младенцем ее сердца, если за ним правильно ухаживать и растить. Оно было больше, чем ожидала Дромарипопекснал; Доктор и его ТАРДИС были щедры к ней. А может, дело в чувстве вины?
– Спасибо, – поблагодарила она и взяла семя – вместе с сумкой, которая была больше внутри, чем снаружи.
– Разлом в Кардиффе, в Уэльсе. По большей части, нужно оставаться не дальше, чем в пятистах километрах от него, хотя ты без особых проблем можешь увозить семя и дальше на год или около того. В сумке нужные микросхемы, инструменты и базы данных. И еще, – сказал он, протягивая ей коммуникатор. Примитивный: очевидно, не с Галлифрея. – Можешь связаться со мной в любом месте, в любое время. Если передумаешь, просто позвони.
– Так и сделаю, – сказала Дромарипопекснал. – Если найдешь кого-нибудь из наших, сообщи мне.
– И ты тоже, – сказал он.
– Конечно.
Доктор ей не нравился, но жестокой она не была.
***
В детской дома Дюпинэ, стоя над спящими подопечными, Дромарипопекснал размышляла. Будучи повелительницей времени, она видела их потенциальное будущее, которого не могли разглядеть люди. Люсьен и Огюст были совершенно обычными, и останутся обычными до конца своих дней, хотя, конечно, получат преимущество от ее присутствия в их жизни. Но Мадлен, из-за которой она и выбрала эту семью в ущерб остальным, могла стать чем-то бóльшим – при должном руководстве, поддержке и поощрении. Дромарипопекснал уже работала над мадам Дюпинэ, чтобы та заметила и оценила эти перспективы. Это не займет много времени – может, месяцы, а что такое пара месяцев для существа, живущего тысячи лет?
Дромарипопекснал вернулась в свою комнату, маленькую и пустую, хотя куда лучшую, чем каморки под лестницей, в которых жили слуги. Она заперла дверь и устроилась на кровати, положив семя на колени. Лучше всего было держать его как можно ближе, чтобы оно смогло впитать немного ее собственной темпоральности – как люди кормят детей грудью. Поскольку носить его с собой днем будет невозможно, придется держать его рядом ночи напролет, и этого будет достаточно, пока она не завершит свои дела здесь и сможет отправиться в Британию.
Семя удовлетворенно заурчало, и Дромарипопекснал улыбнулась. Не так хорошо, как вернуться домой, но все равно лучше, чем ничего. Она обратила внимание на сумку и заглянула внутрь. Да, как и ожидалось – простейший случай одномерной трансцендентности, ничего особенного, хотя Доктор, стоило надеяться, додумался добавить к ней примитивную маскировочную схему. Всего одно отделение, хотя больше и не требовалось. Дромарипопекснал поставила ее рядом со своей старой ковровой сумкой и установила на копирование; оранжевый пластик тут же исчез, сменившись тем, что и работодатель, и слуги, и даже ее подопечные сочтут ничем не примечательным.
Ну…
Если не станут заглядывать внутрь.
@темы: перевод, Doctor Who, джен, Мэри Поппинс
внутренний Казински
Название: Роллстон-холл
Автор: philipp_a
Бета: Rhaina
Фандом: Dragonriders of Pern - Anne McCaffrey, Harry Potter - J. K. Rowling
Персонажи: F'lar, F'nor, Lytol, Lessa, Fax (Dragonriders of Pern)
Рейтинг: G
Размер: миди, 4225 слов
Предупреждения: Crossover, Action, Inspired by Real Events, Out of Character, Alternate Universe, Points of View, No apostrophes in names of characters
Содержание: Норман Фаллен и его старший брат Ларри — драконологи, волею судьбы ставшие аврорами, — получают новое задание, которое касается их лично.
читать дальше
Британия, Стаффордшир
1939 год
— Мерлином клянусь, это не задание, а какая-то распроклятая экскурсия!
Норман Фаллен сплевывает в мокрую траву, едва не убирает плевок привычным Tergeo, но спохватывается и прячет палочку в рукав.
Действительно, над главным входом Роллстон-холла, от которого их с братом отделяет только невысокая изгородь и ухоженные лужайки, как будто выбито не «Традиция превыше закона», а «Открыто для посетителей» — таким безупречным он выглядит: желтоватый мрамор, башенки, колонны («Ионический ордер», — ухмыляется Норман), высокие французские окна, вазоны с цветущими цинниями. Вернее, доцветающими: на дворе октябрь.
— Вот и наслаждайся видом, — невозмутимо отвечает Ларри Фаллен. Правую руку он засунул в карман, левой, в перчатке, держит палочку. — Вообще-то не удивлюсь, если здесь обнаружатся какие-нибудь родовые чары — все-таки шестнадцатый век, никакого Статута секретности.
— Зубы заговариваешь, — огрызается Норман, стуча вышеупомянутыми зубами: вместо теплых мантий на братьях маггловские пальто, не спасающие от промозглого северного ветра. Вдобавок начинается дождь. — Он же горел семьдесят лет назад, какие чары? И сколько нам еще здесь околевать? — И тут же сникает, пряча нос в воротник. — Ладно, молчу. Просто…
«Фнор в своей стихии», — думает Ларри, привычно называя брата старым прозвищем. Не то чтобы у них обоих не было причин для беспокойства, но все-таки…
— Флар! Флар!
Ларри трясет головой — ничего себе задумался! — и с трудом удерживается от улыбки: есть все-таки вечные ценности! Хотя бы эти прозвища — вернее, сокращения, фамилия плюс имя, изобретенные ими пятнадцать лет назад, когда папаша нашел время и официально признал Нормана… то есть Фнора. Он, Ларри, как раз должен был ехать в Хогвартс; накануне, проговорив ночь напролет, братья поняли, чего хотят от жизни, и выдумали специальные «драконьи» имена, чтобы никто не догадался раньше времени.
— Заблудился в другой вселенной, — он все еще улыбается, но Фнор не отвечает, только передергивает плечами.
— Да что с тобой сегодня?!
Фнор мнется, кусает губы:
— Кант. Я хотел… пробовал позвать его ночью и не смог.
Флару остается только ошеломленно моргать — такой глупости он от брата не ожидал.
— Ну да, — с вызовом заявляет Фнор, — расскажи еще, что я идиот, что заповедник блокирован людьми Гриндельвальда, что внутри там такая защита, что муховертка не пролетит, что мы…
— И расскажу!
— Как ты не понимаешь: Гриндельвальду не удался только первый штурм, он будет лезть еще и еще!
— Если защита падет, драконы улетят. — Флар с трудом держит себя в руках.
— Если эти идиоты догадаются открыть загоны! Твой Мнемент спокойный, а Канта наверняка заперли — он же никого толком не слушается, только меня! Ну кто там остался, кто? Рагулу главное, чтобы все по инструкции, Йора наверняка пропадает в кладовых…
— Профессор Коган, — замечает Флар.
— Профессору Когану за семьдесят! И он магглорожденный, а его родственники…
— И Кеннет, и Солано, и Динул… Не считай других идиотами, братец. Мы ничем не поможем, если будем психовать.
— Можно подумать, мне от этого легче! А вдруг с Кантом что-то случится?
Флар вздыхает:
— Ну что с ним может случиться? Со взрослым самцом гебридского черного?! И перестань себя грызть наконец!
Он бросает взгляд на часы — тоже маггловские, им настоятельно рекомендовано пользоваться чарами только в случае крайней необходимости.
— Через два часа этот ублюдок собирается присутствовать на очередном митинге, с супругой, как обычно. Ну, родина, кровь, почва, — Флар морщится. — Сам он должен был уехать еще с утра, сейчас жена укатит, и в доме останется только прислуга…
— И предполагаемый волшебник, которого мы ищем, — подхватывает Фнор. — Если он существует. Если эти магические выбросы, которые здесь обнаружили, им не привиделись. А мы, значит, потому и торчим у парадного входа, а не у черного? Судя по отчетам, с той стороны куда веселее!
— Точь-в-точь как у мамы в отеле во время ремонта! — усмехается Флар.
Фнор кивает.
Их общий отец, умудрившийся погибнуть совсем недавно — весть о его смерти и заставила их покинуть заповедник, — всю жизнь балансировал между двумя мирами, маггловским и магическим, и заниматься детьми не имел ни времени, ни желания. После смерти законной жены, матери Флара, он без тени сомнения передал новорожденного в руки сначала нянек, а потом гувернантки, с которой между делом успел еще и роман завести. Фнор, собственно, и был плодом любви чистокровного мага Лона Фаллена и магглы Мэри Майнор. Надо признать, Лон повел себя благородно: устроил возлюбленную экономкой в небольшой, но респектабельный отель, где и маги останавливались, и не препятствовал ее встречам с Ларри — мальчик не на шутку привязался к своей воспитательнице. А через несколько лет дал свою фамилию младшему сыну и даже оплатил его обучение в Хогвартсе — казалось бы, что еще?
Фнор качает головой — может быть, немного усилий? Желания узнать сыновей получше? Все каникулы они оба проводили у матери в «Upper Cove» и знали, о чем говорят. Отчеты наблюдателей действительно фиксировали небывалую активность: в Роллстон-холле, не слишком давно восстановленном после пожара, все время что-то доделывали, чинили, исправляли. Персонал и поставщики менялись едва не каждую неделю, и Фнор как-то даже предложил пойти и наняться туда истопниками — с чем-с чем, а с огнем они справятся!
Протяжный гудок заставляет обоих вздрогнуть. Автомобиль, сверкая отполированными боками, выворачивает на подъездную дорожку. Флар поспешно выуживает из кармана омниокль, подносит к глазам и смотрит, как высокая парадная дверь содрогается раз и другой, потом отворяется медленно, рывками — не до конца, а наполовину. В получившуюся щель с некоторым трудом протискивается сухощавая пожилая леди в круглой шапочке с пером и рыжем меховом жакете.
— Старовата, нет? — шепотом спрашивает Фнор, тоже не отрывая глаз от омниокля.
— По-моему, — нерешительно начинает Флар, — по-моему, это не она.
Он лихорадочно роется в памяти — а, вот!
— Это ее мачеха! То есть нет — мачеха его первой жены… Правда, для визитов еще не время, но я слышал, что наш ублюдок с ней того… спал.
— С мачехой?!
— Ну это же не его мачеха! И раньше!
— А что она сейчас здесь делает? О, смотри! А эта?
— Она. Миссис Файрфэкс.
— Н-да, если не знать...
Вторая леди действительно будто сошла с модной картинки. Блондинка, и ножки...
— И она принимает бывшую любовницу мужа? — без особого удивления спрашивает Фнор.
— Ну, если учесть, что мерзавец и с нынешней миссис Файрфэкс спал еще до того, как предыдущая скончалась… Почему нет?
Дамы размещаются в автомобиле («Роллс-ройс», — почти завистливо уточняет Ф'нор). Шофер в фуражке с гербом еще раз сигналит, дамы склоняются друг к другу, о чем-то щебеча…
— По сравнению с ним папенька — просто образец благопристойности, — хмыкает Фнор.
— Вообще-то так и есть.
— А.
Фнор опускает голову.
Магглы говорят: «О мертвых или хорошо, или ничего», но маги не стесняются воздавать по заслугам.
И как бы ни относился к сыновьям Лон Фаллен, теперь он мертв. Убит полтора месяца назад маггловской пулей в маггловском же клубе — что может быть банальнее? Пусть даже ссора, итогом которой стала эта смерть, была спланирована заранее. И пусть револьвер, из которого выпущена пуля, держал в руках если не сам хозяин Роллстон-холла, то, несомненно, один из его псов. «Овчарок», — думает Фнор, и это слово как нельзя более уместно по отношению к мужу только что уехавшей леди, сэру Освальду Файрфэксу, баронету, офицеру и джентльмену, члену Палаты общин… основателю и бессменному главе Британского союза фашистов.
Хотя, надо признать, Avada Kedavra из палочки какого-нибудь Гриндельвальдова рыцаря подействовала бы ровно так же.
— …Слишком любил магглов, — слышит Фнор и очередной раз поражается, как одинаково они думают.
Но сейчас Флар не совсем прав: магглов отец не то чтобы любил, скорее, принимал их дела чересчур близко к сердцу.
Все-таки зря он пытался усидеть на двух стульях.
Не мог же отец не понять, что быть политиком сейчас так же опасно, как аврором или драконологом? Особенно непопулярным политиком, голосовавшим в Визенгамоте против переговоров с Гриндельвальдом? Министерство словно с цепи сорвалось, не желая отставать от маггловского, и всерьез рассуждало, не уступить ли этой сволочи опеку над заповедником.
Фнор сжимает кулаки — если бы не отец, который кинулся на континент, невзирая на прямой запрет министра, если бы не Альбус Дамблдор, прикрывший его отсутствие, Гриндельвальд уже получил бы драконов.
Он поднимает голову и вглядывается в серое небо, представляя, как оттуда падает смерть. Конечно, не Кант и не Мнемент, дракон Флара, — но другие, у которых нет своего человека.
— Бомбы не лучше, — замечает Флар, проследив его взгляд.
— Но может быть…
— Не может, — Флар рубит воздух свободной рукой. — Я согласен с Черчиллем: магглы выбрали бесчестье, а войну получим мы все.
…Дверь, все еще полуоткрытая, снова вздрагивает, и на крыльце возникает щуплый седой человек в черном фраке: он безуспешно толкает створку в обе стороны, досадливо качает головой и исчезает.
— Кто? — спрашивает Фнор.
Флар размышляет всего несколько секунд:
— Оливер Лайт, дворецкий. Отставной майор, бывший командир этого ублюдка, уволен по ранению. Кажется, сейчас здесь будет не хуже, чем у заднего крыльца, — добавляет он, убирая омниокль. — Пора.
Под скрывающими чарами они пересекают мокрую лужайку — дождь становится все сильнее, — один за другим проскальзывают в дверь.
У них есть план дома, но наяву все не так, как на бумаге.
Холл просто огромен; со стен стеклянными глазами пялятся головы животных, одни рогатые, другие клыкастые, и Фнор облегченно вздыхает, не найдя среди них драконов — хотя откуда, это же маггловский дом?
— Камин, — шепчет Флар.
Фнор поспешно проверяет: никакой магии — и в свою очередь указывает на уходящую вверх мраморную лестницу: туда? Мерлин великий, да здесь одних дверей!.. Не считая двух арочных проемов, тоже куда-то ведущих, и кучи каких-то вещиц, на первый взгляд безобидных, но способных оказаться чем угодно, и…
— Пойдемте, Карпентер, — слышится дребезжащий баритон. — Разберитесь с этой дверью — леди едва смогли выйти, а теперь она не закрывается! Не могло же дерево так разбухнуть от сырости, право слово! И постарайтесь успеть до возвращения лорда Фэкса!
Лорд Фэкс — тоже прозвище, но общеизвестное; кажется, его даже упоминают в газетах, хотя Файрфэкс вовсе не лорд.
— Само собой, мистер Лайт, — отвечает дворецкому собеседник в рабочем фартуке — должно быть, плотник. — Сделаем в лучшем виде!
— В лучшем, как же, — бормочет дворецкий, проходя мимо них, и, будто вспомнив что-то, оборачивается. — Карпентер, а потом посмотрите те рамы в зимнем саду! Если это действительно жучок, сейчас же снимайте! И непременно сожгите, пока не расползлось по всему дому!
— Разберемся, — басит плотник.
Дворецкий проходит еще несколько шагов и снова останавливается, на этот раз у скамьи с высокой спинкой, и смотрит вниз.
— Лесси? А ты тут что?..
— Миссис Джем послала проверить шкуры, сэр, — отзывается тихий голосок, — говорит, гниль какая-то завелась, в мавританской комнате чучело павлина совсем испортилось, миссис Джем беспокоится, как бы и остальные…
Дворецкий морщится:
— Ступай-ка к миссис Джем, скажи — не сегодня. И павлина не трогать! — на мгновение в его голосе слышится металл; маленькая горничная — братья едва успевают заметить мелькнувшую юбку и склоненную голову, — опрометью уносится прочь.
Дворецкий осторожно трогает шкуру носком начищенного ботинка, вздыхает и уходит, прихрамывая.
— Бред какой-то, — шепчет Флар. Мог бы и не шептать — их все равно не слышно. — Это же чистой воды сглаз!
Сглаз? Фнор не знает, что и думать: получается, что никакого германского мага, нелегально пересекшего границы Магической Британии, не существует? И контактов лорда Фэкса с Гриндельвальдом тоже? А Лон Фаллен — всего лишь один из тех, кто приехал в Мюнхен вместе с маггловским премьером и попытался саботировать маггловские же переговоры? Досадная помеха, которую следует устранить, чтобы впредь не становилась поперек дороги?..
И все, можно уходить?
Он смотрит на Флара, который опять выныривает из другой вселенной:
— Уходим?
— Нет.
Вопрос остается не заданным, и брат договаривает, отвечая:
— Если мы найдем… что-нибудь, маггловские власти смогут его арестовать.
Вот как. Фнор понятия не имеет, что им предстоит найти, но Флар наверняка знает.
Фнору вообще ничего, кроме драконов, не нужно; ну разве что убедить брата относиться к нему как к равному. Не подвести его. Прикрыть спину. Удержать… такое тоже случается.
К счастью, им не придется искать того, кто наслал этот сглаз. Фнор на мгновение задумывается, не внести ли в его труды и свою лепту, раз уж им не позволено попросту убить мерзавца. Вон та кованая люстра кажется довольно тяжелой… Или зачаровать одну из гниющих шкур, и пусть лорд Фэкс повстречается с ней ночью?
— Где искать? — говорит он вслух.
— Кабинет или библиотека.
Они бегом поднимаются на два пролета и попадают на галерею, опоясывающую второй этаж; вдалеке перекликаются женские голоса, часы отбивают полдень, снизу слышится постукивание молотка: Карпентер серьезно подходит к делу.
Флар поднимает руку: внимание! Еще одна горничная — или та же самая, кто их разберет? — прилежно натирает гладкие каменные плиты, так что Фнор, как ни старается, все равно умудряется поскользнуться и замирает в ужасе.
В кабинете, по счастью, нет на стенах неживых голов со стеклянными глазами, зато во множестве развешаны гравюры. Еще один камин снова оказывается просто камином — можно было догадаться и так по обилию расставленных на полке статуэток. Фнор обнаруживает среди них фигурку Лун-вана и едва удерживается, чтобы не взмолиться: ты же сохранишь их, правда? Сбережешь?
— Прикрой, — говорит Флар.
Столько лет работая — нет, живя рядом с драконами, поневоле приучаешься быть начеку. Что до боевых заклятий, в заповеднике их тренировали дважды в неделю с тех пор, как профессор Коган чудом переправил из Берлина племянниц, и трижды — после возвращения Солано из Испании.
И ежедневно — в Аврорате последние полтора месяца.
Фнору ничего, кроме драконов, не нужно, но Флару — старшему, наследнику, — приходится вникать во многое.
Фнор бросает взгляд на брата: тот чертит палочкой, губы шевелятся, выговаривая заклинание, лоб наморщен. Фнор вздыхает сочувственно, отступает на шаг и даже не задевает, просто проходит в дюйме от какой-то синей с белым штуки, висящей на стене. Штука рушится на пол и с оглушительным звоном разлетается на куски.
Флар мгновенно оказывается рядом, зажимает брату рот, удерживая готовое сорваться Reparo. Мерлин, какой идиот! Если что-то разбивается, должны остаться осколки!
Снизу доносится вскрик, потом недовольный голос:
— Лесси, что там? Что-то упало?
— Это не я, миссис Джем, ей-ей! — отзывается горничная. — Сейчас взгляну, миссис Джем!
Они слышат, как шелестят по каменным плитам шаги. Дверь приоткрывается беззвучно, девушка входит. На ней серое платье и белый передник; его края несчастная мнет и сжимает так сильно, что, кажется, вот-вот разорвет. «Да она напугана до полусмерти», — думает Ф'нор: конечно, будь он магглом, и сам бы напугался.
— Ну что? — доносится снизу.
Горничная оборачивается, и на ее узком личике вдруг вспыхивает ослепительная, злая, торжествующая улыбка, преображая его мгновенно, — вспыхивает и исчезает. Девушка опускается на колени, осматривает груду осколков так внимательно, будто хочет их пересчитать. Испуганной она уже не кажется.
— Ну что там, Лесси?
— Плакетка, миссис Джем. Должно быть, крючок выпал.
— Скорее, милая. Лорду Фэксу не понравится, если...
Конец фразы исчезает в стуке шагов.
Девушка поднимается и замирает на мгновение, низко склонив голову и прижав кулаки к груди. Губы ее двигаются, выговаривая что-то почти беззвучно, и Фнор разбирает едва четверть сказанного: «Спасибо», и «Простите», и «Я больше не буду», и «В последний раз».
Флар наконец-то выпускает брата, а девушка тем временем подходит к стене, остановившись в полушаге, и Флар, который стоит ближе, забывает дышать — забывает, что она не может заметить их, не рискует даже повернуться. Она стоит к нему боком, и профиль, который он может видеть, скосив глаза, четок и чист, как нарисованный. «Волшебный портрет», — думает Флар, и, будто отвечая его мыслям, ресницы вздрагивают, завиток волос на виске шевелится от дыхания. Девушка протягивает руку и что было силы пытается выдернуть вбитый в стену крючок. Флар совсем теряется. Так он не выпал? Почему же она?..
Лесси — он запомнил имя — дергает, крутит, тянет, но крючок вбит на совесть. Она взглядывает на дверь, отступает и снова застывает, зажмурившись и сжав кулаки. И что-то происходит — Флару сначала кажется, что распахнулось окно и в комнату ворвался с улицы сырой ветер, но это не ветер. Это магия: она возникает внезапно, точно в полу вдруг начинает бить источник, и заполняет комнату, и утягивает их за собой, в себя. Чары слетают мгновенно, словно кто-то сказал Finite. Флар понимает это раньше, чем девушка поворачивает голову и видит их. Он смотрит на нее в упор, слышит, как она судорожно вздыхает, как с другой стороны шумно втягивает воздух Фнор и даже как падает на пол злосчастный крючок.
Но прежде чем кто-то из них успевает открыть рот, девушка улыбается еще раз, на мгновение прикрывает глаза — и одним движением выскальзывает за дверь.
Братья успевают только посмотреть друг на друга: промолчит? Не выдаст?
Легкие шаги уже не слышны, проходит, должно быть, полминуты или больше, и тут, когда они позволяют себе надеяться, раздается крик:
— Помогите! Грабят! Воры, воры!!!
Десяток голосов тотчас отзывается, но прислушиваться уже некогда.
Фнор поспешно машет палочкой, накладывая чары заново. Потом машет еще раз. Потом смотрит на Флара: палочка в его руках молчит. С тем же успехом он мог бы размахивать веткой с ближайшего дерева. Флар, как во сне, повторяет его движение, но прежде чем он доводит росчерк до конца, Фнор хватает его за руку и кричит:
— Apparate!
Ничего не происходит.
Братья переглядываются. Флар закусывает губу:
— Она! Сглаз — это она!
Фнору размышлять некогда: он бросается к окну, по привычке кидая на бегу Alohomora и уже почти не удивляясь, когда заклинание не срабатывает, пробует расшатать щеколду сначала одной рукой, потом двумя, сунув палочку в карман, пытается локтем высадить стекло...
Ничего.
Крики становятся все ближе.
— Дверь! — шепотом зовет Флар.
Фнор подхватывает тяжелую, обитую кожей скамеечку («Банкетку, — отрешенно замечает он, — как раз в пару к плакетке»), но дверь не надо выбивать — она открывается от первого же толчка. Братья вываливаются на галерею. Краем глаза Фнор успевает заметить дворецкого: тот провожает их взглядом, прижимаясь к стене, словно давая дорогу. Они летят вниз по лестнице, не видя ничего вокруг, и снова успевают поверить в спасение… пока Флар не оступается на нижней ступеньке.
Он удерживает равновесие, схватившись за перила, но останавливается, так что Фнор налетает на него и, тяжело дыша, выглядывает из-за плеча брата. Дальше дороги нет: в пяти ярдах от них, прямо под примеченной недавно люстрой, стоит хозяин Роллстон-холла, мистер Освальд Файрфэкс. Лорд Фэкс.
Он совершенно не похож на человека, только что зашедшего с улицы: на лорде Фэксе белый колет, белые бриджи, легкие спортивные туфли. И длинная, совсем не учебная шпага в руке. За спиной у него маячит еще один тип в белом — тренер, а может, приятель или коллега по партии, с которым они решили размяться, раз уж митинг… отменили, или перенесли, или что-то еще.
— Палочку спрячь, — не поворачиваясь, шепчет Флар.
Лорд Фэкс как раз опускает взгляд и усмехается углом рта, заметив фнорову банкетку.
— Полицию! Полицию! — вопит кто-то невидимый.
В это мгновение лорд Фэкс поднимает шпагу. Узнал?
— Никакой полиции, — он отрывисто дергает головой. — Все вон.
— Найди ее, — снова шепчет Флар. — Уведи.
«Да, конечно, — думает Фнор. — Уже бегу».
Лорд Фэкс бросается вперед так стремительно, что само движение почти невозможно различить. У Флара есть нож, но его еще нужно вытащить, и Фнор успевает раньше.
Лестница широка, он обходит брата и, когда лорд Фэкс делает выпад, подставляется под удар. Не сам, конечно — не такой он идиот; он держит перед собой скамеечку, как щит, но лорд Фэкс выгибает запястье, и шпага, скользнув вдоль ножки, втыкается Фнору в бок. Правый, слава Мерлину, и никакой боли нет… Просто проклятая банкетка вдруг становится очень тяжелой, и Фнор роняет ее, отпихивает, искренне надеясь, что она сослужит еще одну службу, например, отдавит лорду Фэксу ногу.
Вслед за руками тяжестью наливается голова, кружится, Фнор не может больше стоять и опускается на ступеньку. «Кант, — думает он, — если бы не Кант...» Не то чтобы Мнемент был медлительнее или неповоротливее, он просто очень велик, с ним надо вести себя иначе, а с гебридским черным главное — скорость.
— Найди ее, — снова шипит, не оборачиваясь, Флар и отбивает следующий удар Фэкса. У Флара хороший нож, очень хороший, Динул — мастер, каких поискать… Фнор трясет головой. Искать, помочь Флару, только сначала встать. Но встать он отчего-то не может, способен только ползти по ступенькам вверх.
Флар пинает банкетку, не давая лорду Фэксу ударить еще раз, и пытается наступать сам.
— Фэкс, может быть, я… — начинает тип в белом, но Фэкс яростно дергает плечом:
— Прочь!
Тип перекладывает шпагу в другую руку, но Фнору некогда смотреть — потому что Фэкс снова бросается вперед и достает Флара. Корпус? Плечо?
Фнор медленно ползет вверх, сам не слишком понимая, почему именно туда, слыша за спиной тяжелое дыхание Флара, — и вдруг видит ее.
Она стоит на площадке, на коленях, вцепившись в столбики перил и упираясь в них лбом, и смотрит так, будто от исхода поединка зависит ее жизнь. Фнору кажется даже, что она его не замечает, и он переползает на ступеньку выше:
— Мисс!
Горничная кивает ему — как будто по лестницам Роллстон-холла постоянно кто-то ползает! — и снова отворачивается:
— Да-да, — бормочет она, — сейчас. Я знаю, но он же его еще не убил?..
— Сейчас убьет, — хрипит Фнор, — Верни все, быстро!
Лорд Фэкс не торопится, он играет с Фларом, как кот с мышью, происходящее явно доставляет ему удовольствие.
— Да-да, — говорит девушка, — я знаю, я готова, еще одну минутку…
Фнор дотягивается до нее и дергает, трясет за подол:
— Верни! Сделай, как было!
Она недоумевающе смотрит на него и вдруг опускает глаза и вскрикивает:
— Это... Это что?
— Кровь, — говорит Фнор.
— Ты ранен? — лепечет она. — Ты поэтому… Ты кто?! Человек?!
— Нет, — из последних сил язвит Фнор, — бундящая шица! И мой брат тоже! И он сейчас умрет, если ты, тупая курица…
— А как вы?.. Почему вы?...
Фнора озаряет. Он приподнимается на локте, отгибая лацкан, и выдает:
— Британский Аврорат, — а потом, догадавшись, поправляется: — Секретная служба Его Величества!
Девушка ахает, и Фнор договаривает поспешно:
— Скорее! Ты хотела, чтобы тот крючок выпал, захоти еще! Чтобы стало как раньше!
Она всхлипывает, кося глазом туда, вниз, прижимает кулаки к груди, жмурится…
Ничего.
— Кант! — в отчаянии зовет Фнор. Он не надеется на ответ, но не знает, что сделать еще. Ф'лар внизу тяжело падает на пол, перекатывается, уходя от безжалостного клинка. — Кант! — молит Фнор.
И слышит ответ.
Кант у него в голове почему-то всегда говорит на кокни, задиристым тенорком: «Дерьмово, парень? Ну-ка, сейчас мы кое-кому мозги-то вправим!»
Девушка крутит головой, замирает потрясенно, бормочет свое «да-да-да» и снова застывает с закрытыми глазами.
Фнор не знает, куда смотреть: в холле лорд Фэкс с торжествующим хеканьем заносит шпагу — и вдруг оскальзывается, наступив на шкуру, его ноги разъезжаются, он валится навзничь, и Флар, который все еще пытается встать, всаживает в него нож.
В то же мгновение в голове у Фнора раздается: «Ну, бывай, парень! Свидимся!» Магия водопадом обрушивается на него, он задыхается, тянет из кармана палочку, не зная, с чего начать, но тот тип в белом, внизу, решает за него, наступая на Флара, и Фнор орет что было сил:
— Everto Statum!
Щит. Мерлин великий, этот урод ставит щит и отбивает заклятье, Фнор даже видит палочку у него в руке и успевает открыть рот…
— Expellearmus! — кричит Флар. Их двое, их снова двое, и Фнору остается доделать свою половину дела:
— Avada Kedavra!
Теперь — бежать. Шалея от ощущения вернувшейся магии, он тычет себя в бок:
— Ferula!
Повязка — точно пара огромных рук, поддерживающих, успокаивающих боль.
Он хватает девушку за локоть и волочет вниз.
Флар уже поднялся, но шатается и палочку держит с трудом, и Фнор отчетливо понимает, что аппарировать они не смогут, но могут послать за помощью, только лучше бы не здесь.
Невидимый купол накрывает их, Фнор одной рукой подхватывает брата, решив, что еще пять минут его раны потерпят, бросает на ходу:
— Держи ее! — и тянет обоих к двери.
Прочь из Роллстон-холла.
— Куда?
Девушка глядит на них во все глаза. Фнор больше всего боится, что первый шок сейчас пройдет и начнется истерика или что похуже, но она привычным движением подставляет плечо, перенося на себя половину веса Флара, и дергает подбородком:
— Туда!
Туда — это за дом, к парку, по дорожке, обсаженной кустами бирючины.
— Ты кто? — пыхтит Флар. — Зачем его сглазила? Фэкса? Что он тебе сделал?
— Лесси. Лесси Рид. Никого я не сглазила, — бормочет девушка, — Папа и мама… полиция сказала — несчастный случай, но это он! Фэкс! Папа против него выступал на митингах!
— Про тебя кому-то надо сообщить?
Она мотает головой:
— Нет. Нет.
— Ты что про нас думала? — спохватывается Фнор. — Что это за чушь: человек, не человек?
Девушка прерывисто вздыхает, губы у нее дрожат:
— Не знаю! Я молилась, потом сама хотела что-нибудь… мне все равно было! — вырывается у нее. — Я думала, если душу надо продать — я согласна! Лишь бы этот… — она указывает на удаляющийся Роллстон-холл, — лишь бы этому досталось! А вас увидела — и как захотела, чтобы вы не исчезли!.. Я не знала!
Флар негромко стонет, и она испуганно поворачивается к нему:
— Больно?
— Нас видели, — говорит Фнор. — Этот, дворецкий, разглядел.
— Мистер Лайт хороший, — заявляет она. — Он не скажет. А вы правда шпионы? И вот это все…
— Они — шпионы, — Флар пытается гордо откинуть голову. — Мы — разведка! У нас свои методы!
Дорожка кончается, и вдруг откуда-то из-за кустов прямо на них, рыча, вылетает гигантская тварь: раззявленная красная пасть, огромная черная голова, горящие глаза.
— Avada Kedavra! — выкрикивает Фнор, не успевая подумать.
Пес падает и лежит неподвижной грудой.
— Нет! — кричит девушка. — Сторож!!!
Какой еще сторож? Это же собака, они спустили собак…
— Ты его убил! Он… он ко мне бежал, думал, вы меня обижаете, а ты его убил!
Мерлин! Фнор растерянно оглядывается, но Флар говорит:
— Потом! Скорее!
Девушка смотрит на него и, всхлипывая, ведет их дальше, в парк.
Они падают в мокрую траву под разлапистый куст, Фнор наконец-то накладывает брату повязку и переводит дух.
— Скорее! — торопит Флар. — Сообщение!
Фнор пытается сосредоточиться, но кошмарная морда так и стоит перед глазами. Он одергивает себя: потом. Он попросит прощения, обязательно, когда… когда они будут в безопасности.
«Кант», — думает он, выпуская патронуса, и серебристый дракон исчезает в небе.
Девушка все еще поддерживает Флара, он что-то говорит ей, объясняет обстоятельно и спокойно, она всхлипывает, но кивает, не отрывая глаз от его лица…
На секунду Фнору становится одиноко и страшно, как в детстве, когда Флар с ним ссорился, но брат поворачивается и достает из кармана палочку — не свою, чужую. Того типа, который стоял за спиной лорда Фэкса.
— Доказательство?! — задыхается Фнор.
Флар улыбается, кивает и снова поворачивается к девушке.
Но Фнор не желает молчать:
— Мы его нашли! То есть... ты нашел! Теперь им придется признать!..
— Могли и лучше, — говорит Флар. — Но да, мы нашли. И даже больше! Она говорит, что слышала голос в голове! Слышала Канта!
Он восхищенно смотрит на девушку, та опускает глаза.
«С ними все ясно», — думает Фнор, ощущая странный холодок в груди. Но сейчас ему интересно другое:
— А магглы? Как им объяснить?
Флар качает головой:
— Не знаю. Это уже не наш уровень. Может быть, Дамблдор придумает.
— Значит, война все-таки будет?
— Да у тебя, братец, мания величия, — Флар не отвечает прямо, но Фнор понимает.
— Ну, хотя бы драконов им не достать... А бомбы — это точно?
Флар молчит.
Фнор кивает: если… то есть когда они начнут падать, мы будем готовы к этому чуть больше, чем вчера.
И тогда, может быть, все закончится хорошо.
Автор: philipp_a
Бета: Rhaina
Фандом: Dragonriders of Pern - Anne McCaffrey, Harry Potter - J. K. Rowling
Персонажи: F'lar, F'nor, Lytol, Lessa, Fax (Dragonriders of Pern)
Рейтинг: G
Размер: миди, 4225 слов
Предупреждения: Crossover, Action, Inspired by Real Events, Out of Character, Alternate Universe, Points of View, No apostrophes in names of characters
Содержание: Норман Фаллен и его старший брат Ларри — драконологи, волею судьбы ставшие аврорами, — получают новое задание, которое касается их лично.
читать дальше
Британия, Стаффордшир
1939 год
— Мерлином клянусь, это не задание, а какая-то распроклятая экскурсия!
Норман Фаллен сплевывает в мокрую траву, едва не убирает плевок привычным Tergeo, но спохватывается и прячет палочку в рукав.
Действительно, над главным входом Роллстон-холла, от которого их с братом отделяет только невысокая изгородь и ухоженные лужайки, как будто выбито не «Традиция превыше закона», а «Открыто для посетителей» — таким безупречным он выглядит: желтоватый мрамор, башенки, колонны («Ионический ордер», — ухмыляется Норман), высокие французские окна, вазоны с цветущими цинниями. Вернее, доцветающими: на дворе октябрь.
— Вот и наслаждайся видом, — невозмутимо отвечает Ларри Фаллен. Правую руку он засунул в карман, левой, в перчатке, держит палочку. — Вообще-то не удивлюсь, если здесь обнаружатся какие-нибудь родовые чары — все-таки шестнадцатый век, никакого Статута секретности.
— Зубы заговариваешь, — огрызается Норман, стуча вышеупомянутыми зубами: вместо теплых мантий на братьях маггловские пальто, не спасающие от промозглого северного ветра. Вдобавок начинается дождь. — Он же горел семьдесят лет назад, какие чары? И сколько нам еще здесь околевать? — И тут же сникает, пряча нос в воротник. — Ладно, молчу. Просто…
«Фнор в своей стихии», — думает Ларри, привычно называя брата старым прозвищем. Не то чтобы у них обоих не было причин для беспокойства, но все-таки…
— Флар! Флар!
Ларри трясет головой — ничего себе задумался! — и с трудом удерживается от улыбки: есть все-таки вечные ценности! Хотя бы эти прозвища — вернее, сокращения, фамилия плюс имя, изобретенные ими пятнадцать лет назад, когда папаша нашел время и официально признал Нормана… то есть Фнора. Он, Ларри, как раз должен был ехать в Хогвартс; накануне, проговорив ночь напролет, братья поняли, чего хотят от жизни, и выдумали специальные «драконьи» имена, чтобы никто не догадался раньше времени.
— Заблудился в другой вселенной, — он все еще улыбается, но Фнор не отвечает, только передергивает плечами.
— Да что с тобой сегодня?!
Фнор мнется, кусает губы:
— Кант. Я хотел… пробовал позвать его ночью и не смог.
Флару остается только ошеломленно моргать — такой глупости он от брата не ожидал.
— Ну да, — с вызовом заявляет Фнор, — расскажи еще, что я идиот, что заповедник блокирован людьми Гриндельвальда, что внутри там такая защита, что муховертка не пролетит, что мы…
— И расскажу!
— Как ты не понимаешь: Гриндельвальду не удался только первый штурм, он будет лезть еще и еще!
— Если защита падет, драконы улетят. — Флар с трудом держит себя в руках.
— Если эти идиоты догадаются открыть загоны! Твой Мнемент спокойный, а Канта наверняка заперли — он же никого толком не слушается, только меня! Ну кто там остался, кто? Рагулу главное, чтобы все по инструкции, Йора наверняка пропадает в кладовых…
— Профессор Коган, — замечает Флар.
— Профессору Когану за семьдесят! И он магглорожденный, а его родственники…
— И Кеннет, и Солано, и Динул… Не считай других идиотами, братец. Мы ничем не поможем, если будем психовать.
— Можно подумать, мне от этого легче! А вдруг с Кантом что-то случится?
Флар вздыхает:
— Ну что с ним может случиться? Со взрослым самцом гебридского черного?! И перестань себя грызть наконец!
Он бросает взгляд на часы — тоже маггловские, им настоятельно рекомендовано пользоваться чарами только в случае крайней необходимости.
— Через два часа этот ублюдок собирается присутствовать на очередном митинге, с супругой, как обычно. Ну, родина, кровь, почва, — Флар морщится. — Сам он должен был уехать еще с утра, сейчас жена укатит, и в доме останется только прислуга…
— И предполагаемый волшебник, которого мы ищем, — подхватывает Фнор. — Если он существует. Если эти магические выбросы, которые здесь обнаружили, им не привиделись. А мы, значит, потому и торчим у парадного входа, а не у черного? Судя по отчетам, с той стороны куда веселее!
— Точь-в-точь как у мамы в отеле во время ремонта! — усмехается Флар.
Фнор кивает.
Их общий отец, умудрившийся погибнуть совсем недавно — весть о его смерти и заставила их покинуть заповедник, — всю жизнь балансировал между двумя мирами, маггловским и магическим, и заниматься детьми не имел ни времени, ни желания. После смерти законной жены, матери Флара, он без тени сомнения передал новорожденного в руки сначала нянек, а потом гувернантки, с которой между делом успел еще и роман завести. Фнор, собственно, и был плодом любви чистокровного мага Лона Фаллена и магглы Мэри Майнор. Надо признать, Лон повел себя благородно: устроил возлюбленную экономкой в небольшой, но респектабельный отель, где и маги останавливались, и не препятствовал ее встречам с Ларри — мальчик не на шутку привязался к своей воспитательнице. А через несколько лет дал свою фамилию младшему сыну и даже оплатил его обучение в Хогвартсе — казалось бы, что еще?
Фнор качает головой — может быть, немного усилий? Желания узнать сыновей получше? Все каникулы они оба проводили у матери в «Upper Cove» и знали, о чем говорят. Отчеты наблюдателей действительно фиксировали небывалую активность: в Роллстон-холле, не слишком давно восстановленном после пожара, все время что-то доделывали, чинили, исправляли. Персонал и поставщики менялись едва не каждую неделю, и Фнор как-то даже предложил пойти и наняться туда истопниками — с чем-с чем, а с огнем они справятся!
Протяжный гудок заставляет обоих вздрогнуть. Автомобиль, сверкая отполированными боками, выворачивает на подъездную дорожку. Флар поспешно выуживает из кармана омниокль, подносит к глазам и смотрит, как высокая парадная дверь содрогается раз и другой, потом отворяется медленно, рывками — не до конца, а наполовину. В получившуюся щель с некоторым трудом протискивается сухощавая пожилая леди в круглой шапочке с пером и рыжем меховом жакете.
— Старовата, нет? — шепотом спрашивает Фнор, тоже не отрывая глаз от омниокля.
— По-моему, — нерешительно начинает Флар, — по-моему, это не она.
Он лихорадочно роется в памяти — а, вот!
— Это ее мачеха! То есть нет — мачеха его первой жены… Правда, для визитов еще не время, но я слышал, что наш ублюдок с ней того… спал.
— С мачехой?!
— Ну это же не его мачеха! И раньше!
— А что она сейчас здесь делает? О, смотри! А эта?
— Она. Миссис Файрфэкс.
— Н-да, если не знать...
Вторая леди действительно будто сошла с модной картинки. Блондинка, и ножки...
— И она принимает бывшую любовницу мужа? — без особого удивления спрашивает Фнор.
— Ну, если учесть, что мерзавец и с нынешней миссис Файрфэкс спал еще до того, как предыдущая скончалась… Почему нет?
Дамы размещаются в автомобиле («Роллс-ройс», — почти завистливо уточняет Ф'нор). Шофер в фуражке с гербом еще раз сигналит, дамы склоняются друг к другу, о чем-то щебеча…
— По сравнению с ним папенька — просто образец благопристойности, — хмыкает Фнор.
— Вообще-то так и есть.
— А.
Фнор опускает голову.
Магглы говорят: «О мертвых или хорошо, или ничего», но маги не стесняются воздавать по заслугам.
И как бы ни относился к сыновьям Лон Фаллен, теперь он мертв. Убит полтора месяца назад маггловской пулей в маггловском же клубе — что может быть банальнее? Пусть даже ссора, итогом которой стала эта смерть, была спланирована заранее. И пусть револьвер, из которого выпущена пуля, держал в руках если не сам хозяин Роллстон-холла, то, несомненно, один из его псов. «Овчарок», — думает Фнор, и это слово как нельзя более уместно по отношению к мужу только что уехавшей леди, сэру Освальду Файрфэксу, баронету, офицеру и джентльмену, члену Палаты общин… основателю и бессменному главе Британского союза фашистов.
Хотя, надо признать, Avada Kedavra из палочки какого-нибудь Гриндельвальдова рыцаря подействовала бы ровно так же.
— …Слишком любил магглов, — слышит Фнор и очередной раз поражается, как одинаково они думают.
Но сейчас Флар не совсем прав: магглов отец не то чтобы любил, скорее, принимал их дела чересчур близко к сердцу.
Все-таки зря он пытался усидеть на двух стульях.
Не мог же отец не понять, что быть политиком сейчас так же опасно, как аврором или драконологом? Особенно непопулярным политиком, голосовавшим в Визенгамоте против переговоров с Гриндельвальдом? Министерство словно с цепи сорвалось, не желая отставать от маггловского, и всерьез рассуждало, не уступить ли этой сволочи опеку над заповедником.
Фнор сжимает кулаки — если бы не отец, который кинулся на континент, невзирая на прямой запрет министра, если бы не Альбус Дамблдор, прикрывший его отсутствие, Гриндельвальд уже получил бы драконов.
Он поднимает голову и вглядывается в серое небо, представляя, как оттуда падает смерть. Конечно, не Кант и не Мнемент, дракон Флара, — но другие, у которых нет своего человека.
— Бомбы не лучше, — замечает Флар, проследив его взгляд.
— Но может быть…
— Не может, — Флар рубит воздух свободной рукой. — Я согласен с Черчиллем: магглы выбрали бесчестье, а войну получим мы все.
…Дверь, все еще полуоткрытая, снова вздрагивает, и на крыльце возникает щуплый седой человек в черном фраке: он безуспешно толкает створку в обе стороны, досадливо качает головой и исчезает.
— Кто? — спрашивает Фнор.
Флар размышляет всего несколько секунд:
— Оливер Лайт, дворецкий. Отставной майор, бывший командир этого ублюдка, уволен по ранению. Кажется, сейчас здесь будет не хуже, чем у заднего крыльца, — добавляет он, убирая омниокль. — Пора.
Под скрывающими чарами они пересекают мокрую лужайку — дождь становится все сильнее, — один за другим проскальзывают в дверь.
У них есть план дома, но наяву все не так, как на бумаге.
Холл просто огромен; со стен стеклянными глазами пялятся головы животных, одни рогатые, другие клыкастые, и Фнор облегченно вздыхает, не найдя среди них драконов — хотя откуда, это же маггловский дом?
— Камин, — шепчет Флар.
Фнор поспешно проверяет: никакой магии — и в свою очередь указывает на уходящую вверх мраморную лестницу: туда? Мерлин великий, да здесь одних дверей!.. Не считая двух арочных проемов, тоже куда-то ведущих, и кучи каких-то вещиц, на первый взгляд безобидных, но способных оказаться чем угодно, и…
— Пойдемте, Карпентер, — слышится дребезжащий баритон. — Разберитесь с этой дверью — леди едва смогли выйти, а теперь она не закрывается! Не могло же дерево так разбухнуть от сырости, право слово! И постарайтесь успеть до возвращения лорда Фэкса!
Лорд Фэкс — тоже прозвище, но общеизвестное; кажется, его даже упоминают в газетах, хотя Файрфэкс вовсе не лорд.
— Само собой, мистер Лайт, — отвечает дворецкому собеседник в рабочем фартуке — должно быть, плотник. — Сделаем в лучшем виде!
— В лучшем, как же, — бормочет дворецкий, проходя мимо них, и, будто вспомнив что-то, оборачивается. — Карпентер, а потом посмотрите те рамы в зимнем саду! Если это действительно жучок, сейчас же снимайте! И непременно сожгите, пока не расползлось по всему дому!
— Разберемся, — басит плотник.
Дворецкий проходит еще несколько шагов и снова останавливается, на этот раз у скамьи с высокой спинкой, и смотрит вниз.
— Лесси? А ты тут что?..
— Миссис Джем послала проверить шкуры, сэр, — отзывается тихий голосок, — говорит, гниль какая-то завелась, в мавританской комнате чучело павлина совсем испортилось, миссис Джем беспокоится, как бы и остальные…
Дворецкий морщится:
— Ступай-ка к миссис Джем, скажи — не сегодня. И павлина не трогать! — на мгновение в его голосе слышится металл; маленькая горничная — братья едва успевают заметить мелькнувшую юбку и склоненную голову, — опрометью уносится прочь.
Дворецкий осторожно трогает шкуру носком начищенного ботинка, вздыхает и уходит, прихрамывая.
— Бред какой-то, — шепчет Флар. Мог бы и не шептать — их все равно не слышно. — Это же чистой воды сглаз!
Сглаз? Фнор не знает, что и думать: получается, что никакого германского мага, нелегально пересекшего границы Магической Британии, не существует? И контактов лорда Фэкса с Гриндельвальдом тоже? А Лон Фаллен — всего лишь один из тех, кто приехал в Мюнхен вместе с маггловским премьером и попытался саботировать маггловские же переговоры? Досадная помеха, которую следует устранить, чтобы впредь не становилась поперек дороги?..
И все, можно уходить?
Он смотрит на Флара, который опять выныривает из другой вселенной:
— Уходим?
— Нет.
Вопрос остается не заданным, и брат договаривает, отвечая:
— Если мы найдем… что-нибудь, маггловские власти смогут его арестовать.
Вот как. Фнор понятия не имеет, что им предстоит найти, но Флар наверняка знает.
Фнору вообще ничего, кроме драконов, не нужно; ну разве что убедить брата относиться к нему как к равному. Не подвести его. Прикрыть спину. Удержать… такое тоже случается.
К счастью, им не придется искать того, кто наслал этот сглаз. Фнор на мгновение задумывается, не внести ли в его труды и свою лепту, раз уж им не позволено попросту убить мерзавца. Вон та кованая люстра кажется довольно тяжелой… Или зачаровать одну из гниющих шкур, и пусть лорд Фэкс повстречается с ней ночью?
— Где искать? — говорит он вслух.
— Кабинет или библиотека.
Они бегом поднимаются на два пролета и попадают на галерею, опоясывающую второй этаж; вдалеке перекликаются женские голоса, часы отбивают полдень, снизу слышится постукивание молотка: Карпентер серьезно подходит к делу.
Флар поднимает руку: внимание! Еще одна горничная — или та же самая, кто их разберет? — прилежно натирает гладкие каменные плиты, так что Фнор, как ни старается, все равно умудряется поскользнуться и замирает в ужасе.
В кабинете, по счастью, нет на стенах неживых голов со стеклянными глазами, зато во множестве развешаны гравюры. Еще один камин снова оказывается просто камином — можно было догадаться и так по обилию расставленных на полке статуэток. Фнор обнаруживает среди них фигурку Лун-вана и едва удерживается, чтобы не взмолиться: ты же сохранишь их, правда? Сбережешь?
— Прикрой, — говорит Флар.
Столько лет работая — нет, живя рядом с драконами, поневоле приучаешься быть начеку. Что до боевых заклятий, в заповеднике их тренировали дважды в неделю с тех пор, как профессор Коган чудом переправил из Берлина племянниц, и трижды — после возвращения Солано из Испании.
И ежедневно — в Аврорате последние полтора месяца.
Фнору ничего, кроме драконов, не нужно, но Флару — старшему, наследнику, — приходится вникать во многое.
Фнор бросает взгляд на брата: тот чертит палочкой, губы шевелятся, выговаривая заклинание, лоб наморщен. Фнор вздыхает сочувственно, отступает на шаг и даже не задевает, просто проходит в дюйме от какой-то синей с белым штуки, висящей на стене. Штука рушится на пол и с оглушительным звоном разлетается на куски.
Флар мгновенно оказывается рядом, зажимает брату рот, удерживая готовое сорваться Reparo. Мерлин, какой идиот! Если что-то разбивается, должны остаться осколки!
Снизу доносится вскрик, потом недовольный голос:
— Лесси, что там? Что-то упало?
— Это не я, миссис Джем, ей-ей! — отзывается горничная. — Сейчас взгляну, миссис Джем!
Они слышат, как шелестят по каменным плитам шаги. Дверь приоткрывается беззвучно, девушка входит. На ней серое платье и белый передник; его края несчастная мнет и сжимает так сильно, что, кажется, вот-вот разорвет. «Да она напугана до полусмерти», — думает Ф'нор: конечно, будь он магглом, и сам бы напугался.
— Ну что? — доносится снизу.
Горничная оборачивается, и на ее узком личике вдруг вспыхивает ослепительная, злая, торжествующая улыбка, преображая его мгновенно, — вспыхивает и исчезает. Девушка опускается на колени, осматривает груду осколков так внимательно, будто хочет их пересчитать. Испуганной она уже не кажется.
— Ну что там, Лесси?
— Плакетка, миссис Джем. Должно быть, крючок выпал.
— Скорее, милая. Лорду Фэксу не понравится, если...
Конец фразы исчезает в стуке шагов.
Девушка поднимается и замирает на мгновение, низко склонив голову и прижав кулаки к груди. Губы ее двигаются, выговаривая что-то почти беззвучно, и Фнор разбирает едва четверть сказанного: «Спасибо», и «Простите», и «Я больше не буду», и «В последний раз».
Флар наконец-то выпускает брата, а девушка тем временем подходит к стене, остановившись в полушаге, и Флар, который стоит ближе, забывает дышать — забывает, что она не может заметить их, не рискует даже повернуться. Она стоит к нему боком, и профиль, который он может видеть, скосив глаза, четок и чист, как нарисованный. «Волшебный портрет», — думает Флар, и, будто отвечая его мыслям, ресницы вздрагивают, завиток волос на виске шевелится от дыхания. Девушка протягивает руку и что было силы пытается выдернуть вбитый в стену крючок. Флар совсем теряется. Так он не выпал? Почему же она?..
Лесси — он запомнил имя — дергает, крутит, тянет, но крючок вбит на совесть. Она взглядывает на дверь, отступает и снова застывает, зажмурившись и сжав кулаки. И что-то происходит — Флару сначала кажется, что распахнулось окно и в комнату ворвался с улицы сырой ветер, но это не ветер. Это магия: она возникает внезапно, точно в полу вдруг начинает бить источник, и заполняет комнату, и утягивает их за собой, в себя. Чары слетают мгновенно, словно кто-то сказал Finite. Флар понимает это раньше, чем девушка поворачивает голову и видит их. Он смотрит на нее в упор, слышит, как она судорожно вздыхает, как с другой стороны шумно втягивает воздух Фнор и даже как падает на пол злосчастный крючок.
Но прежде чем кто-то из них успевает открыть рот, девушка улыбается еще раз, на мгновение прикрывает глаза — и одним движением выскальзывает за дверь.
Братья успевают только посмотреть друг на друга: промолчит? Не выдаст?
Легкие шаги уже не слышны, проходит, должно быть, полминуты или больше, и тут, когда они позволяют себе надеяться, раздается крик:
— Помогите! Грабят! Воры, воры!!!
Десяток голосов тотчас отзывается, но прислушиваться уже некогда.
Фнор поспешно машет палочкой, накладывая чары заново. Потом машет еще раз. Потом смотрит на Флара: палочка в его руках молчит. С тем же успехом он мог бы размахивать веткой с ближайшего дерева. Флар, как во сне, повторяет его движение, но прежде чем он доводит росчерк до конца, Фнор хватает его за руку и кричит:
— Apparate!
Ничего не происходит.
Братья переглядываются. Флар закусывает губу:
— Она! Сглаз — это она!
Фнору размышлять некогда: он бросается к окну, по привычке кидая на бегу Alohomora и уже почти не удивляясь, когда заклинание не срабатывает, пробует расшатать щеколду сначала одной рукой, потом двумя, сунув палочку в карман, пытается локтем высадить стекло...
Ничего.
Крики становятся все ближе.
— Дверь! — шепотом зовет Флар.
Фнор подхватывает тяжелую, обитую кожей скамеечку («Банкетку, — отрешенно замечает он, — как раз в пару к плакетке»), но дверь не надо выбивать — она открывается от первого же толчка. Братья вываливаются на галерею. Краем глаза Фнор успевает заметить дворецкого: тот провожает их взглядом, прижимаясь к стене, словно давая дорогу. Они летят вниз по лестнице, не видя ничего вокруг, и снова успевают поверить в спасение… пока Флар не оступается на нижней ступеньке.
Он удерживает равновесие, схватившись за перила, но останавливается, так что Фнор налетает на него и, тяжело дыша, выглядывает из-за плеча брата. Дальше дороги нет: в пяти ярдах от них, прямо под примеченной недавно люстрой, стоит хозяин Роллстон-холла, мистер Освальд Файрфэкс. Лорд Фэкс.
Он совершенно не похож на человека, только что зашедшего с улицы: на лорде Фэксе белый колет, белые бриджи, легкие спортивные туфли. И длинная, совсем не учебная шпага в руке. За спиной у него маячит еще один тип в белом — тренер, а может, приятель или коллега по партии, с которым они решили размяться, раз уж митинг… отменили, или перенесли, или что-то еще.
— Палочку спрячь, — не поворачиваясь, шепчет Флар.
Лорд Фэкс как раз опускает взгляд и усмехается углом рта, заметив фнорову банкетку.
— Полицию! Полицию! — вопит кто-то невидимый.
В это мгновение лорд Фэкс поднимает шпагу. Узнал?
— Никакой полиции, — он отрывисто дергает головой. — Все вон.
— Найди ее, — снова шепчет Флар. — Уведи.
«Да, конечно, — думает Фнор. — Уже бегу».
Лорд Фэкс бросается вперед так стремительно, что само движение почти невозможно различить. У Флара есть нож, но его еще нужно вытащить, и Фнор успевает раньше.
Лестница широка, он обходит брата и, когда лорд Фэкс делает выпад, подставляется под удар. Не сам, конечно — не такой он идиот; он держит перед собой скамеечку, как щит, но лорд Фэкс выгибает запястье, и шпага, скользнув вдоль ножки, втыкается Фнору в бок. Правый, слава Мерлину, и никакой боли нет… Просто проклятая банкетка вдруг становится очень тяжелой, и Фнор роняет ее, отпихивает, искренне надеясь, что она сослужит еще одну службу, например, отдавит лорду Фэксу ногу.
Вслед за руками тяжестью наливается голова, кружится, Фнор не может больше стоять и опускается на ступеньку. «Кант, — думает он, — если бы не Кант...» Не то чтобы Мнемент был медлительнее или неповоротливее, он просто очень велик, с ним надо вести себя иначе, а с гебридским черным главное — скорость.
— Найди ее, — снова шипит, не оборачиваясь, Флар и отбивает следующий удар Фэкса. У Флара хороший нож, очень хороший, Динул — мастер, каких поискать… Фнор трясет головой. Искать, помочь Флару, только сначала встать. Но встать он отчего-то не может, способен только ползти по ступенькам вверх.
Флар пинает банкетку, не давая лорду Фэксу ударить еще раз, и пытается наступать сам.
— Фэкс, может быть, я… — начинает тип в белом, но Фэкс яростно дергает плечом:
— Прочь!
Тип перекладывает шпагу в другую руку, но Фнору некогда смотреть — потому что Фэкс снова бросается вперед и достает Флара. Корпус? Плечо?
Фнор медленно ползет вверх, сам не слишком понимая, почему именно туда, слыша за спиной тяжелое дыхание Флара, — и вдруг видит ее.
Она стоит на площадке, на коленях, вцепившись в столбики перил и упираясь в них лбом, и смотрит так, будто от исхода поединка зависит ее жизнь. Фнору кажется даже, что она его не замечает, и он переползает на ступеньку выше:
— Мисс!
Горничная кивает ему — как будто по лестницам Роллстон-холла постоянно кто-то ползает! — и снова отворачивается:
— Да-да, — бормочет она, — сейчас. Я знаю, но он же его еще не убил?..
— Сейчас убьет, — хрипит Фнор, — Верни все, быстро!
Лорд Фэкс не торопится, он играет с Фларом, как кот с мышью, происходящее явно доставляет ему удовольствие.
— Да-да, — говорит девушка, — я знаю, я готова, еще одну минутку…
Фнор дотягивается до нее и дергает, трясет за подол:
— Верни! Сделай, как было!
Она недоумевающе смотрит на него и вдруг опускает глаза и вскрикивает:
— Это... Это что?
— Кровь, — говорит Фнор.
— Ты ранен? — лепечет она. — Ты поэтому… Ты кто?! Человек?!
— Нет, — из последних сил язвит Фнор, — бундящая шица! И мой брат тоже! И он сейчас умрет, если ты, тупая курица…
— А как вы?.. Почему вы?...
Фнора озаряет. Он приподнимается на локте, отгибая лацкан, и выдает:
— Британский Аврорат, — а потом, догадавшись, поправляется: — Секретная служба Его Величества!
Девушка ахает, и Фнор договаривает поспешно:
— Скорее! Ты хотела, чтобы тот крючок выпал, захоти еще! Чтобы стало как раньше!
Она всхлипывает, кося глазом туда, вниз, прижимает кулаки к груди, жмурится…
Ничего.
— Кант! — в отчаянии зовет Фнор. Он не надеется на ответ, но не знает, что сделать еще. Ф'лар внизу тяжело падает на пол, перекатывается, уходя от безжалостного клинка. — Кант! — молит Фнор.
И слышит ответ.
Кант у него в голове почему-то всегда говорит на кокни, задиристым тенорком: «Дерьмово, парень? Ну-ка, сейчас мы кое-кому мозги-то вправим!»
Девушка крутит головой, замирает потрясенно, бормочет свое «да-да-да» и снова застывает с закрытыми глазами.
Фнор не знает, куда смотреть: в холле лорд Фэкс с торжествующим хеканьем заносит шпагу — и вдруг оскальзывается, наступив на шкуру, его ноги разъезжаются, он валится навзничь, и Флар, который все еще пытается встать, всаживает в него нож.
В то же мгновение в голове у Фнора раздается: «Ну, бывай, парень! Свидимся!» Магия водопадом обрушивается на него, он задыхается, тянет из кармана палочку, не зная, с чего начать, но тот тип в белом, внизу, решает за него, наступая на Флара, и Фнор орет что было сил:
— Everto Statum!
Щит. Мерлин великий, этот урод ставит щит и отбивает заклятье, Фнор даже видит палочку у него в руке и успевает открыть рот…
— Expellearmus! — кричит Флар. Их двое, их снова двое, и Фнору остается доделать свою половину дела:
— Avada Kedavra!
Теперь — бежать. Шалея от ощущения вернувшейся магии, он тычет себя в бок:
— Ferula!
Повязка — точно пара огромных рук, поддерживающих, успокаивающих боль.
Он хватает девушку за локоть и волочет вниз.
Флар уже поднялся, но шатается и палочку держит с трудом, и Фнор отчетливо понимает, что аппарировать они не смогут, но могут послать за помощью, только лучше бы не здесь.
Невидимый купол накрывает их, Фнор одной рукой подхватывает брата, решив, что еще пять минут его раны потерпят, бросает на ходу:
— Держи ее! — и тянет обоих к двери.
Прочь из Роллстон-холла.
— Куда?
Девушка глядит на них во все глаза. Фнор больше всего боится, что первый шок сейчас пройдет и начнется истерика или что похуже, но она привычным движением подставляет плечо, перенося на себя половину веса Флара, и дергает подбородком:
— Туда!
Туда — это за дом, к парку, по дорожке, обсаженной кустами бирючины.
— Ты кто? — пыхтит Флар. — Зачем его сглазила? Фэкса? Что он тебе сделал?
— Лесси. Лесси Рид. Никого я не сглазила, — бормочет девушка, — Папа и мама… полиция сказала — несчастный случай, но это он! Фэкс! Папа против него выступал на митингах!
— Про тебя кому-то надо сообщить?
Она мотает головой:
— Нет. Нет.
— Ты что про нас думала? — спохватывается Фнор. — Что это за чушь: человек, не человек?
Девушка прерывисто вздыхает, губы у нее дрожат:
— Не знаю! Я молилась, потом сама хотела что-нибудь… мне все равно было! — вырывается у нее. — Я думала, если душу надо продать — я согласна! Лишь бы этот… — она указывает на удаляющийся Роллстон-холл, — лишь бы этому досталось! А вас увидела — и как захотела, чтобы вы не исчезли!.. Я не знала!
Флар негромко стонет, и она испуганно поворачивается к нему:
— Больно?
— Нас видели, — говорит Фнор. — Этот, дворецкий, разглядел.
— Мистер Лайт хороший, — заявляет она. — Он не скажет. А вы правда шпионы? И вот это все…
— Они — шпионы, — Флар пытается гордо откинуть голову. — Мы — разведка! У нас свои методы!
Дорожка кончается, и вдруг откуда-то из-за кустов прямо на них, рыча, вылетает гигантская тварь: раззявленная красная пасть, огромная черная голова, горящие глаза.
— Avada Kedavra! — выкрикивает Фнор, не успевая подумать.
Пес падает и лежит неподвижной грудой.
— Нет! — кричит девушка. — Сторож!!!
Какой еще сторож? Это же собака, они спустили собак…
— Ты его убил! Он… он ко мне бежал, думал, вы меня обижаете, а ты его убил!
Мерлин! Фнор растерянно оглядывается, но Флар говорит:
— Потом! Скорее!
Девушка смотрит на него и, всхлипывая, ведет их дальше, в парк.
Они падают в мокрую траву под разлапистый куст, Фнор наконец-то накладывает брату повязку и переводит дух.
— Скорее! — торопит Флар. — Сообщение!
Фнор пытается сосредоточиться, но кошмарная морда так и стоит перед глазами. Он одергивает себя: потом. Он попросит прощения, обязательно, когда… когда они будут в безопасности.
«Кант», — думает он, выпуская патронуса, и серебристый дракон исчезает в небе.
Девушка все еще поддерживает Флара, он что-то говорит ей, объясняет обстоятельно и спокойно, она всхлипывает, но кивает, не отрывая глаз от его лица…
На секунду Фнору становится одиноко и страшно, как в детстве, когда Флар с ним ссорился, но брат поворачивается и достает из кармана палочку — не свою, чужую. Того типа, который стоял за спиной лорда Фэкса.
— Доказательство?! — задыхается Фнор.
Флар улыбается, кивает и снова поворачивается к девушке.
Но Фнор не желает молчать:
— Мы его нашли! То есть... ты нашел! Теперь им придется признать!..
— Могли и лучше, — говорит Флар. — Но да, мы нашли. И даже больше! Она говорит, что слышала голос в голове! Слышала Канта!
Он восхищенно смотрит на девушку, та опускает глаза.
«С ними все ясно», — думает Фнор, ощущая странный холодок в груди. Но сейчас ему интересно другое:
— А магглы? Как им объяснить?
Флар качает головой:
— Не знаю. Это уже не наш уровень. Может быть, Дамблдор придумает.
— Значит, война все-таки будет?
— Да у тебя, братец, мания величия, — Флар не отвечает прямо, но Фнор понимает.
— Ну, хотя бы драконов им не достать... А бомбы — это точно?
Флар молчит.
Фнор кивает: если… то есть когда они начнут падать, мы будем готовы к этому чуть больше, чем вчера.
И тогда, может быть, все закончится хорошо.
@темы: Harry Potter, фанфики, гет, Dragonriders of Pern, джен
Ни одно создание, лишенное щупалец, не может иметь развитого интеллекта || No time wasters, no space wasters please!
Название: Белая полоса
Автор: troyachka
Фандомы: манга Claymore, Доктор Кто
Персонажи: Галатея, Галк, Мор
Жанр: Доктор Кто!AU, драма, юст
Категория: джен, гет
Размер: мини (~2000 слов)
Рейтинг: G
Описание: Выбор — сложная штука, особенно чужой.
Примечание: Действие происходит в мире Доктора Кто. В серии "Судьба далеков" рассказывается об одних из самых успешных врагах далеков - мовелланах, полулюдях-полуандроидах, которые носили белое (и белые же дреды) и обладали сверхчеловеческими способностями. Знать канон в принципе не нужно, достаточно помнить, что далеки - это такие злобные мутанты, которые уничтожают все вокруг и очень умны при этом.
читать дальшеСолнце не спеша ползло по противно розоватому небу — словно кто-то капнул кровью в молоко да и помешал небрежно пальцем. Так же вперевалочку, поднимая ленивую желтую пыль, по дороге внизу, у холма, полз старый армейский грузовик, раскрашенный ярко-розовой и белой краской. Точь в точь детская погремушка. Еще бы ручку приделать снизу, и получится такая же, как у младшей. И тарахтел автомобиль точно так же, разве что громче.
Гала приподнялась на локте, пытаясь рассмотреть машину получше, и Мор дернул ее за рукав.
— Осторожнее! Заметят, — свистящим шепотом произнес он.
Галк хмыкнул. Вербовщики, которые колесили вокруг Рабоны, нейтрального города — нет войне и все дела, — действительно подкарауливали детей. Девчонок — от семи и до шестнадцати. Гала, кажется, была постарше. Говорили, что ей уже целых семнадцать, а может, и больше — но Галку было пофигу. Девчонка как девчонка, уши врастопырку, волосы длинные, и даже в косу не заплетены. Дерется отлично, в обиду себя не даст. Какие там семнадцать, те старые уже. Врут небось.
Гала небрежно отмахнулась и поднялась даже выше, почти выглядывая из-за полосы желтой прошлогодней травы.
— Тебе какое дело? — пробормотала она. — Тебя-то не тронут. Дай лучше сюда бинокль.
Мор тяжело вздохнул, крепко зажмурился. Нравится она ему, что ли? Но бинокль протянул без лишних слов.
Точно нравится. Галк снова хмыкнул. Можно б его подразнить, конечно, только от Галы обоим влетит, мало не покажется. Потом. Да.
Гала одним ловким движением поднесла бинокль к лицу, кожа на ее предплечье облупилась от солнца.
— Что, рассмотреть надеешься? — бросил Галк и лег на спину. Солнце равнодушно пялилось сверху. Где-то вдалеке грохнул взрыв — неопасно, глухо. Даже земля не задрожала, далеко, значит. Вроде как боеприпасы ликвидируют, саперы — чего-то отец говорил такое.
— И рассмотрю, будь уверен, — ласково растягивая слова, отозвалась Гала. — Высоко сижу, далеко гляжу…
— Так заберут же тебя, — умоляюще проговорил Мор. — Ты же знаешь…
— Да, да, да, — не выдержал Галк и скорчил солнцу рожу. — Поймают, разрежут, вынут сердце и вставят вместо него кусок слизи. Что за лабуду ты повторяешь! Если сердце вырезать, человек помрет, и все дела. А мовеллане — они живые. Сто пудов их накачивают химией.
— Один хрен, — буркнул Мор и шумно завозился в сухой траве.
— Заткнитесь, — попросила Гала, и тут шум двигателя смолк. Грузовик остановился.
Галк перекатился на живот и по-армейски, как показывал отец, подполз к краю, стараясь не поднимать головы. Гала тоже пригнулась, но бинокль продолжала упрямо сжимать в побелевших пальцах.
Мор скрипнул зубами и подполз ближе.
Галк замер. Говорили, что вербовщики — сами еще те монстры, едва ли не хуже настоящих врагов. А уж мовеллане…
Вербовщик оказался обычным, скучным человеком в черном костюме и мятой, пыльной шляпе. Он поднял голову, сверкнув на солнце темными очками, и посмотрел прямо на Галка, глаза в глаза. Нет, конечно, может, он смотрел и мимо, но… Сердце провалилось куда-то в живот, на затылке выступил противный холодный пот. Галк заставил себя не отводить взгляда, затаил дыхание, но тут вербовщик отступил назад и нырнул в розовую, разукрашенную какими-то веселыми зверюшками машину.
Вечно они под цирк маскируются.
Мотор зафырчал, закашлял — громче, чем раньше, — и Галка отпустило. Он сел, обхватив колени, и через силу улыбнулся. Вербовщики уезжали все дальше. Тарахтение становилось все тише и тише.
— Хорошо, что их в город не пускают, — сказал вдруг Мор ожесточенно. — Бр-р-р, палевно-то как.
— Интересно, как они делают из людей мовеллан? — произнес Галк. — Враки же, что сердце вырезают. Точно, наркота какая-нибудь.
— Да не может такого наркота, — вставил Мор. — Я тебе говорю, они киборги или чего-то типа того. Они ж как мертвые. Белые совсем, как простыня.
— Ну вот наркота и есть, — сказал Галк. Он начал сердиться: тоже мне, знаток. Отличник хренов. Ни черта не понимает, а туда же лезет, долбоежик. — Вколят тебе чего-то, а ты и брык! Весь такой никакой. А потом еще — и ты такой хвать оружие! И пойдешь стрелять кого укажут. А те, на ком проверки устраивают этой наркоты, приходят домой такие, поедят суп, газетку прочитают, а потом как вытащат пистолет — и всю свою семью наповал! А потом так и сидят взаперти с трупами. И жрут их.
Картина запертого с трупами дядьки с усами — непременно с усами и здоровенного, как сосед Мано, — так ярко встала перед глазами, что Галк зажмурился.
— А врагов, может, и вовсе нет, — уверенно сказал он.
Что-то зашелестело.
— Ну ты и дебил! — прошипел Мор.
Галк открыл глаза и вскочил. Гала отошла уже на приличное расстояние, ее темные волосы поблескивали на солнце.
Мор толкнул Галка под дых — неожиданно сильно. Он смотрел снизу вверх, и в глазах у него плескалась неприкрытая злость.
— Дебил! — повторил Мор. — Она ж военная сирота. Ты что, не знал? Иди, лови ее теперь!
Он побежал следом за Галой (на самом деле у нее было какое-то другое имя — куда красивее, но ей не очень подходило), выкрикивая что-то неразборчивое. Галк стоял столбом, опустив руки. Во рту было кисло. Он сплюнул, чтобы избавиться от противного вкуса, и быстро пошагал за ними, стараясь не срываться на бег.
Гала остановилась и развернулась, уставилась на Галка темно-карими глазами.
— Их называют далеками, — сказала она негромко. — Они настоящие, понимаешь? Враги есть. Просто есть и все тут. Я — знаю.
Галк промолчал. Извиняться было поздно. Но Гала покачала головой, улыбнулась и сказала:
— Дурак ты. Идем. А то закроют.
***
Очередь растянулась длинной сизой кишкой аж до поворота в Пыльный тупик. Люди стояли, переминаясь с ноги на ногу — ждали, будут ли давать пайки. Обещали сахар, потому очередь состояла не только из усталых и вечно в коричневом теток, а и из усатых дяденек с хитрыми рожами самогонщиков, совсем мелких детей (мамаши думали, что им дадут побольше, пожалеют) и даже военных, которых в Рабоне было мало. Люди стояли плотно: шанс, что тебя оттеснит какой-нибудь кент, если зазеваешься, очень большой.
Галк, Мор и Гала стояли где-то ближе к хвосту.
Очередь совсем не двигалась. Надежда на то, что сахар будут давать сегодня, становилась все более призрачной. Небо прочертил звездный истребитель, оставив за собой длинную белую ленту конденсационного следа, и скрылся за темными шпилями собора. Мор тяжело вздохнул и бросил косой взгляд на Галу. Та смотрела в небо, прищурившись.
— Опоздали, кажется, — сказал Мор с надеждой.
— Тетка не велела возвращаться без сахара, — не глядя на него, отозвалась Гала. След медленно таял в небе. Запоздало зашумел далекий двигатель. Термоядерный, судя по характерному глухому сипению. Значит, дальний космос. Значит, новая операция…
— Мовеллане, — уныло произнес стоявший за ними серый и грязный военный — наемник, вернувшийся на побывку.
Очередь, озверевшая от долгого ожидания, зашумела. Взрослые вечно так — цепляются за какие-то мелочи. Галку вдруг пришла в голову идея — а что если крикнуть, что сахар дают, и тут же сбежать? Очередь нарушится, все побегут, смешаются — вот смеху-то будет! Он огляделся: люди плотно стояли вокруг. Не выйдет. Сбежать не выйдет. Побьют. Галк вздохнул и переступил с ноги на ногу. Кирпичные стены окрестных домов нависали над головой. Кирпичи мельчили, складывались то в узоры, похожие на унылый народный орнамент из школьного холла, то на клеточки из игры в сапера. Если попытаться провести линию от того, верхнего кирпича до нижнего справа, ни разу не попав на стык… Не-а, гиблое дело. Подорвешься много, много раз.
— Ох, как хорошо, что Рабона не воюет! — сказала тетка, завитая, как барашек из детской азбуки, и с таким же бараньим лицом. — Эта мерзость была бы на наших улицах! Нежить!
— Монстры бледные.
— Прав наш епископ! Анафему им.
— И убивать никого не будут.
— То-то же! Враг не дремлет!
— Угу, — тихо, под нос, сказал наемник то ли сердито, то ли весело. — Не дремлет.
От наемника несло потом и кислым пивом. Что он забыл в очереди? В Рабоне наемных солдат не жаловали. Говорили, враги не трогают нейтральные города, да люди и не могли воевать с врагом — слишком разные силы, но мало ли. Наемник — угроза миру. А может, он и вовсе заражен тем самым, что разносят вербовщики — бешенством мовеллан, этим непонятным то ли вирусом, то ли чем-то еще. Наркотиком.
Гала повернулась и уставилась на наемника немигающим взглядом. Точно сова.
— Все воюют, воюют, — злобно сказала тетка-барашек, сверля наемника глазами, — а потом продукты из магазинов пропадают.
— Вы что, сдаваться предлагаете?
Гала дернула плечами и выпрямилась, расправила плечи. Мор придвинулся к ней поближе. Галк беззвучно хмыкнул и усмехнулся.
— Ничо я не предлагаю, — буркнула тетка. — Пусть кто надо, тот и воюет, а к нам не ходят.
— Мой шурин рассказывал, что мовелланам плоть врага вшивают, и потому они такие. Потому не умеют любить никого.
Наемник тихо фыркнул.
— Как же, — пробормотал он. — Зашивают. Им зашьешь.
— Белые такие. И волосы у них белые.
— Одних девчонок к ним берут, говорят.
— Ведьмы, как есть ведьмы!
— Это все потому, что они любви-то не знают, — веско сообщила тетка и огляделась, ища поддержку. — Что-ж такое девушка без любви, без мужа и детей? Вот ты, — она вдруг ткнула пальцем в Галу, — ты хочешь детишек? Хочешь, наверное. Вон какого кавалера окрутила.
Это она о Море? Галк едва не заржал, но вовремя притворился, что кашляет. Гала вежливо улыбнулась тетке.
— Вот ты нормальная, а те — они монстры, понимаешь? — тетка не отставала, и улыбка Галы мало-помалу становилась все шире. — Не умеют они любить, жалеть… Противны они богиням-близнецам, значит, и у нас им делать нечего!
— Да, конечно, — спокойно сказала Гала. — Вы смотрите, очередь пошла, отстанете ведь.
Тетка нервно оглянулась и попятилась, наткнулась на стоявших впереди и забормотала извинения. Очередь, конечно, ни на шаг не сдвинулась, но зато тетка заткнулась тут же. Галк облегченно вздохнул.
— Мовеллане… — шепотом сказал наемник. — Ну и тупые же цивилы… Генная модификация самая элементарная, биотехнологии, внешний сердечный ритмовод и синтеорганы, тупо чтобы быстрыми быть и ловкими. Так ведь никто кроме них врагов достать не может. Любовь. Кому нужна любовь, когда все мертвое? Эх, дебилы…
Наемник замолчал, дернул головой и снова забормотал под нос что-то совсем неразборчиво.
— Любовь — такая ерунда, — печально сказал Мор и глубоко вздохнул. Ему явно ничего не светило, судя по всему. Галк довольно ухмыльнулся.
— Приготовьтесь линять отсюда, — вдруг прошептала Гала и тут же громко выкрикнула: — Сахар дают!!! Сахар!
***
— Да ты сдурела, — сказал Галк, когда они, выбравшись из города, вернулись на тот же пригорок. Солнце успело отползти на другой край неба, сероватые облака полосами протянулись вдоль горизонта, и Галк вытянулся на земле, глядя вверх уже не щурясь.
— Надоели, — бросила Гала. — Все равно убежать удалось. Тетка мне мозг вынесет, ну и фиг с ней.
Она стояла на краю обрыва, скрестив руки на груди, и смотрела куда-то вдаль. Ветер трепал ее волосы, цеплялся за длинную, явно чужую юбку.
— Ты чего-то ждешь, Галатея? — спросил Мор, жуя сухую травинку.
— Угу. Жду. — Она посмотрела на солнце, загибая пальцы, а потом улыбнулась одними уголками губ. — Еще минут пять, если… Если я права.
Иногда Гала вела себя слишком уж загадочно. Галк лениво подумал, что ему наверняка тоже влетит — соседи разболтают, да и сахара он не принес, но это все фигня. Вот Гале будет хуже — ее тетка еще та зануда, будет ей нотации читать еще несколько дней, а может, заставит молиться в чулане до посинения, чтобы научить смирению. Уж лучше честные подзатыльники, чем такое.
Из головы почему-то не шел давешний наемник. Солнце опускалось к горизонту. Надо было зайти домой пообедать, жрать хотелось, сил нет.
Какая любовь, когда все мертвое?
Галк отогнал дурацкую непрошеную мысль. Мама наверняка напекла пирожков, только ему уже не достанется, мелкие подъедят все до крошки. В животе заурчало.
— Это что, вербовщики снова? — спросил Мор, приподнимаясь на локте.
Галк уже собирался ответить, но в этот момент и сам услышал тихое, утробное рычание двигателя — еще далеко отсюда.
— Ну все, пацаны, — сказала вдруг Гала. — Удачи.
— Стой! — Мор вскочил на ноги. — Ты… ты что? Туда? С ума сошла?!
Гала улыбнулась, блеснув зубами.
— Ты слышал? Все врут про мовеллан. Не бойся, все будет в порядке. — Она посмотрела на Галка. — Следи за ним, ладно?
— Чего? — не понял Галк.
Все случилось слишком быстро, мысли не поспевали за ситуацией.
— Они же… Они… — бормотал Мор с какой-то безнадежной тоской.
— Да ничего они у меня не отберут, слабо, — ласково ответила Гала. — Пусть только попробуют. Ты мне веришь?
Мор промолчал. Галк поднялся на ноги. Она что, собралась…
Идиотка.
— Никуда ты не… — начал Галк, но Гала отступила назад, махнула рукой и легко побежала вниз, к дороге.
— Стой! Подожди! — выкрикнул Мор и, неуклюже топоча и поднимая желтую пыль, начал спускаться за ней.
— Тили-тили-теста! — запоздало крикнул вслед ему Галк.
Кажется, он что-то пропустил. Мор, ругаясь, выпутывался из цепких и колючих кустов. Гала уже спустилась и теперь стояла на дороге. Из-за поворота вынырнула розовая машина вербовщиков и остановилась прямо перед ней.
Над ними, перечеркивая небо белым, пронесся еще один истребитель.
Автор: troyachka
Фандомы: манга Claymore, Доктор Кто
Персонажи: Галатея, Галк, Мор
Жанр: Доктор Кто!AU, драма, юст
Категория: джен, гет
Размер: мини (~2000 слов)
Рейтинг: G
Описание: Выбор — сложная штука, особенно чужой.
Примечание: Действие происходит в мире Доктора Кто. В серии "Судьба далеков" рассказывается об одних из самых успешных врагах далеков - мовелланах, полулюдях-полуандроидах, которые носили белое (и белые же дреды) и обладали сверхчеловеческими способностями. Знать канон в принципе не нужно, достаточно помнить, что далеки - это такие злобные мутанты, которые уничтожают все вокруг и очень умны при этом.
читать дальшеСолнце не спеша ползло по противно розоватому небу — словно кто-то капнул кровью в молоко да и помешал небрежно пальцем. Так же вперевалочку, поднимая ленивую желтую пыль, по дороге внизу, у холма, полз старый армейский грузовик, раскрашенный ярко-розовой и белой краской. Точь в точь детская погремушка. Еще бы ручку приделать снизу, и получится такая же, как у младшей. И тарахтел автомобиль точно так же, разве что громче.
Гала приподнялась на локте, пытаясь рассмотреть машину получше, и Мор дернул ее за рукав.
— Осторожнее! Заметят, — свистящим шепотом произнес он.
Галк хмыкнул. Вербовщики, которые колесили вокруг Рабоны, нейтрального города — нет войне и все дела, — действительно подкарауливали детей. Девчонок — от семи и до шестнадцати. Гала, кажется, была постарше. Говорили, что ей уже целых семнадцать, а может, и больше — но Галку было пофигу. Девчонка как девчонка, уши врастопырку, волосы длинные, и даже в косу не заплетены. Дерется отлично, в обиду себя не даст. Какие там семнадцать, те старые уже. Врут небось.
Гала небрежно отмахнулась и поднялась даже выше, почти выглядывая из-за полосы желтой прошлогодней травы.
— Тебе какое дело? — пробормотала она. — Тебя-то не тронут. Дай лучше сюда бинокль.
Мор тяжело вздохнул, крепко зажмурился. Нравится она ему, что ли? Но бинокль протянул без лишних слов.
Точно нравится. Галк снова хмыкнул. Можно б его подразнить, конечно, только от Галы обоим влетит, мало не покажется. Потом. Да.
Гала одним ловким движением поднесла бинокль к лицу, кожа на ее предплечье облупилась от солнца.
— Что, рассмотреть надеешься? — бросил Галк и лег на спину. Солнце равнодушно пялилось сверху. Где-то вдалеке грохнул взрыв — неопасно, глухо. Даже земля не задрожала, далеко, значит. Вроде как боеприпасы ликвидируют, саперы — чего-то отец говорил такое.
— И рассмотрю, будь уверен, — ласково растягивая слова, отозвалась Гала. — Высоко сижу, далеко гляжу…
— Так заберут же тебя, — умоляюще проговорил Мор. — Ты же знаешь…
— Да, да, да, — не выдержал Галк и скорчил солнцу рожу. — Поймают, разрежут, вынут сердце и вставят вместо него кусок слизи. Что за лабуду ты повторяешь! Если сердце вырезать, человек помрет, и все дела. А мовеллане — они живые. Сто пудов их накачивают химией.
— Один хрен, — буркнул Мор и шумно завозился в сухой траве.
— Заткнитесь, — попросила Гала, и тут шум двигателя смолк. Грузовик остановился.
Галк перекатился на живот и по-армейски, как показывал отец, подполз к краю, стараясь не поднимать головы. Гала тоже пригнулась, но бинокль продолжала упрямо сжимать в побелевших пальцах.
Мор скрипнул зубами и подполз ближе.
Галк замер. Говорили, что вербовщики — сами еще те монстры, едва ли не хуже настоящих врагов. А уж мовеллане…
Вербовщик оказался обычным, скучным человеком в черном костюме и мятой, пыльной шляпе. Он поднял голову, сверкнув на солнце темными очками, и посмотрел прямо на Галка, глаза в глаза. Нет, конечно, может, он смотрел и мимо, но… Сердце провалилось куда-то в живот, на затылке выступил противный холодный пот. Галк заставил себя не отводить взгляда, затаил дыхание, но тут вербовщик отступил назад и нырнул в розовую, разукрашенную какими-то веселыми зверюшками машину.
Вечно они под цирк маскируются.
Мотор зафырчал, закашлял — громче, чем раньше, — и Галка отпустило. Он сел, обхватив колени, и через силу улыбнулся. Вербовщики уезжали все дальше. Тарахтение становилось все тише и тише.
— Хорошо, что их в город не пускают, — сказал вдруг Мор ожесточенно. — Бр-р-р, палевно-то как.
— Интересно, как они делают из людей мовеллан? — произнес Галк. — Враки же, что сердце вырезают. Точно, наркота какая-нибудь.
— Да не может такого наркота, — вставил Мор. — Я тебе говорю, они киборги или чего-то типа того. Они ж как мертвые. Белые совсем, как простыня.
— Ну вот наркота и есть, — сказал Галк. Он начал сердиться: тоже мне, знаток. Отличник хренов. Ни черта не понимает, а туда же лезет, долбоежик. — Вколят тебе чего-то, а ты и брык! Весь такой никакой. А потом еще — и ты такой хвать оружие! И пойдешь стрелять кого укажут. А те, на ком проверки устраивают этой наркоты, приходят домой такие, поедят суп, газетку прочитают, а потом как вытащат пистолет — и всю свою семью наповал! А потом так и сидят взаперти с трупами. И жрут их.
Картина запертого с трупами дядьки с усами — непременно с усами и здоровенного, как сосед Мано, — так ярко встала перед глазами, что Галк зажмурился.
— А врагов, может, и вовсе нет, — уверенно сказал он.
Что-то зашелестело.
— Ну ты и дебил! — прошипел Мор.
Галк открыл глаза и вскочил. Гала отошла уже на приличное расстояние, ее темные волосы поблескивали на солнце.
Мор толкнул Галка под дых — неожиданно сильно. Он смотрел снизу вверх, и в глазах у него плескалась неприкрытая злость.
— Дебил! — повторил Мор. — Она ж военная сирота. Ты что, не знал? Иди, лови ее теперь!
Он побежал следом за Галой (на самом деле у нее было какое-то другое имя — куда красивее, но ей не очень подходило), выкрикивая что-то неразборчивое. Галк стоял столбом, опустив руки. Во рту было кисло. Он сплюнул, чтобы избавиться от противного вкуса, и быстро пошагал за ними, стараясь не срываться на бег.
Гала остановилась и развернулась, уставилась на Галка темно-карими глазами.
— Их называют далеками, — сказала она негромко. — Они настоящие, понимаешь? Враги есть. Просто есть и все тут. Я — знаю.
Галк промолчал. Извиняться было поздно. Но Гала покачала головой, улыбнулась и сказала:
— Дурак ты. Идем. А то закроют.
***
Очередь растянулась длинной сизой кишкой аж до поворота в Пыльный тупик. Люди стояли, переминаясь с ноги на ногу — ждали, будут ли давать пайки. Обещали сахар, потому очередь состояла не только из усталых и вечно в коричневом теток, а и из усатых дяденек с хитрыми рожами самогонщиков, совсем мелких детей (мамаши думали, что им дадут побольше, пожалеют) и даже военных, которых в Рабоне было мало. Люди стояли плотно: шанс, что тебя оттеснит какой-нибудь кент, если зазеваешься, очень большой.
Галк, Мор и Гала стояли где-то ближе к хвосту.
Очередь совсем не двигалась. Надежда на то, что сахар будут давать сегодня, становилась все более призрачной. Небо прочертил звездный истребитель, оставив за собой длинную белую ленту конденсационного следа, и скрылся за темными шпилями собора. Мор тяжело вздохнул и бросил косой взгляд на Галу. Та смотрела в небо, прищурившись.
— Опоздали, кажется, — сказал Мор с надеждой.
— Тетка не велела возвращаться без сахара, — не глядя на него, отозвалась Гала. След медленно таял в небе. Запоздало зашумел далекий двигатель. Термоядерный, судя по характерному глухому сипению. Значит, дальний космос. Значит, новая операция…
— Мовеллане, — уныло произнес стоявший за ними серый и грязный военный — наемник, вернувшийся на побывку.
Очередь, озверевшая от долгого ожидания, зашумела. Взрослые вечно так — цепляются за какие-то мелочи. Галку вдруг пришла в голову идея — а что если крикнуть, что сахар дают, и тут же сбежать? Очередь нарушится, все побегут, смешаются — вот смеху-то будет! Он огляделся: люди плотно стояли вокруг. Не выйдет. Сбежать не выйдет. Побьют. Галк вздохнул и переступил с ноги на ногу. Кирпичные стены окрестных домов нависали над головой. Кирпичи мельчили, складывались то в узоры, похожие на унылый народный орнамент из школьного холла, то на клеточки из игры в сапера. Если попытаться провести линию от того, верхнего кирпича до нижнего справа, ни разу не попав на стык… Не-а, гиблое дело. Подорвешься много, много раз.
— Ох, как хорошо, что Рабона не воюет! — сказала тетка, завитая, как барашек из детской азбуки, и с таким же бараньим лицом. — Эта мерзость была бы на наших улицах! Нежить!
— Монстры бледные.
— Прав наш епископ! Анафему им.
— И убивать никого не будут.
— То-то же! Враг не дремлет!
— Угу, — тихо, под нос, сказал наемник то ли сердито, то ли весело. — Не дремлет.
От наемника несло потом и кислым пивом. Что он забыл в очереди? В Рабоне наемных солдат не жаловали. Говорили, враги не трогают нейтральные города, да люди и не могли воевать с врагом — слишком разные силы, но мало ли. Наемник — угроза миру. А может, он и вовсе заражен тем самым, что разносят вербовщики — бешенством мовеллан, этим непонятным то ли вирусом, то ли чем-то еще. Наркотиком.
Гала повернулась и уставилась на наемника немигающим взглядом. Точно сова.
— Все воюют, воюют, — злобно сказала тетка-барашек, сверля наемника глазами, — а потом продукты из магазинов пропадают.
— Вы что, сдаваться предлагаете?
Гала дернула плечами и выпрямилась, расправила плечи. Мор придвинулся к ней поближе. Галк беззвучно хмыкнул и усмехнулся.
— Ничо я не предлагаю, — буркнула тетка. — Пусть кто надо, тот и воюет, а к нам не ходят.
— Мой шурин рассказывал, что мовелланам плоть врага вшивают, и потому они такие. Потому не умеют любить никого.
Наемник тихо фыркнул.
— Как же, — пробормотал он. — Зашивают. Им зашьешь.
— Белые такие. И волосы у них белые.
— Одних девчонок к ним берут, говорят.
— Ведьмы, как есть ведьмы!
— Это все потому, что они любви-то не знают, — веско сообщила тетка и огляделась, ища поддержку. — Что-ж такое девушка без любви, без мужа и детей? Вот ты, — она вдруг ткнула пальцем в Галу, — ты хочешь детишек? Хочешь, наверное. Вон какого кавалера окрутила.
Это она о Море? Галк едва не заржал, но вовремя притворился, что кашляет. Гала вежливо улыбнулась тетке.
— Вот ты нормальная, а те — они монстры, понимаешь? — тетка не отставала, и улыбка Галы мало-помалу становилась все шире. — Не умеют они любить, жалеть… Противны они богиням-близнецам, значит, и у нас им делать нечего!
— Да, конечно, — спокойно сказала Гала. — Вы смотрите, очередь пошла, отстанете ведь.
Тетка нервно оглянулась и попятилась, наткнулась на стоявших впереди и забормотала извинения. Очередь, конечно, ни на шаг не сдвинулась, но зато тетка заткнулась тут же. Галк облегченно вздохнул.
— Мовеллане… — шепотом сказал наемник. — Ну и тупые же цивилы… Генная модификация самая элементарная, биотехнологии, внешний сердечный ритмовод и синтеорганы, тупо чтобы быстрыми быть и ловкими. Так ведь никто кроме них врагов достать не может. Любовь. Кому нужна любовь, когда все мертвое? Эх, дебилы…
Наемник замолчал, дернул головой и снова забормотал под нос что-то совсем неразборчиво.
— Любовь — такая ерунда, — печально сказал Мор и глубоко вздохнул. Ему явно ничего не светило, судя по всему. Галк довольно ухмыльнулся.
— Приготовьтесь линять отсюда, — вдруг прошептала Гала и тут же громко выкрикнула: — Сахар дают!!! Сахар!
***
— Да ты сдурела, — сказал Галк, когда они, выбравшись из города, вернулись на тот же пригорок. Солнце успело отползти на другой край неба, сероватые облака полосами протянулись вдоль горизонта, и Галк вытянулся на земле, глядя вверх уже не щурясь.
— Надоели, — бросила Гала. — Все равно убежать удалось. Тетка мне мозг вынесет, ну и фиг с ней.
Она стояла на краю обрыва, скрестив руки на груди, и смотрела куда-то вдаль. Ветер трепал ее волосы, цеплялся за длинную, явно чужую юбку.
— Ты чего-то ждешь, Галатея? — спросил Мор, жуя сухую травинку.
— Угу. Жду. — Она посмотрела на солнце, загибая пальцы, а потом улыбнулась одними уголками губ. — Еще минут пять, если… Если я права.
Иногда Гала вела себя слишком уж загадочно. Галк лениво подумал, что ему наверняка тоже влетит — соседи разболтают, да и сахара он не принес, но это все фигня. Вот Гале будет хуже — ее тетка еще та зануда, будет ей нотации читать еще несколько дней, а может, заставит молиться в чулане до посинения, чтобы научить смирению. Уж лучше честные подзатыльники, чем такое.
Из головы почему-то не шел давешний наемник. Солнце опускалось к горизонту. Надо было зайти домой пообедать, жрать хотелось, сил нет.
Какая любовь, когда все мертвое?
Галк отогнал дурацкую непрошеную мысль. Мама наверняка напекла пирожков, только ему уже не достанется, мелкие подъедят все до крошки. В животе заурчало.
— Это что, вербовщики снова? — спросил Мор, приподнимаясь на локте.
Галк уже собирался ответить, но в этот момент и сам услышал тихое, утробное рычание двигателя — еще далеко отсюда.
— Ну все, пацаны, — сказала вдруг Гала. — Удачи.
— Стой! — Мор вскочил на ноги. — Ты… ты что? Туда? С ума сошла?!
Гала улыбнулась, блеснув зубами.
— Ты слышал? Все врут про мовеллан. Не бойся, все будет в порядке. — Она посмотрела на Галка. — Следи за ним, ладно?
— Чего? — не понял Галк.
Все случилось слишком быстро, мысли не поспевали за ситуацией.
— Они же… Они… — бормотал Мор с какой-то безнадежной тоской.
— Да ничего они у меня не отберут, слабо, — ласково ответила Гала. — Пусть только попробуют. Ты мне веришь?
Мор промолчал. Галк поднялся на ноги. Она что, собралась…
Идиотка.
— Никуда ты не… — начал Галк, но Гала отступила назад, махнула рукой и легко побежала вниз, к дороге.
— Стой! Подожди! — выкрикнул Мор и, неуклюже топоча и поднимая желтую пыль, начал спускаться за ней.
— Тили-тили-теста! — запоздало крикнул вслед ему Галк.
Кажется, он что-то пропустил. Мор, ругаясь, выпутывался из цепких и колючих кустов. Гала уже спустилась и теперь стояла на дороге. Из-за поворота вынырнула розовая машина вербовщиков и остановилась прямо перед ней.
Над ними, перечеркивая небо белым, пронесся еще один истребитель.
@темы: фанфики, Doctor Who, гет, джен, Claymore
Раз фандом, два фандом...
Авторизация
Записи
- Календарь записей
- Темы записей
-
118 фанфики
-
92 джен
-
40 слеш/яой
-
33 Harry Potter
-
32 гет
-
15 Supernatural
-
13 фанарт
-
13 Doctor Who
-
12 клипы
-
12 Bleach
-
10 Death Note
-
9 перевод
-
9 ссылки
-
7 Bones
-
5 Heroes
- Список заголовков
Главное меню